Highway to Hell. Part 2 (2/2)

— Хотела бы отравить, давно бы это сделала, — ухмыляется она и идет к комоду.

Том залпом выпивает стакан, ставит его на кофейный столик, и из рук Долохова берет ребенка, смотрит ей в глаза. Малютка лишь улыбается ему в ответ. Глаза начали темнеть, значит не голубые, а карие.

— Здравствуй, Лиза-Лиза, — говорит он и прижимает девочку к себе.

На пару мгновений воцарилась тишина, которую нарушил Реддл.

— Что ещё за Ришелье? — спокойно спрашивает он.

Она снимала украшения и убирала их в старую стеклянную шкатулку. Казалась, она спокойна, но плечи ее дернулись.

— Просто наша старая фамилия, — спокойно говорит она.

— Но они все умерли, — замечает Том, наблюдая как малютка тянет к нему ручки, — и осталась только твоя линия.

— Инквизиция не щадила нашу семью, — сухо произнесла женщина, — как и волшебники.

Реддл удивленно взглянул на Амелию, она повернулась к нему и была такой печальной.

— Как такое возможно? — поразился Том.

— Этой истории у меня нет. Как ты можешь заметить, mon cher, — тяжело вздохнула она, — я не Ришелье, я — Дюма. Так что могу рассказать тебе историю, как четыре авантюриста трепали нервы одному кардиналу. Хочешь?

— Нет, спасибо, — тихо отзывается Том и вцепился взглядом в Лизу. Может ему показалось, но глаза его дочери только что на мгновение стали красными.

***

На следующий день делегация из шести человек направилась в одну небольшую маггловскую часовню.

— А у его темнейшества кожа не слезет, если он туда зайдет? — еще на улице спрашивает Клара.

— Вот поэтому ты и не крестная, — язвительно отвечает ей Том, натягивая капюшон на глаза.

На роль крестной мамы была выбрана Аннет. Белокурая вейла в кружевном платье довольно улыбалась, прижимая к себе Лизи, как она ее звала. Ее желтые, почти золотые глаза с нежностью смотрели то на девочку, то на Долохова. Казалось вейла сияла ярче солнца. Клара же наоборот выглядела недовольной. Свои зеленые глаза она спрятала за огромными черными очками, ее тело окутал голубой шифон полностью закрытого платья, а голову украшала шляпа с огромными полями.

— А шляпы нормального размера не было? — поинтересовался Том, а в ответ получил неприличный жест.

Из дверей показалась Амелия и махнула им рукой. Священника-маггла компания нисколько не смутила, все его внимание было сконцентрировано на Аннет. Крестины прошли спокойно, если не считать того, что Долохов трижды щелкал пальцами у носа пастыря, чтобы вернуть его к ведению церемонии. Когда они вышли на улицу, Антоин нежно произнес:

— Я его убью.

— Ты хочешь убить священника? — поразилась Клара.

— Он так пялился на Аннет, что я обязан это сделать, как честный мужчина, — возмутился Долохов.

— Mon amur, — щебечет белокурая вейла, ее взгляд меняется, словно солнце спряталось за тучей, — я не позволю тебе убить пасты’гя.

Антонин взглянул на Реддла.

— Oh mon cher, — строго начала Амелия, — ты знаешь, что будет, если попытаешься ему помочь.

— Вставай в очередь, дорогая, — ухмыляется Том, — я еще с твоими проказами не разобрался.

***

Долохов уезжает через пару дней, оставляя Тома и Амелию вдвоем наедине с ребенком. Днём девочка не очень капризная, много спит, но как на город спускалась ночь в ателье на Монмартре начинаются концерты. Лиза-Лиза плакала громко и звонко. В основном к ней вставала Дюма, но один раз к малютке пошел Реддл. Правда после его громкого вопроса: «Да чего же ты хочешь, мадемуазель?», Амелия встала и пошла их выручать.

Днем от горе-отца толку было больше. Женщина спокойно хлопотала по работе на первом этаже, а вот Том проводил время в детской, под нее переделали комнату между первым и вторым этажом. Когда-то давно, Амелия рассказывала ему сказки, его же сказки не увлекают. Он читает дочке «Дракулу» Брэма Стокера и «Фауста» Гете на английском. Пару раз засыпал с ней на руках, сидя в кресле. А еще он следил за глазами Елизаветы. Но после того раза, красного в них не было. Может тогда показалось?

