8. (1/2)

Привычный запах краски отвлекал от повседневности. За окном целый день лил дождь, сизые тучи нависли над городом, порывы ветра срывали с деревьев желтые и красные листья.

В мастерской не хватало света, поэтому Алина создала свой. Собрала крупицы света в сером дне, создавая нужное ей освещение. И добавила немного тепла. Отопление еще не включили, в комнатах было прохладно, а на плохо утепленном чердаке - вдвойне.

Поверх старой майки Алина надела растянутый свитер, который теперь спадал с одного плеча, открывая веснушки, которые так нравились Александру, теплые домашние штаны пестрели разноцветными заплатками, девушка никак не могла расстаться с этим предметом своего гардероба, на ногах красовались пушистые носки. В пределах своей мастерской Алине нравилось ходить босиком. Волосы, собранные в небрежный пучок, открывали шею, которая уже оказалась заляпана золотистой краской, точно такое же пятно красовалось и на свитере.

Алина то и дело поправляла закатанные до локтя рукава, дергала оголенным плечом и старательно выводила золотистые узоры на кафтане Заклинательницы Солнца.

Прочитав книгу, она несколько дней вынашивала идею, а потом все же решилась нарисовать тот образ, что прочно засел у нее в голове: юная Заклинательница Солнца и генерал Кириган, ночь демонстрации дара, сила и страсть. Алина улыбалась, рисуя, а в следующее мгновение хмурилась, недовольная тем или иным элементом, перерисовывала, откидывала голову назад, прищурившись, а потом перерисовывала снова. Хотелось, чтобы было так же идеально, как у нее в голове.

Она поглядывала на молчащий телефон и в который раз жалела, что не ответила на сообщение Александра. Вновь испугалась, хотя его слова и грели душу. Несколько дней мучилась, раздумывая, что написать в ответ, потому что очень этого хотела, но потом поняла, что момент упущен. Писать было уже неуместно, а начинать новую тему опасно. Она не должна позволять себе лишнего, если не хочет увязнуть в собственных чувствах окончательно, ведь дала себе слово, что то, что было в Ос Керво, там и останется. Но то и дело брала в руки телефон в надежде увидеть новое сообщение, которого не было. И это было правильно. А старое девушка сохранила. И перечитывала два простых слова, чувствуя тепло в груди, зная, что Александр был искренен. Вот и сейчас поглядывала на телефон, хотя повода писать ей у Морозова не было. Не могла найти повод и Алина. И это было к лучшему.

Вот уже несколько дней Заклинатель Теней не появлялся в Керамзине, словно давал Алине передышку. Старкова надеялась, что если не будет видеть его, то чувства ее притупятся, эмоции схлынут, уступая место разуму, но не тут-то было. Она отчаянно скучала, все чаще смотрела на рисунок в скетчбуке. Однажды, разозлившись, вырвала страницу, но так и не решилась ни порвать, ни даже смять. Сжала было пальцы и тут же пожалела, когда на рисунке показалась уродливая складка. Нет, Алина не могла уничтожить портрет Александра, это было выше нее. Он был ее тайной, запретным манящим плодом со вкусом кофе и полыни, восхитительной терпкой горечью, о которой Алина запрещала себе мечтать.

И понимала, что в Мальене ее в последнее время раздражает все. Его безапелляционность, его попытки подмять ее под себя, его выпады в сторону гришей, его запрет заниматься отдельно с Виталием. Они страшно поругались пару дней назад, когда Мал сказал, что не разрешит Алине заниматься с мальчиком, потому что тот опасен.

- Ты его еще от других детей огради! - рыкнула тогда Алина, - ему нужна помощь! Я Заклинательница Солнца! Я могу защитить себя!

- Но ты не инферн! - парировал бледный от злости Мальен.

- По крайне мере, я гриш! Я могу хотя бы научить его основам контроля!

- Спасибо, что напомнила, любовь моя! - процедил Мал и ушел, хлопнув дверью, показывая, что разговор окончен.

Она не собиралась мириться с таким положением вещей и все равно занималась с Виталием, правда, теперь тайно, чтобы лишний раз не раздражать Мальена. Благо, что тот частенько пропадал вне дома, ссылаясь на обсуждение новых программ образования в самом министерстве, на встречи с помощниками Петра Ланцова и Всеволода Керамзова, который обещал выделить дополнительные деньги на косметический ремонт приюта. Алина не вникала.

