19. (1/2)

Поразительно, как за несколько месяцев все может измениться.

Когда-то Керамзин был Алине домом. Более того он был единственным местом, в котором Алина ощущала себя в безопасности. Местом, куда всегда могла прийти.

Да, после того, как она открыла в себе дар Заклинательницы Солнца стало тяжелее. Каждый считал своим долгом уколоть девочку, а она старалась лишний раз дар не демонстрировать и уж тем более не использовать его для своей защиты. Следовало поблагодарить программу обучения гришей, - ведь всех их готовили, как потенциальных солдат, - что была еще гришийская борьба, которая очень помогала Алине. Открыв в себе дар, начав им пользоваться, девочка стала гораздо более здоровой, крепкой и физически выносливой, чем была до этого. Ана Куя только вздохнула с облегчением, на лечение Алины Старковой уходило всегда много средств, хотя она была и не одна такая. Впрочем, и конфликтов с участием Заклинательницы Солнца стало больше. Дети ее не принимали. Это было тяжело. И порой Алина хотела сбежать из приюта, но не могла бросить Мальена. Да и куда бы она пошла?

Однажды, после ссоры с Оретцевым, почти решилась. Собрала рюкзачок и ушла, сбежала через один из тех потайных ходов, что были известны только ей. Бродила по Ос Альте до поздней ночи, сидела на лавочках, разглядывала витрины магазинов и ресторанов, любовалась старой архитектурой центра столицы, рисовала Большой и Малый дворцы, прогуливалась по дорожкам скверов и парков. Замерзла, проголодалась, утащенного на кухне яблока, конечно, надолго не хватило, и вернулась в Керамзин. Ана Куя, которая подняла на уши полицию, устроив поиски, наказала ее на неделю. Над ней смеялись, говорили, что ей мало внимания, раз она захотела, сбежав, привлечь его еще больше. Ана Куя ругала Алину, называла неблагодарной, эгоистичной девчонкой. Мальен обижался, что Алина не взяла его с собой, хотя сбежала Старкова и из-за него тоже.

Но даже тогда Керамзин оставался домом, чем-то незыблемым, подобно скале, что высится среди бурного моря, волны ударяются о камень, шипят рассержено и зло, пенятся бессильно, но не могут скалу поколебать. Или так только кажется. Ведь недаром говорят, что капля камень точит, а скалы через века, но обрушиваются, разъедаемые морской солью.

Глядя сейчас на Керамзин, освещенный фонарями, ежась от стылой осенней сырости, переступая ногами в ботинках по твердой, покрытой изморозью земле, Алина понимала, что ее скала рухнула. Керамзин больше не был домом, крепостью и местом, куда она могла прийти. Он стал местом, куда ей идти отчаянно не хотелось.

Алина уже жалела, что согласилась. Ей стоило бы бороться до конца. Быть может, Нина была права, быть может, есть какой-то иной выход. Собирающаяся на работу сердцебитка с утра поглядывала на бледную Алину недовольно. А Старкова старательно делала вид, что не замечает ее взглядов. Она выпила только кофе, старательно борясь с тошнотой, потому что не могла заставить себя проглотить ни крошки еды. Девушка ненавидела себя и за то, что не согласилась на встречу с Александром, солгав ему, что ей нужно на новую работу.

На новую работу она действительно пойдет, только завтра после обеда, а вот Керамзин мрачной громадой старого здания маячил сейчас перед глазами, заставляя судорожно вдыхать, неровно выдыхать и выкручивать себе пальцы.

Алина понимала, что это будет непросто. Надеялась только, что с Мальеном будет взаимодействовать, как можно, меньше. Как назло, еще и пришла раньше, а проводить в приюте лишние минуты вовсе не хотелось.

Крепко зажмурившись, глубоко вдохнув, медленно выдохнула, задержала дыхание, снова вдохнула, снова, считая до пяти, выдохнула. И так несколько циклов. Помогло слабо, но тянуть дальше было ни к чему, стоило решиться.

