28. Допрос с пристрастием (2/2)

«Вот и живите теперь с этим», — хотелось добавить. Хотя вообще логика была довольно интересной — «я накажу тебя тем, что не буду наказывать». В принципе, не сказала бы, что это совсем лишено смысла, если наказывать так человека совестливого. Может, для Гарри такое наказание и было вполне действенным, но вот в его товарище, который в данное время отдыхал в лазарете, я не была уверена. Впрочем, это не моё дело. Раз декан решил, что стоит поступить именно так — из-за волнения ли за студентов или по причине общей радости — значит, так надо.

— Вы можете идти, мистер Поттер, — негромко произнёс Хеймдалль. — Постарайтесь хотя бы до возвращения вашей подруги вести себя более… разумно.

Понурый Гарри Поттер сполз со стула, попрощался с профессорами и вышел из кабинета. Вид у него был очень мрачный. Ну а чего он, собственно, ждал? Что его тут погладят по головке и дадут с полки пирожок? Так это к директору Дамблдору, и уж точно не к профессору Снейпу. А мне стало интересно, Гарри постоянно вёл себя так для того, чтобы привлечь внимание, или потому, что считал, будто всем на него плевать? Задумавшись об этом, я некоторое время таращилась на закрытую дверь, пока меня не посетила внезапная мысль — Рон, блин, Уизли! Парень валялся в лазарете, и хотя угрозы его жизни вроде бы как не было, он был в околоовощном состоянии, и чтобы привести его в чувства, нужно было провести ему целый курс противоядий. Почему? Ну, для начала потому, что «воскресили» мы его Листом Иггдрасиля, который из ядов. Если применять его, не как последнее средство при смерти от яда, то от него почти нет побочек, но тут вот совпало. Так что восстановление ему предстояло долгое и мучительное — целых семь дней, из которых ещё день бревном в кровати, а потом только приём мерзких зелий. Ну, их можно, конечно, и не пить, если не все части тела хочется сохранить. Но мало кто на такое согласится.

— Курс противоядий, — тихо произнесла я. — Сэр, вы сказали, он зависит от слизеринцев?

— Да. Поппи прекрасный специалист, но такой курс ей, боюсь, не под силу, — вздохнул профессор Снейп. — Тем более, что вы использовали не самое распространённое зелье.

— А, да… — скривилась я. — Точно. Как бы мне хотелось составить безупречное зелье здоровья, чтобы у него не было побочек ни при каких условиях… Какая жаль, что даже с магией это нельзя.

— А как же слёзы феникса? — нахмурился профессор Снейп. — Они же способны исцелить любую рану.

— Ну, во-первых, как вы и сказали — рану, а не хворь, — я глубоко вздохнула. — А во-вторых, слёзы должны быть довольно свежими и отданными птицей добровольно, что делает их крайне редкими. А мне больше нравятся зелья, которые, если надо, можно и на коленке сварить.

— Мы можем поговорить о целебных зельях за работой, — сообщил Хеймдалль.

На нём оказалась мантия того же цвета, только чуть более тёмного оттенка, что и моё платье. Зеркал в коридорах не было, но я подумала, что в таком виде мы все трое вполне уместно смотрелись бы на каком-нибудь светском приёме, например. По крайней мере, более уместно, чем в подземелье над котлами. А ещё я подумала, что форма в такой школе — это хорошо. Нет, я за разнообразие и всё такое, но это школа-интернат. И учитывая огромную разницу между учащимися, в отсутствие формы в одежде здесь был бы полный бардак: чистокровные по своей моде отставали бы от маглорождённых в плане длин юбок и числу рюш и кружев на рубашках лет так на двести.

К чести мадам Помфри надо заметить, что она вообще очень мало говорила. С каким бы странным недугом к ней ни попадали, кому бы и какие зелья она ни выпаивала, никто, ни одна душа не узнала бы, что, кому и почему она давала. Даже, возможно, тот, кого она лечила. Благодаря этому её свойству Рон Уизли послушно пил все зелья курса противоядий, которые мы для него готовили. Собственно, мы провели у котлов целых два дня вместо того, чтобы предаваться праздности, гонять кофии, ковыряться в думосборе и прикидывать состав для волшебного антипохмелина. Скажет ли Рон Уизли спасибо, когда полностью поправится? Пфффф.

