Уилтшир-Лондон / август 2000-го / настоящее (2/2)

— Как всё прошло? — она задрала голову, обращаясь видимо к его подбородку, и горячее дыхание обожгло шею.

— Мне кажется, они свалят. Я не могу быть до конца уверен, но надеюсь, что завтра их не будет в стране, — Забини закрутил локон на указательном пальце, — Спасибо, рыжая.

— Я все еще не могу поверить, что помогла нескольким слизеринским трусишкам спастись, — Джинни усмехнулась, а потом сползла с окна, и, выпрямившись, обняла его так крепко, как будто они не виделись шестьдесят дней, а не часов. Эти маленькие намеки на нежность подозрительно зачастили в их мирок двух ненормальных людей, но не радовать не могли.

Блейз теперь уже по-хозяйски притянул стройную фигуру к себе. Её тонкая и, разумеется, безразмерная тельняшка в комплекте с огненными кудрями превращала Джин в героиню какой-нибудь пиратской саги, где десять тупых командоров британского флота не могут поймать одну преступницу. В целом, не так далеко было от правды. Сам Блейз был бы не прочь сыграть роль горлышка от бутылки рома, которое она обязательно возьмет в рот. Рот этот очень кстати потянулся к нему, и через мгновение они уже целовались. Мокро и долго даже по их собственным меркам.

— Скажи тебе кто-нибудь полгода назад, — Забини улыбался прямо в поцелуй и шептал в её губы, — что ты будешь так скучать по помощнику министра финансов Магической Британии, ты бы напустила на него свой сглаз. Как он там назывался?

— Летучемышиный. И завтра ты перестанешь быть этим самым помощником, — Джинни улыбнулась тоже, не забыв мазнуть языком по верхнему ряду его зубов, — а я перестану быть в розыске, и наш тандем потеряет всякую изюминку. Не грустно тебе?

— У меня была дерьмовая работа, а у тебя синяки под глазами размером с океаны от недосыпа. Поэтому если честно, я никаких сожалений не имею, — Блейз оторвался от неё, в очередной раз сбитый с ног коротким «какая же она, мать его, красивая даже с этими синяками». Длинные путающиеся рукава визуально уменьшали Джиневру, но даже так она выглядела как оружие массового поражения в милой полосатой ночнушке. И колыбельную споет, и проклятьем бросит, восхитительно.

В сторону того самого прилавка они переместились уже машинально. По мере того, как Забини все менее двусмысленно прижимался к ней промежностью, Джин все сильнее распалялась, он почувствовал это в ту самую секунду, когда залез ладонями под капитанскую кофту. По тому, как часто она дышала и как жадно смотрела на него, не могла не проснуться ностальгия.

— Завтра все это закончится. Для нас с тобой точно, — он чувствовал непередаваемое удовольствие, произнося это «нас с тобой», — Хочешь сохранить в памяти наш грязный подпольный секс на последок?

Забини старался контролировать свой голос, но прекрасно понимал, что звучал сейчас не лучше Малфоя с его борделем. Джинни и выглядела не лучше, и дышала не ровнее, опираясь спиной о ту самую чертову деревянную доску.

— Просто хочу тебя сейчас, — он готов был кончить от одного только тембра Уизли, когда он говорила так, — Можно?

— Тебе вообще все можно, ты же местная чокнутая, — Блейз выдохнул эти слова в её ухо и прикусил мочку.

— А ты сволочь и сноб, — Уизли несильно пихнула его вбок, а затем наклонила голову и растеклась в самой развратной ухмылке, — но заметь, я тебя не осуждаю.

Блейз подхватил бывшую гриффиндорку под бедра и усадил на прилавок. Её заднице уже нечего было на нем сшибать, все пыльные склянки они поразбивали в предыдущие визиты сюда. Он не особо понял, как сам оказался без рубашки, поэтому незамедлительно стянул верхнюю часть одежды и с Джин.

Забини будет скучать по вот такому чувству опасности, как-никак — оно когда-то их и свело. Сопротивление где-то в своих подвалах готовит завтрашнюю атаку, Мракоборцы пытаются разобраться с последствиями сегодняшней диверсии, в столице комендантский час и периодически устраивают облавы, чтобы выявить причастных, режиму осталось жить не больше дня, а они в заброшенном магазинчике, думают о чем угодно, только не о внешнем мире. Как будто его и вовсе нет. Блейз искренне надеялся, это огромное «поебать на всё кроме» они не потеряют.

— Ты отвлекаешься, — Джин откровенно передразнила одну из его любимых реплик, уселась поудобнее на столешнице и откинулась на локти, разрезая воздух сосками.