Алина толкнула калитку, которая едва слышно заскрипела, сырой металл оставил на ладони неприятные следы. Старкова поморщилась и пошла вперед, слушая шум машин, глядя на светящиеся огни приюта, чувствуя запах сырости, мокрой коры деревьев, морозной земли, а еще манной каши, чая и свежих булочек. Этот аромат стал только сильнее, когда Алина толкнула дверь, входя внутрь. Аромат обрушился на нее, как и тепло, и яркий свет в холле, заставляя поморщиться. Девушка скинула пальто, но не стала вешать его к другим, переобулась в легкие туфли. Радовалась, что и персонал, и дети еще находились на завтраке. Надеялась, что прошмыгнет незамеченной в кабинет, но не получилось.

- Доброе утро! - Мальен поприветствовал ее широкой улыбкой, выйдя из кабинета, замер посреди холла.

Словно ждал ее. Алина посмотрела на мужа мрачно.

- Получил повестку в суд, - Оретцев прислонился плечом к косяку, небрежно засунул руки в карманы, - а ты даром времени не теряла, дорогая жена.

- Не привыкла тратить время попусту, - сухо ответила Старкова, сжимая крепче ремешок сумочки. По коже пробежали мурашки, и Алина едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть. Ей не хотелось показывать, как она испугана. А она была. Она ждала от Мальена любой подлости, была насторожена, как в бою, как перед хищником, ведь сама хищницей никогда не была. Мал сделал шаг к ней, Алина рефлекторно отпрыгнула назад, исподлобья посмотрела на мужчину. Ей не хотелось, чтобы он приближался. Но не успела высказать эту мысль, как распахнулись двери столовой, и гомонящая толпа детей хлынула в холл.

Они здоровались с директором, с Алиной, кто--то улыбался, кто-то быстро пробегал мимо. Старкова оказалась в водовороте людей, на мгновение почувствовала себя в безопасности, почувствовала себя почти, как раньше. Но стоило ей увидеть лица учителей, как снова поняла: как раньше уже никогда не будет. Кто-то проходил мимо с каменными лицами, кто-то смотрел презрительно и чуть ли не сплевывал на пол перед ней.

- А что, мы теперь держим в нашем приюте тех, кто не умеет работать толком? - громко спросила математичка.

- Наш директор слишком мягок, - ответила ей учительница равкианского, посылая улыбку Мальену, косясь в сторону Алины, - ее стоило уволить одним днем, раз ей так противны эти стены.

- А нам противна она, - скривилась учительница математики, проходя совсем близком от Алины и не удостаивая ту и взглядом, зато громко и нарочито почтительно здороваясь с Малом.

Тот послал Алине ухмылку, голубые глаза его блеснули холодным льдом, в котором пылало мрачное удовлетворение. Старкова стиснула зубы, отмечая, как отлично поработал Мальен.

В любом коллективе будут сплетни и слухи, люди всегда жадны до скандалов в чужой жизни. В женском коллективе, поголовно влюбленном в начальника, сплетни и слухи превращаются в гнусные обсуждения. А иногда, вот как сейчас, в открытую неприязнь. Алину терпели, ей завидовали, ведь она, как считали, незаслуженно отхватила такого прекрасного мужчину, как Мальен Оретцев. Старкова могла рассмеяться и рассказать, как прекрасен их кумир, но едва ли бы ей поверили.

- Святые, кто почтил нас своим визитом! - перед ней остановилась учительница истории, - что это вы решили вернуться, мисс Старкова, нигде больше не взяли?

- И вам доброе утро, - кивнула Алина и пошла прочь к классу литературы, игнорируя шепотки и злые взгляды.

В Керамзине ей были больше не рады. А она еще думала, что хоть кто-то из этих людей ее друг. Впрочем, один друг у нее все же оставался. Взглядом она встретилась с Латышевым, он подмигнул ей, мягкая улыбка скользнула по губам учителя. Алина криво усмехнулась, кивнула, показывая, что оценила его поддержку, что она очень ценна, но понимала, что едва ли ей это поможет.

