32. Клановые дела (2/2)

— Надо тогда написать ему, чтобы перенаправил их нам теперь, — я покосилась на перо, но решила сегодня уже не заниматься этим и вызвала Арчера. — Арчер, мне нужен брусок бакаута не короче двадцати дюймов и инструмент, которым с ним можно совладать.

— Да, хозяйка Фрейя, — домовик отвесил небольшой поклон.

— И ещё, — продолжила я. — Это, э… Северус Снейп, мы подписали с ним контракт, — я указала ладонью в сторону профессора. — Теперь он полноправный член клана.

— Приветствую, хозяин Северус, — поклонился ему домовик.

— Если вам комфортнее другое обращение, скажите — домовики будут использовать его, — я нахмурилась. — Если что-то понадобится, вы также можете вызвать Арчера. Пожмите ему руку, чтоб он мог вас услышать. Ах да, Арчер, передай Рири, что новому члену понадобится гардероб.

— Это не… — повернулся ко мне профессор.

— Это был не вопрос, — я посмотрела на него в упор. — Хеймдалль должен был сказать, что в части заботы я могу быть довольно авторитарной. Я не прошу вас избавиться от старых вещей. Даже не прошу сменить гамму. Просто хочу, чтобы у вас был достойный гардероб. Рири шьёт превосходно, вам только надо будет сказать, что бы вы хотели.

— В этом месте я, видимо, должен сказать что вроде «да, мастер», — профессор склонил голову набок.

— Что-то вроде, — я усмехнулась.

— По имени мне комфортно, — он повернулся к домовику и протянул руку. — Я рад знакомству.

— Хозяин Северус, — Арчер осторожно сжал ладонь обеими руками.

Через несколько мгновений эльф исчез, а затем почти сразу на столе передо мной появился брусок серовато-рыжего дерева и инструмент для обработки. Бакаут ещё называют железным деревом из-за его прочности. Что делало его обработку мучительно трудной. Потому, собственно, я смотрела на брусок как на личного врага. Я почти собралась с силами, чтобы начать работу, когда школьные часы пробили время ужина. Я подумала, надо ли дождаться Хеймдалля, когда он и сам пришёл. На его плечах оставалось немного снега, и войдя в кабинет, он быстро стряхнул его и тут же снял мантию. Мы с профессором поднялись и уже все втроём отправились в Большой зал.

На палочку для Хагрида мы с Хеймдаллем потратили два дня. Правда, не сплошного времени, а с перерывами на сварить зелья для больницы — больно уж уставали руки дерево строгать. Однако после обеда в пятницу я закончила вырезать мировое древо на торце рукояти. Получилась она именно такой, как я думала — прямой, чуть грубоватой и жёсткой, разве что немного длиннее — семнадцать с четвертью дюймов<span class="footnote" id="fn_31529255_1"></span>. Поместив в неё сердечник, мы окунули её в коричневый лак, и палочка была готова. Ловким движением руки она оказалась в длинном чехле-мешке из тёмно-красного бархата. Было около половины четвёртого, когда мы отправились к лесничему. Несмотря на лёгкий морозец, Хагрид сидел на крыльце и строгал что-то — я предположила, что древко для метлы или лопаты — большим ножом. Заметив нашу процессию, он поднялся во весь свой исполинский рост.

— Профессора, мисс, — поздоровался он.

— Мы не займём много времени, — улыбнулся Хеймдалль и протянул ему чехол.

Хагрид слегка озадаченно взял его, развязал шнурок и достал палочку. В его руках это полено смотрелось именно как палочка, а не как палка. Едва он взял её за рукоять, как его как будто окутал лёгкий ветерок и окружил свет — явные признаки того, что палочка признала его своим хозяином. Хагрид ещё несколько секунд внимательно смотрел на неё.

— Хагрид, — обратился профессор Снейп. — До меня дошёл слух, что Сильванус хотел бы уйти в отставку. Почему бы тебе не обратиться к нему? Уверен, ты мог бы стать отличным преподавателем по УЗМС.

— В самом деле? — поднял на него глаза лесничий.

— Почему нет? — подал голос Хеймдалль. — Хотя бы подумайте об этом. Мы пойдём.

— Не зайдёте на чай? — спросил он.

— Мы загружены больше, чем хотелось бы, — мягко улыбнулся Хеймдалль. — Если вы не против, мы бы воспользовались вашим приглашением позже.

— Ах да! — вскинулся Хагрид. — Кентавры! Я давеча был у них, справлялся, будут ли они говорить с людьми. Магориан сказал, что только если люди покажут приличный уровень стрельбы из лука.

— Стрельбы из лука? — я повернулась к Хеймдаллю, и он мне кивнул.

— Подтянем в пасхальные каникулы.

А сколько будут длиться пасхальные каникулы? Пару месяцев? А то там как-то планов очень много. На этой радужной ноте мы попрощались с Хагридом и направились назад в замок. По пути я предложила посетить больницу, раз уж часть заказа для них мы уже сделали. Письмо доктору Хилеру я так и не написала, так что новые детали теперь можно было обговорить с ним очно, так сказать. Лишь бы он был на месте. Эти размышления я изрекла вслух, и мы решили отправиться камином. Надо признать, что я немного остерегалась такого способа перемещения, поскольку нас могло выбросить из текущего мира, но иного способа добраться до Лондона у нас в данный момент не было. Хеймдалль открыл камин в своём кабинете, и мы по очереди отправились в фойе больницы святого Мунго. Не назвала бы его большим, но за исключением камина это было вполне обычное больничное фойе с волшебным колоритом. За высоким столом сидела молодая ведьма в зелёной мантии и белом чепце.

