Feel Invincible (1/2)
When I need to be saved
Когда мне нужно спастись,
You're making me strong; You're making me stand
Ты делаешь меня сильнее, помогаешь выстоять.
Том укрылся в глубине сада Малфой Мэнор. Сидит на лавочке. Это спокойствие, которое в одну секунду могут разрушить. Взмахнул палочкой. Звезды, что слабо мерцали в небе, теперь ярко мерцают вокруг него. Словно светлячки. Снова взмах, и они медленно закружились. Тихие шаги. Том поднял взгляд. Это пришёл Римус. В данный момент истории это единственный человек, который не может потревожить покой Тёмного Лорда.
— Успокоился? — мягко спросил Римус.
Пара маленьких, словно камушки, метеоритов с силой врезались в землю. Римус тяжело вздохнул и медленно пошёл к Тому, стянул капюшон, но чары на лицо не наложил. Так лучше. Эти голубые глаза успокаивают. Взмах палочки. Звезды окружили Римуса, подхватили и приподняли в воздух, сложились в полумесяц, словно подвешенный в воздухе гамак.
— Очень красиво, — заметил Римус.
— Я делал так, когда Лиза-Лиза была маленькой, — Том тяжело вздохнул и поднялся. — Кажется, что это было в другой жизни.
Он подошел к полумесяцу и легко толкнул его. Он принялся раскачиваться словно люлька.
— Я уже великоват для подобного, — тепло улыбнулся Римус.
— Так и люлька под твой размер, — усмехнулся Том, а затем печально произнёс. — Она всегда была добра ко мне, а я был так молод и глуп<span class="footnote" id="fn_31604309_0"></span>. Я не хочу, чтобы она пострадала из-за меня.
— Пап, может…
— Римус, — перебил Том, — давай будем честны, она молчит, потому что не знает, как переиграть слова. Если бы ей было что сказать, она бы это уже сделала.
Римус поджал губы, вздохнул и фаталистично произнёс:
— Рано или поздно мы все умрём.
Пара камушков-метеоритов снова врезались в землю.
— Мне нравится тот сценарий где никогда, — проворчал Том.
— А ещё, — продолжил Римус мысль, которую Том перебил, — она может молчать потому, что у неё нет ответа. Да, мама может без раздумий положить свою жизнь на чашу весов, если дело касается тебя, но ты не думал, что она ищет способ, как и себя сохранить?
— Ты надеешься на это? — Том сжал край полумесяца.
— Да.
— Я теперь тоже. Просто на кой черт мне моя жизнь, если в ней нет Амелии?
— Очень мило, только у тебя всё ещё есть я. Да и… кто будет сидеть с внуком, если дедушка вскроется вслед за бабушкой?
— Мне не послышалось? — тихо переспросил Том.
— Не послышалось. Дора беременна… — Римус уставился в небо, — и она очень рада.
Том всматривался в лицо Римуса, осторожно поинтересовался:
— А ты?
— Не знаю… — после минутного молчания ответил Римус, — просто я переживаю. Может я уже навлек на ребенка страшное проклятье. Я сейчас в том же состоянии, в котором был Вольфганг, и мы не можем даже предположить, как это всё скажется на ребёнке.
— Всё будет хорошо, — уверенно заключил Том.
— Успокаиваешь? — хмыкнул Римус, не отрывая взора от неба.
— Да. Потому что понимаю твои мысли. Сам ими терзался, когда Амелия была беременна. Но, — тут же продолжил Том, чтобы остановить растущее беспокойство внутри Римуса, — именно благодаря тому, кем родилась Лиза-Лиза, у нас есть ты. Так что, кем бы ни родился твой ребенок, это не значит, что всё будет плохо.
— Спасибо, — тихо, но отчетливо произнёс Римус.
Смолкли. Звезды кружили вокруг, а полумесяц медленно раскачивался.
— А как справиться со страхом, что я буду отвратительным отцом? — взглянув на Тома, спросил Римус.
— Не знаю, я про себя до сих пор так думаю.
— Ты прекрасный отец.
— Да?
— Да.