Она с интересом смотрела на него, ожидая любых дальнейших действий, и Блейз постарался не разочаровать. С пуговицами на выцветших штанах он разделался быстро, оставляя только тонкий хлопок как последнюю преграду, а после не удержался и принялся вылизывать её грудь. Джин вскрикивала, когда он задевал соски, и мурашками покрывалась совершенно бесконтрольно, хотя куда там в такую жару. Когда напряжение в брюках стало почти болезненным, Блейз расправился и со своим форменным вельветом, позорно признавая: даже на черных боксерах пятно от собственной смазки было невозможно не заметить.

Он наклонился к Джин, запуская язык промеж губ, и прижался промежностью к полоске её белья, тоже изрядно взмокшего.

— Бле-е-ейз, — отдалось в голове Забини чем-то средним между «пожалуйста, трахни» и «люби меня очень сильно». Он готов был сделать и то, и другое.

Перевернув её на живот и перекинув через стойку, он подтянул с пола тельняшку, и просунул между доской и веснушчатым телом.

— Мог бы и свою рубашку подложить, джентельмен хуев, — донеслость откуда-то спереди. Но Блейз едва ли придавал значение этому плевку яда, перед ним слишком красиво прогибалась чужая спина.

— Твоим тряпкам это лучшее применение, — он усмехнулся и шлепнул по ягодице, оставляя след от пятерни, — Завтра же куплю тебе новую.

— Я тебя ненавижу, Забини, — Джинни сорвала темп дыхания, когда он провел уже оголенным членом по влажному пятну на её собственных трусах.

— Я тебя тоже, Уизли, я тебя тоже, — с этими словами он отодвинул ткань в сторону, облизнулся и толкнулся на треть.

Уизли под ним дернулась, хватаясь руками за края стойки, и когда он надавил и оказался глубже, она, наконец, застонала. С надрывом, как бывало каждый раз, когда он входил на всю длину. Тихое «ещё», и он уверенно набрал темп, наполняя зал для несуществующих посетителей звуками ударов кожи об кожу. Он заполнял её собой с каждым новым движением, буквально втрахивая в прилавок и надавливая на талию, с голодным безумием впитывая каждый повстанческий вскрик.

Ну нет, больше эти вскрики не повстанческие. Теперь они его.

Джин извивалась, и от этого член внутри задевал все естественные неровности. Блейзу было не просто хорошо, Блейзу было охуенно. Он вбивался со звонкими шлепками и, кажется, даже иногда постанывал в унисон, когда она особенно громко скребла коротко стриженными ногтями по облезшему лакированному покрытию. Эту уступку он заметил еще такой далекой теперь весной, но решил не ехидничать.

— Годрик... — сорвалось с её рта, и Блейз встретился с уизлевыми чертями, как с закадычными приятелями. Она смотрела на него через плечо, совершенно бесстыдная и отъехавшая, и от этого взгляда разве что яйца не поджимались. Хотя кому он врет, конечно поджимались.

— О, он был бы в шоке от того, что видит здесь, — еще один сильный толчок, и Джин свалилась носом в свою ненадежную опору, зарабатывая, кажется, пару царапин на кончике. Но это сейчас вообще ни одного из них волновало.

Он опустил руку вниз, находя клитор, и едва ощутимо надавил, чувствуя как её ведет прямо у него на глазах. Мышцы под грозными шрамами перекатывались одна за другой, напряженно готовясь к развязке. Гриффиндорская смазка стекала по подушечкам пальцев, опьяняя, и Забини мысленно отвесил себе пощечину, чтобы не взорваться прямо сейчас.

Блейз рвано двигался еще несколько долгих и слишком сладких, чтобы быть правдой, минут, пока Джиневра совсем не размазалась.

— Я... аах, — судя по тому, как настойчиво она схватила его за пальцы, впившиеся в спину, Джин хотела что-то сказать. Блейз сжалился и замедлил темп, — Я хочу смотреть. На тебя смотреть.

Негласный закон всесильного действия просьбы в постели (ну, почти в постели) не позволял ослушаться. Не вынимая член, он сначала понял одну её ногу, а затем и другую, и от этого разворота на сто восемьдесят головку прострелило удовольствием. Теперь кольцо её рук обвивало шею, притягивая ближе. Убедившись, что тельняшка все еще находится под ней и бережет его драгоценную бледную задницу от щепок, он снова ускорился.

Толчок. Стон. Еще два. И Джинни закричала ему в рот, широко распахивая глаза. Когда его собственный член сжали внутренние стенки, он кончил, закусывая её губы.