— Добрый день, — улыбнулась она. — Что у вас случилось?

— Я — Фрейя Нильфхейм, — представилась я, подходя ближе к ней. — Доктор Хилер ещё не ушёл?

— Он на месте, — она снова улыбнулась. — Сто семнадцатый кабинет.

— Спасибо.

Кабинет Главного целителя располагался на первом этаже, в конце длинного коридора. Вообще, здание больницы здесь не было таким уж казённым — на полу была плитка, бежевая и терракотовая, уложенная безо всякого узора случайным образом, стены были выкрашены зелёной краской приятного глазу оттенка, и на них висели плакаты с разным содержимым вроде «Чистый котёл не сделает из вашего зелья яд». С потолка свисали лампы в довольно интересных плафонах — огонь был заключён в шестигранные призмы, на вертикальных плоскостях которых были нарисованы разные целебные растения.

Доктор Теофил Хилер был человеком довольно крепкого телосложения. Он уже почти поседел, и его волосы стали похожи на соль с перцем. Однако шевелюра его всё ещё была пышной, как и его такие же седые усы. Глаза у него были тёмно-синие, а само лицо практически квадратное. Когда мы вошли угрюмой гурьбой в его кабинет, он широко улыбнулся и пригласил сесть — в его кабинете был большой Т-образный стол, за которым всем нам хватило места. Я и профессор Снейп уселись, а Хеймдалль быстро вытащил из сумки большой ящик, который тут же открыл.

— Это пока не всё, только самые срочные позиции, — произнёс он. — Мы несколько ограничены во времени.

— Я понимаю, потому и отправил вам письмо несколько заранее, — отозвался доктор Хилер. — Небольшой запас у нас ещё есть. Мастер Снейп, а вас что привело?

— О, «Зелья и эликсиры Нильфхейм» переманили меня из Хогвартса, — он едва обозначил улыбку. — Я продолжу делать для вас ту же работу, только теперь вы можете отправлять заказы клану.

— Мои поздравления, мастер Снейп, — улыбнулся доктор. — Однако я не ожидал, что вы придёте лично. Что-то случилось?

— Я бы хотела взглянуть на некоторых ваших пациентов, — подала голос я. — Профессор Снейп сказал, что у вас находятся пациенты с серьёзной травмой психики.

— Алиса и Фрэнк Долгопупсы, — пояснил профессор.

— Ах, они… — помрачнел доктор Хилер. — Мы уже много лет пытаемся найти решение для них. Пойдёмте.

Мы поднялись на пятый этаж, где Главный целитель вытащил из маленького кабинета ещё одного доктора. Он представил его как Януса Тики. Это был довольно средний человек с приятным лицом и русыми волосами. Увидев нашу живописную группу, он слегка удивился, но всё же проводил нас к своим подопечным. В палате было всего два пациента — мужчина и женщина. Мужчина, очевидно, Фрэнк Долгопупс, лежал на кровати и смотрел в потолок. У него был высокий лоб, мелкие кудри и несколько оттопыренные уши. Одет он был в больничную пижаму. Когда мы вошли, он никак не отреагировал. Впрочем, женщина — очевидно, Алиса Долгопупс — тоже никак не отреагировала и так и стояла у окна. Она была невысокой, стройной и седой. Я глубоко вздохнула и сняла ободок.

Мне пришлось отгородиться от мыслей докторов, поскольку они не особенно-то верили в то, что я — маленькая девочка без нужного образования — смогу узнать что-то больше, чем они, учёные мужи. Я ещё раз глубоко вздохнула и полезла в головы Долгопупсов. Пытки действительно очень сильно травмировали их психику. Однако справились они с этим примерно одинаково — рассудок создал буферный мир, в который сбежал от реальности. К несчастью, выбраться самостоятельно оттуда они не могли оба, поскольку за пределами этого мира находилась память. А она возвращала их в ту ночь, когда четыре человека пытали их. Я глубоко вздохнула — опять, и натянула ободок на голову обратно.

— Мне нужно обратиться к нашей библиотеке, — я нахмурилась. — Я понимаю, что там такое, но с этим расстройством нельзя работать топорными методами. Доктор Хилер, я думаю, что с помощью легилименции можно вылечить их. Точнее, вывести из этого состояния.

— Без рисков?

— Не бывает практик лечения рассудка совсем без рисков, — скривилась я. — Однако если вы о том, есть ли риск сделать их овощами совсем — нет, такого быть не должно.

— Мы одиннадцать лет искали решение их проблемы, — нахмурился доктор Тики. — А вы хотите сказать, будто знаете, что делать, едва на них взглянув?

— М… Да? — я склонила голову набок. — Моя семья давно практикует взаимодействие с разумом. У нас есть некоторые исследования на эту тему, и я уверена, что найду там правильный подход. Я думаю, у меня это займёт пару-тройку недель. Но я полагаю, мне так же понадобится согласия их семьи.

— Вы уверены, что сможете вернуть их в эту реальность? — спросил доктор Хилер.

— Уверены бывают только дураки, — скривилась я. — Я бы сказала, что вероятность успешного исхода довольно высока.

— Я свяжусь с их родственниками, — кивнул он.

По пути в фойе, а затем от кабинета Хеймдалля до общежития Слизерина, я опять вернулась к размышлениям на тему того, почему мы с Франкенштейном всё ещё здесь. Явно же должна была быть причина. Нельзя, конечно, было исключить тот вариант, что мы должны были оказать разной степени помощь всем нуждающимся, однако этак мы до скончания времён из этого мира не выберемся. Так что причина должна была быть в чём-то другом. Наверное. Только вот в чём? Похоже, надо было обсудить это с тем, кто у нас за умного.