Том облокотился на полумесяц. Было приятно, что Римус так думает. Только Том не мог закрыть глаза на то, что создаёт угрозу своим детям просто существованием. Какая грустная ирония: Амелия, Лиза-Лиза и Римус были бы в большей безопасности, если бы он отказался от них. Но Том не мог этого сделать, просто не хочет. Словно чувствуя его мрачные мысли, Римус начал:
— Ты всегда давал нам это чувство. Чувство, что мы можем сделать всё, чувство непобедимости, — он снова смотрел на небо. — Мы с Лизаветой всегда знали, что ты нас поддержишь. Мы никогда не боялись тебя, — и тихо добавил. — Я хочу, чтобы у моего ребенка были те же чувства.
— Думаю, — слабо усмехнулся Том, — наша весьма разносторонняя семья сможет справится с одним маленьким волшебником.
Том взмахнул палочкой и звезды начали кружиться в другую сторону, осмотрелся по сторонам и, взглянув на Римуса, заметил:
— Ты не наложил чары на лицо.
— Да, — Римус посмотрел на Тома, — думаю пора вскрывать эту карту. Да ещё и Белла тут попытались уличить Цисси в измене из-за того, что она в жилетку мне плачется.
— Господи, Блэкам прям хочется быть королями и королевами драмы.
— Вот и я так же думаю, поэтому решил, что маскироваться больше не буду. Это как голубые волосы Лизаветы: было круто, но нужды в этом больше нет. Да, меня могут увидеть и вскрикнуть: «Это же Римус Люпин!», а я пожму плечами и скажу «Да, это было когда-то моим именем, но уже больше двадцати лет моё имя Кристиан Дюма, хотя близкие по привычке зовут меня Римус, как и многие зовут Дору «Тонкс» хотя она сменила фамилию».
— Да… как-то раз Амелия и Дамблдор мне сказали, что есть те, для кого я навсегда останусь Томом.
Римус сел и спустил ноги с полумесяца. Осмотрелся и спросил:
— Научишь, как сделать также?
— Конечно. А ещё я знаю одну колыбельную, которую не знала Амелия. Правда она на испанском, как-нибудь…
Но Том не закончил мысль, потому что Римус схватил его руку.
— Нет, — но протестовать было уже поздно, короткая солнечная вспышка.
— Представь, что мне пол года и у меня режутся клыки, — усмехнулся Римус.
Том взмахнул палочкой. Звезды медленно кружатся, тихая музыка.
Luna quieres ser madre
Луна, ты хочешь быть матерью,
Y no encuentras querer
Но не можешь найти свою любовь,
Que te haga mujer
Которая сможет сделать тебя женщиной.
Внезапно, его подхватил Римус.
Dime luna de plata
Скажи мне, серебряная луна,
Qué pretendes hacer
Что ты намерена делать
Con un niño de piel
С ребенком из плоти?
Ahhh, Hijo de la Luna
Ах, Сын Луны<span class="footnote" id="fn_31604309_1"></span>
Смолк. Звезды медленно кружились вокруг них. Ветер тихо и слабо перебирал листву. Чары спали с Тома. Римус сполз с полумесяца и медленно подошёл к нему.
— Лизавета пела мне эту песню, — тихо и с болью прошептал Римус.
— Я знаю, — Том слышал её голос в Визжащей хижине.
Он стоял с Римусом плечом к плечу. Полумесяц распался на мелкие звезды. Том смотрел в небо.
— Может, Амелия подарит мне её во второй раз… — прошептал Том. — Я так хочу сжать в объятьях мою дочь… но так не хочу, что бы это стоило Амелии жизни.
Римус лишь встал плотнее к Тому. Он, как и отец, хотел, чтобы сестра была в мире живых. И так же, как и отец, не хотел терять в этом желание маму.
***
Гарри, Рон и Гермиона скрывались на площади Гриммо, на третий день пришёл гость.
— Как ты попал к нам? — спросил Рон Римуса, после небольшого допроса от Гарри.
— Трансгрессировал на верхнюю ступеньку, — невозмутимо ответил Римус и поднял вверх три пакета. — Я принёс вам еды и кое-что по мелочи.
— Спасибо, — хором выдали трое друзей.
Вчетвером отправились на кухню. Пока Рон и Гермиона разбирали пакеты, Гарри сел рядом с Римусом и вздохнул:
— Ну в Париж я уже не поеду… кстати, зачем было передавать это, зная что будет?
