как давно все это началось... или я тебя об этом не просила (2/2)

Пересказ пятидесяти оттенков серого с её участием занимает у рыжей бестии чуть больше семи минут. За это время мы успеваем не только покинуть здание пресс-центра, но и пройти большую часть пути до паркинга. Пока Мишель в подробностях описывает все самые пикантные моменты своей личной жизни, я раздумываю над тем, как преподнести девушке новость, что здесь и сейчас наши дороги, наконец-то, разойдутся. Жаль только не навсегда.

— Кстати, я тут подумала, раз ты не с кем не встречаешься, то, тебе жизненно необходимо познакомиться с другом Вильгельма. Мы как раз сегодня с ним ужинаем. — Мишель ослепительно улыбается и за малым не хлопает в ладоши от радости. А вот я от такой новости не только теряю дар речи, но и спотыкаюсь на ровном месте. Встречи с асфальтом не происходит, но я в очередной раз умудряюсь подвернуть левую ногу. Бесит.

— Поймал.

— Спасибо.

— Милая, с тобой все в порядке?

— Опять многострадальная левая?

— Угу, — уткнувшись носом в форменную футболку, делаю глубокий вдох и медленный выдох. Левую лодыжку простреливает от минимального движения, но сердце бьётся на удивление спокойно. — Ты как всегда вовремя.

— И что бы ты без меня делала? — звучит откровенно снисходительно, но чужое сердце того и гляди пробьёт грудную клетку. А оно, сердце, громче и важнее слов.

— Конкретно в этой ситуации, я бы ругаясь сквозь зубы поковыляла в медпункт.

— Это был риторический вопрос. — Макс снисходительно улыбается, и без каких либо видимых усилий подхватывает мою тушку на руки. — Держись.

— Мишель, прости, но знакомство с другом Вильгельма придётся отложить, — печально улыбаюсь, а сама думаю, что нет худа без добра. И пускай очередное растяжение не входило в мои планы на вечер, зато я не только отделалась от недоподруги, но и заработала оплачиваемый больничный.

— Конечно, Милая, я все понимаю. Если будет нужна помощь, звони в любое время. — Ферстаппен на это заявление девушки красноречиво фыркает, и не дожидаясь продолжения душещипательного монолог берет курс в сторону моторхоума Ред Булла. Помахав рыжей на прощание, решаю что пора открыть своему спасителю страшную тайну:

— Медпункт в другой стороне.

— Я знаю, но в это время там уже никого нет.

— Что ж, не беда, я и так знаю, что нужно приложить лёд, сделать тугую фиксирующую повязку и не нагружать ногу в ближайшие пять дней. — Вымученно улыбаюсь, но на Макса не смотрю. Неуютно. Нет, мне более чем комфортно в его объятиях, спокойно и очень надёжно. Но вот от ситуации в целом мне дико неуютно. Не люблю просить о помощи, когда и сама совсем могу разобраться. — Если не сложно, можешь донести меня до центрального выхода, а дальше я уже сама справлюсь.

— Ты за кого меня принимаешь? — в голосе гонщика легко улавливаются нотки раздражения. И это задевает.

— Ты прав, не стоит утруждаться. Будь добр, поставь меня на землю.

— Не поставлю, так что не вздумай выворачиваться из рук. — Звучит строго, почти равнодушно. Я на это лишь хмыкаю. Безумно хочется настоять на своём и плевать на то, что из-за этого больничный явно затянется. — Брэд осмотрит твою ногу, после чего я отвезу тебя в отель.

— Я тебя об этом не просила.

— А я для себя.

Оставшиеся расстояние до моторхоума мы проводим в обоюдном молчание. Я дуюсь на пилота Ред Булла, чисто для галочки пытаюсь придумать достойный ответ на это его «а я для себя», но в голове пусто и это бесит меня ещё больше. Ферстаппен же довольно лыбится, явно радуясь, что в этот раз последнее слово осталось за ним. И эта его откровенно счастливая физиономия совершенно меня не злит, более того, я сама за малым не расплываюсь в ответной дебильной улыбке. Боже, что я творю?

Вопрос, конечно же, риторический, но у меня все равно имеется как минимум три варианта ответа. И каждый из них не только портит настроение, но и вгоняет в депрессию.

— Сильно болит? — голос Макса выдергивает меня из нерадостных мыслей.

— Терпимо, — оказавшись на мягком диванчике, благодарно улыбаюсь, а сама тянусь к пострадавшей конечности дабы снять кроссовок.

— Вот, держи, — пилот ставит на край журнального столика холодную банку газировки. — Пока приложи это, а я схожу за Брэдом.

Макс исчезает в боковом проходе, и я остаюсь в относительном одиночестве. В моторхоуме на удивление немноголюдно. Наверное виной этому поздний час и то, что основная работа сейчас кипит в паддоке. Но отсутствие знакомых лиц в помещении, мне только на руку. Не хочу отвечать на вопросы из вежливости. Вообще не хочу ни с кем разговаривать. Даже с Шарлем. Но вопреки моему нежеланию общаться, стоит услышать знакомую мелодию вызова и я тянусь к сумке за телефоном. Собираюсь ответить, но в этот момент возвращается Макс в компании своего физиотерапевта, так что сворачиваю звук и возвращаю мобильник на прежнее место.

Сканс не тратит на оказание первой помощи и пяти минут. Подморозив спреем место ушиба, фиксирует голеностоп тейпом и на всякий пожарный даёт выпить противовоспалительные. Естественно настоятельно рекомендует избегать каких либо нагрузок на пострадавшую ногу хотя бы в течение трех дней, и уже после этого с чистой совестью сваливает по своим делам. Макс работу своего ассистента не комментирует, но я по глазам вижу, что после его короткой фразы «ничего серьёзного», он явно расслабился. Да и из плеч ушло напряжение. Выходит, он до последнего переживал о моем самочувствие. Это не подкупает, зато цепляет даже в разы сильнее, чем его совершенно искреннее «ты мне нравишься не только как человек и профессионал своего дела…»

— Знаешь, я могла бы к этому привыкнуть. — Выдыхаю, без стеснения обвивая шею гонщика руками. На этот раз оказавшись в его руках, мне не только комфортно — надёжно, но и уютно.

— Не обязательно было получать растяжение, чтобы оказаться у меня на руках. Могла бы просто сказать, что хочешь на ручки.

— Да иди ты, — наигранно возмущаюсь, легонько ударяя парня по плечу, улыбаюсь, а спустя ещё мгновение удивляясь собственной непостоянности, произношу совершенно серьёзно: — Спасибо.

— Ну и за что ты меня благодаришь?

— За то, что я тебя об этом не просила…