Dream on (1/2)
Half my life's in books' written pages
Половина моей жизни — на страницах книг,
Live and learn from fools and from sages
Живи и учись у глупцов и мудрецов.
You know it's true
Знаешь, правда то, что
All the things come back to you
Всё к тебе возвращается…
Sing with me, sing for the years
Спой со мной, спой, чтобы все осталось в веках,
Sing for the laughter and sing for the tears
Спой, чтобы все смеялись и плакали…
Sing with me, if it's just for today
Спой со мной, хотя бы сегодня,
Maybe tomorrow the good Lord will take you away
Ведь завтра Господь может забрать тебя…
Dream yourself a dream come true
Мечтай, и мечта сбудется!
Потом ночь пошла в более веселом ключе, обходными путями они спустились в подземелье, украли бутылку вина у Слизнорта и закрылись в одном из кабинетов. Просто болтали до самого утра. Амелия рассказывала ему про Париж и свой дом, о том, что ее отец был портным, а мама ботаником. Том рассказывал, как он пытался узнать про свою семью и как в странных книгах, опираясь на имя Марволо, нашел всю информацию и собрал своё прошлое по кускам. Он рассказывал, что ему не интересен отец, потому что тот маггл, который до кучи оставил его мать, когда та была беременна. Строил теории, почему Меропа не смогла пережить роды. Он пытался объяснить это логически, а Амелия лишь держала его за руку. Она понимала, что все это находится в сфере чувств и эмоций. У Тома с этим проблемы. Девушке грустно, рядом с ним не было человека, который бы объяснил ему, что такое любовь. Ему и французский сложно даётся.
Он с гордостью рассказывал про Слизерина и Мраксов, но потом как-то помрачнел. Или это грусть на его лице?
— Я был так счастлив, когда Дамблдор сказал, что я волшебник, — внезапно произнес он. Амелия чуть не поперхнулась вином. — Оказаться здесь, после приюта, кажется, как будто в сказку попал, — он откинулся в кресле и закинул руки за голову, взглянул на девушку, сидящую на столе.
— Как там было? — спросила она, чуть наклоняясь вперёд.
— В основном, паршиво, — отвечает он, опускает руки и тянется к бутылке. — Словно мир раскрашенный черно-белыми красками. Знаешь, они ведь считали меня сумасшедшим из-за всего, что творилось вокруг меня. Они были так радушны в этой мысли, что я был готов на стенку лезть. А потом все разрешилось. Я возвращался туда летом, раньше, но это место… как будто чужое мне. В нем не было ничего хорошего, — мрачно закончил он.
А потом, взглянув в эти голубые глаза, внезапно, принялся рассказывать Амелии обо всем, что там творилось: о спорах, о драках, о холодном чулане, в котором его запирали, о яблоках, которые давали на полдник, если ты хорошо себя вёл, и он никогда их не получал. Его первые воспоминания о жизни ужасали.
— Я ушёл от туда, зная, что не буду скучать, — закончил он. — Тебе повезло, что у тебя все-таки была хоть какая-то семья, когда твоих родителей не стало.
— Наверно, — тихо ответила Амелия после таких откровений, — но рассказывать об этом тебе, после всего, через что ты прошёл, все равно, что хвастаться, — она сморщила нос.
Том поставил пустую бутылку на стол и потянул ее за руку, усадил на колени.
— Но я хочу, чтобы ты рассказала, — тихо ответил он, спорить с ним было бесполезно.
Амелия вздохнула и начала свой рассказ. Как ее забрал министерский работники и доставили в британское министерство магии, там подписав бумаги, дядя забрал ее в Хогсмид, где в новом доме ее ждала няня. Ей было тяжело, она совсем не говорила по-английски. Постоянно была в доме, ей нельзя было гулять одной, учила языки, музицировала и рисовала.
— Может это неплохо, — замечает Том, перебирая ее тонкие пальчики. — Ты не знала на сколько магглы бывают жестоки и жила среди волшебников, — с ноткой зависти сказал юноша.
— Я была словно карликовый-южно-земноморский-фикус, — хмыкает она. — В школу из-за этого идти было очень страшно. Да и никаких детей я не знала. У дяди нет жены и своих отпрысков, друзья у него тоже уже в возрасте, и если детки там и есть, то они были куда старше меня. Мне очень хотелось гулять когда вздумается… — она тяжело вздохнула. — Я жила мечтами, Том. Придумала себе целую кучу воображаемых друзей. В моем мире музыкальные пластинки выпекали, как блины, а пианино в какой-то момент стало лучшим другом. Иногда, было так одиноко.
— Ну теперь у тебя есть я, — рассмеялся он.
— А у тебя я, — ухмыльнулась она, и повернулась к нему. — Я думаю, холодные чуланы и одинокие вечера нужно оставить в прошлом.
— Да, определено, холод и одиночество больше не грозит, — тихо говорит он, и убирает выбившуюся прядь рыжих волос за ее ушко. Тянет на себя, прижимает, утыкается носом в макушку. Дьявол умеет быть нежным.
***