Часть 7 (1/2)
Чакра, ставшая на удивление родной за это время, растекается по телу теплом. Приятно.
Чувство победы, придающее сил, слишком мимолетно. И Суэ это прекрасно понимает, когда стягивает с тела мертвого шиноби его жилет чунина, под его тяжестью ее пригибает к земле. Жилет-разгрузка забит кунаями, сюрикенами и сенбонами. В карманах достаточно и другой мелочевки. В стащенном подсумке еще один комплект оружия. Где-то под тканью карманов шелестит бумага взрыв-печатей.
Она признает, что оружие в ее ситуации более чем полезная вещь. И чунинский жилет — большой и тяжелый для ее щуплого тела — единственный адекватный вариант одежды. Будь Суэ мальчишкой, то без труда бы проигнорировала отсутствие оной выше пояса, но она все же была девчонкой.
Железные пластины, вшитые в ткань жилета, служащие дополнительной броней, тянули ткань, оттопыриваясь в разные стороны. Слишком не по размеру была одежка.
Неудивительно то, что генинам позволяли вольность в одежде и жилеты для них не предусматривались. Не каждый сможет тягать на себе лишние килограммы, для начала нужно было иметь достаточную физическую подготовку. Жилет был неплохим таким утяжелителем.
Но выбирать было не из чего.
Суэ перехватывает кунай, притаившись в тени у дверей, чувствует, как подрагивают руки и ноги. Длительное пребывание в одном положении, без еды, на одной воде, ослабило ее. Наспех перевязанное бедро все еще кровоточит и отзывается болью. В скорости и подвижности она теперь просела катастрофически.
Пол все еще холодный. Ботинки с трупа по размеру не подошли совершенно.
Пальцы на руках подрагивали. Костяшки были содраны. Тяжело вздохнув, она сгибает фаланги и коротко стучит в дверь три раза. Тень скрывает хорошо. А если сосредоточиться, то можно услышать, как кто-то, скорее всего напарник убитого Суэ шиноби, притаился за дверью. А может, просто охранник.
Но, судя по всему, он один. И это радует.
Дверь открывается. Полоска света скользит по полу, и тощий невысокий мужчина просовывает голову внутрь.
Мгновение, и Суэ хватает его за волосы, фиксируя, и вгоняет кунай в глазницу. Ослабленное пленом тело подводит. Боль отдает в запястья и в изможденные ее последними акробатическими трюками, едва не вывернувшими суставы, плечи.
Удар слишком слабый. Вцепившись в волосы шиноби, она наносит еще один коленом по рукоятке куная, вгоняя его глубже, обхватывает уже труп руками за шею и втаскивает внутрь, опуская на пол. Кровавые пятна размазываются по жилету. У нее внезапно темнеет перед глазами, когда она, оставив убитого, вновь направляется к двери. Ухватившись за стену, Суэ моргает, переживая приступ слабости, и тихо выдыхает сквозь зубы.
За дверью было тихо.
В коридоре было пусто.
Итак…
Суэ, прихрамывая, крадется, бесшумно скользя по полу серой, незаметной глазу тенью. Перехватывает одного из часовых, вгоняя ему со спины кунай между ребер, мгновенно доставая до сердца, прикладывая усилие, раскрывая ладонь, перенося на верхнюю часть кисти всю силу руки. Запястье отзывается болью, но так надежнее.
С убитого, предающегося дреме в одной из комнат генина Суэ стягивает ботинки, одобрительно кивает, после чего закрывает широко распахнутые глаза мальчишке-ровеснику с кровоточащей раной на шее.
Факелы в сети этих подземных туннелей и пещер чадят. Суэ наблюдает за движением огня, пытается уловить сквозняк или что-то, что подскажет ей выход, а лучше — дорогу к сокоманднице. Но все решает крик. Дикий, болезненный крик, принадлежащий, очевидно, Рин Нохара.
Пожалуй, стоит ускориться. И Суэ действительно ускоряется, скрываясь, и бесшумно пробирается в пещеру, оборудованную под что-то напоминающее ритуальный зал. Рин безвольной куклой подчиняется движениям одного из шиноби, когда ее фиксируют, привязывая к столбу.
Это было что-то жуткое. Ощущаемое едва заметным флером, который оседал на коже, побуждая инстинкт бежать без оглядки. Злобное и разъяренное. И это что-то было теперь заключено в Рин.
Суэ поспешно прячет голову обратно за угол и всерьез раздумывает над тем, а стоит ли теперь спасать сокомандницу? Что бы ни заключили в подходящий сосуд в виде Рин, ей не хочется столкнуться с этим.
— Память сотри. Она не должна ничего помнить, — хриплый голос звучит устало.
— Не вопрос. Сделаю.
— Что там с мальчишкой?
— Его видели совсем близко.
— Подсказку подкинули?
— Конечно. Он совсем скоро будет здесь.
— Отлично. Он проглотил наживку.
Ситуация с каждой крохой информации становится все более скверной. Суэ четко и ясно понимает, что, чем бы ни была Рин, ей нельзя покидать это место ни в коем случае. А лучшим решением сейчас было доложить обо всем командованию. Или Минато Намикадзе, который скоро должен был примчаться на помощь при первой возможности.
С Рин ничего не случится. Ее не убьют. У нее другая роль.
***</p>
— Ты, — Суэ с удивлением и некой досадой смотрит на собственный окровавленный вакидзаси, направленный ей четко в грудь. Неприятная ситуация. — Где Рин?