Четвёртого января после завтрака я спустилась в подземелье. Прошлым вечером, готовя один особенно неприятный состав на основе безоара, мы обговорили, в каком виде отправимся в Министерство. Я не задумывалась об этом, пока профессор Снейп не назвал произошедшее «историческим событием». Кроме того, третьего ещё пришло официальное письмо от мистера Скримджера, в котором он торжественно сообщал, что на основании его личного расследования мы трое будем приставлены к награде орденом Мерлина первой степени, а затем нам нужно будет ответить на несколько вопросов для «Ежедневного Пророка». Проводить банкет или нет, как указал глава Аврората, в Министерстве ещё не решили. Хеймдалль как бы невзначай вспомнил, что у меня должно было быть с собой бархатное платье травяного цвета с серебряной окантовкой. Оно у меня действительно было и это было платье точь-в-точь, как у Роделы, только зелёное, а не чёрное: отрезное по талии, с воротничком-стоечкой, с широким подолом и не очень узкими рукавами. Оно было достаточно простым и достаточно торжественным одновременно. У Хеймдалля, разумеется, был костюм, в некотором роде, в комплект: чёрные парадные брюки с лампасами и чёрный с зелёным отливом сюртук с огромным числом маленьких круглых пуговиц. И, разумеется, аж до слепящего белая сорочка и шёлковый галстук-аскот. Короче, даже если бы мы оба повесили на шею таблички «Я неприлично богатый аристократ» этот факт был бы не так очевиден. Профессор Снейп поступил несколько проще и оделся так же, как и первого января. Он застал нас в кабинете Хеймдалля за процессом заплетания косичек. Я свои жидкие волосёнки собрала сама в низкий пучок, а вот мой наставник решил, что ему нужны косы воина. Ещё б накрасить попросил…

В Министерстве магии нас лично встретил мистер Скримджер. Торжественная церемония вручения орденов проходила на каком-то этаже после какого-то коридора в каком-то зале. Я понятия не имела, где именно, потому что меня чуть ли не в плотное кольцо взяли, так что я даже не была уверена, сколько раз и в какую сторону мы поворачивали. Сама по себе церемония был скучилищной. Я стояла, сложив ладошки над подолом, и думала, что это, видимо, какая-то неписанная традиция — проводить такие мероприятия так, чтобы люди в зале зевали. Министр магии Очень Долго читал свою заготовленную речь, в которой, надо заметить, было Очень Много слов о заслугах Министерства и лично его, и прямо-таки почти не было ни слова о нас. Мы трое упомянулись в ней практически случайно. Чего тогда вообще было нас звать? Наградил бы сам себя, и всех делов.

Нам на шеи повесили заметных размеров золотые бляхи с буквой «М» на широкой зелёной ленте, и это мракобесие, наконец, закончилось. И я подумала, что вот это вот само по себе мероприятие было достаточной причиной для того, чтобы не любить публичность. Мы не знали, куда себя девать, тогда как все присутствовавшие тоже не торопились расходиться. На нас таращились, перешёптывались и, откровенно говоря, очень тихо озвучивали мысль о том, что министр поехал кукухой и притащил троих случайных людей, чтобы похвалить самого себя. Ну, надо признать, из его пламенной речи и впрямь было не понять, за что же, собсна, именно мы получили ордена. В этот момент к нам бесшумно приблизился мистер Малфой.

— Северус, — тихо произнёс он. — Ты заметил? Она исчезла.

— Я заметил, Люциус, — кивнул профессор. — Я лично присутствовал при том, как дементор выпил его душу. Вне всяких сомнений — он больше не вернётся.

— О, Мерлин! — явно чуть громче, чем хотел, изрёк мистер Малфой. — Ты! Какое облегчение! Как это удалось?