Когда мужа не было дома, ей становилось легче дышать. С некоторых пор его присутствие давило на плечи гранитной плитой, Алина задыхалась, чувствовала себя, словно в клетке. Что-то изменилось в их отношениях с мужем, изменилось навсегда. Александр Морозов не был тому виной, но был тем триггером, который запустил необратимый процесс. Иногда Алине казалось, что она несется на неуправляемой повозке вниз по крутому склону, не в силах предотвратить опасное движение. В глубине души она знала, что их отношения с Мальеном дали глубокую трещину, и ее не залатать. Но яростно отрицала это. И только здесь, в своей мастерской, она могла быть собой, забыв обо всем на свете: о плохой погоде за окном, о визите Ланцова, об Александре и Мальене. Обо всем.

Алина улыбалась, разглядывая картину, чуть склонив голову набок. Кисточка немного дрожала в ее руке. На лестнице послышались шаги, потом раздался быстрый стук в дверь.

- Лина, ты тут? - Мал заглянул в комнату.

Девушка досадливо поморщилась, дернула голым плечом и обернулась. Да так и застыла, потому что Мальен был не один. Рядом с ним стоял Александр, привычно собранный, немного бледный, но как всегда безупречный в своем строгом деловом костюме. Ох, как же они ему шли, эти костюмы! Точно так же, как ему шли белые рубашки, оттенявшие загар на коже.

Так долго смотреть на Морозова было неприлично, и Алина быстро перевела взгляд на мужа. Краем глаза отмечая, что уж Александр-то не стеснялся, не отказывал себе в желании окинуть Алину с ног до головы таким взглядом, что девушке мгновенно стало жарко. Морозов задержал взгляд на плече, и у Алины перехватило дыхание.

Чтобы хоть как-то скрыть свое смятение, девушка отложила кисточку и встала так, чтобы не видно было картину.

- Я хотел попросить тебя об услуге, - Мальен внимательно посмотрел на жену, во взгляде его читалось какое-то напряжение, хоть мужчина изо всех сил пытался скрыть его, - я уезжаю сейчас, вызвали в банк по срочному делу. А я обещал показать мистеру Морозову все тайные ходы, которые есть на территории Керамзина. Мне бы хотелось, чтобы это сделала ты. В конце концов, лучше тебя никто не знает, как выбраться незамеченной и пробраться обратно.

На губах Мальена застыла виноватая улыбка. Он как бы показывал всем своим видом, что не виноват, что так сложились обстоятельства. Алина не верила ему, видела фальшь насквозь. Мал специально спланировал все так, чтобы именно Алина показала Александру территорию, ведь хотел, чтобы девушка была чуть любезнее с мистером Морозовым. А, как известно, совместный труд сближает.

Не скрывая своей досады, Старкова поморщилась. Ей не хотелось идти под дождь, в холод да еще и с Александром, который стоял с равнодушным видом, прислонившись к косяку и смотрел на картину за спиной Алины. Она терпеть не могла, когда разглядывали ее незаконченные работы.

- Ты не можешь сделать это сам в другое время? - сухо поинтересовалась Старкова.

- Я не могу приехать в другое время, мисс Старкова, - мягко произнес Александр, - а до визита мистера Ланцова осталось совсем немного времени.

«И слава всем святым!» - чуть было не воскликнула Алина. Она не могла дождаться, когда эта пытка закончится.

- Я услышала, - процедила Алина и отвернулась, - ты можешь идти, Мал, - произнесла, не глядя на мужа, - мистер Морозов, придется подождать, пока я промою кисти.

- Спасибо, милая, - произнес Мал, и Алине захотелось его ударить. Зачем он это делал? Зачем сталкивал их с Александром? - до вечера.

Он попрощался с Александром и вышел, аккуратно притворив дверь.

Алина повела плечами, пытаясь сбросить чужой пристальный взгляд, стараясь не замечать, как температура вокруг мгновенно повысилась на пару градусов. Алина каждой клеточкой ощущала присутствие Заклинателя Теней, сердце ее ударялось о ребра, в ушах шумела кровь. Облизнув пересохшие губы, девушка застыла, услышав, как сбилось чужое дыхание. Твою мать! Она не хотела этого. Совершенно не хотела!

Старкова подошла к стеллажу, где хранились принадлежности для рисования, встала на цыпочки, потянувшись за банкой бензина, царапнула по стеклу ногтями, понимая, что не достанет.

- Давай помогу, - голос Александра раздался так близко, что девушка подпрыгнула, разворачиваясь, прижимая кисти к груди, пятная свитер еще больше.

