The Show Must Go On (1/2)

The show must go on

Шоу должно продолжаться.

Inside my heart is breaking

Моё сердце разбивается на части,

My make-up may be flaking

Мой грим, наверное, уже испорчен,

But my smile still stays on

Но я продолжаю улыбаться.

— А в каком самом пикантном месте у вас было?

— Думаю, Кристиану есть, что рассказать.

Римус прикрыл глаза, как он оказался втянут в этот разговор? Нет, если бы в комнате были члены его семьи и друзья, он бы не удивился, но! Вопрос был задан Рудольфусом Лестрейнджем, а поддержал этот вопрос его брат, Рабастан. Нет, Римус не отрицал, что дворяне могут вести такие разговоры, может проверяют на выдержку своё воспитание?.. Да какое к черту воспитание? Они все Пожиратели Смерти!

Завтра Римусу исполнится 36-ть лет и он наивно решил, что может позволить себе хоть раз спрятаться за спиной своего второго, и уже единственного, отца, Тома Реддла, чтобы просто отдохнуть от всех. Когда Римус пришел в столовую Малфой Мэнор, то там было пусто. Сидел, музицировал, неспешно попивал темное бутылочное пиво, купленное в маггловском пабе. Надо было не чары на лицо накладывать, а дверь запереть, но Римус ждал, когда из кабинета выползут Том и Антонин. Правда прежде чем это произошло в столовую вползли братья Лестрейнджи, Руквуд и Малфой. Римус знает, что инициатор этой затеи — Рабастан. После освобождения он подозрительно много находится рядом с Римусом, либо что-то вынюхивает, либо хочет что-то сказать, но сил не находит. Не важно. Важно то, что они все расположились за столом, пили виски, болтали о своём, пока Римус музицировал, а теперь пытаются втянуть его в свой разговор.

Римус тяжело выдохнул и обернулся.

— Я не понимаю, — начал он, — что для вас «пикантное» место.

— Он, кстати, прав, — заметил Руквуд. — Что для британца «пикантно», для француза обычный вторник.

— Дело не в национальности, — Римус подхватил бутылку с крышки пианино и поднялся, — а в том, что тебя окружает. В устоявшейся норме общества, но эта норма не статична, она движется и видоизменяется. Это естественный процесс. Ещё есть норма семьи, об этом можно очень долго говорить. Мы с вами жили с разными нормами, у нас разное воспитание, поэтому и понятие «пикантности» может отличаться.

Римус опустился на свободный стул.

— Так все же, — нарушил молчание Рабастан.

У Римуса Люпина было мало любовных похождений, но видно впечатление он производит иное. В школьные годы он считал себя опасным, и даже робкие признания милых особ после появления их рок-банды так и остались робкими признаниями. Потом было не до любовных похождений. Впервые Римус был близок с женщиной в возрасте 22-х лет. Вейл тянуло к нему, они всё знали и понимали. Но дальше коротких романов Римус не ушёл. Он не искал причину «почему так», просто принял это «так», его всё устраивало. Римус покрутил в руке бутылку и ответил:

— Чердак католической часовни в городе Дижон.

— Лучше места не нашлось? — поразился Люциус.

— Ну вы спросили про место, а не про то, как мы там оказались, — пожал плечами Римус и продолжил. — Знаете, вам стоит набраться смелости и задать ваш вопрос Тёмному Лорду.

— Серьёзно?

— Он и мама так далеки от пуританских правил, что историй у них навалом. Думаю, эта парочка туалет кабаре «Айсберг» за «пикантное» место не посчитает. Не хотели бы мы с сестрой всё это знать, но… — Римус не закончил предложение, лишь развел руками.

— Любопытно, — задумчиво начал Рабастан, — можно ли сейчас как-нибудь попасть в Париж.

— Зачем тебе туда? — удивился Люциус.

— Хотелось бы взглянуть на шоу в «Айсберге», — невозмутимо ответил Рабастан и приложился к бокалу.

