15. (2/2)
Керамзин встретил ее привычными шумом, запахом, самой атмосферой. Алина замерла посреди холла, чувствуя пульс дома, его душу. Головокружительно. Словно бы вернулась домой после долгого и трудного путешествия.
И все же в этот раз было не так, как в конце августа. В этот раз достаточно было взглянуть на лестницу, чтобы ощутить легкую тошноту. Все было не так. Керамзин остался прежним, а вот Алина - нет.
Стиснув зубы, несколько раз глубоко вздохнув, Алина, стараясь подавить внутреннюю дрожь, от которой ее передергивало, будто от холода, направилась к кабинету Мальена. Но каждый следующий шаг давался все с большим трудом. Виновато было не место, виноваты были люди, но легче от этого не становилось.
Постояв немного в полумраке коридора, успокаиваясь, собираясь с мыслями, Алина постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.
- Ой! Алина! - подскочившая с краешка стола Руби залилась краской.
Старкова надменно вскинула бровь, скользнула мрачным взглядом по смутившейся девушке. А потом, не удостоив ее приветствием, прошла к столу Мальена.
Вид Оретцев имел растерянный, немногим бледный, синяки практически сошли, оставив лишь болезненную желтизну.
- Алина, - произнес как-то удивленно.
Девушка не сдержалась от насмешливого фырканья. Прошла к столу и положила на стол перед Малом заявление.
- Подпиши.
Мужчина быстро пробежался по листу взглядом.
- Нет, - оттолкнул от себя. Тон его стал нелюбезным, а взгляд злым.
Алина закатила глаза. Знала же, что будет непросто.
- Может, твоя... - Алина хотела сказать грубо, но в последний момент сдержалась, - девушка выйдет, и мы поговорим наедине?
Мальен ухмыльнулся, откидываясь на спинку кресла, помолчал мгновение, а потом медленно кивнул.
- Руби, выйди, пожалуйста.
- Да! Конечно! - засуетилась учительница, - Алина, была рада повидаться.
- Не взаимно, - процедила Старкова, награждая Руби тяжелым взглядом.
Ей было плевать, продолжает ли Мальен спать с девушкой, но видеть ее было неприятно. И скрывать это более Алина не собиралась. За Руби закрылась дверь, Старкова поморщилась. Она ненавидела этот тяжелый аромат духов. Хотелось открыть все окна.
- Я не подпишу, Алина, - продолжил Мальен.
- Хорошо, - пожала плечами Старкова, - получишь заявление заказным письмом. И жалобу. Я не буду больше играть в твои игры! Мне не до того!
- Надо же, - скривился мужчина, - сколько решимости. Это тебя твой любовник надоумил?
- А это уже не твое дело, - прошипела Алина.
Напоминание об Александре заставило невольно вздрогнуть. Разъедающая тоска - постоянная спутница - властно напомнила о себе. Так тяжело было знать, что и Александру она не нужна. Занимаясь повседневными делами, пытаясь наладить свою жизнь, Алина днем забывала о Морозове. Но ночью не могла спать, словно влюбленная юная девочка, вспоминая все слова и касания, поцелуи, объятия, головокружительные ночи. Обижалась, злилась. А сердце так отчаянно рвалось навстречу Заклинателю Теней, что, казалось, однажды не выдержит этого усилия и просто остановится.
- Он ведь был здесь, - задумчиво произнес Мальен, - искал тебя.
Сердце Алины упало. Она невольно попятилась, побледнев.
- Что? - прошептала пересохшими губами.
Мальен тихо рассмеялся.
- Не знала? - мужчина подался вперед, глаза его сверкнули злобным, торжествующим блеском, - я сказал ему, что ты вернулась ко мне.
Пол закачался у Алины под ногами, в ушах зазвенело. Вот, значит, как!
- Ублюдок, - прохрипела Алина, - ты подлый, мерзкий, мелочный ублюдок! - выкрикнула.
