22. Дурная голова ногам покоя не даёт (2/2)

— Ты хочешь сказать, что... — глаза Хеймдалля округлились, а затем он закрыл лицо ладонями. От меня не скрылось, как он зверел. — Он что, считает, что может распоряжаться чужими жизнями? — утробно прорычал мой наставник.

— Ну да, — я пожала плечами.

— Да кем он себя считает? — в глазах Хеймдалля загорелся опасный огонёк.

— Ты это, расслабь всё, что у тебя там напряглось, — хмыкнула я. — Мы с этим справимся. Надо будет только учесть этот значимый факт в расчётах.

— Он с самого начала знал? — сипло спросил профессор Снейп.

— Директор очень много чего с самого начала знал, — криво улыбнулась я. — Но если честно, мне бы хотелось сейчас вернуться к праздничной атмосфере, а не тонуть в жажде крови. Не прямо сейчас же нам необходимо ринуться решать проблему.

— Ты права, — внезапно просветлел Хеймдалль. — У нас есть всё, чтобы справиться с любой проблемой.

Ага, мерисьюизма полные штаны у нас есть. Ну и куча книг, знаний и умений, но его тоже — хоть попой ешь.

В Большом зале стояла огромная ёлка, нарядно, но со вкусом украшенная. На ней висели большие красные шары и золотые банты. Под ёлкой можно было оставить подарок для любого человека в школе — ночью домовики должны были перенести подарки к ёлкам в факультетских гостиных, откуда адресаты уже могли их забрать. Ну, или в кабинеты преподавателей, если кому-то пришло бы в голову дарить им подарки. Ну, нам с Хеймдаллем, например, пришло: мы решили подарить профессору Снейпу ежедневник. Да не простой, а золотой, в смысле волшебный. Он умел и информацию скрывать, и подсвечивался напоминаниями, и мог страницы увеличивать и добавлять для заметок, и даже пальцем без чернил в нём можно было писать. Короче, очень удобная вещь. Подарок был не очень дорогой, на самом деле — сам ежедневник был куплен в магловском магазине Мерлин знает когда, а чары мы сами наложили. Так что он был дружеским и символическим — мы просто надеялись сделать человеку приятно. А товарищам по факультету я раскошелилась на книжки художественного содержания. Всем разные, чтобы можно было меняться. Они пришли уже упакованными, и даже я не знала, что кому достанется — кому «Трое в лодке, не считая собаки», кому «Ведьмак», а кому «Цвет волшебства»… Там много чего было.

Вдоль стен провесили золотую мишуру и композиции из шаров и остролиста. С потолка, имитировавшего небо, шёл снег, который обращался золотыми блёстками. Свечей, как мне показалось, было даже больше обычного. И золотого, как мне показалось, было даже больше, чем требовалось. Единственным минусом зала, при всей красоте и атмосфере убранства, был холод. Ну, не собачий, конечно, но всё же. Грелку для гостиной Слизерина мы своими каналами достали быстро, а вот с переговорами для всех помещений школы директор почему-то тянул резину. Может, это у него стиль управления такой? Типа создать побольше дискомфорта, чтобы студенты пошли и выучили заклинания, которыми с ним можно справиться. Хотя вот как раз чары и так всех увлекали.

Ободок я так и не надела, но каким-то волшебным образом мне удавалось почти не слышать чужих мыслей. Может, потому что у всех в головах рождественские гимны играли на разные лады? У меня в голове крепли кое-какие подозрения, и мне хотелось подкрепить их или опровергнуть. И сделать это можно было только одним известным мне способом — влезть в голову Дамблдора. И Когда я вошла в зал, директор сидел на своём золотом троне за столом и говорил о чём-то с профессором МакГонагалл. Не думаю, что он бы не обратил на меня укоризненный взгляд, если бы знал, что я проделала немногим ранее. Впрочем, я была уверена, что в мои мысли он не проникал ни разу: защита разума легилимента — это вам не фунт изюма! Так что я расслабилась и направилась к своему месту за столом.

В честь Рождества на ужин была индейка, запечённая с картофелем. Запах от неё стоял такой, что даже самый сытый человек едва ли смог бы отказать себе в том, чтобы хотя бы попробовать. И я себе отказывать в этом, разумеется, не стала. А на десерт домовики для каждого приготовили домик из имбирных пряников с разными начинками, глазурью и украшениями. У меня был марципановый Санта, ёлка с шарами из засахаренной клюквы, а внутри домика был практически торт из шоколадного бисквита и крема с цедрой. И это было настолько вкусно, что мне и думать не хотелось больше в этот вечер ни про Дамблдора, ни про крестражи и вообще ни про что, что не будет наполнено духом рождества.

