4. Отсветильник (1/2)

Попроси Франкенштейна расписание составить, и его предмет будет вообще везде. Не то чтобы я — или кто-либо иной пока что — была против того, чтобы ОПТИ был четыре занятия в неделю вместо двух, но в отличие от всех остальных я была хорошо знакома с этим маньяком от образования. Ему дай волю, он бы добавил обязательную математику и английский, мировую литературу, биологию и физику. Чисто для общего развития. А то берут детишки иглы дикобраза для зелий и понятия не имеют, что это за зверь и где у него те иглы растут. Но такой воли ему, очевидно, не дали. Да и где взять преподавателей на такие маггловские науки в тесном магическом сообществе? Однако надо заметить, что расписание действительно стало намного приятнее, и уроки оказались в равных долях совмещены с разными факультетами. С Гриффиндором у нас теперь была история магии и почему-то ОПТИ, травология, зельеварение и чары с Когтевраном, а трансфигурация и астрономия с Пуффендуем. В итоге сегодня, в четверг, у нас был весь день с Гриффиндором: история магии и сразу после неё сдвоенное ОПТИ.

Я понятия не имела, сказала ли профессор МакГонагалл хоть кому-нибудь, почему понадобилось переделывать всё расписание полностью, но взгляд профессора Снейпа где-то в районе лопаток я периодически чувствовала. А вообще, что старое, что новое расписание меня немного озадачивало тем, что в нём не было совершенно никакой физкультуры. Нет, я понимаю, что студентам и так приходилось изрядно побегать по замку между аудиториями, но это не то же самое. Но похоже, в Британии не разделяли мнения о глубокой связи ментального и физического. Я размышляла о том, как мне быть с этим, и пришла к выводу, что лучшим вариантом будет вставать пораньше и топать на пробежку с зарядкой. Собственно, дома режим такой и был.

Историю магии вёл профессор Бинс. И был профессор Бинс привидением. В начале урока он эффектно возник из классной доски и проплыл к широкому столу. Сквозь него можно было видеть записи на доске, но было неясно, как давно они там находятся и к какому уроку относятся. Убедившись, что первокурсники прилежно приготовили пергаменты и перья, он начал лекцию. И уже через минуту она заняла с большим отрывом первое место с моём списке самых скучных, а он, надо заметить, был немаленьким. Особенно учитывая, сколько воспоминаний об образовании теперь хранил мой разум. Однако я на чистом упрямстве записывала за ним даты и события, считая это тренировкой духа. И вот уж точно я не хотела прийти на занятие Хеймдалля сонной. Ну уж вот уж нет уж.

Кабинет ОПТИ был большим, и Хеймдалль попросил нас сесть по одному за парту и не доставать ничего. Я села на самую заднюю парту в самом тёмном углу и попыталась прикинуться привидением. Девчонки сели на первые парты, мальчишки за ними. А перед доской за широким столом улыбался самым очаровательным своим оскалом профессор Ольстин. Он внимательно осмотрел класс, чуть задержавшись, как мне показалось, на моей персоне, и оскалился ещё жутчее. Ох, не к добру это.

— Доброе утро, — произнёс он. — Сегодня у нас с вами первое занятие, и я бы хотел познакомиться с каждым. Мой предмет вы будете изучать все семь лет, и я постараюсь в достаточной мере обучить каждого из вас. Даже тех, кто искренне полагает себя неспособным к защитной магии.

Он начал поднимать студентов по одному, чтобы они называли имена и говорили пару слов о себе. Строгих правил о том, что говорить, он не дал, так что каждый говорил что-то такое, благодаря чему его бы запомнили. Например, Джинни Уизли сказала, что у неё шесть старших братьев; Абигейл — что её семья разводит грифонов, и они хотят восстановить их популяцию в дикой природе; Колин Криви — что увлекается фотографией; Апекс — что мечтает стать колдомедиком. Благодаря тому, куда я села, я оказалась самой последней.

— Фрейя Нильфхейм, — произнесла я, поднявшись. Мне надо было тоже что-то сказать, а я пока сидела ничего не придумала. — Я альбинос и не могу находиться на солнце.

— Спасибо, мисс Нильфхейм, — хмыкнул Хеймдалль. — Итак, на этом уроке мы поговорим только об общих аспектах. И когда я говорю «поговорим», я имею в виду именно беседу. Как вы, наверное, обратили внимание, в качестве учебника вам предложен первый том пятикнижия «Азы защитной магии». В нём описаны защитные техники для волшебной палочки. Кто может назвать мне иные магические проводники, о которых говорится в остальных томах? — он дошёл как раз до последних парт. Мне следовало бы подождать, когда он отвернётся, но прежде чем это случилось, я подняла развёрнутую ладонь на уровень плеча, где-то в глубине души веря, что он не заметит. Шиш. — Мисс Нильфхейм?