- Я твой законный супруг и начальник! - рявкнул Мал в ответ, - и я не подпишу твое заявление! - он взял заявление и демонстративно разорвал его.
У Алины закружилась голова от злости и отчаяния. Она чувствовала, что задыхается, словно была опутана паутиной, глупая муха, бьющаяся в липких силках. Нервная дрожь сотрясала тело. Девушка крепко-крепко зажмурилась, пережидая момент слабости.
- Ты останешься со мной, Лина, - ласковый голос мужа раздался прямо над ухом.
Алина распахнула глаза и отшатнулась.
- Зачем? - ненавидела себя за собственный надтреснутый голос, - Всеволод отозвал бумагу. У тебя есть Руби. У нас нет совместно нажитого имущества и детей.
- Последнее, знаешь ли, твоя вина, - холодно произнес Мал, глаза его сверкнули.
Алина крупно вздрогнула. Эта тема, вероятно, всегда будет слишком болезненной для нее. Слишком личной. Эта рана, которая никогда не заживет до конца. Она так страстно хотела ребенка. И радовалась сейчас, что его так и не случилось.
- И слава всем святым! - бросила в ответ Алина, - дети - от тебя? Это было бы сущим проклятьем! - девушка подобралась вся, - ты можешь не подписывать заявление и можешь не давать согласие на развод. Все это не изменит моего решения. Я не хочу, чтобы ты был в моей жизни!
- Но и Морозова в твоей жизни не будет! - отрезал Мал.
Болезненная, усталая улыбка растянула бледные губы Алины, горькая усмешка расколола лицо.
- Эта радость, Мальен, очень скоро перестанет тебя удовлетворять, как, - она хмыкнула, - скоро перестанет удовлетворять прекрасная Руби.
Старкова развернулась, собираясь уйти, бросила через плечо:
- Я заберу свои вещи, - уже взялась за ручку двери, когда сзади послышался шумный вздох.
- Две недели, - бросил Мал.
- Прости? - повернула голову в бок Алина, затаила дыхание.
- Ты отработаешь, как и положено законодательством, две недели.
Старкова развернулась, прислонилась спиной к двери, долгим взглядом посмотрела на Мальена.
- С чего бы вдруг такая милость?
Сердце забилось радостно. Неужели, Мал, поняв, что ее так просто не сломить, все же пойдет ей навстречу? Это было бы слишком просто. Или же Алина теперь во всем видит подвох?
Муж неловким движением взъерошил волосы. У Старковой сжалось сердце. На мгновение он вдруг вновь стал тем мальчишкой, которого она когда-то полюбила, с которым поклялась идти по жизни рука об руку, который всегда был ее поддержкой и опорой, ее защитой от целого мира. Кто же знал, что именно он и станет ее проклятьем.
- Мне не найти учителя литературы вот так быстро. Да и пока ты официально тут устроена, я не могу принять никого другого. Еще одной ставки у меня нет. Дети и так отстают по программе. Карина не справляется одна, конечно, с целым приютом. Да и терпеть не может заниматься с младшими детьми. У нее, честно говоря, и не получается наладить с ними контакт. Это могла сделать только ты. За две недели я постараюсь найти тебе замену.
Алина поджала губы, нахмурилась. Мал говорил складно. Его причины были резонны, но поверить ему было очень страшно, тем более после того, что она услышала несколькими минутами ранее. Святые! Он же просто разрушил ее жизнь по всем фронтам! И теперь вдруг протягивал руку, предлагал договориться. Что-то было не так. Инстинкты взвыли, сигнализируя об опасности. Алина велела внутреннему голосу заткнуться. Даже если она пришлет ему заказное письмо, ей все равно придется отработать две недели, растягивая болезненное расставание с Керамзиным во времени. У нее не будет возможности начать новую жизнь, вычеркнуть все плохое, забыть ту ночь, когда бежала отсюда, словно из тюрьмы. Поэтому стоит согласиться сейчас, чтобы через две недели быть свободной. Это будут очень тяжелые недели, но и без них Алина обойтись не сможет. Девушка сделала шаг вперед, с опаской покосилась на мужа. Он, конечно, постарается сделать ее жизнь невыносимой.
