29. Парт ту (1/2)

Приём в Министерстве я бы тоже не назвала шибко весёлым. Впрочем, взрослым — то есть абсолютно всем, кроме меня — подавали горячительные напитки, так что постепенно стало как-то повеселее. Вообще-то, это был праздник. И не такой, как после завершения военных действий в Бриггсе, а вот прямо самый натуральный. Однако гости как-то раскучковались по просторному залу, в котором вдоль стены стоял узкий фуршетный стол. На столе стояли большие серебряные вазы с разными угощениями — например, кусачими лакричными конфетами. Впрочем, были там и менее опасные ништяки. Хеймдалль был в своей стихии — с лучезарной улыбкой и бокалом игристого в руке он перемещался от группы к группе, привлекая к своей персоне массу внимания. Харизму он выкрутил даже за максимальные значения, так что все в зале были им очарованы. А я стояла в дальнем углу, там, где на столе была сырная нарезка и мёд. Безалкогольных напитков в зале вообще не было, так что мне приходилось колдовать себе воду время от времени. Ну, надо заметить, на меня вообще никто особо внимания не обращал — я же была ниже уровня глаз.

Впрочем, я была не одна такая — профессор Снейп тоже определённо не стремился оказаться в центре внимания. Поначалу он тусовался где-то около стола с крошечными бутерами с икрой, а потом присоединился ко мне. Он тоже не пил, так что мы с ним вкушали дорогой сыр с грецкими орехами и мёдом и запивали простой водой. Постепенно между нами завязалась беседа: мы говорили о зельях и артефактах. А я отвлечённо подумала о том, что мы с ним должны были со стороны выглядеть весьма готично, не смотря даже на цветные одежды.

Я немного увлеклась беседой — мы говорили о способах заготовки и хранения ингредиентов, когда заиграла музыка. Если быть точнее, я не обратила на это внимания, пока мне на плечо не легла чья-то рука. Я оборвала фразу на полуслове, резко обернулась и шарахнулась, едва не впечатавшись в профессора. Ну, если бы за моей спиной оказался кто-то другой, я бы, наверное, и впечаталась, но Хеймдалль поймал меня за руку.

— Вальс? — он склонил голову набок.

— Нет… — страдальчески отозвалась я.

— Да, — Хеймдалль решительно потянул меня в центр зала.

— За что? — тихо вопрошала я. Мне танцев ещё в прошлом мире за глаза и за уши хватило.

— Это почти предлог уйти, — ровным тоном изрёк он. — Или ты хочешь ещё задержаться?

— Сколько, говоришь, надо станцевать? — оживилась я.

Я бы сказала, мне не хватало примерно шести дюймов<span class="footnote" id="fn_31430194_0"></span> роста, чтобы вальсировать успешно. Ну, на ноги Хеймдаллю я не наступала и даже не путалась в собственных, конечно, но они у меня были чуть коротковаты, чтобы нам обоим было легко и комфортно. Тем менее, Франкенштейн оттанцевал меня весь вальс ми-бемоль мажор Шопена, как будто мы с ним его не меньше месяца репетировали. А Хеймдалль Фрейю, вообще-то, танцевать не учил — ну не было в клане острой необходимости в танцах. Мне приходилось полагаться исключительно на сьюшный талант и общее понимание, как это работает. Хвала Мерлину, мы не грохнулись вообще. И я очень надеялась, что после Хеймдалля я смогу вернуться к сыру, а потом и вовсе улизнуть, но тут нарисовался мистер Малфой. Он пришёл не один, а вместе с невысокой блондинкой с голубыми глазами холодного оттенка<span class="footnote" id="fn_31430194_1"></span>. Она была красивой и почему-то ассоциировалась у меня со Снежной Королевой.

— Моя супруга Нарцисса, — с гордостью представил её мистер Малфой.

— О, Драко очень на вас похож, — я улыбнулась.

— Он говорил о вас, мисс Нильфхейм, — она улыбнулась мне в ответ. Голос у неё тоже был приятный и тихий. — Вы и впрямь владеете мечом?

— Положение обязывает, — кивнула я.

— Дорогая, ты не будешь против? — обратился к ней мистер Малфой, и миссис Малфой кивнула ему.

И каким-то непонятным мне образом я оказалась на паркете в паре с мистером Малфоем. А он ненамного уступал ростом Хеймдаллю. Мне пришлось очень сильно сосредоточиться, чтобы не оттоптать ему ноги. Музыканты — я не была уверена, живые играли люди или зачарованные инструменты — заиграли вальс, в котором я с ужасом узнала «Сказки венского леса», а это очень длинное произведение.

— Я не очень в этом хороша, — тихо произнесла я, едва начался танец. — Заранее прошу прощения, если наступлю вам на ногу.

— Туфель будет жаль, — отозвался мистер Малфой. — Но это мелочь. Мистер Эдельштейн ваш наставник, верно?

— Э, да… Кажется, об этом уже вся Британия знает, — я бы вздохнула, если бы не была слишком сконцентрирована на движениях своих ног.

