без оглядки (курокен) (2/2)

— Полагаю, меня бы тут не было, если б имел что-то против, ты так не думаешь? — уже серьезнее отвечает Куроо и сверяется с навигатором. До пункта назначения остается не дольше десяти минут. — И зови меня просто Куроо, а то стариком себя чувствую.

— А сколько вам лет?

— Двадцать шесть недавно исполнилось.

— А мне вот двадцать один. Кенма всего на год меня старше.

Возле дома Хината, выбравшись из салона, сначала вертит головой, оглядывается — проверяет, нет ли случайно машины Наото поблизости. Но убедившись, что тот, как ему и положено, сейчас на работе, ведет Куроо к нужному входу. На настойчивый звонок им вполне ожидаемо никто не отвечает, и внутри квартиры стоит абсолютная тишина.

— Кенма-а-а! Кенма, это я, Шое. Я вместе с Куроо. Ты там?

Хината кричит и дубасит в дверь.

— Ты, блин, соседей на уши поднимешь, — шипит на него Куроо и озирается. — Код от замка знаешь?

— Да, но… — Шое колеблется. — А если Кенмы там нет, а мы вломимся в чужой дом?

— Парень, — вдох-выдох, — ты сам меня позвал, отказался копам звонить. Так что давай, вперед, набирай код.

Куроо теряет терпение и злится, но Хината покорно тыкает по кнопкам электронного замка, и тот наконец одобрительно пикает.

Поиски не затягиваются.

Свернувшись калачиком в спальне, Кенма лежит поперек кровати прямо поверх одеяла: либо спит, либо (Куроо почти уверен) чем-то накачан. Словно чернильные пятна, на бледной коже выступают следы недавних побоев, а на хрупких запястьях краснеют отметины, как от веревки или зажимов из пластика.

— В скорую звони быстро! — кричит Куроо, нащупывая у Кенмы пульс.

Хината за спиной мечется, тихо причитает, но приказ выполняет без колебаний. Испугаться, конечно, успели оба, но Куроо трезвость ума сохраняет — все эмоции после, когда вывезут Кенму подальше от этого гадкого места.

Кенма, к счастью, живой, но в глубокой отключке и на голос Куроо не реагирует, только жалобно скулит при попытке его поднять. В спальне зябко, а на Кенме — трусы и футболка. Куроо кутает его в одеяло и бесцеремонно роется в шкафу у стены. Выуживает первую попавшуюся толстовку со спортивками, натягивает на вялое в гематомах тело Кенмы, а Шое — молодец, без подсказки — ищет по ящикам документы. В ожидании скорой Куроо баюкает завернутого в теплый кокон Кенму в своих руках, а Хината рыжим пятном маячит возле окна, высматривая вдалеке мигалки.

В сознание Кенма приходит уже через сутки в больнице, когда капельницы вымывают из крови дурь, которой его напичкал Наото. Медики уверяют — Кенме ничего не грозит. Помимо побоев и треснувшего слева ребра, других повреждений не обнаруживают, однако под наблюдением пока оставляют.

В больницу Куроо наведывается практически каждый день. Козуме смущается поначалу, напрягать не хочет, и без того, мол, подкинул прилично забот, но Куроо лишь улыбается, ласково треплет волосы на макушке и просит не обижать подобными глупостями. Восстанавливается Кенма быстро, только россыпь желто-зеленых отметин напоминает о том жутком времени у Наото. Бесит Куроо одно: заявлять в полицию Кенма наотрез отказывается. Ни обещание быть рядом, ни содействие знакомого копа — товарища со школьных времен — не убеждают Кенму изменить упрямое решение. Куроо понимает, что Кенма боится, и осуждать его он не в силах, но мысль о свободно разгуливающем Наото заставляет кулаки машинально сжиматься.

В день выписки Куроо пересекается возле палаты с Хинатой. Рыжий светится, лыбится и глаза блестят, даже Куроо сначала не замечает. Как же — рядом парень-волейболист. Куроо здоровается, и Шое с гордостью знакомит их с Кагеямой, а затем приглашает к ним в гости, но обязательно вместе с Козуме. «Да куда ж я теперь без него?»

— Поживешь пока у меня, — безапелляционно заявляет Куроо, а Кенма, будто того и ждал, виснет у Тецуро на шее. Опомнившись, чуть отходит, но радости не скрывает.

— Ага, я не против.

В холостяцком жилище даже не тесно. Куроо шутит, что Кенма эргономичный. А еще он вкусно готовит, и это совсем подкупает Тецуро. Вдвоем им до странности комфортно: то ли привычки схожие, то ли Куроо задрало возвращаться в пустую квартиру. Две недели с Кенмой его одомашнивают.