Морозов смотрел пристально, оказавшись так близко, что жар его тела сводил с ума, полынный запах кружил голову, вышибая все мысли из головы. Алина тяжело и часто дышала. Александр, казалось, не мог насмотреться, не мог оторвать от нее взгляда, протянул банку бензином.

- Спасибо, - тихо ответила Алина и подалась в сторону, возвращая себе возможность дышать.

Пока она отмывала кисти, в мастерской царила тишина. На мгновение Алине показалось, что Морозов вообще ушел. Эта мимолетная мысль была с привкусом досады. И девушка тут же одернула себя. Она не должна так думать.

- Почему они? - вдруг спросил Александр.

- Что? - удивилась Алина, разворачиваясь и обнаруживая, что Морозов смотрит на незавершенную картину, - а, - улыбнулась, - я прочитала книгу. Ту, которую ты читал в Ос Керво, этот исторический роман.

- О, - хмыкнул мужчина, разглядывая картину, - и что скажешь?

- Ну, - Алина оперлась бедрами о тумбу, где лежали кисти, прищурилась лукаво, - скажу, что он был прекрасен.

Александр тихонько рассмеялся, чуть прикрыв глаза. Девушка невольно залюбовалась им, его открытой улыбкой, его расслабленной позой.

- Да разве? - повернулся к Алине, - он использовал ее, преследовал ее, грозился уничтожить все, что она любит, чтобы только она пришла к нему.

- Он любил ее, - тихо ответила Алина, глядя куда-то в сторону, - и если опустить аспект их взаимоотношений, он действительно многое сделал для Равки. И хотел сделать еще лучше.

- А если не опускать их взаимоотношения, - продолжал допытываться Александр, - это любовь?

- Да, - твердо ответила девушка, - просто он был очень одинок. И ей стоило поговорить с ним прежде, чем сбежать. С ним!

- Вот как, - задумчиво произнес Александр, а потом произнес, - это, видимо, общая беда всех Заклинательниц, да, Алина? Нежелание говорить? - его желчный тон мгновенно свел на нет весь шутливый тон их беседы.

Уголки губ Алины опустились вниз.

- Идем, - сухо произнесла она, - я должна тебе показать слабые места Керамзина, - произнесла так, словно приют был неприступной крепостью.

Она спустилась вниз прямо в носках, забыв надеть тапочки, так ее выбил из колеи вопрос Морозова. С ними здоровались, молоденькие учительницы так и норовили поймать взгляд Александра, чем безумно раздражали Алину. Она ревновала и злилась на себя за это чувство. И на Александра злилась за его вопрос.

Она надела резиновые сапоги, в которых работала в саду и старый плащ с капюшоном. Посмотрела на Морозова в его элегантном пальто.

- Ты промокнешь, - произнесла тихо, а потом отыскала зонт, сиреневый в веселенький цветочек, глядя на скептическое лицо мужчины, рассмеялась, - ну прости, другого нет. Это мой.

- Не удивлен, - фыркнул Александр, но зонт взял.

Чем дольше они обходили территорию, тем больше мрачнел Морозов, ругался себе под нос.

- Алина, это катастрофа, - вздохнул под конец, когда они остановились у неприметной калитки, выходящей в узкий переулок позади сожженого склада. Калитка была прикрыта разросшимися кустами, даже сейчас, когда облетели листья, ее было не видно. И о ней мало кто знал.

- Нет средств все это переделать, - пожала плечами Алина, - да и кому нужна территория приюта. А вот отсюда вполне можно сбежать. Но большинство этих тайных троп, - девушка улыбнулась, - хорошо спрятаны. О некоторых, я уверена, не знает даже Мальен, знаю лишь я.

- И часто ты сбегала? - заинтересовался Морозов.

Алина могла бы сказать, что сначала они сбегали с Малом, потом, когда она открыла в себе дар, перешла в другую школу, она частенько уходила одна. Гуляла по столице, отмечая знаковые для себя места. В любую погоду без цели бродила по улицам и улочкам, по набережным, скверам и паркам, по старым дворам и между новых высоток, любовалась широкими проспектами и величественными мостами.

- Чаще, чем следовало бы, - призналась Алина, - я... - было как-то нелепо признаваться в том, что Ос Альта была для нее живым существом, - очень люблю столицу. А в Керамзине мне частенько не хватало свободы.

- А сейчас? - спросил Александр, жадно вглядываясь в лицо девушки.

- Что сейчас? - вскинула голову Алина.

- Сейчас тебе хватает свободы? - настойчиво спросил мужчина.