— Вы оказываете благотворное влияние на Драко, — заметил он. — Я надеюсь, что вы с ним сохраните дружеские отношения.

— Это было бы замечательно, — согласилась я.

А если подумать, то чистокровные моё влияние — приучение к магловской литературе, например — могли бы счесть и тлетворным. Может, я просто с правильных книг зашла? Мерлин его знает. Когда этот бесконечный вальс, наконец, закончился, мистер Малфой довёл меня до скучающего Хеймдалля. Наставник мой беседовал с профессором Снейпом и миссис Малфой с таким видом, будто никакая сила не заставила бы его вновь выйти на паркет. Едва мы подошли, как он встрепенулся и с самым что ни на есть «естественным» голосом заявил, что времени уже до кончика мерлиновой бороды, и мне пора бы покинуть приём. Профессор Снейп сказал, что пойдёт с нами, поскольку он всё ещё декан факультета, студенты которого остались в школе, пусть и небольшим числом. Неизвестно откуда материализовалась ещё какая-то дама, которая спросила Хеймдалля, не хотел бы он в таком случае задержаться ещё ненадолго. Он ответил, что день был крайне насыщенным, и это утомило его.

На деле тем самым временем до кончика мерлиновой бороды оказалось девять вечера. Именно в этот час я вошла в гостиную Слизерина. Там у камина сидели Джемма и Люциан. Они говорили о чём-то, и я постаралась прикинуться призраком, чтобы не потревожить их, и потихоньку двинулась к спальням. Хеймдалль, в общем-то, не солгал — день и правда был долгим, и я устала. Может, если бы я была старше, это ощущалось бы иначе. Кроме того, я почему-то не могла выбросить из головы мысль о том, что у него тут есть невеста. Кто она и почему я ничего не знала? Не то чтобы я считала, что у него не могло быть девушки. Просто мне казалось странным, что я ни сном, ни духом о её существовании. Возможно, мне стоило проводить с ним поменьше времени, чтобы оно появилось у него для неё. Стоило признать, что в этой ситуации я ни черта не понимала. Я задумалась и не сразу поняла, что меня настойчиво зовут.

— А? Что? — недоумённо обернулась я к Джемме и Люциану.

— Слухи правдивы? — сощурился Боул.

— Смотря какие, — я нахмурилась. — Если про «земля круглая», то да — так и есть, а если про рептилоидов — то это бред собачий.

— Слухи о Том-кого-нельзя-называть, — нахмурилась Джемма. — Ты ещё не слышала?

— Какие слухи? — я изогнула бровь. Технически, я была их источником, но до меня они как раз и не добрались. — Мы были немного заняты последние дни, так что я ничего не слышала.

— Кстати, вопрос, чем, — хмыкнул Люциан. — Позавчера и вчера я видел, как ты и профессор Эдельштейн заходили в кабинет зельеварения вместе с нашим деканом.

— Что ж мы там делали? — саркастически фыркнула я. — В шашки, наверное, играли.

— Я узнала, что кто-то из гриффиндорцев попал в лазарет, — сощурилась Джемма. — Об этом ты тоже ничего не знаешь?

— Пф… — я выдохнула. — Об этом я знаю. Мерлин, завтра всё равно это в газете будет… Слушайте, мы с Хеймдаллем и профессором Снейпом случайно нашли Волдеморта. И совсем не случайно запечатали его в камень и сдали Аврорату. А потом мы внезапно обнаружили — не буду говорить как — парочку шатающихся по лесу гриффиндорцев, которых намеревались схарчить на ужин акромантулы. И мы помчались их спасать, вызвав авроров. Одного из них покусали, и мы варили противоядия.

— Это орден Мерлина? — ошарашенно изрёк Боул, опустив взгляд на бляху у меня почти что на пузе.

— Это? — переспросила я, снимая его. — Да, это он.

— Так значит, слухи правда, и ты была сегодня в Министерстве, — утвердила Джемма.

— Я устала, — призналась я. — Извините, но я спать.

И я быстренько смоталась, пока они меня не задержали. Примерно полчаса мне понадобилось, чтобы добраться, наконец, до кровати, где я заставила кукольный театр показать мне «Фонтан феи Фортуны». До конца, правда, не досмотрела — вырубилась.

На передовице «Пророка», вышедшего пятого января, красовались три разной степени удовлетворённости лица: умиротворённое профессора Снейпа, ослепительно улыбающееся Хеймдалля и моя кислая мина. Моя фотографическая копия время от времени пыталась вырвать плечо из наставникова хвата, но ничего ей не удавалось. Обрамляла колдографию статья, основанная на интервью Хеймдалля и неких источников в Аврорате. Надо признать, там действительно не было ни капли лжи и ничего лишнего. Даже про невесту Хеймдалля было написано так, как он и сказал. Подтверждал текст статьи снимок некой Беллатрисы Лестрейндж, измученной брюнетки в тюремной робе и кандалах, основным объектом снимка которой были чистые предплечья. Не в смысле, вымытые, а в смысле, на них метки не было. Совы принесли экземпляры газеты во время завтрака, и приём пищи для меня на этом закончился. Едва пробежав статью глазами, я подорвалась и ринулась в подземелье, прежде чем кто-либо смог меня перехватить. Там меня не могли даже совы достать, так что я просто-напросто заперлась в комнате. Дикая мысль свалить домой до конца каникул билась на краю сознания, но я стоически подавляла её. И чтобы отвлечься, я решила научить театр новой пьесе. В голову мне почему-то пришла только «Слуга двух господ», и я попросила Арчера найти её для меня, пока я читала инструкцию. И там оказалось, что всё не так просто.

