The man who sold the world (2/2)

Том разворачивает свёрток и рассматривает костюм. Сделано превосходно, особенно вышивка. Он понимает, что легло в идею: история о девушке, которая поддалась и растворилась во тьме.

— Выглядит хорошо. Дорого? — спрашивает хозяин.

— Не знаю. Я плачу ей не деньгами, — пауза, Том хитро улыбнулся, а Горбин прищурил глаза. — Ну, — продолжил юноша, забирая свёрток, — на сегодня я все закончил, пойду домой.

— Да–да, иди, — лукаво улыбается хозяин. — И спроси сколько стоит, потому что мне придётся ей деньгами платить.

Том махнул рукой и ушёл.

Косой переулок был полон народу. Том пытался увидеть рыжую макушку в толпе, но не выходило. Он не знал, во что она одета, кроме волос и ростика зацепиться не за что. Поэтому прогулочным шагом брел домой, рассматривая людей. Хотя он старался избегать знакомых лиц. Ещё в поезде решил, что Том Реддл должен исчезнуть.

Он по чуть–чуть начал план по запугиванию тех, кто его знал. Список был небольшой, поэтому управился он за месяц. Родители, кошки, будущие дети, будущие жёны и мужья — прекрасные предметы для того, чтобы манипулировать людьми. Все, кто хоть чуть–чуть знал или предполагал, что мистер Реддл не чист на руку, боялись теперь увидеть его на пороге. Боялись вспоминать его имя. Не считая приближённых, оставалось всего три человека, с которыми он ничего не мог поделать. Но зная Слизнорта, он скорее всего сам поймёт, что стоит молчать. Он далеко не дурак и любит жизнь. Как бы Тому не нравилась Амелия, если придётся, он прикажет кому–нибудь ее убить. И Дамблдор. С ним придётся бороться, но Том придумает, как извести старого профессора. Тем более, в открытом поединке юноша если не одолеет, то точно выживет и не проиграет. Он думал, о своей теории, что сможет манипулировать Дамблдором с помощью Амелии, но подтверждение их родства так и не нашлось. Он вновь проштудировал родословную Дамблдоров, там была пара французских фамилий, но уверенности, что они связаны с Дюма, у него не было. Но тогда, почему она не говорит кто ее родные? Да, она с самого начала его раскусила и тем самым не дает ему лишних рычагов давления. Не сходилось только то, что никто не знал этого злополучного дядю и нянечку. И либо она во всех подозревает врагов, либо ей есть что скрывать.

Том идёт по улице, думает, что она могла уйти. Но с другой стороны, она была со свертком. Конечно можно предположить, что она приехала только ради него, лестно, но юноше это казалось маловероятным: кто будет отпускать молодую колдунью так часто в Лондон? Он бы ее никуда не пускал, запер бы дома, чтобы только он мог ей любоваться, видеть ее улыбку, чувствовать ее тепло. Конечно, она бы ему не позволила так сделать. Том ненароком как-то раз подумал, что на нее можно наложить заклятие Империус, и перестать волноваться о гордости и своенравности мадемуазель. Но он сразу же нашёл два жирных «но»: зная Амелию, она быстро начнёт сопротивляются заклятию; или… Том знал от Лестрейнджа одну историю из их семьи, и мысль, что Амелия может умереть так же как и Лорена, юноше ох как не нравилась.

Он идёт по улице и натыкается на знакомое лицо. С ним можно и поздороваться. Он встречает того, кто уже знает его истинное имя. Антонин Долохов стоит у небольшого кафе в компании той девчонки — Джессика, вроде, а рядом стоит маленькая фигурка, Том не видит лица, но знает, кто эта дюймовочка. Она в изумрудном платье, в руках пакеты и зонт. Он подходит к ней со спины и Долохов восклицает:

— О! Мой дорогой господин! Не думал, что встречу вас раньше следующего года!

***

Амелия, погруженная в рассказ подруги о том, как та провела пол лета в Италии, вздрагивает, слыша громкое приветствие Антонина, только к одному человеку он мог так обратиться. В голове она только что уронила все из рук, развернулась и прильнула к столько дорогому мужчине. В реальности же, она лишь чуть повернула голову, и когда Том встал рядом с ней и попал в поле ее зрения, толкнула бедром и улыбнулась.

— Ну и как поживают нынешние школьники? — спрашивает Том.

Долохов начинает что–то рассказать, Амелия не слушает. Ей кажется она не видела его целую вечность. В груди щемит. Забыла как разговаривать, может лишь счастливо улыбаться. Но каким–то чудом она держит себя в руках, и когда Том обращается к ней, то она отвечает спокойно, как и всегда.