— Это должно было случится второго числа, — устало ответил Римус. — Мой расчет был на то, что ты уедешь в обед. Отец бы не посмел к тебе сунуться, — пакеты перестали шуршать, — а твоё присутствие выиграло бы маме время. Но всё пошло не по плану. Я бы продолжал настаивать на Париже, я могу доставить вас туда в обход министерства и отца, но мама спешно покинула город через окно спальни.
Гарри тихо рассмеялся:
— Я её прекрасно понимаю. Но я думал, что она его любит.
— Ты даже не представляешь, насколько. Но, в отличии от Дамблдора, она предпочла всё сделать сама, и поэтому мы можем лишь догадываться, что она задумала, но точно не знает никто.
Гарри и Римус взглянули на Рона и Гермиону. Повисла тишина. Гарри пообещал сохранить кое-что в тайне, и слово своё сдержал. Поэтому их удивление вполне понятно.
— Римус, можно уточнить, а кого ты зовёшь отцом? — осторожно спросил Рон.
— Тёмного Лорда, — без каких либо эмоций ответил Римус.
— Я потом объясню, как это получилось, — тут же подхватил его Гарри. — Важно то, что Римус на нашей стороне, — затем он взглянул на него. — Я отправил ей письмом, не знаю когда и как она мне ответит, но, надеюсь, за Буклей присмотрит.
— И вы сейчас говорите?.. — решил уточнить Рон.
— Об Амелии Дюма, — тут же ответил Гарри, по лицам Рона и Гермионы, Римус понял, что имя им знакомо. — Я был прав на её счёт, — продолжил Гарри. — И кажется понял, почему Дамблдор не просил у неё воспоминания. То, что мы с Дамблдором искали, она не знала об этом. Знаете почему? Потому что она и вся его семья это единственные люди перед которыми ему стыдно.
— Ух ты, — поразился Рон и опустился за стол.
— Тебя удивляет, что ему может быть стыдно? — Гермиона опустилась рядом.
— Нет, то что у него есть семья. Я в том смысле, что для меня он всегда был злым–злым злодеем. А тут это.
Римус вздрогнул и тихо произнёс:
— Вот и Джеймс когда-то тоже самое сказал.
Видно из-за того, каким мрачным был Римус в эту минуту, друзья не стали его расспрашивать.
— Вам нужна помощь? — воспользовавшись тишиной, спросил Римус. — В подробности меня посвящать не надо.
— Нет, — тут же ответил Гарри и продолжил. — Если честно, я сейчас не хочу говорить об этом. Лучше расскажи, что творится за стенами этого дома.
— Да, — тут же оживился Рон, — как родители?
— В порядке, но за всеми следят. Правда пришлось рассказать Уизли о себе, я не враг, но косо на меня посматривают. Мантия Джеймса у тебя? — тут же спросил Римус Гарри.
— Ещё спрашиваешь, — фыркнул он.
— Используйте её, — продолжил Римус, — из всех способов скрыться, которыми вы располагаете — этот самый надежный. Я буду приносить вам продукты раз в три дня, чтобы вы лишний раз не высовывались. Мог бы чаще, но мне надо следить, чтобы шифер с крыши отца не отлетал, да и… Дора беременна.
— Поздравляем! — тут же просияли Рон и Гермиона, а вот Гарри всмотрелся в лицо Римуса и спросил:
— Ты волнуешься?
— Да, — признался Римус. — Возможно это тот случай, когда отец следит, чтобы с моей крыши шифер не слетал.
— Это же прекрасно, — усмехнулся Гарри. — И мне не нужно тебе напоминать, что даже Волдеморт от своих детей не отказался.
Римус улыбнулся, но на секунду, потом на его лице появилась паника, он сорвался и вернулся через десять минут после того, как осмотрел весь дом.
— Это что сейчас было? — поразился Гарри.
— На это имя наложено табу, — пояснил Римус и опустился на своё место, — если ты его произносишь, то все чары спадают. Это чтобы ловить тех, кто его не боится.
— Вот как они нашли нас на Тотнем-Корт-роуд! — тут же догадался Рон. — Но тогда почему здесь это не сработало?
— Вероятнее всего, — начал Римус, — чары Блэков и Дамблдора. Видно эту защиту может только отец расковырять, да и то изнутри.
— Тогда почему он не попросил тебя или Снейпа? — удивился Рон. — После смерти Дамблдора мы все стали Хранителями тайны.
Римус только открыл рот, но Гарри догадался:
— Потому что он больше не хочет меня убивать.
