4. Отсветильник (2/2)

— А где будет проходить занятие? Вряд ли директор дал тебе добро на моё истязание, — нахмурилась я.

— Там за стадионом есть низинка с крутыми откосами, — он неопределённо махнул рукой. — Никто не увидит.

— А если увидит? — скривилась я. Оказываться на слуху ещё больше мне не хотелось.

— Пара заклинаний, и даже захочет — не увидит. Не переживай. Те.

— Лучше бы вы получили разрешение директора, профессор, — вздохнула я.

— Только после того, как у вас пройдут уроки полётов, — он пожал плечами. — Это уже на следующей неделе.

— Ладно, хорошо, как скажешь... те, — улыбнулась я.

У нас ещё было время до обеда, но мои одноклассники всё равно ушли в Большой зал — там было довольно много места и достаточно светло, так что многие делали там домашнее задание. Да и кто-нибудь из преподавателей всегда был там, чтобы в случае чего пресечь шалости. Я заметила всю группу, когда проходила мимо раскрытых дверей. Народу в зале было много, и я не стала заходить, опасаясь новой волны мигрени. Вместо этого я решила спуститься в гостиную Слизерина — там-то сейчас как раз никого не должно было быть. По подземелью я и правда шагала в гордом одиночестве, и в таком же одиночестве даже успела начать готовить домашку по ОПТИ. По идее, мне надо было бы взять некоторые книги в библиотеке, но я совершенно не хотела возвращаться в шум, так что подумывала вызвать своего домовика, чтобы он принёс мне всю нужную литературу из дома. К тому же, я-то точно знала, чего Хеймдалль хотел в этом эссе лично от меня. Я углубилась в «Азы...», хотя ничего нового там, определённо, не было, когда услышала чьё-то бормотание над своей головой. Я обернулась и увидела мальчика со второго курса с серыми глазами и платиновыми волосами. Он был очень сосредоточен.

— Мистер Малфой, — обратилась я, и он, очевидно, от неожиданности вздрогнул. — У вас озабоченный вид. Что-то случилось?

— А, это ты, — отозвался он. — Мы на факультете типа семьи, как говорит МакГонагалл. Так что можешь звать меня на ты и по имени. Ты же Фрейя Нильфхейм? Из Нильфхеймов?

— Да, — я кивнула. — Хорошо. А что всё-таки стряслось?

— У нас проблемы с квиддичем, — скривился он. — В том году выпустился ловец, и заменить его некем. Я поговорил с отцом, и он предложил нам новые мётлы. На «Нимбусе 2001» даже я утру нос Поттеру.

— Мысль интересная, но не очень реальная, — я покачала головой. — Если мистер Малфой приобретёт для команды Слизерина новые мётлы и ты войдёшь в команду, будет выглядеть, будто место ты купил. Это низко. К тому же, Поттер играет с прошлого года, верно? — он кивнул. — Тогда, чтобы утереть ему нос, нам нужен ловец с первого курса.

— Редкие первокурсники прилично держатся на метле, — мрачно изрёк Драко. — Да и директор не позволит.

— А нам и не его надо убедить, а профессора Снейпа, — я улыбнулась. — Если твой отец спонсирует команду, а ты не станешь даже пробоваться, это будет благородный широкий жест аристократа. А роль ловца оставь мне.

— А ты хорошо летаешь? — сощурился он.

— Полагаю, достаточно, чтобы убедить профессора Снейпа, — я изогнула бровь.

— И в чём вы намерены убедить меня, мисс Нильфхейм? — раздался над нами низкий голос. Я подняла голову и столкнулась взглядом с почти чёрными глазами профессора.

— В том, что могу играть за сборную факультета по квиддичу, — прямо ответила я.

— О, вы так считаете? — он скривился. — Вам не даёт покоя слава мистера Поттера?

— Я сама достаточно известна в определённых кругах, и слава мистера Поттера меня никоим образом не касается, — я сделала максимально честное лицо. — Однако у нашей сборной нет ловца, а я могу сорвать вибрисс с морды бегущего гепарда так, что он и не заметит.

— Звучит убедительно, — на лице профессора возникло подобие улыбки. — Однако как первокурснице вам запрещено иметь личную метлу, а на ваш урок полётов посмотреть я прийти не смогу.

— В этом нет никакой необходимости, — насколько мне известна была моя мимика, я улыбнулась по-детски непосредственно. — Профессор Ольстин одолжит мне метлу, и вы сможете увидеть, как я летаю, уже сегодня в пять часов.

— Ольстин? — озадаченно переспросил он.

— Ой. Постоянно забываю, что директор Дамблдор представил его Эдельштейном, — я сжала переносицу. — На манер британской транскрипции. Извините.

— В пять часов, — повторил профессор. — Постарайтесь.

Если хочешь, чтобы у тебя не было врагов — не отсвечивай. А я вот максимально отсветила. Прямо начиная с первого дня. И, видимо, карма моя такая — везде отсвечивать. Потому что вряд ли можно придумать способ засветиться больше, чем вылезти на поле для квиддича. У меня почему-то не было никаких сомнений в том, что отбор я пройду. Мне захотелось сдать назад от одной только мысли о том, что первая игра может быть с Гриффиндором. А я даже мысли не допускала о том, чтобы проиграть. Нет уж, не в мою смену.