— С твоей стороны было мило, принести костюм, — нежно начинает он, всматриваясь в ее лицо, — но в следующий раз скажи Горбину, что ты моя девушка. А то я был в соседней комнате и меня не позвали.

— Кстати об этом, — недовольно морщит носик Амелия, — ты у него еще месяца не работаешь, а о тебе уже девицы справляются.

— Ревнуешь? — смеётся Том.

Она корчит рожицу и снова толкает его бедром.

— Приличные девушки не ревнуют, мистер Реддл. Приличные девушки ждут когда появится девица вот с такими ногами и вот такими грудями, чтобы потом сказать: «а я говорила».

— Не знал, что вы мадемуазель Дюма — приличная девушка, — ухмыляется Том.

— Нахал! — смеется она и легонько бьет его зонтиком.

Том предлагает выпить у него дома, он живет тут неподалеку. Почему бы и нет?

***

Маленькая квартирка на четвёртом этаже, комнаты узкие: спальная и гостиная; маленькая кухня в прихожей. Том и Амелия устроились на диване, двое друзей в креслах напротив. Долохов говорит, пока Джессика разливает вино, а Дюма пересыпает конфеты в вазочку, что у его семьи есть дом в Лондоне, и если Том хочет, он может жить там. Реддл отмахивается, эта квартира недорогая, рядом с работой, да и все равно он приходит сюда лишь поспать. Кто–то стучится в дверь. Хозяин квартиры взмахивает палочкой.

— Ничего интересного, лишь соседская девчонка опять принесла пироги, — хмыкает он и сжимает руку Амелии в своей.

Снова стук.

— Какая настойчивая, видно знает, что ты дома, — смеется Долохов.

Снова стук. Том впервые видит Амелию в ярости. Она выдергивает руку и поднимается. Смотря на то, как девушка ловко прошмыгнула, закрыв за собой дверь в гостиную, юноша думал, что вся разница между ним и ей лишь в том, что он говорит, что она принадлежит ему, а Амелия все ищет эпитеты. Теперь он видит подтверждение ее собственничества и ревности, и ему это ох как нравится.

Дверь открылась, происходит какой–то разговор, но тихо, дверь закрылась. Амелия вернулась в комнату. Садясь на диван, рядом с Реддлом, она произносит:

— Эта девица тебе больше не побеспокоит.

— Ты ее убила? — с усмешкой спросил Том.

— Ох, есть вещи куда похуже смерти, — она кладёт на стол кольцо, которое снова возвращается в форму конфеты. — Сказала ей, что я твоя невеста.

Том, который только сделал глоток, закашлялся, а компания рассеялась.

— Проецируешь свои фантазии, дорогая?

— Ну ты же сам сказал, что я твоя девушка, — разводит она руками, — только вот девушка не стенка, можно и подвинуть, а невеста звучит серьезнее. Так что расслабься, кольца на пальце нет, это ни к чему и никого не обязывает.

— На твоём месте, мой господин, — начал Долохов, — я бы подумал, о том, чтобы взять нашу маленькую радость в невесты.

— Меня? — переспрашивает девушка, с удивленными глазами.

— Да, — кивает Антонин, — мама тут говорила, что в полку «выгодных партий» прибыло. Ты же в этом году получила наследство?

— Вам что совиной почтой эту новость разослали? — ворчит Дюма, беря руку Тома в свою.

— Нет, но есть один ушлый профессор, который иногда подрабатывает свахой, — смеётся Долохов.

— Что ж он тебя все сватает, — бурчит Реддл.

— Видно оттого, что меня дядя не сватает, — бурчит рядом с ним Дюма.

Через полчаса Том провожает Долохова и Джессику. Амелия осталась ждать его в гостиной, он обещал помочь ей добраться до Хогсмида, чтобы не попасть под гнев родных. Но если честно, Реддлу хотелось чтобы она осталась. Он закрыл дверь, сделал шаг и остался стоять у входа в гостиную, облокотившись на косяк.

Амелия стояла в профиль у окна в своем изумрудном платье, мягкая ткань окутывала ее тело, ему нравился этот фасон: прямая юбка спадала по бедрам до самого пола, собранные у запястья свободные рукава, только глубокому декольте чего-то не хватало. Такая хрупкая, казалось сожмешь слишком сильно, и она сломается. Ему стало страшно, а что если ее сломает кто–то другой? Как обезопасить свою любимую игрушку. Она так нежна с ним. А если она будет нежна с кем–то другим? В его груди разгорелась ревность.