Под маленькой сценой кукольного театра был плоский снаружи ящичек под заклятьем незримого расширения, где хранились куклы и декорации. Чтобы поставить новую пьесу, надо было «научить» театр её показывать: выбрать кукол и декорации или добавить новые, потом надо было начитать пьесу, меняя в нужных местах декорации и перемещая кукол. Я достала всё, что входило в комплект, и разложила по кровати. Куколки были довольно маленькими — в три-четыре дюйма<span class="footnote" id="fn_31430194_2"></span>. Тела у них были сшиты из ткани и чем-то набиты, а головы и ладошки были сделаны из керамики. Чары делали их подвижными, а у расписных лиц даже была мимика. Декорации были сделаны на базе тонкой фанеры, на которой керамикой, красками, тканью и проволокой были сделаны нужные формы. Мост из сказки о трёх братьях, например, был полностью из проволоки, покрашенной и залепленной под лозы. Надо признать, работа была тонкая.

Проведя детальную ревизию театра, я пришла к выводу, что для моей пьесы у меня не доставало труппы, костюмов и декораций. Так что мне нужно было создать их самой. Я убрала составляющие обратно в ящик и вызвала Арчера — мне нужен был альбом и цветные карандаши. Домовик уточнил, не нужно ли мне перо для писем, и я решительно помотала головой. С момента получения магами газет прошло ещё слишком мало времени, чтобы на моё имя пришла почта, а писать сама я вроде никому не собиралась. Кому мне писать? А главное — зачем? Арчер отвесил поклон и на несколько мгновений исчез, вернувшись с толстенным квадратным альбомом на пружинке с твёрдым задником и просто феерических размеров набором карандашей. Я вопросительно изогнула бровь.

— Альбом что надо, но куда так много карандашей? — озадачилась я.

— Это подарок из Лавки письменных принадлежностей, — с поклоном отозвался он. — Самозатачивающиеся карандаши «Волшебный художник» сто двадцать цветов.

— В честь чего это, интересно… — не въехала я. — Ладно, спасибо.

Он ушёл, а я устроилась на кровати и принялась за наброски. Не сказать, чтобы хоть в какой-то своей жизни я была блестящим художником, но мне это было и не нужно: я хотела сделать только эскизы и наброски, чтобы потом изготовить всё для спектакля трансфигурацией и преобразованиями. Было тихо: Чёрное озеро промёрзло сверху, так что окном можно было увидеть нижнюю сторону льда, весьма неровную. Сами окна, видимо, вообще не пропускали тепло ни в ту, ни в другую сторону, так что снаружи них красовались зеленовато-белые узоры, а ниже, где вода не промёрзла, что-то мутное как обычно булькало и колыхалось. Я успела нарисовать самого Труфальдино, Беатриче и Флориндо, и начала гвардейца. Последний почему-то выходил у меня похожим на гусара с усами. Внезапно в дверь постучали, и я от неожиданности черкнула длинную глубокую линию, испортив рисунок.

— Кто там? — мрачно спросила я, думая, как это исправить.

— Мисс Нильфхейм, вы здесь? — донёсся до меня голос профессора МакГонагалл.

— Эм… — я вылезла из своего почти что гнезда и пошла открывать дверь. — Да вроде как здесь.

— Идёмте со мной, — лицо её было строгим, но глаза улыбались.

Мне очень хотелось захлопнуть дверь и сказать, что я никуда не пойду. В смысле, сначала сказать, а потом захлопнуть. И, в принципе, будучи кавалером ордена Мерлина, не то чтобы я не могла так сделать. Не то чтобы я не могла так сделать в принципе, если уж совсем откровенно. Но я глубоко вздохнула, ещё раз подумала про испорченного гвардейца и пошла за ней. Замдиректора явно вела меня к директору. Примерно около гаргульи я решила, что помочь мне с рисунком сможет разве что Аблатио, которое относят к тёмной магии. Ну, или ластик, если он у меня есть. А вот когда мы стали подниматься к кабинету Дамблдора, меня вдруг прошибло вопросом, а чего, собственно, ему от меня понадобилось.

— Вот и вы, мисс Нильфхейм, — изрёк директор, когда я вошла. В его кабинете уже присутствовали Хеймдалль и профессор Снейп. И лица у них были, скажем так, озадаченные.

— «Что происходит?» — обратилась я к Хеймдаллю.

— «Я бы знал», — отозвался он.

— Итак, — директор уселся на свой трон за столом и переплёл пальцы перед лицом. — В моей школе находился предмет Волдеморта, но никто не посчитал нужным мне об этом сообщить.