- Ты мог бы меньше трепать языком, - холодно произнесла Алина, садясь за стол, бесцеремонно взяла ручку Мала, нашла в стопке листов чистый, - ты создал чудесный образ предательницы-Алины, как я успела узнать.
- Ну ты же не потрудилась объясниться. Ты сбежала в новую жизнь, наплевав на всех, кто остался позади! - раздраженно парировал Мал, садясь напротив, - тебе и дела больше нет до Керамзина. А ведь это твой дом.
- Твоими стараниями, больше нет, - холодно ответила Старкова, ставя подпись.
- Ты сама так решила, - отозвался Мальен, подписывая заявление.
- Два экземпляра, Мал, - подтолкнула к нему еще один лист девушка, - второй я лично отнесу в отдел кадров.
- Какая же ты недоверчивая, - покачал головой муж, но подпись свою поставил.
- А у меня нет повода? - зло усмехнулась Алина, забирая второе заявление.
- Ну так и у меня есть повод объявить тебя предательницей, - парировал Мальен, - ты сбежала ночью к любовнику. Даже до детей тебе дела нет, до твоих гришей, до Виталия.
Алина застыла, невольно задержала дыхание, широко раскрытыми глазами глядя на Мала.
- Только не говори, что ты отменил заявку на специализированную школу для Виталия!
- Нет, - коротко ответил мужчина, - я же не идиот оставлять неконтролируемого инферна в Керамзине.
Алина фыркнула, поднимаясь.
- Посмотри, как благотворно на тебя влияет мое отсутствие, Мал! Ты начинаешь думать головой! - она развернулась, чтобы уйти.
- Ты не будешь с ним, Лина, - полетело ей в спину, словно подлый удар, от которого девушка теряла самообладание, он вскрывал ее душевные раны, заставлял чувствовать себя нелюбимой, никчемной и ненужной. Мальен слишком хорошо ее знал, знал, куда бить и как бить. И успешно применял эти знания.
- Это не твое дело, - глухо ответила девушка, стараясь сдержать злые слезы, - всего хорошего.
Она вышла, аккуратно притворив за собой дверь, листок с заявлением дрожал у нее в руках. В уголках глаз скапливались злые слезы, которые Алина быстро отерла, шмыгнув носом, однако, совсем по-девчоночьи.
Она поднялась в их с Малом комнату. Алина не знала, что думала здесь увидеть, но все было по-прежнему: ее вещи в шкафу, ее косметика на полке, ее шампунь в ванной комнате.
Вытащив чемодан, Старкова быстро оглядела стройные ряды вещей, радуясь, что их у нее немного. И то она едва ли сможет забрать все. Взгляд скользнул по синему платью, такому красивому. Алина смяла в руках ткань, та еще хранила аромат духов, властно напомнивший ей о вечере приезда Ланцова. О поцелуях в темноте, от которых кружилась голова. Девушка резко отодвинула платье в сторону. Его она с собой брать не станет.
Алина собрала чемодан, огляделась, чувствуя и злость, и грусть. Ей бы хотелось попрощаться с приютом, перевернуть страницу. Но придется задержаться.
Оставив чемодан, девушка поднялась на чердак, толкнула дверь. И охнула. Все краски схлынули с лица, девушка едва подавила стон, вцепилась в косяк, чтобы не упасть, ноги ее не держали. Сердце замерло, а потом забилось с сумасшедшей скоростью, кровь зашумела в ушах. Чердак был пуст. Здесь не осталось ничего, ни намека на то, что когда-то тут была оборудована мастерская. Абсолютно пустое помещение.
Слезы потекли по щекам. Это был еще один подлый и мелочный удар. Алина не смогла бы забрать свои художественные принадлежности и, уж тем более, картины, но знала бы, что они где-то есть. Где-то есть частичка ее самой, ее души, ее сердца. Не осталось ничего. Мал все уничтожил. Хладнокровно, жестоко и абсолютно безжалостно.