— Прекрасно смотришься, — ухмыляется он.

Она обернулась к нему и легко рассмеялась:

— Мерлин, Том! Ты же не к обивке дивана меня подбирал?

—Ты как всегда, — вздыхает и заходит в комнату.

Он садится на диван и протягивает руку в сторону девушки. Она подходит к нему и останавливается напротив. Он берет ее за руку и притягивает к себе, обхватывает другой рукой ее бедра и головой утыкается в живот.

— Хочу оставить тебя здесь, — говорит он.

— Тебе не понравится мой дядя в гневе, — ухмыляется она.

— Я не боюсь того, кого не знаю, — говорит он, прижимая ее ближе, Амелия поджимает губы. — Я боюсь лишь того, что тебя кто–то украдёт.

— Я не конь, чтобы меня крали, — отшучивается она, затем плавно спускается и устраивается у него на коленях.

Том чувствует, как ее руку блуждают по его телу, и не может сопротивляться этой ведьме. Она целует его, страстно. Он слышит, как шуршит ее платье, она устраивается на нем сверху. Он прижимает ее к себе, властно целует. У них есть всего пол часа.

***

Пара шла по улице в поисках удобного места для парной трансгрессии вдали от магглов. Амелия не сомневалась, их ждёт успех, такой колдун рядом. Сама она пока боялась трансгрессировать, ещё и с поклажей.

— Мы сможем увидеться до начала учебного года? — спрашивает Том. — Мне не хватило времени.

Амелия улыбается, ее щеки все еще немного алые.

— Я подумаю, что можно сделать, — нежно отвечает она.

— И когда в следующий раз будешь в Лондоне, пиши заранее.

Амелии стыдно признаться, она думала, что у них все кончено. Пока она была вдали от него, она чувствовала лишь холодность и отрешенность. Сейчас же она столкнулась с Адским Пламенем. И ей вдруг стало странно, от всей этой ситуации. Да, они зовут друг друга «моя девушка» и «мой парень», но Дюма была уверена, что это лишь политес, который они соблюдают. Кто они друг другу?

Нашли небольшой переулок. Том прижимает ее к себе.

— Держись крепче, — шепчет он.

Амелия утыкается в его грудь. От него всегда пахнет розами и дождем, и до встречи с ним, она и подумать не могла, как же любит эти ароматы. Выдыхает. Неприятно, тесно, ужасно. Но, она чувствует его тепло. Секунда и они стоят в Хогсмиде у трактира «Кабанья голова».

— Какой интересный выбор места, — тихо говорит Амелия.

— Тебе далеко отсюда идти? — оглядываясь, спрашивает он.

— Нет, несколько улиц.

— Тогда, тут я тебя покину. Напиши, как приедешь в Лондон.

Том целует ее в лоб на прощанье и с хлопком исчезает.

Амелия выжидает пару минут и заходит в трактир. Там почти никого нет. Только Аберфорт за стойкой, да Альбус с мадам Кэрри сидят напротив. Пьют вино.

— Учитывая, что на дворе глубокая ночь, вы выглядите крайне расслабленными, — будничным тоном говорит девушка.

— Ох, — начинает Альбус, — мы думали начать поисковую операцию, но Аберфорт сообщил, что у него появилось прекрасное вино, которое никто не купит, и где–то ближе к концу бутылки, мы решили, что ты взрослая и прекрасно знаешь, что делаешь.

— То есть без алкоголя вы бы подняли на уши весь Лондон? — интересуется девушка.

— Бери выше, — довольно сказала мадам Кэрри, — всю Британию.

— Это очень мило, — смеется Амелия.

— Нет, это не мило, — ухмыляется Аберфорт в бороду. — Мило выглядело это прощание. Я думал этот черт Содом и Гоморру у меня под окнами устроит. А нет, все чин по чину.

— Вот какого вы обо мне мнения, — театрально вздыхает Амелия, и ставит пакеты рядом с барной стойкой. — А ещё вина нет?

— Есть. Плати. У меня тут не буфет для родственников, — смеётся дядюшка Аберфорт.

— Ну если вы тут порешили, что я взрослая колдунья, то не будете против, если последнюю неделю лета я поживу в Лондоне? Хочу хоть раз прокатиться на Хогвартс–Экспрессе.

На нее уставились три пары глаз. Она кладет несколько монет на стол.

— Дядюшка, еще вина.

После трех бутылок неплохого вина, и условий, что Амелия каждый день будет слать по три письма каждому близкому, жить в «Дырявом котле» и ночевать только там, она может провести последние дни лета в Лондоне.