Рождественская ночь — ночь удивительная. Для неё, надо заметить, тоже существовали ритуалы, как на Самайн, но немного другие. Полетать по округе на горящих мётлах с диким хохотом можно было, конечно, в любой праздник, да и в принципе в любой день — это так, развлечение просто. А вот гадание было почти обязательной штукой даже для волшебников. А волшебные гадания — это совсем не то же самое, что магловские. Это практически прорицания, пусть и неточные. Ну, прорицания — вообще штука туманная, но всё же. Мы с девчонками сидели в своей спальне и обсуждали, на что будем гадать. Они твёрдо решили на суженого, а я также твёрдо решила этого избежать. Но моё решение никого не всколыхнуло, так что Геката достала хрустальный шар, и началось. Я вяло произнесла формулу и коснулась пальцами шара. Мне нельзя было отнимать руки, если я действительно хотела что-то увидеть. Туман в шаре начал приобретать форму, когда я резко дёрнулась, услышав кое-чьи мысли. Я услышала, как Гарри Поттер и Рон Уизли подумали, что вошли в гостиную Слизерина.

— Увидела, кто там? — спросила Абигейл.

— Что? — слегка осоловело переспросила я. — А, нет. Извини.

— А где ты была с утра? — вдруг спросила Геката. — Мы тебя до обеда не видели.

— Известно где, — буркнула я, прислушиваясь. Как будто был шанс, что я услышу, что там в гостиной происходит.

— Я ходила к профессору Эдельштейну долги сдавать, но тебя не видела, — Геката склонила голову набок.

— Я в его гостиной сидела, — я пожала плечами.

— МакГонагалл сказала, что тот, кто подарил профессору оккамия, очень его любит, — сощурилась Абигейл. — Это ты подарила, да?

— Да, — я вздохнула и оборвала вопросы раньше, чем они посыпались. — Он мне за семью. Ничего такого.

— Конечно… — вразнобой протянули девчонки. Не похоже было, что поверили, но переубеждать их я не собиралась.

— И кстати о профессоре, — я слезла с кровати. — Я, кажется, ободок у него оставила. Пойду заберу, пока ещё не отбой.

И я поспешно вымелась из спальни.

По случаю того, что день сегодня был неучебный и в действительности никуда я после ужина не собиралась, на мне вместо школьной мантии была тёмно-бордовая, с насыщенно серыми лацканами поверх рубашки и брюк. Я понимала, что шататься по школе в таком виде будет прохладно, но у меня была палочка с собой, так что замёрзнуть я была не должна. Когда я вышла, сразу обратила внимание, что в гостях у нас только два гриффиндорца, хотя обычно они ходили исключительно втроём. Мои сомнения насчёт того, что Драко сам пригласил именно их, оказались оправданы: Гарри и Рон были под оборотным зельем — в личинах малфоевских миньонов.

— …кто-то есть хуже Дамблдора? — сморщился Драко.

— Гарри Поттер, — после небольшой паузы ответил Гарри.

— Довольно спорное утверждение, — улыбнулась я, подходя ближе. — Драко, Винсент, Грегори, — я по очереди кивнула им.

— Фрейя! — Малфой поднялся. — Тебе идёт этот цвет. Что тебя сюда привело?

— О, ерунда — мне надо к Хеймдаллю, — я чуть склонила голову набок. — Одолжишь мне своих миньонов? Я немного опасаюсь встречи с гриффиндорцами.

— Не очень-то я верю, что ты их опасаешься, — усмехнулся Драко.

— Выражусь иначе: мне бы не хотелось украсить какой-нибудь из коридоров школы в духе раннего потрошизма, — усмехнулась я в ответ.

— Крэбб, Гойл, — повернулся к ним Малфой. — Давайте-ка. Если живот болит, у профессора Эдельштейна наверняка что-нибудь есть.

— Спасибо, парни, — я улыбнулась, опять, и направилась к выходу из гостиной.

Фальшивые Крэбб и Гойл шли за мной, как будто не были уверены, что найдут дорогу. Что было похоже на правду, на самом деле. В подземельях нам никто не встретился, и я надеялась, что нам не придётся идти дальними огородами туда, где они оставили свою подругу. Я шла не особенно торопясь, что медленно усиливало волнение в мыслях мальчишек. Тем более, что оборотное зелье уже заканчивало своё действие. По крайней мере, переглядываясь, они оба это замечали. Я остановилась, когда мы подошли к выходу из подземелий. Там было место, незаметное из коридора первого этажа. Я повернулась и обнаружила Поттера и Уизли в обвисших на них мешками вещах Крэбба и Гойла.