— Остальные тома по порядку это посох, меч, кольцо и артефакты, — отозвалась я, поднявшись. — Последний, правда, больше можно отнести к предмету артефакторики как таковой, но...

— Спасибо, — перебил он меня. — Когда у нас будут проходить подобные разговорные занятия, вы можете отвечать с места. Продолжим. Кто может назвать главное различие между первыми четырьмя и последним вариантом?

Я села и снова подняла свою ладошку. Судя по поднятым рукам на первых партах, я была не единственной, кто мог дать ответ, но Хеймдалля они, очевидно, интересовали мало, потому что он подошёл к моей парте и разве что не присел на неё.

— Да, мисс Нильфхейм, — улыбнулся он.

— А почему вы только её спрашиваете? — раздался голос с первой парты. Это была Ханна Шоу, темнокожая гриффиндорка.

— Как угодно, — обернулся Хеймдалль. — Мисс Шоу, тот же вопрос.

— Как известно, палочка, посох, кольцо и меч сами по себе являются артефактами, — гордо отозвалась она.

— Ответ не полный, — строго заметил Хеймдалль. — Кто дополнит?

Я подумала, что мне в принципе на его занятиях свою бледную ладошку можно и не опускать. Профессор ОПТИ внимательно осмотрел класс, в котором определённо никто не мог дополнить Ханну, и снова повернулся ко мне. Я вздохнула, скривила жабью морду, но руку не опустила.

— Прошу, мисс Нильфхейм, — снова улыбнулся он.

— К артефактам принято относить магические предметы направленного действия, например, мётлы, напоминалки, порталы или порт-ключи, — заговорила я. — Для их использования не требуется заклинание или какое-либо иное магическое усилие. Некоторые такие артефакты имеют очень сложное строение чар, как например, распределяющая Шляпа или потолок в Большом зале, а другие создаются доступным практически каждому волшебнику набором заклинаний или даже одним заклинанием. Артефактом может стать любой предмет, однако для артефактора...

— Спасибо, — снова перебил он меня. — Это было бы интересно классу, если бы у нас был урок актефакторики. Но мы в этом классе будем говорить только о противодействии тёмным искусствам. К тёмным искусствам традиционно относят заклинания и магические практики, способные нанести существенный или непоправимый вред. Они существуют в великом множестве, и хотя лично я не согласен с отнесением к ним некоторого волшебства, у Министерства есть определённое представление о том, что есть магия тёмная, а что нет. Скажем, взрывное заклинание «бомбардо» не относится к тёмным искусствам, а вот по идее чистящее «аблатио»<span class="footnote" id="fn_29975068_0"></span> относят к ним. Впрочем, моей задачей на этот год будет обучить вас не столько всей защитной магии в целом — этого за год не добиться никому — сколько реагировать на угрозу и делать это максимально эффективно. Давайте-ка сдвинем столы и немного поиграем.

Играть с Хеймдаллем, когда он преследовал в игре образовательные цели — то есть, почти всегда — мне никогда особенно не нравилось. Потому что игрой это называлось весьма условно. Он поставил на свой стол большую корзину с разноцветными маленькими, хорошо знакомыми мне шариками, и радостно наблюдал за тем, как первокурсники тягают мебель. Благо, именно в этом классе парты были не такие уж тяжёлые. Места оказалось довольно много, и Хеймдалль попросил всех встать в круг. Мне хотелось встать за дверь, но я послушно встала напротив его ухмыляющейся персоны.

— Никакой защитной магии вы пока ещё не знаете, так что сегодня мы просто потренируем вашу реакцию, — он достал два мячика из корзины. — Красные мячи — злонамеренные заклинания, и от них вам нужно уворачиваться, зелёные — наоборот, полезные, и их вам нужно ловить.

На вид мячи, конечно, одинаковые, но на самом деле это не так. Зелёные мячи довольно мягкие, шершавые, и они всегда у него были за полезное, а вот остальные — в данном случае только красные — очень твёрдые. Их и ловить-то больно, а уж получать по туловищу, да если он их ещё и ускорит... Синяк будет как минимум. Проверено на моей тушке.

— Мобилициркус<span class="footnote" id="fn_29975068_1"></span>, — взмахнул палочкой Хеймдалль, и мячи поднялись в воздух.

