Лондон / март 2000-го / прошлое (2/2)

Забини почувствовал себя глупым школьником, который сморозил двусмысленную шутку, сам вовремя не осекся и теперь безвозвратно проиграл в этой словесной битве. Одно дело, решиться на касание губами с пьяной сопротивленкой последи ночи в пустой забегаловке, когда можно не следить за фразами, вылетающими изо рта, идти ва-банк и совсем не бояться. И другое — вестись на провокации со стороны непредсказуемой девчонки, которая перед смертью вдруг поняла, что не наебалась.

Ну и пускай. Он нервно сглотнул и постарался придать голосу как можно более уверенный тон.

— Чтобы ты знала, Уизли, я прямо сейчас собираюсь тебя поцеловать. Вот что я буду делать, — заканчивая свое предупреждение, он заметил, как сжались пальцы на его груди, сминая пуговицы.

— В прошлый раз ты не спрашивал.

— В прошлый раз я не был трезвым, я же все-таки джентльмен. Нас, аристократов, знаешь ли учат манера...

— Господи, заткнись, — Уизли приподнялась на носочки и потянула его на себя так резко, что поцелуй вышел рваный и быстрый. Все отчаяние, вся жажда, остались в этой паре секунд, и когда они отстранились друг от друга, Блейз как увидел её заново: ни хитрости, ни ненависти, ни боли, даже спешка куда-то пропала, уступая место желанию. Кажется, она сама только сейчас окончательно поняла, что правда хочет. Правда хочет его.

И это неподдельное откровение стало спусковым крючком. Забини сгреб её в свои руки, опуская их наконец на обтянутые черной кожей бедра. Ожидание окупилось с лихвой, когда мягкие ягодицы легли в его ладони, как будто были для них созданы. Он вдохнул поглубже запах костра и табачного дыма, пока она расстегивала форменную министерскую рубашку, уже перестав следить и за своим далеко не отстраненным лицом, и за трясущимися ногами.

***</p>

Блейз сам не понял, как они оказались под горячим потоком воды в его ванной, не прекращая целоваться. Руки Уизлетты во всю хозяйничали на его голом торсе, очерчивая каждую выступающую мышцу. Тяжелый рыжий пучок намок и распустился, обрамляя влажные скулы настоящим пожаром, её одежда прилипла к телу и сквозь тонкую майку он увидел острые соски. Стянув еще одну ненужную тряпку с бледных плеч, Забини позволил себе залипнуть на эту картину: Джиневра закрыла глаза под стекающими струями, вдоль по шее и до самой пуговицы на талии по обнаженному телу бежали прозрачные капли, смывая остатки крови и пыли. В этот момент она показалась ему невыносимо красивой, без привычной собранности и напряженности, без необходимости контролировать все, что происходит вокруг.

Поймав его с поличным, она только улыбнулась и утянула обратно в свой хотя-бы-на-сейчас-беззаботный мир, обнимая неумело, но крепко. Тот самый несуществующий мир, где есть только они и целая пропасть касаний. Блейз скользил по все еще спрятанной заднице, пока этого не стало совсем мало. Шум душевой заглушал дыхание, и Забини почти вслепую нашел вентиль крана, оставляя их разбираться с последствиями: мокрых, разгоряченных и ожидающих продолжения.

— Иди за мной, — Блейз прошептал это прямо в усеянное металлическими серьгами ухо и не удержался от соблазна облизнуть мочку. Джинни практически застонала.

«Вот где одно из твоих слабых мест. Я запомню это.»

На то, чтобы избавиться от прилипших к телу брюк и белья ушло катастрофически много времени. Джиневра уже почти скулила, бесстыдно терлась об него, всеми частями тела, которыми только могла дотянуться, и что-то бормотала себе под нос. Только потом Блейз понял, что это было слово «пожалуйста». Когда последняя вещь улетела в небытие широкого коридора перед спальней, он почти швырнул ничего не весящую гриффиндорку на свою идеально заправленную кровать и в два прыжка оказался сверху. Её поднявшуюся грудь хотелось кусать и гладить пугающе долго, но вряд ли новоиспеченную партнершу устраивал такой расклад. Она обхватила его ногами, не позволяя отстраниться от себя ни на сантиметр, и сама мазнула нижними губами по темному члену.

— Не знал, что ты так умеешь, Уизли.

— Ты еще совсем ничего не знаешь, — она попробовала перевернуть его на спину, чтобы опуститься наконец на свой заслуженный приз, но Забини не позволил.

Вместо этого он подвинулся ниже, нехотя разрывая очередной поцелуй, и устроился между её разведенных ног. Ему до сих пор не верилось, что Джиневра Уизли, опасная преступница и страшнейший противник, лежит перед ним совершенно голая. Совершенно готовая для него одного. Почувствовав, как она дернулась вверх, он пропустил ладони под её ноги и крепко сжал тонкую талию. Джинни подняла голову, скорее всего, чтобы в приказном тоне просить его аристократскую задницу сделать уже хоть что-то, но Блейз опередил. Его язык прошелся по её плоти размашисто и мягко, но этого хватило, чтобы вырвать в потоке вздохов громкое «блять».