- Оставим этот разговор, - резко ответила Старкова, - лучше... - она замялась, а потом все же решилась. Не могла отказать себе в маленьком удовольствии, - лучше скажи мне, - все не решалась спросить, а Морозов терпеливо ждал, - у тебя есть любимое место в Ос Альте? Не кафе или ресторан, не театр или пафосное арт-пространство. Что-то... действительно любимое, - она окончательно смутилась и уже сама не знала, зачем спросила. Просто вдруг это показалось таким важным. Жизненно необходимым.

- Поехали, - вдруг произнес Александр.

- Что? - удивилась Алина, - куда? Зачем?

- Покажу тебе свое любимое место, - невозмутимо ответил мужчина.

Алина посмотрела недоверчиво, а потом разом помрачнела. Она хотела поехать. Продлить этот миг, когда они почти друзья, узнать об Александре немного больше, быть рядом, позволить горькому дурману полыни затуманить ее рассудок.

Она замужем. Она любит своего мужа. Она не должна желать другого мужчину.

- Мы не закончили здесь, - тихо отозвалась Алина.

Александр поджал губы, и девушка поняла, что другого предложения не будет. Никогда больше не будет. От этого стало так горько, что Заклинательница едва проглотила комок, вставший в горле, глаза предательски защипало.

Они прошли мимо здания склада.

- Был пожар? - поинтересовался Александр, кивая на потемневшие от копоти и кое-где треснувшие стекла.

Алина вздохнула.

- Один из мальчишек... инферн.

Она не хотела дальше объяснять, но это и не потребовалось. Морозов присвистнул, явно впечатлившись.

- Потенциально очень сильный инферн, - произнес, - где он будет обучаться?

- Мал работает над этим вопросом, - легко отозвалась Алина.

Она и сама не знала, почему выгораживает мужа, но хотелось верить, что Мальен все сделает для Виталия. Мальчик должен был учиться.

- Почему не ты? - вдруг спросил Александр.

- Потому что Мальен - директор приюта, он решает подобные вопросы.

- Я не о том, - отмахнулся Александр, - почему не ты во главе Керамзина? Ты точно такая же воспитанница, к тебе явно прислушиваются, ты отвечаешь за часть методической работы. Почему не ты? Образование у вас одинаковое - педагогическое.

- Ты собирал на нас досье? - возмутилась девушка.

- Алина, - закатил глаза мужчина, - это часть моей работы.

Девушка фыркнула, неспешно побрела по дорожкам парка, окружавшего Керамзин, мимо склада, мимо еще одной дыры в заборе, мимо шумящей за забором трассы, раскидывая ногами влажные листья, которые издавали слабое шуршание и пахли терпко.

- Так почему? - повторил свой вопрос Морозов.

Алина помолчала, вдохнула глубоко сырой воздух, пахнущий влажной землей и мокрой корой, напоенный ароматом осени.

- Я женщина и я гриш, Александр, - ответила просто, - для Аны Куи - предыдущей директрисы - препятствием было второе, для Всеволода Керамзова - первое.

Повисла тишина. Унизительно было озвучивать подобное. Алина могла говорить всем и каждому, что никогда и не стремилась руководить, что она не приспособлена нести ответственность за кого бы то ни было, что она слишком мягкая для этого, но правда была в том, что порой девушка задавала себе тот же вопрос: почему не она? И знала на него ответ.

Но был и другой вопрос: почему она ничего с этим не сделала? И могла ли сделать? Алина не знала. Но в первые годы, когда Мальен занял эту должность, многие говорили, что Алина тоже была бы прекрасным руководителем. Она лгала, что ей это не нужно. Ведь лгала же! И вскоре сама поверила в эту ложь. Это было лучше, чем жалеть об упущенных возможностях.

- Ты же Заклинательница Солнца, Алина! - воскликнул Александр.

- Я должна была с боем забирать себе должность? - попыталась пошутить девушка.

- Ты могла быть где угодно, кроме как здесь! Такой потенциал! - горячо произнес мужчина.

Алина помрачнела.

- А. Вот ты о чем, - неловко поковыряла носком сапога землю, отодвинула с дороги листик, чуть поскользнулась на нем, - я всегда любила Керамзин. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Мне нравится учить детей. И литературу я люблю. И даже, ты удивишься, - добавила едко, - разбираюсь в ней.

- Рисуешь ты тоже прекрасно, - невозмутимо ответил Морозов, вышибая почву из-под ног девушки, опрокидывая ее своей верой в нее и этой нежностью во взгляде.