Вздохнув, вошла в кабинет. Вдохнула привычный запах старого дерева, пыли и мела, оглядела портреты писателей и поэтов, села на едва слышно скрипнувший стул, посмотрела прямо перед собой, пытаясь оценить масштаб катастрофы. Что же, никто не говорил, что морально будет легко. Уперлась взглядом в календарь на стене. Числа, что ли, начать зачеркивать? Хохотнула коротко и принялась раскладывать на столе письменные принадлежности, пытаясь сосредоточиться исключительно на теме предстоящего урока. В конце концов, она профессионал, она знает и любит свою работу. Она непременно справится. Но зудящий червячок беспокойства, тянущее чувство в груди, липкое противное отвращение ко всему, что произошло в холле, все равно оставались на периферии сознания.

Класс стал заполняться детьми. Они улыбались, здоровались громко и радостно. Пара девочек, старательные отличницы, подружки, правильные и прилежные громко поздоровались и, глядя восторженными глазами, оповестили, как рады видеть любимую учительницу. Удивительно, что детям никто не внушил, что мисс Старкова - предательница. Впрочем, Мальен, наверное, еще сохранил какие-то остатки профессионализма, раз решил не трогать детей. Вот только маленькие ушки, Алина это знала по себе, обладали удивительной способностью слышать все, а в силу возраста услышанное трактовалось не всегда правильно. Впрочем, как тут трактовать иначе? Алина исчезла, уволилась, бросила их. Маленькие души вполне могли счесть это предательством, ведь Алина всегда была больше, чем просто учительница. Она любила всех детей в Керамзине, стараясь по мере сил дать им хоть частичку тепла. Не имея собственных детей, понимая, что никогда не станет матерью, старалась подарить любовь другим.

- Мисс Старкова, - поднял руку один из мальчиков, - а вы вернулись, да? Вы больше не увольняетесь?

В классе повисла напряженная тишина. Двадцать пар блестящих от возбуждения глаза, двадцать любопытных мордашек смотрели на Алину. Никогда в ее классе еще не было так тихо.

Сердце Алины сжалось. Она не могла им лгать. Ей было жаль покидать детей, но и остаться она больше не могла. Керамзин больше не был ни домом, ни скалой. Лишь обломки усеивали морское дно.

- Ухожу через две недели, - просто и честно ответила Алина.

Поднявшийся гул был сравним с шумом морского прибоя, с тихим шипением волна налетела на берег из гальки, переворачия мелкие камешки, гул нарастал, голоса становились все громче, все более звонкими.

- Но почему? - выкрикнул кто-то, - вам разве плохо здесь?

Алина устало присела за стол, сложив ладони вместе, прислонила к губам. К этому она не была готова, не была готова, что придется объясняться. Могла бы и вовсе ничего не говорить, она не обязана же была. Но как оставить без ответа маленькие пытливые умы? Это ведь тоже урок. Они, возможно, поймут его позднее или не поймут вовсе, но и пройденный материал усваивали до конца не все.

- Иногда, - негромко начала Старкова, и гул стал постепенно затихать. Она всегда обладала этим даром: едва начинала говорить, как в классе устанавливалась тишина, словно Алина была сильдройрой, к соблазнительному пению которой невозможно было не прислушаться. Ана Куя всегда была под впечатлением от этого. Говорила Алине, что у нее настоящий талант, что она могла бы быть не просто учителем, но искусным оратором, политиком. Старкова только смеялась в ответ на эти слова, отмахивалась. Какой из нее политик и оратор? Она всего лишь учитель, который умеет увлечь детей, поэтому они ее и слушают, - иногда, - повторила Алина в тишине, - человеку необходимо менять свою жизнь, чтобы стать счастливее.

- Разве вы будете счастливее без нас? - упрямо спросил все тот же голос.