— Смотри, чтобы тебе Король гоблинов опять счет не заморозил из-за той вейлы, — тяжело вздохнул Рудольфус.

— Она стоила каждого часа, что я провёл в очереди банка. Да и как он уже арестованный счет заморозит? Так что мне терять нечего, — усмехнулся Рабастан.

— А вейла в постели чем-то отличается? — поинтересовался Руквуд.

— Не знаю, — ответил Рабастан, потому что Руквуд смотрел на него. — С Кларой мне было весело. Думаю, дело не в том, что она вейла, она просто более раскрепощенная.

— Ты главное губу не раскатывай, Рабастан, — раздался голос Тома в дверях. — Насколько мне помнится, любовники Клары лишь молодеют.

Пожиратели резко подорвались с мест, Римус хмыкнул и приложился к горлышку бутылки.

— Ну что, — начал Римус, осматривая Пожирателей искрящимися красными глазами, — нашел ли виски в вас смелость задать столь пикантный вопрос Тёмному Лорду?

— Вы о чём? — насторожился Том.

— О самом пикантном месте, в котором у собравшихся был секс, — без стеснения ответил Римус.

Антонин, стоявший рядом с Томом, хрипло гоготнул и пропал из виду.

— Чего это он? — поразился Руквуд.

— Видно вспомнил про класс трансфигурации, — вздохнул Том и вошел в столовую.

— Это с кем это он там был?

— Не он, а я. Но эта история стала смешной лишь в 60-м.

Дальнейших пояснений Том не дал. Он подошёл к Римусу, взглянул на него и приказал:

— Оставьте нас.

Пожирателей дважды просить не надо, тут же собрали свои пожитки и покинули столовую. Том взмахнул палочкой и запер комнату. Римус снял чары с лица и поднялся.

— Спасибо, что выставил их, — он вернулся за пианино.

Том взял стул и, устроившись рядом с Римусом, спросил:

— Почему ты не пошел к Джарету?

— Там знают, что я родился 10-го марта.

— Ты не хочешь поздравлений?

— Хочу побыть в тишине.

Руки Римуса были на его коленях, он смотрел на клавиши и не шевелился.

— Что тебя тревожит? — тихо спросил Том.

— Не тревожит, — Римус как-то странно повел головой, — я просто устал. От ворчания Сириуса, от задранного в небо носа Люциуса, от контузии Грюма, от интереса Рабастана, от Дамблдора…

— А не уважаемый мной дядюшка чем тебя расстроил? — поразился Том.

— Тем, что стремится всех спасти.

— Разве это плохо?

— Во-первых, не все хотят, чтобы их спасали. Во-вторых, ты за спасением быстрее к маме побежишь, чем к нему. В-третьих, Дамблдор скрывает информацию, поэтому ни у кого, кроме него, нет полной картины происходящего. Ты уже обжегся на этом. С большей вероятностью это всё выйдет боком. Но кто будет меня слушать? Кажется, для Дамблдора мы все дети.

— Дамблдор не рассказал Гарри о пророчестве.

Это было утверждение. Римус ненавидел, когда Том строил предложения вот так. Не уйти от темы, не сказать часть правды, Том почует ложь. Если Римус сейчас промолчит, то ответ будет ясен, значит надо хоть что-то сказать. Но что тут говорить? Пауза затянулась, Римус выдохнул:

— Да.

— Может это уже старческий маразм…

От дальнейших комментариев и вопросов Том воздержался и Римус был ему благодарен. Он уже успел прямо сказать Тому, что ему нужна не копия пророчества, а Амелия. Её то Альбус подпустит к Гарри и она сможет точно сказать, что же тогда произошло. Но Том не хочет её втягивать. Римус понимает, что если Амелия сама захочет, то разрешения спрашивать не будет, но её цель в другом. Римус уже и Альбусу прямо сказал, что надо познакомить Гарри с Амелией. Но и Альбус не хочет её в это втягивать. В такие моменты Римусу хотелось умереть и оставаться мертвым. Он шумно выдохнул и опустил руки на клавиши. После проигрыша Римус запел:

Empty spaces what are we living for

Пустота… Для чего мы живём?

