Часть 9 (2/2)

***</p>

Задача Суэ была простой и сложной одновременно. Следить за главой Корня АНБУ. Данзо Шимура был опасным человеком. Безжалостным и беспринципным в своем желании защитить Коноху. Его можно было уважать, понимать и даже сочувствовать тому, какую миссию он на себя взял, но простить — невозможно.

Данзо жил по принципу. То, что было угрозой, — уничтожалось. А то, что угрозой уже сам по себе становился Данзо, в расчет не бралось.

Это уже было безумие. Прикрытое благими намерениями — это уже было безумие, что вело в бездну. И следующим опасным элементом, который следовало, по мнению Данзо, убрать из его идеальной картины Конохи, был Белый Змей Конохи, Змеиный саннин Орочимару. Пока его не подвинули с пьедестала самого опасного элемента. И тем самым дали ему время, чтобы попытаться выиграть эту партию.

Минато Намикадзе был слишком молод, слишком амбициозен и слишком сильно настроен на реформы и перемены. И мешал. Сильно мешал. Своим нежеланием грести всех под одну гребенку и лишать клан Учиха всех прав и привилегий, устраивать в его сторону репрессии, даже несмотря на то, что вылезла история с Учиха Обито и с самим Мадарой. Он не позволил Данзо забрать Обито, а после истории с Учихой Мадарой еще и начал закручивать гайки, смещая с должностей нужных для Шимуры людей.

А жена-джинчуурики была весомым подспорьем в его начинаниях. И она тоже была помехой.

План был прост и в то же время сложен. Конохе нужен был новый Хокаге. Новый подконтрольный джинчуурики. И не нужен был сильный клан Учиха. Для этого всего необходим был… прецедент.

Нужно было разбить связку Хокаге-Узумаки-Учиха. И плевать было на жертвы.

Подконтрольный Учиха с Мангеке Шаринганом у Данзо был. Кушина Узумаки была беременна, и печать с Девятихвостым будет особенно уязвима в момент родов. Новый сосуд для демона тоже имелся, сын джинчуурики подойдет идеально. Да и возраст подходящий — три года, прекрасная заготовка, куй что хочешь. Если же еще удастся младенца украсть — будет еще одна заготовка. Главное — все сделать четко и быстро, а дальше дело за малым. Запечатать Девятихвостого Демона-Лиса.

Что же до Минато Намикадзе? После всего произошедшего вряд ли он сумеет удержать шапку Хокаге.

Орочимару-сама шипяще рассмеялся. Просто и изящно. Ничего лишнего. Но в это уравнение он решил внести немного другие числа.

— Твоя задача — сохранность сына Хокаге.

Суэ кивнула.

Она прекрасно понимала, что за ученым достаточно грехов. Более чем достаточно. И этот план — не приступ альтруизма и желания помочь. Это был расчетливый способ выслужиться, выторговать себе место под солнцем, зарекомендовать себя… и сдать свое бывшее начальство. Естественно, заняв его место.

Корень АНБУ, кто бы что ни говорил, был очень важным подразделением. И здесь он мог развернуть свои исследования на полную и вполне официально.

Военное поселение на то и военное поселение. Да, своих на растерзание Орочимару-сама не дадут, а вот чужаков, пленных, шпионов, лазутчиков, тех, кому не повезло, не пожалеют. Ученый это прекрасно понимал. Теневая сторона мира и Конохи… не знала ни жалости, ни пощады.

И очень заманчиво быть ее властителем и господином. Главное не переходить границы. Или переходить их крайне осторожно, так, чтобы никто не заметил. В конце концов, у каждого своя граница дозволенного, точка невозврата и грань, за которой нет места человеческому.

Суэ убивает семь человек в масках, бесшумной, невидимой тенью скользя между ними. От ее пальцев по светлому костюмчику ребенка расползаются кровавые разводы, но солнечное дитя не выглядит ни напуганным, ни расстроенным. Он искренне улыбается, невнятно говорит, смеется и хватается ладошками за безликую маску.

— Какаши! — смеется ребенок и заглядывает в глаза Суэ, сквозь прорези маски пытаясь рассмотреть знакомую с детства няньку, одним взглядом выбивая из нее, будто ударом, весь воздух.

Глаза у ребенка синие-синие.

Глаза ее Господина на чужом лице.

Ребенок. Задание. Сын Хокаге. Все обращается в прах.