Последние недели у Алины не возникало желания рисовать, проклятый скетчбук она и вовсе не хотела брать в руки, косилась на него с опаской, словно вещь могла принести ей несчастье. Но такого не ожидала. Попятилась, едва не упала с лестницы, захлопнула дверь, прислонилась к ней лбом, застонав от бессилия. Нетвердым шагом спустилась с лестницы, подхватила чемодан. Ничего не видя перед собой, прошла через холл.
- Алина? - послышалось удивленное.
Девушка вздрогнула, быстро отерла слезы, обернулась.
- Олег, - улыбнулась почти искренне.
Латышев внимательно посмотрел на девушку, нахмурился, увидев ее слезы.
- Мистер Оретцев вновь вас обидел? - спросил мрачно.
Алина собралась было отрицать, а потом замерла, когда до нее дошел смысл вопроса.
- Вновь? - переспросила.
Учитель вздохнул.
- Алина, я живу на свете долгий срок, я вижу, когда мужчина обижает женщину. И мне, в отличие от подавляющего женского большинства нашего коллектива, не застилает глаза любовь к директору.
Старкова часто-часто заморгала, с губ ее сорвался невольный смешок.
- Он уничтожил все мои картины, - призналась, - и все мои принадлежности для рисования.
Латышев вдруг как-то хитро улыбнулся.
- Идемте-ка со мной.
Алина недоуменно нахмурилась.
- Идемте, идемте, Алина, - посмеивался учитель.
Алина последовала за мужчиной, недоуменно хмурясь.
С ней здоровались: дети радостно, многие из учителей сквозь зубы. Посматривали на ее чемодан, который Алина катила за собой с характерным постукиванием колесиков - ей давно нужен был новый. Наконец, они зашли в комнату Латышева.
Алина огляделась, не могла удержаться. Здесь все было в строгом порядке. На столе высилась ровная стопка тетрадей, а рядом с ними фотографии дочерей и внуков. И еще одна, черно-белая.
- Ваша супруга была очень красива, - тихо произнесла Алина, невольно залюбовавшись черно-белым портретом.
- Спасибо, - улыбнулся учитель, - к счастью, девочки пошли в нее.
Он повернулся к Алине, протягивая ей... небольшой чемоданчик. У Старковой радостно забилось сердце, рот смешно округлился.
- Я должен был бы поругать хулиганов, которые, пользуясь вашим отсутствием, забрались на чердак. Уж слишком им было любопытно, как там все устроено. Но в этот раз я расценил это как тягу к знаниям, - Латышев улыбался, - здесь ваши краски и карандаши. Увы, мне не удалось спасти все, но...
Старкова не стала слушать дальше, шагнула вперед, обнимая мужчину.
- Спасибо, - прошептала, - спасибо.
Олег неловко обнял девушку в ответ.
- Я не знаю причин вашего расставания с господином Оретцевым, - произнес Латышев, когда Алина отстранилась, - но я плохо сплю, мисс Старкова. Я видел машину в ту ночь. И видел... вас. Мне этого достаточно.
Алина покраснела. Меньше всего она хотела посвящать кого бы то ни было в перипетии их расставания с Мальеном. Но утаить что-то в таком месте, как Керамзин, всегда было сложно. Сама Алина в детстве обожала подслушивать разговоры взрослых. А уж дом был исследован ею от подвала до чердака. На территории Керамзина не было уголка, который был бы сокрыт от Алины Старковой.
- Помните, что я говорил о переменах? - спросил мужчина. Алина отрывисто кивнула, - я рад, что вы на них решились.
Алина кивнула еще раз, прижимая заветный чемоданчик к груди.
Еще несколько минут назад она не знала, как переживет предстоящие две недели. Ей казалось, что не хватит никаких моральных сил. Но теперь у нее вновь появились надежда и желание бороться.