— Где Гермиона? — с постной миной спросила я.

— Что? Почему ты про неё спрашиваешь? — вытаращился на меня Рон.

— Не ори, — я сжала переносицу. — Будет плохо, если профессор Снейп услышит тебя, — он, правда, был в учительской, и Уизли мог орать, как если бы его резали, и всё равно бы никто не услышал. Но он этого не знал. — Я сразу поняла, что один из вас Гарри Поттер, — я посмотрела на него. — Потому что только ты мог сказать, что ты хуже Дамблдора. А поскольку вы всегда втроём, я подозреваю, что с порцией зелья Гермионы что-то пошло не так. Где она?

— Чтобы ты сдала нас МакГонагалл? — скривившись пробурчал Рон.

— Если бы я хотела вас сдать — сдала бы Снейпу, — сощурилась я. — Или ты хочешь сказать, что ингредиенты для Оборотного зелья вы купили?

— Она… — Гарри глубоко вздохнул. — Она в туалетной комнате для девочек на втором этаже.

— В туалете Миртл, что ли? — поморщилась я. — Почему-то меня это не очень-то и удивляет… Идёмте. И постарайтесь не шуметь.

Мы быстро шли по пустым коридорам, которые были такими совершенно не случайно — я старалась идти так, чтобы ни на кого не наткнуться. А поскольку мы не бежали и не шумели, портреты не обращали на нас никакого внимания. Рон и Гарри ускорились только ярдах в двадцати<span class="footnote" id="fn_31061297_1"></span> от нужной двери, куда вломились вообще безо всякого стеснения. Нет, я понимаю, что этой туалетной комнатой не пользовались из-за того, что в ней обитал призрак, но она всё-таки была для девочек. Хоть бы постучали для приличия… Я неспеша вошла за ними. Они замерли у одной из кабинок, и я не торопясь подошла туда.

— Волос, который я сняла с одежды Милисенты, был кошачий, — произнесла Гермиона-кошка, а ещё через мгновение заметила меня. — Мы…

— Тебе помощь нужна, — заметила я. — У Хеймдалля есть одно зелье, которое может тебе помочь.

— Это ловушка! — выпалил Рон. — Он наверняка нас накажет!

— Я бы на вашем месте переоделась из чужой одежды в свою, — скривилась я. — Гермиона, ты, конечно, можешь пойти в больничное крыло. И мадам Помфри, конечно, сможет тебе помочь. Только это займёт около месяца. И ты пропустишь не только каникулы дома, но и начало второго семестра.

— Профессор Эдельштейн правда может помочь? — мрачно спросила она.

— Правда, — я кивнула. — Это будет немного болезненно, но через полчаса будешь в норме.

— Хорошо… — она отвела глаза. — Но как пройти по коридорам? Что, если нам кто-нибудь попадётся?

— Предоставь это мне, — криво улыбнулась я. — Только дай приберусь здесь…

Я достала палочку и вышла к раковинам. Мальчишки ещё переодевались, а Гермиона вышла следом. Найти котёл с остатками зелья было нетрудно, и бросать его в таком виде было совершенно нельзя. Я достала палочку и осмотрелась — около раковины на полу нашлись осколки и металлические остовы кружек. Я трансфигурировала их в небольшой фиал, в который зачерпнула пробу зелья, а остальное убрала парой заклятий. У Гермионы оказались лапки, так что убрать котёл, треногу и горелку в её сумку тоже пришлось мне. Наконец, из своих кабинок вернулись понурые Гарри и Рон. Я подняла палочку к лицу Гермионы.

— Фиктус Персона, — после короткого взмаха из кончика палочки в сторону Гермионы направился поток блёсток. Он ненадолго скрыл её, а когда рассеялся, на нас смотрело нормальное лицо Грейнджер.

— Что ты сделала? — рыкнул Рон.

— Это маска, — отозвалась я. — Только лицо. И у него нет мимики, так что не советую говорить, если мы кого-нибудь всё-таки встретим. Идёмте, пока ещё не отбой.

Мы вышли в коридор, и я мысленно позвала Хеймдалля. Он оказался в своём кабинете, хотя я ожидала, что он не откажется провести вечер в компании преподавателей. Коридоры на наше счастье оказались совсем пусты, так что мы смогли воспользоваться самым коротким путём. Шли молча, потому что допрос с пристрастием я устраивать не хотела — и так было ясно, чего они попёрлись в гостиную Слизерина. Дурная голова, как грится, ногам покоя не даёт. И я подумала, что таких инициативных студентов надо привлекать к работе, чтоб инициативой этой своей дров не наломали.