- Вы все мне очень дороги, - мягко произнесла Заклинательница, - но всегда нужно двигаться дальше, нельзя останавливаться на достигнутом и топтаться на одном месте. Такова человеческая природа, всегда хочется большего. Рано или поздно, один раз за свою жизнь или постоянно, но человек чувствует этот ветер перемен, за это его нельзя осуждать. И пусть порой больно оставлять позади тех, кто дорог, но движение необходимо, ведь если остановишься, то погибнешь, - Алина улыбнулась хитро, а потом поднялась, - об этом наш сегодняшний урок и произведение, которое мы будем разбирать, о движении, переменах и человеческой жадности, которая безгранична, а благо она или проклятие, вы мне ответите сами в конце урока.

***

После третьего урока наступила большая часовая перемена. Алина чувствовала себя предельно вымотанной, ведь в каждом классе ей задавали один и тот же вопрос: почему вы уходите, мисс Старкова? И Алина старалась отвечать искренне, но обтекаемо, не вдавясь в подробности. Ей повезло, что она всегда вела младшие классы, на них еще можно было давить авторитетом, легко переключая их внимание на предмет обсуждения. Будь перед ней подростки или будущие выпускники приюта, совсем уже взрослые девушки и парни, она никогда бы не отделалась общими словами, и никакое ораторское искусство, которое в ней видела Ана Куя, Алине бы не помогло. Им бы пришлось давать конкретные ответы на конкретные вопросы, они ведь в силу возраста понимали гораздо больше.

Выровняв стопки тетрадей, Алина посидела немного, слушая гул приюта. Ей не хотелось выходить, вновь ловить презрительные и злые взгляды, слышать гнусный шепот вокруг, от этого волоски на коже становились дыбом уже сейчас. Какой волькры?! Алина злилась на Мальена еще сильнее, чем до этого. Впрочем, еще в прошлый визит она поняла, что Оретцев поставил своей целью настроить против Заклинательницы весь приют, глупо было ожидать, что за несколько дней волна недовольства схлынет. Керамзин будет бурлить, подобно котлу с ядовитым варевом, все две недели пребывания здесь Алины. Две недели - это много или мало? Наверное, в сложившейся ситуации все-таки много.

Желудок требовательно заурчал, причиняя боль. Алина поморщилась. Не позавтракать и не взять с собой никакого перекуса было дурной идеей. Но она так волновалась с утра, что было совершенно не до примитивных потребностей организма. А вот теперь они взяли верх. И как бы Алине ни хотелось пересидеть бурю, она все же вышла. Она, волькра ее задери, не будет прятаться! Она Алина Старкова - Заклинательница Солнца, и никто не смеет ей указывать, как жить. Она достаточно оглядывалась на чужое мнение в своей жизни. А это всего лишь злой шепот, не способный по-настоящему причинить вред.

В столовой поначалу даже не заметили ее присутствия. Она прошла на раздачу, выбрала себе салат и второе, прихватила чай и на мгновение замерла, поднос едва заметно дрожал в ее руках. Учителя за столом поглядывали в ее сторону, переговаривались, потом раздался взрыв смеха. Старкова проглотила ком в горле. Пожалуй, таким изгоем она не чувствовала себя даже в школьные годы. Но тогда у нее оставался Мальен, он не всегда был рядом, в конце концов, на него тоже влияло общественное мнение. Он был популярен, с ним все хотели дружить, а он дружил с ней, со слабой Алиной Старковой - объектом насмешек, а потом с чужачкой, гришом, которого не любили и боялись. И все же он ее защищал. Даже когда она уже научилась защищать себя сама, Мальен был ее верным рыцарем. И вот к чему это привело.

Алина упрямо вскинула голову. Она способна сама себя защитить.

Прошла мимо стола учителей, слыша шипение себе вслед, споткнулась, едва не упала, слегка покраснела, а потом заняла столик в углу рядом с самой кухней. Здесь было жарко и душно, но зато вдали ото всех, это место редко кто занимал.

Еда не приносила удовольствия. Алина чувствовала неприязненные взгляды, они ядовитой пленкой оседали на коже, отравляя, заставляя злиться и негодовать, а еще недоумевать. Они все так влюблены в Мальена? Ну и забирали бы его себе! Они так преданы ему, что уход Алины воспринимают как личную обиду? А что же она? Ее версию событий никто не хочет выслушать? Они ведь все друг к другу хорошо относились, так почему сейчас все так злы на нее? Словно бы всегда ненавидели, но терпели, а теперь будто с цепи сорвались.