— Это вопрос, на который я не стал отвечать даже главе Аврората, — улыбнулся Хеймдалль. — Важнее, что это удалось.

— Да-да, конечно, — кивнул он. — Если вам что-нибудь понадобится — что угодно — вы можете обратиться ко мне. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы найти это.

— Что бы нам ни понадобилось, мы сможем найти это и сами, если оно не дороже денег, конечно, — усмехнулся Хеймдалль. — Однако я уверен, что есть некоторые вопросы, с которыми можно только к вам обратиться.

— В любое время, — мистер Малфой горячо пожал руку Хеймдаллю. — В любое время.

К нам подошла высокая женщина с тугим пучком на голове. Она сказала, что проводит нас в другой зал, где нас уже ждал репортёр. И мы пошли за ней, как утята за мамой-уткой. Оказалось, что она на просто огромных каблуках шла. Мы снова шли какими-то коридорами, пока я думала о шпильках и ходулях. И в том числе я думала, с какого же перепугу вообще надо носить такую обувь. Неудобно, нефункционально, травматично…

В зале, куда она нас привела, нас встретили мужчина и женщина. Мужчина был вида довольно неказистого, одет он был в серый костюм, поверх которого был песочного цвета разгрузочный жилет. Ещё у него была камера, так что он, определённо, был фотографом. Женщину, впрочем, я бы тоже едва ли назвала красавицей: она была пергирольной блондинкой, волосы её вились мелким бесом. Лицо у неё было квадратное, с тяжёлой челюстью, губы — ярко накрашены. На ней были очки в мелких стразах и насыщенно зелёный твидовый костюм, плотно облегающий фигуру. На её массивных руках был некрасивый острый маникюр, хотя надо признать, пунцовый оттенок лака мне понравился. Глядя на неё, я подумала, что интервью это будет так себе, если честно.

— Рита Скитер, — женщина протянула руку Хеймдаллю, видимо, выбрав его своей жертвой.

— Хеймдалль Ольстин, — он улыбнулся так, что можно было ослепнуть. — Думаю, я сам напишу, чтобы в статье не было опечаток.

— Давайте сделаем фотографии, а затем приступим, — она улыбнулась и облизнула уголок губ.

Мы с профессором Снейпом невольно переглянулись. Ну, я могла понять, откуда бы она могла знать его — в теории, по крайней мере. Всё же магическое сообщество здесь не очень большое, так что они могли даже поучиться какое-то время вместе. Но настолько пренебречь моей скромной персоной… А и пусть — пусть вообще думает, что меня тут нет.

Фотограф усадил меня на стул. Он — стул — был высоким, и я ногами до пола не дотягивалась. Это казалось мне таким глупым: я сидела, как маленький ребёнок, но на груди у меня был орден за убийство. Профессоров фотограф расставил по обе стороны от стула и, соответственно, меня, да ещё и Хеймдалль положил мне руку на плечо. Он что же, думал, что я убегу, что ли? Хотя мысль эта, в действительности, была довольно привлекательной — я не доставала до пола. Какая ж дурь. Впрочем, на моё счастье, фотографу снимок не понравился, и он решил нас переставить — убрать из композиции стул. Теперь я стояла между профессорами, а моя ключица по прежнему грозила быть сломанной в тисках хеймдаллевой ладони. Впрочем, этот дубль фотографа уже удовлетворил, и он передал нас репортёру.

— Итак, давайте начнём, — начала Рита Скитер. — Как вы чувствуете себя, получив орден Мерлина Первой степени?

— Орден не был целью, — улыбнулся Хеймдалль. — Мы чувствуем умиротворение, поскольку наш труд увенчался успехом.

— Из слов министра следует… — внезапно дверь в зал распахнулась, и к нам практически ворвался мистер Скримджер.

— Есть некоторые вопросы, ответы на которые пока недопустимы, — изрёк он. — Я буду здесь.

— Мистер Скримджер, — переключилась Скитер. — Поясните мне и нашим читателям, за что именно сегодня были вручены ордена?

— Странно, что вы ещё не выяснили всего, — как будто он её поддел. — Эти герои окончательно избавили нас от Волдеморта.