Суэ вздыхает, поднимает руку и кладет пальцы на холодный металл почти с лаской. Слегка толкает лезвие в сторону, намекая на то, что было бы неплохо убрать оружие.
Хатаке она нашла совсем рядом с убежищем. И если бы Суэ изначально не имела цели его найти, то, скорее всего, прошла бы мимо. Какаши был хорош в маскировке, с этим спорить не имело смысла.
— Ты случаем не знаешь, что такого можно заключить в человеческое тело, назвав его сосудом? Что-то злое, яростное и очень-очень опасное, — Суэ встречает взгляд Какаши и хмыкает, когда видит в его лице какое-то понимание. — Видимо, догадываешься.
— Эта информация не твоего уровня доступа, — отрезает Хатаке.
— Да мне все равно. Просто Рин, судя по всему, теперь является сосудом, который тебе хотят позволить украсть.
— Бред. Никто в здравом уме не будет запечатывать Биджу в шиноби вражеской деревни. И уж тем более не позволит украсть.
— Тебе виднее, — Суэ вздыхает, вскидывает голову к небу и отмечает низкие тучи, обещающие дождь. — В любом случае я направляюсь в лагерь.
— Зачем?
— Я тебе не помощник, — Суэ хмыкает устало, замечая, как Хатаке окидывает ее взглядом. Кровоточащая рана на ноге, сине-багровые руки и ноги. Чужой окровавленный жилет. — Мне нужна медицинская помощь. Заражение крови не произошло только чудом.
Она показывает воспаленные запястья и растягивает бледные губы в заморенной ухмылке. Уже сейчас Суэ может чувствовать, как ее пробивает дрожь, и, судя по всему, температура тела является повышенной.
Но кто бы ее слушал.
— Ты пойдешь со мной. Это приказ, — жестко обрубает Хатаке.
Суэ дергает уголком губ.
Скотина.
И уколы одноглазый делает очень болезненно. Но обезболивающее и жаропонижающее из его аптечки приносят облегчение. Как и мазь, которую Суэ растирает по запястьям и щиколоткам, даже не кривясь, когда сокомандник быстрыми и рваными движениями обматывает их бинтом поверх мази.
Он явно замечает все шрамы Суэ, но молчит. Только во взгляде нехороший подозрительный огонек.
— Нам лучше сообщить о произошедшем в лагерь или командиру Минато.
Бинт врезается в кожу с особой силой в месте, где еще свежи шрамы от неудачной попытки самоубийства.
— Я тебе не верю, — темно-серый глаз смотрит на Суэ остро и непримиримо. — Все, что ты рассказала, — бред. И если бы ты вообще не лезла, куда тебя не просят, то Рин бы не подверглась опасности. Шаг в сторону, и я тебя убью.
Он бросает ей свою водолазку из свитков, и Суэ даже благодарно кивает.
Рин тоже ей не верит.
Суэ, конечно же, это не говорит. И даже не собирается.
Как и о других догадках. Ведь они звучат как бред, верно?
Когда он протягивает ей ее вакидзаси, Суэ лишь приподнимает свои забинтованные руки и хмыкает.
— Тебе нужнее.
***</p>
— Какаши, ты должен убить меня! — голос Рин полон решимости, а в глазах горит какой-то сумасшедший огонек, когда она хватает своего сокомандника за руку. — Это ловушка! Они что-то сделали со мной! Моя чакра! Я не могу использовать свои медицинские техники. Какаши!
— Рин, бред не говори! Мы вернемся в лагерь, вернемся в Коноху и разберемся со всем этим!
— Ты не понимаешь, это ловушка! Разве Хоши тебе не рассказала?!
— Хватит, Рин!
— Ты опять ничего не слушаешь! — Рин отчаянно трясет Хатаке. — Мне нельзя в Коноху! Мне нельзя в лагерь, Какаши! Они…
— Никто в здравом уме не будет делать джинчуурики из шиноби вражеской деревни! — рявкает подросток. — Джинчуурики — это оружие, которое даже из страны выпускают с оглядкой, вспомни Кушину-сан!
Рин затихает и беспомощно смотрит в лицо сокомандника.
— Я никуда не пойду.
— Что?
— Что-то происходит. Что-то страшное. И мы в главной роли. Это ловушка. Я не собираюсь отыгрывать предназначенную мне роль, какой бы она ни была, Какаши… — из больших карих глаз текут слезы.
— Что ты…
Суэ, слушающая этот разговор, шагает из темноты, одновременно прислушиваясь к окружающему миру.
— Мы оторвались, но это ненадолго, — коротко отчитывается она и опускается на землю.
— Нас должны были уже догнать, — Хатаке смотрит на сокомандницу с подозрением.
— Если бы им нужно было, то догнали бы.
— Нас загоняют, — Рин щурит слезящиеся глаза. — Не догоняют. А загоняют. Хоши, ты…
— Если хочешь умереть — позаботься о себе сама, — Суэ, прищурившись, смотрит на Рин, отмечая не совсем адекватную реакцию. — Не скидывай проблемы на других.
Рин ведет себя странно. Будто борется с чем-то. Периодически ее взгляд плывет. Суэ анализирует, подмечает странности.
Шиноби покончить жизнь самоубийством ради миссии в большинстве своем готовы сами. Но Рин не спешит накладывать на себе руки. Или… просто не может?
И поэтому, вместо куная в сердце или в любое другое место на теле, где смерть будет быстрой и безболезненной, что точно она знает, как медик, она именно просит. Считай — умоляет.