Вкус еды практически не ощущался, аппетит пропал, но Алина упрямо заставляла себя есть, потому что болел желудок, потому что силы ей еще понадобятся и потому что она не может вот так просто уйти. Нет. Ни за что. Хотя мысленно пообещала себе, что завтра возьмет еду с собой и спокойно поест в классе. Обстановка была напряженной, только лишний раз заставляла ее еще больше нервничать, а ей нужны душевные силы, ведь скоро первая встреча с Мальеном в суде, и самообладание Алине еще понадобится. Она доела все и вышла из столовой одной из последних, уже прозвенел звонок, а Старкова еще не была в классе.

- Напоминаю, что из-за нашего конфликта не должно страдать обучение детей, - холодно произнес Мал, с которым она столкнулась у входа в класс.

- Собираешься контролировать каждый мой шаг? - сухо поинтересовалась Алина, поджала губы, снова держала дистанцию, хотя в небольшом коридоре это было сделать сложнее, чем в просторном холле. Старкову передрнуло от невольной близости мужчины, все ее существо воспротивилось, ощетинилось, свет рвался наружу, Алина едва успокоила бешеный бег сердца.

- Собираюсь напомнить тебе, что ты больше не на привилегированном положении, - резко ответил Мал, пристально глядя на девушку.

- Я никогда в таком положении не была, - отрезала Алина, - ты можешь искажать наше прошлое и верить в то, что сам себе придумал, но я отлично училась в университете и никогда не пропускала стажировки, в отличие от тебя. Я никогда не бравировала тем, что жена директора приюта. Мне никогда не нужно было быть Оретцевой, чтобы что-то из себя представлять, - Алина улыбнулась, глядя на побледневшего Мальена, - а теперь позволь мне пройти в класс и начать урок. Образовательный процесс страдает от промедления, - последнее произнесла с издевкой.

Ноздри Мальена раздулись от бешенства, он шагнул вперед, заполняя собой пространство, Алина отшатнулась, увеличивая расстояние.

- Не приближайся, - процедила, ей было страшно, она помнила, как он ударил ее.

Мальен ее не послушал, подошел близко, заставляя упереться лопатками в стену, хмыкнул, глядя сверху вниз, видел, как высоко вздымается ее грудь, как она кусает губы, чтобы только держать себя в руках, но знал ее слишком хорошо, понимал, что на лице ее не решимость и злость, а страх.

- Я буду следить за каждым твоим шагом, Алина, - произнес почти ласково и ушел.

Старкова прикрыла глаза, чувствуя холодную спину сквозь тонкую ткань блузки, ноги позорно тряслись, сердце бешено колотилось, руки были сжаты в кулаки, ногти впивались в кожу ладоней. В горле пересохло, отвращение накатывало удушливой волной.

Наплевав на шум, который доносился из класса, Алина прошла мимо, дошла до туалета. Она включила холодную воду и тщательно умылась, позволяя себе собраться с силами. Из зеркала на нее смотрела испуганная девочка, но никак не решительная молодая женщина. Будь проклят Мальен Оретцев и ее собственная глупость, которая толкнула ее пойти по, как ей казалось, более легкому пути.

Покачав головой, Алина вернулась в класс.

***

Выйдя на улицу в районе пяти часов, Алина почувствовала себя, как никогда, свободной. Стоя на крыльце, она улыбалась. Глядела на сгущающиеся сумерки, на зажигающиеся фонари и даже не чувствовала осеннего холода. На сегодня все закончилось.

Последние уроки прошли вполне мирно, девушка уже легче и спокойнее отвечала на вопросы детей, хотя взгляды учителей все еще ранили, но Старкова гордо несла голову, говоря себе, что ни за что не сдастся. Не теперь.