Когда я пришла на обед в Большой зал, ко мне тут же прилипли одноклассники. Они устроили мне допрос с пристрастием о том, зачем меня оставил новый профессор. Я сказала, что он попросил меня в будущем отвечать только на поставленный вопрос и не смущать остальных. Они вроде бы как поверили. Ну, рано или поздно правда всё равно всплывёт. Она как оно в проруби — всегда всплывает. Хотя я бы предпочла, чтобы поздно. Пообедали мы вполне спокойно, потом все пошли заниматься в библиотеку, а я решила всё же вернуться в гостиную.

В половине пятого я стояла перед дверью кабинета Хеймдалля. Оттуда доносились голоса — его и профессора Снейпа. Я вздохнула и постучала. Голоса затихли, и через пару секунд дверь открылась. На пороге стоял Хеймдалль. Рассмотрев меня, он просиял, взял сумку со стула и позвал декана Слизерина. Мы прошли длинными коридорами под внимательными взглядами с картин, потом вышли из замка и быстрым шагом обогнули стадион, за которым и правда оказалась низинка. Я бы скорее назвала её расщелиной. Вообще, внутри неё можно было вполне разместить сооружение размером с квиддичное поле. И возможно, кто-то так бы и сделал, если бы там не было постоянно холодно. Мы спустились на несколько шагов по крутому осыпающемуся склону, и Хеймдалль остановился. Он развернулся, доставая палочку.

— Каве инимикум<span class="footnote" id="fn_29975068_2"></span>, — произнёс он, широким жестом обводя небо от края до края щели. — Не вижу смысла спускаться на самое дно — взлететь можно и отсюда, — добавил Хеймдалль, доставая из своей сумки сначала одну метлу, а затем и вторую. Сумка вообще-то была небольшой, но заклятия незримого расширения никто не отменял. — Давайте сегодня проведём тренировку третьего типа.

— Да, сэр, — вздохнула я.

Тренировка третьего типа предполагала эдакие обоюдные салочки, когда оба участника стараются поймать друг друга, но остаться непойманными. Прелесть этой тренировки заключалась в том, что она включала только полёт на метле. Нельзя было пользоваться чем бы то ни было — только маневрировать. Я оседлала метлу и ринулась вниз. Надо было ещё помнить, что нельзя вылетать за границы скрывающего заклинания.

Если есть транспорт более неудобный, чем метла, то мне он неизвестен. Хоть бы велосипедное седло догадались приделывать, что ли. Потому что голое древко, упирающееся в самые разные места, мягко говоря, ощущается не особенно комфортно. Классическая метла не оборудована для комфорта седока вообще ничем, но при должных познаниях — или в специальных мастерских — можно приделать к ней хоть мягкое кресло. Летать она, правда, после этого будет ужасно, но зато сидеть будет удобно. Вообще, как транспортом в нынешние времена ими пользуются мало, так что большинство моделей ориентированы на спорт. В основном на квиддич, хотя есть ещё гонки на мётлах, экстремальное маневрирование, фехтование и другие, ещё менее популярные. На спортивных с недавних пор стали делать стремена, что, конечно, делало посадку креветки несколько более удобной, но всё равно далёкой от комфорта.

Во время тренировки третьего типа ни в коем случае нельзя делать двух вещей — отвлекаться и терять противника из виду. Впрочем, первое, как правило, и вело ко второму. Я пролетела над склоном, набирая скорость, так низко, что за мной поднялась пыль. И это вовсе не был глупый маневр — у самого дна я замедлилась и аккуратно вылетела из этой завесы в сторону узкого тупика, в котором рассчитывала развернуться, поднявшись за уступом на несколько метров. Стоило мне сделать это, как пришлось резко нырять под несущегося навстречу Хеймдалля, наглым образом разгадавшего мой маневр. Едва не задев прутьями дна, я рванула в противоположный конец ущелья так низко, что могла бы при желании подобрать камень и швырнуть его. Я видела тень Хеймдалля, и как только она начинала расти, я делала резкий рывок в сторону. Надо было отрываться от земли, иначе я бы так и оставалась в позиции ловимого. В очередной раз, когда Хеймдалль решил на меня спикировать, я подпустила его поближе и в последний момент ускорившись пролетела над его головой и зашла с тыла. Мы поменялись ролями, и теперь уже он витиевато улепётывал, а я всячески пыталась его догнать. За последующие тридцать минут мы менялись ролями ещё несколько раз, и в самом конце мне наконец удалось ухватить край его мантии.

— Время, — улыбнулся Хеймдалль. — Ты как обычно быстро реагируешь.

— А ты как обычно разгадываешь мои маневры, — хмыкнула я и вдруг вспомнила про профессора Снейпа.

Декан Слизерина сидел на большом валуне там, откуда мы начали наш полёт. Вид у него был слегка озадаченный, но вместе с тем удивительно довольный. Я кивнула Хеймдаллю, и мы с ним полетели к профессору. Мой наставник молча убрал мётлы обратно в сумку, а затем снял скрывающее заклинание. Мы пошли наверх, и надо сказать, спускаться было куда проще. Я была гораздо легче взрослых мужчин, так что из-под моих ног земля осыпалась не так интенсивно, но я бы предпочла зашвырнуться наверх каким-нибудь мобиликорпусом. Тем более после получасового полёта в позе креветки.

— Полагаю, я увидел достаточно, — произнёс профессор Снейп, когда мы выбрались на поляну за стадионом. — Я представлю вас капитану нашей команды мистеру Флинту, мисс Нильфхейм. И сам поговорю с директором.

— Спасибо, профессор Снейп, — улыбнулась я.

Теперь сдавать назад точно было поздно.