лучший твой подарочек - это я (иваой) (1/2)

Ойкава слышит из прихожей сигнал кодового замка, оповещающего о приходе Иваизуми, и быстро щелкает колесиком зажигалки, одну за другой поджигая заранее воткнутые в поверхность торта свечи.

— Дуракава, ты дома? — кричит из коридора Хаджиме, и Ойкава начинает нервничать, когда финальная паскуда-свечка отказывается загораться. — Спишь что ли?

— Иду, Ива-чан! — отзывается Ойкава, натягивая на ладони до ужаса дурацкие резиновые перчатки-лапы и надеясь, что торт, на приготовление которого он угрохал полдня, не окажется беспощадно размазанным по полу из-за собственной рукожопости.

Крепления чуть натирают на бедрах, и задница под резиновой поверхностью преет, но хвост из комплекта с перчатками, кажется, держится как влитой. Маленький картонный Годзилла весело виляет из стороны в сторону на пружинке, торчащей из ободка на голове, и Ойкава, бросая взгляд на собственное отражение в зеркале, остается доволен.

— С днем рождения, Ива-ча-а-ан! — заливисто объявляет Ойкава и протягивает вперед торт, выскакивая Хаджиме навстречу, да так и замирает с растянутой на губах улыбкой.

— Здравствуй, Тоору, — не скрывая изумления, приветствует его стоящая чуть позади женщина.

— Э… хах, добрый день, Иваизуми-сан, — лопочет Ойкава в ответ. — Рад вас видеть.

— А ты, кажется, стал еще выше с нашей последней встречи, — как бы невзначай замечает уже куда менее шокированная Иваизуми-сан, и уголки ее губ едва дергаются вверх.

— Так, мам, подожди нас, пожалуйста, на кухне. Мы сейчас придем.

Иваизуми, сбросивший первую волну оцепенения, — вот уж и правда сюрприз удался — выхватывает из лап Ойкавы все еще пылающий двадцатью четырьмя свечами торт и пихает того обратно в комнату.

— Боже, Дуракава, это что еще за косплей для бедных? — спрашивает Иваизуми, хмуро разглядывая его одеяние. Торт, мигая желтыми огоньками, все еще покоится у него в руках.

— Ну Ива-чан, это же Годзилла, — обиженно поясняет Тоору. — Для тебя, между прочим, старался, половину секс-шопов в Токио перерыл. И торт приготовил. Сам.

Дуется, как пятилетка, и сам уже думает, что глупость, наверное, все это представление.

— Втыкание свечей в торт не считается за его готовку, — хмыкает Иваизуми.

Ойкава, конечно, всегда удивлять умел, вот и сейчас учудить умудрился. Иваизуми быстро оттаивает и укол вины чувствует, понимая, что вообще-то и сам виноват, что заранее о приезде матери не сказал. Благо, что та о природе их отношений давно уже знает, да и дурачества Ойкавы, что с босоногого детства рядом с Иваизуми крутится, ее вряд ли уже удивляют.

— Я вообще-то даже коржи для него сам выпекал, — сообщает Ойкава и скрещивает на груди свои руки-рептилоиды.

Иваизуми молча качает головой, набирает в легкие побольше воздуха и задувает все свечи разом.

— Желание загадать хоть не забыл? — уточняет Ойкава.

— Не забыл. — Иваизуми ставит блюдо с тортом на стол и тянет Ойкаву к себе. — Иди уже сюда, Годзилла.

Тут же расплываясь в счастливой улыбке, Тоору шлепает голыми ступнями по полу и виснет у Иваизуми на шее.

— Поздравляю, Ива-чан, — в самое ухо с нежностью произносит Ойкава. — Люблю тебя сильнее с каждым годом.

— И я тебя, чудилу, люблю, — смеется Иваизуми и опускается ладонями с талии на задницу Ойкавы. — У тебя ведь под передником ничего нет?

— Неа, — подтверждает Ойкава и плотнее жмется к нему.

— Слава богу хоть голым не выскочил, — замечает Иваизуми и, чувствуя реакцию собственного тела на близость Тоору, неохотно отодвигается. — Ладно, одевайся, рептилоид, пойдем ужинать.

*

Когда Иваизуми-сан уходит, Ойкава поспешно тянет Хаджиме за собой в спальню.

— Время подарков!

Ойкава лезет под кровать и достает перемотанную бантом коробку.

— Первый. Открывай.

Радуется, чуть в ладоши не хлопает, будто сам презент получил. Иваизуми садится прямо на пол возле кровати, аккуратно стягивает бант и слой за слоем разворачивает упаковку — Ойкаве уже не терпится, он бы всю бумагу за один взмах сорвал.

— Ух ты, — произносит пораженный Иваизуми и пялится на фирменную коробку с логотипом спортивной фирмы.

— Ну же, дальше! — подгоняет Ойкава, плюхаясь рядом.

Иваизуми снимает крышку. Внутри шикарная пара кроссовок из ограниченной коллекции, на которые он весь месяц с начала продажи облизывался.

— Нравится?

Ойкава щенячьим взглядом смотрит и следит, не моргая, за реакцией.

— Дуракава, ты сдурел что ли? — спрашивает вдруг Иваизуми, продолжая пялиться на обновку. — Да они же треть твоего гонорара стоят.

— Да какая разница, Ива-чан? Могу себе позволить. Я же знаю, как ты их хотел. Для тебя мне и всех моих денег не жалко.

— Но… черт, Тоору… спасибо.