Это заявление не удивило Римуса, но поразила Гермиону и Рона.
— Тогда в чём его план? — медленно поинтересовалась Гермиона.
— Если я правильно уловил ход его мыслей, — Римус говорил с лицом человека, который был не в восторге от того, что говорит, — то это его «социальный» эксперимент. Ему интересно, что будут делать волшебники, дорвавшиеся до власти, и что будут делать волшебники, вставшие им в оппозицию. И да, после того, что произошло в министерстве, его цель схватить Гарри и убрать с доски.
— Зачем? — хором удивились друзья.
— Чтобы волшебники не возлагали свои надежды на мальчика, которого считают избранным.
— Но ведь Гарри…
— Гермиона, — с раздражением начал Гарри, — у меня нет никаких сил, чтобы встретиться с ним в открытой схватке.
— Но…
— И всё равно мы это обсуждаем. Гермиона, я знаю, что у меня есть, а чего нет. И Волдеморт тоже знает.
— В любом случае, — вздохнул Римус, — этот его эксперимент уже имеет жуткие последствия. Пока мы с вами говорим, идут облавы на магглорожденных волшебников. Их обвиняют в том, что они украли волшебные палочки.
— Это же бред! — Рон вышел из ступора первым. — Магия — это духовная сила. Она просто есть в тебе.
— Скажу больше, Рон, — Римус смотрел на него с радостью, — до сих пор неизвестно, что именно рождает в нас магию. И яркий пример — мама Гарри.
— Она была не просто волшебницей, — теперь карты вскрывает Гарри, — она родилась вейлой, такой же как и Амелию Дюма. И, прежде чем вы продолжите обсуждение новостей, — продолжил он, видя вопросительные взгляды друзей, — которые мы с вами узнаем из газет, я хочу спросить тебя, Римус: ты можешь как-то показать мне её? Я хочу увидеть это своими глазами.
— Только если ты сейчас закроешь своё сознание.
— Зачем это?
— Отец не знает, кем была Лили, и мы хотим, чтобы так было как можно дольше.
— Тебе не стоит волноваться об этом, Римус. Есть один момент — это я проникаю в его сознание безболезненно для себя и тихо для него, а вот когда он лезет мне в голову шрам горит, я прекрасно это чувствую, да и ему… мягко говоря дискомфортно.
— С ним бессмысленно спросить, Римус, — вздохнул Рон. — Мы пытались.
Римус медленно повернулся к Гарри и с тяжестью в голосе спросил:
— Скажи, вы меня оба испытываете? Я что с тобой, что с ним говорю, а вам что в лоб, что по лбу.
Гарри лишь пожал плечами.
— Хорошо, — сдался Римус, — я могу показать.
Глаза Римуса стали красными, он провел пальцем у виска. Отвел серебряную нить. Свет на кухне погас, а перед друзьями растянулась простынь. Их взору предстал кабинет Хогвартса, но там не было ни доски, ни парт. Зато там были пианино, гитары, барабанная установка, стеллажи, заваленные пластинками, шнурами и пергаментом. На столе стояла небольшая коробочка. Первой в кадре появилась Лили.
— Я хочу кое-что повторить, — сказала она через плечо и нажала кнопку на коробочке.
Это оказался маленький кассетный магнитофон. Раздался мужской голос, который тут же подхватила Лили:
This is my roaring, roaring 20's
Это мои бурные, бурные 20-е,
I don't even know me
Я сам себя не узнаю,
Roll me like a blunt, cause I wanna go home
Скрути меня как самокрутку, ибо я хочу домой,
Roll me like a blunt, cause I want
Скрути меня как самокрутку, ибо я хочу,
I wanna go home
Я хочу домой<span class="footnote" id="fn_31604309_2"></span>
Гарри узнал мужской голос. Он поднялся с места и подошёл ближе к полотну.
— Она знала? — спросил Гарри, обернувшись к Римусу.
— Да, — кивнул он. — Когда мы делали запись, она знала, кому подпевает. Но это воспоминание из того момента, когда мы уже все знали… хотя мы слишком поздно поняли, что был один человек, который не знал.
— Есть вопрос, — подала голос Гермиона.
— Этот голос… это поёт Волдеморт, — пояснил Гарри.
— Ты бы отучился говорить это имя, — проворчал Рон, — раз нас только стены дома защищают.