Алина застыла, не в силах оторвать взгляда от мужчины. Дождь шуршал в кронах деревьев, стучал по листьям, стекал с зонта Александра, капли разбивались о землю. Где-то далеко шумели машины, слышались крики детей, носящихся под дождем, но здесь, в глухом углу парка они были только вдвоем. Они были вдвоем в целом мире. И сердце Алины стучало сильно и ровно рядом с этим человеком. Это было так неправильно, но это было. И Алина не знала, что с этим делать.

- А ты? - спросила, чтобы хоть как-то разбить эту тишину между ними, - почему ты работаешь на Ланцова?

Александр усмехнулся.

- Это долгая история, а мне уже пора на отчет к тому самому Ланцову, - он протянул руку, заправляя Алине за ухо прядь волос, едва-едва касаясь пальцем щеки, заставляя девушку прикрыть глаза от удовольствия. Она едва удержалась, чтобы не податься навстречу его руке, - в другой раз, Заклинательница. И спасибо за зонт.

***

- Мисс Старкова, а как вы узнали, что вы гриш? - Виталий откусил от бутерброда большой кусок, смотрел на девушку, болтая ногами.

Они расположились в парке, подальше от здания приюта, вдали от любопытных глаз, как раз у той заветной калитки, которую Алина вчера показывала Александру. Здесь было уединенно, никто не стал бы мешать им.

Девушка рассказывала Виталию то, что знала сама о Малой науке, они даже немного попрактиковались. И Алина в который раз убедилась, что Виталию нужна специализированная школа, он был очень силен, а еще импульсивен и эмоционален, и она не знала, как совладать с инферном, будучи Заклинательницей Солнца.

Природа силы всех гришей похожа, но каждая уникальна по-своему. Но мальчику становилось заметно легче рядом с ней, к нему возвращалась обычная его живость.

А сейчас у них был перерыв на обед. Алина, если честно, уже устала говорить и с удовольствием бы помолчала.

- Как я узнала? - нашла в себе силы улыбнуться.

Она живо помнила тот солнечный и яркий весенний день. Ее как обычно дразнили другие дети, найдя в слабенькой и вечно болезненной девочке отличный объект для насмешек. Мал тогда уже был готов кинуться на обидчиков с кулаками. Но она опередила его. В ней вдруг взыграла такая злость, такая темная и страшная обида, столь глубокое отчаяние, переплетенное с непониманием, ведь она не осознавала, за что. Ответ был бы банален до невозможности: просто так. Просто потому, что она была слабее, потому, что не могла дать отпор, потому, что дети бывают неосознанно жестоки.

Она ринулась вперед, намереваясь ударить главного задиру, он оттолкнул ее, Алина упала, больно ударившись локтями, вскочила, бросилась снова, кто-то резко дернул ее за косу, пытаясь удержать. На глазах выступили слезы боли, Алина тонко вскрикнула, лягнула обидчика ногой. Развернулась, ее снова кто-то толкнул, девочка едва устояла на ногах, на нее кинулись сразу двое. Это было страшно.

Алина до сих пор отчетливо помнила тот самый миг: страх, от которого она оцепенела, превратилась в подобие статуи, каждая мышца ее тела напряглась, а во рту пересохло, мир сузился до двоих мальчишек, что кинулись к ней.

Все исчезло - Керамзин и парк, голубое небо над головой и зеленая трава под ногами, исчезли звуки и запахи. Все это стало вдруг таким мелким и незначительным. Она помнила крик Мальена: «Алина!» Хотел ли он предупредить ее? Помочь ей? Или же просто окликнул рефлекторно? Но страх ее взорвался ярким светом, столь ослепительным, что потом одного из мальчишек увезли в больницу, зрение он так и не восстановил до конца. Еще несколько получили ожоги разной степени тяжести. Менее всех пострадал Мальен.

Многие годы Алина думала, что это потому, что он был ее другом, и подсознательно она не хотела его ранить. Правда же была в том, что Мальен стоял дальше всех от нее. Обидчики фактически закрыли его собой от гнева девочки.

Кто-то кричал, примчалась бледная и испуганная не меньше самой Алины Ана Куя. Директор увела ее к себе в кабинет, поила горячим и сладким чаем. Алину трясло, она не могла толком объяснить, что произошло. Она и не понимала еще тогда всего. Через пару часов приехал Всеволод Керамзов. Алину выставили в приемную, там она сидела на диване, болтая ногами, глядя в пространство перед собой, не замечая, как в дверь то и дело заглядывают испуганные дети.