— Как же вам это удалось? — она снова впилась в Хеймдалля взглядом.

— Не вдаваясь в подробности, нам удалось заключить его душу в камень и передать дементорам, — отозвался он.

— Как же вам удалось отыскать её?

— К нам в руки попал некий предмет Волдеморта, — чуть сощурился Хеймдалль и покосился на мистера Скримджера. Тот едва заметно мотнул головой. — Расследование того, как именно он попал в Хогвартс, ещё продолжается, так что я не буду его называть. Но именно благодаря этому предмету всё удалось.

— Правда ли, что Тот-кого-нельзя-называть использовал тёмную магию и действительно мог вернуться? — Скитер стрельнула глазками.

— Насколько я могу судить — да, это так, — кивнул Хеймдалль.

— Вы можете сказать, что именно это была за магия? — она подалась вперёд. — И насколько можно доверять вашим суждениям?

— Я — ведущий зельевар и артефактор «Зелий и эликсиров Нильфхейм», глас главы клана Нильфхейм, — он улыбнулся. — Иными словами — если это имя ничего не говорит вашим читателям — я эксперт. Что же до магии, которую он использовал… Хм, это очень тёмная материя, запрещённая Министерством достаточно давно. Не думаю, что мне стоит озвучивать, что именно это было.

— Главное об ордене я выяснила, — улыбнулась Скитер. — Он был вручён тем, кто победил Того-кого-нельзя-называть. Однако я убеждена, что читатели захотят узнать больше и о вас. Прежде всего — вы холосты?

— У меня есть невеста, — Хеймдалль чуть опустил голову, напрочь игнорируя мой несколько озадаченный взгляд. Точнее, мой напрочь шокированный взгляд. — Я бы предпочёл не называть имени.

— А кто эта юная особа? — внезапно она вспомнила обо мне. Именно в тот момент, когда мне отказал голос.

— Фрейя Нильфхейм, — представил меня Хеймдалль. — Знания её клана были неоценимым вкладом в победу.

— Что ж, спасибо, — Скитер поднялась. — Сегодня составим статью и на передовицу завтра.

— Я очень надеюсь, что в статье не будет ничего лишнего, — Хеймдалль поднялся. — Вы ведь не хотите поссориться с тем, кто варит для вас Ванадис?

Рита Скитер как будто слегка нервно улыбнулась, и они вместе с фотографом ушли. А мы остались. Мистер Скримджер, впрочем, тоже на выход не спешил. Мы просидели в тишине несколько минут, после чего глава Аврората поведал нам, что через три часа должен будет состояться приём по поводу вручения наград. А до этого времени нам стоило прогуляться и перекусить. И надо признать, что если в Министерстве мы смотрелись действительно уместно, то на улицах Лондона были бы как три косплеера. Однако есть и правда хотелось, так что мы камином отправились в «Дырявый котёл». Убранство этого заведения было, мягко говоря, довольно утлым. Освещался зал свечами, так что там было просто выколи глаз. Мы прошли за отдельный столик в дальнем углу, уселись и попросили еды — меню здесь всё равно не было. Женщина, будто сошедшая с гравюры девятнадцатого века, поморщилась, выслушав нас, и ушла. Голос наконец вернулся ко мне.

— Невеста? — слегка сипло спросила я у Хеймдалля.

— Эм… Да… — он отвёл глаза.

— Ну… Мои поздравления, наверное, — я потёрла переносицу. — Надеюсь, удастся ужиться с ней. Хотя лет через шесть-семь я смогу отослать вас с ней в другой дом, так что… Впрочем, давай обсудим это позже.

— Уверен, вы прекрасно уживётесь, — внезапно усмехнулся он. — Если ничего не изменится в ближайшие девять лет. А вообще, я сказал это только по той простой причине, которую ты должна бы прекрасно понимать — я не хочу прийти в себя в подвале связанным. И да — давай обсудим это позже. Чем позже, тем лучше.

Что-то у меня закралось подозрение, что он мне так на что-то намекнул. Понять бы ещё, на что.