Когда Куроо возвращается со смены в клубе, Кенма, кажется, еще спит. В сон на удивление не тянет и перед завтраком Куроо отправляется в душ. Теплая вода и мягкая пена успокаивают, и Куроо на пару минут застывает под упругими струями, прикрыв ненадолго глаза, пока тихое шуршание шторки не заставляет его обернуться.

Кенма, полностью обнаженный, быстро перешагивает бортик ванной и замирает на мгновение под прицелом строгого взгляда Куроо, но затем делает смелый шаг.

— Это что за фигня, Кенма? — Куроо искренне злится и он озадачен. Рука, выставленная, как последний барьер между двух голых тел, тормозит порыв Кенмы. — Если это, блять, такой способ благодарности в твоем понимании, мне он нахрен не нужен.

— Куро, я… Я правда тебе сильно благодарен, но ты действительно мне нравишься. Очень. — Кенма льнет ближе, цепляется за пальцы Куроо и кладет себе на грудь. — С тобой я себя чувствую в безопасности. Мне спокойно и уютно. И приятно от мысли, что ты обо мне заботишься.

Кожа Кенмы под пальцами Тецуро мягкая и теплая, и сердце резво скачет за ребрами.

— Ну, и что дальше? — интересуется Куроо, и вовсе неясно у Кенмы ли или у самого себя.

Свободной рукой заправляет ему влажную светлую прядь за ухо, задевая серебряное колечко в хрящике. Брызги от душа, продолжая разлетаться во все стороны, отскакивают от тела Куроо и каплями оседают у Кенмы на лице и плечах.

— Все, что захочешь, — обещает Кенма и тянется на носочках к Тецуро.

Губы Кенмы первыми накрывают рот Куроо, нежно посасывают и чуточку дразнят. Куроо отвечает хоть и не сразу, но быстро сдается. Ему ведь тоже нравится Кенма, глупо скрывать. Это вроде бы странно и еще непривычно, но чуждым вовсе не кажется. Кенма красивый, ласковый, нежный. Кенма уже стал ему дорог. Кенму совсем не хочется отпускать.

— Если ты серьезен, то я не хочу спешить, — шепчет Куроо в раскрасневшиеся от долгого поцелуя губы Кенмы, когда ощущает скользящую в низ его живота влажную ладошку.

— Ты в курсе, что говоришь это, тиская мою попу? — улыбается тот и снова присасывается к Куроо.

— Ммм, я не шучу, Кенма.

Куроо перехватывает его руки и закидывает себе на плечи.

— И вообще, мне такие отношения, вроде как, в новинку.

Шепчет горячо прямо в ухо, так что по спине Кенмы табуном разбегаются мурашки. Медленно проводит пальцами вдоль его позвоночника несколько раз, а затем возвращает ладони обратно на задницу. Трогать все-таки можно. Просто исследовать. Привыкать к ощущениям кожи к коже. Кенма дрожит и тихонько мычит от удовольствия.

— Ты спал исключительно с женщинами?

Кенма поднимает голову, встречаясь взглядом своих янтарно-кошачьих глаз с Куроо, а кончиками пальцев нежно массирует его шею.

— Да.

— И ни разу не пробовал с парнем?

Куроо криво ухмыляется, и Кенма в ответ расплывается в довольной улыбке. Вот и спалился.

— Просто утоляли любопытство. — Куроо покрепче сжимает в кольце своих рук Кенму, хотя те так и норовят соскользнуть и помацать за попу.

— Расскажешь? — Кенма едва не мурлычет и тесней прижимается к Куроо.

— Все банально и прозаично: летний лагерь, старшая школа, выпускной класс. Он учился в другой префектуре, так что мы не были раньше знакомы. Сначала он общался исключительно со своим другом, тот за ним хвостиком всегда бегал. Но затем мы двое попали в команду, которая должна была соревноваться с парнями из соседнего лагеря, и как-то сблизились. На тренировках вместе тусовались часто. И вот однажды в раздевалке, когда все ушли, он с серьезным лицом заявил, что хочет меня поцеловать. Я думал, он шутит, и ляпнул, а давай. Отчасти мне было любопытно, но, наверное, и он сам чуточку привлекал. В общем, он и правда меня засосал.

— Тебе понравилось? — Кенма хитро щурится.

— Хм, скорее да, чем нет.

— И вы продолжили?

— Недолго, — уточняет Куроо с улыбкой. — Он, оказывается, все это время был в друга своего влюблен, а на мне отрабатывал навык, чтобы его впечатлить.

Кенма прыскает.

— И ты не обиделся?

— Нет. До сих пор, кстати, дружим.

— А друга в итоге он впечатлил?

— Они даже недавно поженились в Европе.

— Думаю, в этом точно твоя и твоих поцелуев заслуга. Покажешь мне мастер-класс, Куроо-сенсей?