Началось всё как забавная игра с довольно медленным шариками. Все весело хихикали, уворачиваясь от них, но я-то знала, что они постепенно начнут ускоряться. Нет, был, конечно, шанс, что Хеймдалль пожалеет детей. Но он был ничтожно мал и для самого Ольстина, а уж в сочетании с Франкенштейном, ждать пощады вообще не приходилось. Так что до конца урока хотя бы по одному разу досталось всем. Ну, кроме меня и самого Хеймдалля. А остановился он только тогда, когда веселье конкретно так иссякло и сменилось лёгким ужасом. Впрочем, до предельной скорости он и близко не дошёл. Потом было десять минут галдежа с расставлением столов на место, а затем Хеймдалль велел достать учебники и открыть главу первую — «Щитовые чары». В своё время он заставил меня зазубрить именно её наизусть. Он всегда говорил — не знаешь, чем защищаться, защищайся «протего». Они, конечно, не спасали от физических, например, атак, но неплохо держали основную массу заклинаний. Так что я настолько хорошо знала эту главу, что повторяла слова из неё про себя быстрее, чем успевала пробегать глазами по строчкам. Минут пять я честно изображала чтение, а потом сдалась и растеклась по парте. Бдительный Хеймдалль этого, конечно же, не упустил.

— Мисс Нильфхейм, вы закончили? — улыбнулся он.

— Да, сэр, — отозвалась я и выпрямилась.

— Что ж, тогда идите сюда ко мне. Вы ведь сможете показать, что прочитали?

Когда Хеймдалль-Франкенштейн хотел, он источал такое обаяние, что его можно было черпать ложкой. В принципе, он мог в таком вот виде вполне хладнокровно душить жертву старой резинкой от трусов, а она бы при этом билась в экстазе. Но меня всегда пугало, когда он впадал в такое состояние. Потому что впадал он в него только тогда, когда что-то хотел. А когда он что-то хотел, он это получал. Ну, если речь шла не обо мне, потому что чем сильнее работало это его обаяние, тем с более громкими воплями ужаса и более далеко я уносила ноги. По крайней мере, эта я. Однако сейчас я просто не могла пулей вылететь из класса и спрятаться где-нибудь, не знаю где. Я вышла к доске.

— Я атакую вас жалящим заклинанием, а вы используете чары, о которых прочитали, — посерьёзнел он. — Готовы?

Я достала палочку и кивнула. Хеймдалль шевельнул рукой, и прежде чем сглаз сорвался с его палочки, я пискнула: «Протего», — и резко рассекла воздух своей палочкой вниз. Жалящее заклинание ударилось о мой щит, как будто пустив круги по воде, и его отбросило назад к Хеймдаллю. Он ловко швырнул его в стол.

— Блестяще, мисс Нильфхейм, — снова улыбнулся он. — Вместе с ответами на первом уроке — двадцать очков. Кто хотел бы повторить?

Желающих, как ни странно, не нашлось. Что подарило всему классу подробную и максимально детальную лекцию о том, как именно творить щитовые чары. Вообще, в «Азах...» об этом было довольно неплохо написано, но голосовое оформление профессора расставляло нужные акценты. На домашнее задание Хеймдалль не поскупился, попросив написать эссе на один большой свиток на тему щитовых чар. И разумеется, после того, как урок закончился, он попросил меня задержаться. Я собиралась медленно, ожидая, пока все уйдут. Последним в сумку я запихивала перо, когда услышала голос Ханны Шоу.

— Вы не начислили мне очков за ответ, — негромко произнесла она.

— В самом деле? — Хеймдалль поджал губы. — Что ж, два очка за неполный ответ. И два штрафных очка за выкрики с места. Можете идти.

Она промолчала, но очень громко возмущённо подумала. Я всё ещё ковырялась на своей парте, когда Ханна прошла мимо, злобно на меня зыркнув. Напугала, блин, ежа голым задом. Когда дверь за ней закрылась, я, бросив сумку на столе, поплелась к столу Хеймдалля.

— Выключай свою харизму, — попросила я. — У меня на неё аллергия.

— Разумеется, — он улыбнулся, и на этот раз мне не захотелось экстренно выучить трансгрессию. — Я составил для тебя расписание. Завтра в шесть тридцать жду тебя на пробежку. Уже три дня без утренних тренировок.

— Кошмар, — картинно закатила глаза я. — А сегодня... — я взяла из его рук протянутый пергамент. — В пять верховое фехтование?

— Поскольку первокурсникам свои мётлы иметь нельзя, будешь пользоваться той, что я взял для тебя, — усмехнулся Хеймдалль.