Суэ понимает, что это глупо, иррационально, да и вообще полная чушь, но руки сами бережно обхватывают теплое тельце, прижимают в защитном жесте, как самое драгоценное сокровище.

Над Конохой бушует демон, а Суэ кутает озябшего уснувшего ребенка в свою запасную водолазку и боится потревожить.

Но идиллия длится недолго.

— Хозяин передает, чтобы ты срочно прибыла с ребенком! Времени мало! — шипит змея.

Орочимару-сама забирает у нее Наруто и сует в руки маленький кричащий комок из пеленок.

Кушина Узумаки при смерти. Ее дочка не выдержит запечатывание, слишком слаба. Намикадзе Минато серьезно ранен и без сознания. Взбешенный Лис громит Коноху. Все пошло в Бездну.

Сандайме Хокаге занимается эвакуацией.

Орочимару-сама умирать не хочет. И уж тем более отдавать за все это свою душу. Но если печать будет слаба, вероятность того, что носитель умрет или нужно будет менять сосуд, слишком высока. Мальчик с невероятными синими глазами беззащитно спит на руках ученого.

Суэ решительно возвращает кричащего младенца Орочимару-сама и выхватывает Наруто из рук Змеиного саннина.

Сегодня слишком много смертей. А значит, есть шанс дозваться. Хотя бы попытаться. Суэ закрывает глаза, кладет спящего мальчика к себе на колени и недрогнувшей рукой вгоняет кинжал себе в сердце.

Мертвому мертвое.

Мир замирает, и время останавливается. Дышать больно, почти невозможно. Кровь скатывается по танто на рукоять и капает на спящего мальчика. Смерть — это выбор. И Суэ не собирается умирать так. На границе, на перепутье, сквозь марево она видит смутную огромную фигуру, что равнодушно взирает на пляску Девятихвостого Демона-Лиса. Собирает жатву.

Между жизнью и смертью всего мгновение, но Суэ хватает его, чтобы послать зов и прохрипеть единственное слово:

— Договор.

Бог Смерти этого мира смотрит на нее черными глазами, и его бледные, призрачные губы едва заметно изгибаются в улыбке.

Ему не нужно слов, чтобы говорить свои условия, как и не нужно Суэ, чтобы принять их.

Перед глазами мелькают видения.

Красноволосая девочка — жрица Шинигами. Ее ученица.

Кровавый знак на земле, что медленно исчезает. Уничтожить.

Сероглазый и сереброволосый мальчик-хранитель, исчезающий в тенях за спиной синеглазого юноши. Сын.

Лис воет зло и яростно. Шинигами равнодушно смотрит на демона, и под его взглядом Девятихвостого сковывают цепи, вырвавшиеся из детского тела мальчика, обхватывают и затягивают, связывают, заключая в сосуд. Суэ мутным взглядом различает черный завиток, знак водоворота, на детской коже, не прикрытой рубашкой и испачканной ее кровью. Спираль четкая, жесткая. Не дающая свободы. Только с разрешения самого носителя демона. Добровольного разрешения.

Миг. Мгновение, остановившее время, затягивается. И Суэ моргает, приходит в себя, хрипит, улавливая мутным взглядом зеленое марево перед глазами и тянущую боль. Фоном слышатся шипящие ругательства Орочимару-сама.

Где-то рядом надрывается младенец. Мелькают люди, слышатся голоса.

— Ей нечем дышать! — женский голос звучит соврем рядом, и Суэ чувствует, как с нее пытаются снять маску, рука дергается, и пальцы, затянутые в перчатку, скользят по белому фарфору, оставляя кровавые следы.

— Нет, — хрипит она, не давая снять маску. — Орочимару-сама.

Мертвому мертвое.

Он понимает ее без слов.

— Снимать маску запрещено, — ледяной голос с шипящими звуками отбивает все желание. Маску больше снять не пытаются. Пальцы Суэ соскальзывают, и рука безвольно падает на землю.

Спать. Долгожданный покой. Не прерывистый, мучительный, тревожный сон. Спасительное беспамятство. Почти смерть.

Безмолвие.

И снится ей зареванная девочка, чьи красные волосы в отблеске огня в очаге бросали огненно-кровавые всполохи на стены и пол. Будто бушует пламя Девятихвостого Лиса в этих волосах.

Суэ спит и слышит печальную колыбельную, которой убаюкивает незнакомый женский голос ребенка.

Баю-баю-баю-бай,

Спи, малышка, засыпай…