На пятый день в Париже, уже после закрытия ателье, он уложил Лизу-Лизу спать, а сам спустился на первый этаж. Амелия была у раскроечного стола, облокотилась, практически легла на него, тянулась за линейкой. Том вздохнул и взглянул на кофейный столик, опять оставила палочку там. Он тихо подошел к ней со спины. Комнату наполнил звук шлепка и стон Амелии, которая тут же выпрямилась и потерла правую ягодицу.

— Больновато, — замечает она.

— Твой стон говорит об обратном, — замечает он и прижимает ее к себе. — Мы не разобрали один вопросом. Только и делаем, что подшучиваем друг над другом, а я все же хотел бы перейти к сути.

Амелия аккуратно разворачивается и, уперевшись руками в край столешницы, гордо вскидывает голову.

— Против ничего не имею, — ухмыляется она. — Но предложила бы перенести взыскание на более подходящее время.

— Это какое? — вскинул бровь Реддл.

— Ну, когда Лиза будет спать ночью, — обреченно вздыхает Дюма. — А то ты меня свяжешь, привяжешь, а тут детский плач.. это развязывать, потом снова связывать.. весь накал собьем, — она немного морщит носик.

— И что ты предлагаешь? — он выдохнул, ее замечание было резонным.

— Ну мы могли бы по-быстрому, — начала она, — как в тот раз в классе трансфигурации.

Повисла тишина, мужчина и женщина стояли, погрузившись в свои мысли. Да, то приключение было интересным, вроде бы это был конец сентября в 1944. Но в свете последних новостей это воспоминание заиграло новыми красками.

— Мерлин! Мы занимались сексом в классе трансфигурации! — в ужасе выдала Амелия.

— Господи! Мы занимались сексом в классе трансфигурации! — с восторгом выдал Том, а затем спросил. — Почему ты меня не остановила?

— Ты как-нибудь сам себя попробуй остановить, а потом расскажи мне как это делается, — проворчала она.

— Ну ты могла бы сказать, чей это кабинет, — коварно улыбнулся Реддл.

— Ты бы тогда не торопился, — хмыкнула Амелия.

— Твоя правда, — кивнул Том, и, подхватив женщину за талию, усадил на стол.

Его рука сжала ее горло, она простонала. Выставила руки назад, чтобы не упасть, он дернул подол ее платья вверх.

— Ты — яд, mon cher, — томно шепчет она.

— Видно, жизненно важный, — спокойно замечает Том, запуская руку под юбку.

— Я отравлена тобой, — тихо стонет Амелия.

— Ну, ты не выглядишь несчастной, — с легким смешком замечает Реддл, и, опуская горло Дюма, утыкается носом в ее щеку.

— А я не говорила, что несчастна, — шепчет она ему на ухо.

Ребенок их и правда потревожит, но через пять минут после того, как они закончат.

Том уедет третьего сентября. Правда перед отъездом, наедине, он просит Клару присматривать за девочками в его отсутствие. Вейла расплылась в коварной улыбке, мужчина был уверен, что сейчас она съязвит. Но нет, она произнесла:

— Впервые, ты сказал мне что-то дельное, мальчик с фотографии.

***

В день перед Рождеством в поместье одного благородного человека Том спрашивает Долохова, поедет ли тот с ним. Антонин кивает, уже предвкушая небольшой отпуск, а замет подмечает:

— Надо купить подарки девочкам. Особенно Тыковке, это ее первое Рождество.

— Ей пол года, — саркастично замечает Том, — у неё сейчас мозг как у флоббер червя. Она этого не вспомнит.

— Но на память останется. Как думаешь, что ей нравится?

— В ее возрасте ей нравится мамина грудь, — вздхыает Том, и опускает взгляд на пергамент перед ним. — И замечу, что мне тоже.

Долохов смеётся. Но успевает купить подарки перед поездкой.

— Плюшевая змея, серьезно? — спрашивает Амелия, наблюдая как Лиза смеётся сжимая игрушку.

— Это он, — Том указывает на Долохова.

— Ей нравится, — разводит руками Антонин, умиляясь малютке.

Их странная компания слушает джаз и пьет вино. Наступил 1961 год.