Abandoned places — I guess we know the score

Покинутые места… Думаю, мы знаем, каков счёт.

On and on, does anybody know what we are looking for…

Кто-нибудь знает, что мы так долго ищем?

Another hero, another mindless crime

Ещё один герой, ещё одно безрассудное преступление

Behind the curtain, in the pantomime

За занавесом, в виде пантомимы.

Hold the line, does anybody want to take it anymore?

Подождите, кто-нибудь хочет терпеть это и дальше?

Вновь Римус поёт песню группы Queen с надрывом и болью. Том подпевает ему глубоко внутри себя с теми же чувствами. Петь в голос у Тома сейчас не выходило.

— Я хотел бы спеть с тобой, — признался Том.

Римус замер, поднялся и протянул Тому руку.

— Сколько это будет стоить? — Том заглянул в голубые глаза Римуса.

— Вейла есть красота, — произнес Римус. — А это не заклинание, не ритуал, это часть моей сути и я позволю ей отразиться на тебе в полную силу.

— Это не ответ на вопрос.

— Пять минут и тридцать шесть секунд.

— Многовато…

— Чтобы спеть с отцом? Для меня это даже дешево. Не противься. Тебе придется научиться принимать это. Ещё пара лет и моя палочка станет частью топора, как и из маминых рук скоро выпадет палочка.

Том сдался. Он никогда не скрывал, что готов колдовать за свою семью, но им всё равно придется использовать свою магию. Том ухватил Римуса за руку и поднялся, по его руке пробежали солнечные искры. Том взглянул в узкое зеркало над пианино и оторопел. На него смотрело лицо, что он видел в зеркале, что видел в комнате, что видел во сне…

— Твой свет все ещё внутри тебя, — спокойно произнес Римус, — просто надо помочь ему найти выход из той чащи, в которую ты себя загнал.

Римус отпустил руку Тома, взглянул на пианино, клавиши принялись играть знакомую мелодию.

— Кстати, — заметил Римус, подхватывая бутылку, — маме это ничего не будет стоить, если она обратится.

— Моей красоты хватит на нас обоих, — Том вспомнил слова из вейлоской сказки.

— Да, смысл и в этом тоже, — Римус залпом допил остатки пива и в нужный момент выступил:

Whatever happens, I'll leave it all to chance

Что бы ни случилось, я всё оставлю на волю случая.

Another heartache, another failed romance

Ещё одна сердечная боль, ещё один неудавшийся роман.

Его быстро подхватил Том:

On and on, does anybody know what we are living for?

Это длится бесконечно… Кто-нибудь знает, для чего мы живём?

I guess I'm learning, I must be warmer now

Думаю, скоро я узнаю правду, я уже близок к истине —

I'll soon be turning, round the corner now

Скоро я заверну за угол.

Outside the dawn is breaking

За окном светает,

But inside in the dark I'm aching to be free

Но, находясь в темноте, я жажду свободы.

Стоя в пустой столовой друг напротив друга Римус и Том пели. С болью, с надрывом, потому что эти слова эхом отражались внутри. Римус рассказал Тому, что в 1991 году солист группы умер от неизлечимой болезни. Но вот сейчас в 1996 они слушают его голос на пластинках, поют песни группы. Кажется всю свою жизнь Том неправильно понимал слово «бессмертие».

The show must go on

Шоу должно продолжаться,

The show must go on

Шоу должно продолжаться.

Inside my heart is breaking

Моё сердце разбивается на части,

My make-up may be flaking

Мой грим, наверное, уже испорчен,

But my smile still stays on

Но я продолжаю улыбаться.

My soul is painted like the wings of butterflies

Моя душа раскрашена, как крылья бабочек.

Fairytales of yesterday will grow but never die

Вчерашние сказки повзрослеют, но никогда не умрут.

I can fly — my friends

Я могу летать, друзья мои!

The show must go on