Сцепленные в прямом и переносном смысле, они продержались в таком положении еще пару десятков секунд, восстанавливая сердечный ритм, прежде чем Блейз перестал поглаживать её плечи и позволил упасть на локти. Сам он спустя минуту и сам свалился рядом. Нет, он конечно будет скучать по этому бешеному и недозволенному сексу. Но точно не по сраной доске.

— Подай мне мои джинсы, — голос кота после трех тарелок сметаны.

Вместо этого Блейз подхватил с пола её палочку и уложил огненную голову на свою грудь. Только бы она сейчас не видела его блаженное лицо.

— Акцио джинсы, — Джинни поймала плотную ткань одной рукой и зашарила по карманам. Она вытянула оттуда что-то похожее на кусок пергамента, но Блейз не смог разобрать точно, был слишком занят перебиранием медных волос. Кажется, уже бессмысленно отрицать, что это фетиш.

— Хочешь почитать мне стихи? — Блейзу было так прекрасно, что сомнительного качества шутки не поддавались контролю. Да и хер с ними.

— Хочу проверить, нет ли новостей. Это работает как заколдованный передатчик, Рон придумал.

На развернутом пергаменте в ту же секунду, как Джин его открыла, проступили буквы. Она с недовольным стоном поднялась, а затем и вовсе спрыгнула с прилавка, отходя к окну.

— Это от Дина, — она жрала глазами строчку за строчкой, выбрасывая по очереди куски информации, — Прошло все гладко.

— Вот и славно, а теперь возвращайся, у нас второй раунд, — «Отлично, Уизли, теперь мы еще ближе к тому, чтобы все-таки выжить. Завязывай читать.»

— Подготовить все для заклинания разделения получилось. Все в силе... — Блейз закатил глаза и тоже встал. Он подошел к ней сзади, оплетая смуглыми руками тело цвета топленого молока, наклонился и снова закопался в рыжую копну, — Забини, пикси тебя... — Она едва слышно заскулила и переступила с ноги на ногу, вероятно чтобы унять новое возбуждение, — дай прочитать.

Блейз опять треснул в ухмылке.

— Если там не написано, что Лорд умер сам и на завтра все отменяется, это не повод останавливаться, — Блейз искренне не понимал, что вообще в этом мире существует важного, что может прямо сейчас отвлечь их друг от друга.

— Очень остроумно... да подожди ты, — Джинни развернулась, бегая по последним словам. Очень забавно выглядело то, как она серьезно вникала в написанное, будучи между прочим полностью голой.

Она вдруг нахмурилась и заглянула ему в глаза. Забини ни разу не был эмпатом, но увидел там... сочувствие? Близость близостью, но неужели она до сих пор так умеет? Забавно, сам он был уверен, что эта эмоция атрофировалась у гриффиндорки вместе с привыканием к смерти.

Были, видимо, и печальные известия. Точнее, были бы печальные, если бы у его маленькой сумасшедшей Джиневры Уизли не был исчерпан жизненный лимит на боль от потери (себя Блейз, конечно, считал исключением, и в целом считал справедливо). Он уже собрался задать ей вопрос о том, кто из их суицидного Подполья оказался настолько везучим, что не дожил одного дня до финального месива, приготовился чернушно пошутить и потом снова поцеловать, но Уизли вложила бумагу в его руки и сжала свободные пальцы в своих ладонях:

— Прочитай сам.

Теперь нахмурился уже Блейз. Он медленно поднес пергамент к лицу, чтобы лучше видеть в полумраке:

«Мы смогли продержать барьер для связи почти пятьдесят минут. Надеюсь, те ребята смогли перебраться через границу? Дай знать, если ты в курсе. С подготовкой все получилось, Гермиона говорит, что все должно сработать без осечек, мы забрали усилители магии с разрушенного ключевого портала, они пригодятся завтра. Надеюсь, с тобой тоже все хорошо.

Рад, что ты не пошла с нами сегодня — мы потеряли троих, но ублюдков уложили больше. Когда они вызвали подкрепление, уже подоспел Гарри, мы отбились и вернулись в штаб. Знаешь кого не ожидал увидеть? Хорька нашего, помнишь? Забавно, помню его трусом и нытиком. Мне показалось в какой-то момент, что он и не хотел вовсе сражаться. Мы в итоге так и не поняли, от кого в него прилетела Авада.

Отправь патронуса или ответь на записке. Ждем тебя под холмом, завтра большой день.

Не задерживайся. Д.Т.»</p>