Эпилог (1/2)
Учиха Обито снятся сны.
Иногда это кошмары, в которых он видит Рин, пронзенную мечом в руках Какаши Хатаке.
Иногда давящие камни, дробящие кости в труху, и боль, душащую, в которой не хватает воздуха, а силы утекают, оставляя после себя чувство беспомощности.
Но бывают сны иные.
В этих снах он видит серебро волос, синие глаза и тонкие изрезанные запястья, выглядывающие из-под широких рукавов. В этих снах он знает, что поступь ее не слышна, слишком легка, голос тих, но приятен, а запах, едва уловимый, до отвращения знакомый, присущий могилам, не пугает, а скорее успокаивает.
Рядом с ней не снятся кошмары. Рядом с ней спокойно, настолько спокойно, что Обито падает вслед за Какаши в темноту без снов и просыпается отдохнувшим.
Он мнет одеяло руками, когда встает с койки, долго смотрит в зеркало над раковиной на свое обезображенное шрамом отражение и педантично водит кунаем по целой части лица, иногда желая срезать импровизированной бритвой всю кожу. Бреется.
У Учиха Обито провал вместо глазницы, изуродованное лицо и карикатурно съехавший уголок губ на шрамированной половине.
Если бы не план Мадары. Если бы не чертовы войны, развязанные ради черт знает чего. Если бы их не послали на войну и ради него, пешки, что должна была сыграть свою роль, не устроили представление разбив его мир, идеальный и правильный, на осколки, вместе с мечтами…
В душе пепел.
В голове воспоминания, подсмотренные шаринганом, что живет в глазнице друга.
Учиха Обито больше не опаздывает. До чужих бед и несчастий ему больше нет дела.
Глухая маска с прорезью для одного глаза приросла к его лицу. Он больше не хороший мальчик Обито, стремившийся нести добро и справедливость и мечтавший стать Хокаге.
Учиха Обито — мертвец.
Суэ. С-у-э. Это короткое, невесомое имя, застывшее на кончике языка, та, которую он знал как «Безликую», оставила ему щедрый подарок. Некую информацию о перевороте и о том, что грозит Рин Нохара. Для него это было важно.
О милая, милая Рин…
Слезы давно высохли, иссякли. Мир, всегда такой приветливый, разбился, дружба оказалась не вечной, любовь — хрупкой, да и жизнь стала не сахарной ватой.
Обито улыбается, и его отражение слишком страшное в своем искажении.
Детские иллюзии разбились вдребезги. Но он, словно самый ярый мазохист, хочет раскрошить их до пыли и развеять по ветру.
— Рин… — в ту ночь его голос хриплый, глухой, но в нем столько мольбы и надежды, тех крох теплоты, что он невольно переходит на шепот. — Рин… пойдем со мной, Рин?
Она повзрослела. Но у нее все такие же теплые карие глаза, которые он так беззаветно любит. Любил.
— Нет, Обито, — в ее хрупкой руке подобранное у трупа оружие, обращенное к нему. И это решительное, холодное выражение лица и взгляд — направленный куда угодно, но только не ему в глаза.
Узнала.
Боится, опасается. А раньше не боялась.
Обито издает короткий гулкий смешок и четким ударом ноги сворачивает недобитому охраннику Рин Нохара шею окончательно. Комната пропитана запахом крови, что растекается лужей по полу и уляпала стены живописными брызгами.
Его шаринган вспыхивает, меняясь на сложный узор, а после гаснет.
— Пожалуй, это все же было излишним, — Обито Учиха небрежно снимает маску и стряхивает с нее чужую кровь, размазывая ее еще больше, если так подумать.
В грудине чуть тухнет пожар ненависти.
— Обито?
— Если хочешь жить, Рин, настоятельно советую тебе пройти со мной.
— Что происходит, Обито?!
— Чистка, — коротко отзывается Учиха.
Обито Учиха не глуп, но он безумен.
Вот только ненависть его обращена не к Учиха Мадаре, не к Конохе и даже не к Рин, что никогда не отвечала на его чувства.
И даже Какаши не вызывает у него ненависти.
«Зецу» — имя, вытащенное из древних хроник Клана Учиха.
Обито сжимает руку так, что кожаная перчатка на ней скрипит. И улыбается, криво, страшно.
Суэ говорила, что эта тварь будет следовать за ней. Что касается Хатаке Какаши, то Обито уже давно не доверяет заботу и охрану важных ему людей этому ублюдку.