*

Закончив рабочий проект, Кенма оставляет спящему после смены Куроо записку на случай, если тот внезапно проснется (во что Козуме, впрочем, не верит, а Куроо, зарывшись в подушки, в подтверждение сладко мычит), и уходит на встречу с Хинатой.

Два новых месяца вместе с Куроо пробегают почти незаметно, и память благосклонно размывает в блеклые пятна моменты о жизни с Наото. Иногда Кенме кажется, что Куроо еще не обвыкся в статусе его парня, но сотни поцелуев до боли в губах, объятия до хруста и секс до заветного взрыва сверхновых в глазах из раза в раз доказывают Кенме обратное. Даже если Куроо пока дозревает, плевать, сам Кенма Тецуро любит уже безвозвратно.

Куроо в итоге знакомит его с Цукишимой — тем хитрым парнем из лагеря, что учился на Тецуро целоваться. Кей с непривычки в первую встречу кажется Кенме зазнайкой и язвой, и неясно, что милый, веселый Тадаши вообще в нем когда-то нашел. Но случайно подсмотренная в гостях у четы Цукишима картина ластящегося к мужу Кея, пусть и не в корне, но все же меняет мнение Кенмы о нем.

Хината на встречу опаздывает, и Кенма покупает кофе, чтобы согреться.

— Вот ведь удача. Я и не верил уже, что увижу тебя так скоро, котенок.

Едва не роняя стаканчик на землю, Кенма в панике оборачивается, чтобы встретиться взглядом с кошмаром из прошлого.

— Не смей подходить! — взрывается Кенма.

— Ты совсем мне не рад? — Наото обиженно хмыкает, но с места не двигается, видно, боясь спугнуть.

— Ты псих, отвали от меня, — шипит Кенма, и сердце заходится в бешеном ритме.

— Я скучаю, мой сладкий. Ну прости ты, пожалуйста, я тогда очень зол был, правда.

Наото делает шаг в попытке приблизиться, но Кенма вовремя пятится, хоть и чувствует себя глупым оленем, застывшем в фатальном свете фар мчащегося на него автомобиля.

— Ты избил меня, как кусок мяса. Трахал против воли, когда я почти в отключке валялся. — Голос предательски дрожит. — Да я как в плену у тебя жил.

— Виноват, признаю, но и ты меня вынудил.

— Заткнись!

Кенма рявкает, и внутри его мелко трясет. Хочется сжаться, упасть на колени и закрыться с головой одеялом, как в детстве, чтобы спрятаться.

Чтобы, черт возьми, Куроо был рядом!

Кенма резко разворачивается и торопится к пешеходному переходу, надеясь успеть под зеленый. Кофе в стакане под крышкой от тряски возмущенно булькает и бьется о картонные стенки. Оглянуться и возможно увидеть разъяренную гримасу Наото до банального страшно, и Кенма, срываясь на бег, вылетает под мигающий желтый.

Кто-то нервно сигналит, когда светофор загорается красным, а в кармане настырно звонит телефон. Вероятно, Хината. Кенма прыгает на тротуар и, цепляясь ботинком, больно рухает на коленку, разливая проклятый кофе. Кровь обильно сочится сквозь рваную дырку на джинсах, а в ушах в перепонки бьет загнанный пульс. Легкие тоже от бега будто саднит — бегать Кенма с детства не любит.

Возле Кенмы начинают толпиться люди, кто-то зачем-то снимает, и лишь один мужчина помогает подняться. Кенма кивает, мол, да — я в порядке, спасибо за беспокойство. Блядское колено пронзает острой болью, но, кажется, двигать можно.

— Он что… умер? — долетает до Козуме из общего гула слишком встревоженных голосов вокруг.

И Кенма наконец-таки видит: метрах в трех от тротуара, примерно по центру дороги возле помятой машины, лежит абсолютно неподвижный Наото, раскинув в неестественной позе конечности. На белых полосках пешеходной «зебры» яркими брызгами алеет густая кровь. Движение по встречной периодически загораживает Кенме обзор, но в просветах сбитое тело Наото кажется просто тряпичной, измазанной в краске куклой.

Дозвониться до спящего Куроо у Кенмы выходит не сразу. Благо что взмыленный от беготни и напуганный отсутствием ответа на звонки Хината успевает увести Кенму подальше от места аварии до приезда дорожной полиции. В разбитой коленке, кажется, что-то мерзко хрустит, и Кенма усердней цепляется за плечи Шое, чтобы не упасть.

Только когда рядом тормозит Куроо и выскакивает из салона, весь помятый ото сна и наспех одетый, Кенма позволяет себе заплакать, чувствуя крепкие, теплые руки у себя на дрожащей спине.

Этот кошмар наконец-то закончился. Правда?

Только Кенма не чувствует радости.