На телефоне висели непрочитанные сообщения от Александра, Алина улыбалась, тянула время, предвкушая, растягивала будущее удовольствие от того, что прочтет. Морозов приглашал на ужин, Алина спустилась с крыльца, на ходу печатая согласие. Увидеть его после тяжелого дня будет глотком свежего воздуха, внутри все переворачивалось от восторга и нетерпения. Увидеть, почувствовать знакомый головокружительный полынный запах, коснуться, целовать. Старкова закусила губу, чувствуя знакомую восторженную дрожь, предвкушая встречу.

- Мисс Старкова?

Алина подняла голову от телефона. Перед ней стоял Виталий и широко улыбался. Мальчик, должно быть, пришел со школы, он был в форме первой специализированной - синий костюм с красной вышивкой виднелся из-под распахнутой куртки.

- Почему не застегнут? - строго поинтересовалась Алина, - простудишься!

- Ну, мисс Старкова, - мальчик посмотрел с каким-то упреком, - гриши же не болеют.

В его тоне было столько комичного упрека, что Алина невольно смешливо фыркнула. Он смотрел с покровительственным снисхождением на глупую взрослую, которая не знает элементарных вещей.

- Как твои дела? - Алина не могла уйти просто так, - как школа?

- Очень интересно, - оживился мальчишка, - гораздо интереснее, чем здесь, - он был безжалостен к Керамзину, - столько всего нового! - глаза горели знакомым блеском, жадностью до знаний, желанием постичь все умения, что дала природа, и выйти за грань того, что доступно обычному человеку. Алине это было знакомо, - хотите покажу?

- Конечно, - Старкова не могла отказать.

Мальчик небрежно кинул портфель прямо на землю, Алина нахмурилась, но ничего не сказала. Ей не хотелось его воспитывать. Не сейчас. Она так устала за этот день, больше морально, чем от нагрузки, что сейчас просто хотела расслабиться. Виталий же отошел на некоторое расстояние, щелкнула зажигалка, и... что же, Алина с уверенностью могла сказать, что огонь столь же прекрасен, сколь и смертоносен. Виталий, впрочем, был очень осторожен. Это было похоже на те новомодные шоу с огнем, которые устраивали по праздникам, только еще зрелищнее. Где-то движения мальчика были неловкими и рваными, где-то он сбивался, огонь гас и выходил из-под контроля и тогда Виталий просто гасил его, не желая никому навредить, но получавшиеся узоры, горевшие в воздухе, причудливые фигуры, от которых шло тепло, танцущие на лице мальчика блики огня, освещающие пространство вокруг теплым оранжево-красным светом, были прекрасны. Алина не могла оторвать взгляда.

Но больше всего ей грел душу огонь в глазах Виталия, он был на своем месте, раскрасневшийся и довольный инферн, которому огонь стал другом. Наконец, погасла последняя искорка, Алина открыла было рот, чтобы похвалить мальчика, как вдруг раздались восторженные аплодисменты.

- Ой, я и не знала, что это так красиво! Привет, Алина! - в поле их зрения показалась Руби.

Алина поморщилась. Она и не заметила, в какой момент подошла девушка. Она была одета в красивое платье, на высоких каблуках, накрашенная распространяла аромат своих удушливых духов. Старкова демонстративно поморщилась.

- Ты такой молодец! - тем временем вещала учительница.

- Спасибо, - Виталий посмотрел на Руби исподлобья, настороженно.

Алина досадовала, что их прекрасный момент нарушили.

- Ты прекрасно справляешься, - тепло улыбнулась Алина, и мальчишка просиял, - но теперь беги в дом, скоро время ужина.

Виталий подхватил портфель, отряхнул его небрежно от земли и кое-где налипшей травы, помедлил, а потом порывисто обнял Алину.

- Вы же еще зайдете, мисс Старкова? - спросил с надеждой.

- Конечно, - Алина потрепала мальчика по голове и, разорвав объятия, легонько подтолкнула к дому.

С улыбкой посмотрела ему вслед. Он стоил той борьбы, что она вела с Мальеном. Счастливое лицо мальчика, его горящие глаза стоили всего на свете.

- Он к тебе так привязан, - в голосе Руби сквозила задумчивость.