Он никогда не был, да и не умел быть нежным, сейчас этого и не требовалось. Маленькие складки между её ног податливо раскрывались, подпуская его ближе к клитору, и когда он ускорил темп, расслабляя губы для большего эффекта, долгожданный и громкий крик разрезал дневную тишину. Он слышал звук ногтей, царапающих простынь, чувствовал дрожь во всем её теле, но не останавливался. Оказалось, это невероятно увлекательное занятие — вылизывать её совершенно бесстыдно, ловить капли естественной смазки и чертить мокрые линии от тугого кольца мышц между ягодицами до самого основания ряжей дорожки волос внизу живота. Забини отвлекся на секунду, чтобы освободить одну руку, а потом в голову пришла идеальная затея. Мерлин, если она сейчас это сделает...

— Возьми их в рот, — практически безапелляционный тон, а после он как в тумане наблюдал за тем, как гриффиндорка закусывает губы, размыкает их и втягивает сразу два его пальца, щедро заливая слюной. Где-то между первым и третьим мгновением всего этого зрелища Забини понял, что совсем уплыл. Он вытащил пальцы из жадного горячего рта, не забыв размазать часть влаги по линии шеи, а затем одним движением скользнул ими вниз и внутрь.

Уизли, кажется, тоже улетела, выгнулась и насадилась на них со всей оставшейся у неё силой. Внутри было тесно и тепло, а едва слышные хлюпающие звуки звенели в ушах сильнее любой сирены. Она давилась стонами и позволяла трахать себя пальцами, щедро награждая его за старания красными отметинами на руке, которой он все еще сжимал её ребра. Собственное тело почти разрывалось от желания заменить собой каждый сантиметр ладони, хозяйничающей между ног.

— Забини... Забини, блять, посмотри на меня, — ни намека на грозность в этом голосе не осталось, только мольба, — Хочу всего тебя... Сейчас хочу.

Блейз ухмыльнулся, остановившись, и освободил свои пальцы от её внутренних стенок. Он опустил их на затвердевший член, смешивая собственную смазку с чужой, и навис над ней, придерживая себя за основание прямо напротив её входа. Настало время дразнить.

— Волшебное слово, — он медленно водил красной головкой вдоль клитора, не разрешая себе погрузиться.

— Пикси тебя подери, просто дай мне его уже, — она почти хныкала, ёрзала под ним, пытаясь насадиться сама. Это была другая Уизли, и скажи ему кто-то четыре месяца назад, что она будет так беззаветно требовать его член, он бы от души посмеялся. Тем не менее, что-то в этих просящих глазах было неизменным, осталось понять, что именно.

— Желание женщины, как говорится...

— Твою мать, Забини!

И он вошел. На всю длину, с вкусным хлопком, оборвавшим родовое имя у неё на губах. Джинни больно сжала его спину, стараясь схватиться хоть за что-то, прижатая к мягкому матрасу и совершенно потрясенная. Блейз воспринял такую реакцию как комплимент, и с хищной улыбкой запустил пальцы, все еще пропитанные её собственной влагой, вглубь медных волос. Он оттянул её голову на подушке так, что вся веснушчатая шея теперь была открыта. Кожа покраснела от пары укусов, но кажется Уизли это совершенно не заботило. Она перешла на уверенный крик, когда он изменил угол входа и задел чувствительную часть клитора внутри.

— Мерлин, как же хорошо... — она выдохнула эти слова ему в губы и снова впилась в них, как будто дышала его языком, а не кислородом.

Каждый толчок отдавался волной мурашек по телу, и Забини чувствовал почти физически, как внутри неё не остается ни одного свободного сантиметра, так плотно он нанизывал её на себя. Темная плоть скользила идеально-правильно, и в какой-то момент ему даже показалось, что перед глазами начинает мутнеть. Забини сам не понял, когда именно она начала подмахивать бедрами в одном ритме, но ощущалось потрясающе. И никакого противостояния за окнами, никакой крови — только их единственная битва, в которой оба добровольно сдались. Правда на дне янтарных радужек все еще полыхал костер, и в эту секунду Блейз наконец понял, что именно произошло.

Она нашла себе новую войну. Прямо здесь, в его кровати. Такой же огонь лизал её черные зрачки в темном подвале этим утром, такой же огонь обжег его в их первую встречу. Этого пламени удостаивались от Джиневры Уизли только её собственные сражения, а с этого момента — еще и он сам. Блейз пока не понимал значения этой страшной параллели, но одно знал точно: он определенно стал единственным, кто видел эти искры и остался в живых.

Он вышел из неё под разочарованный вздох только для того, чтобы перевернуть её на живот, но когда она наклонилась и выгнулась кошкой, подставляясь полностью, он замер. Всю спину Уизлетты усеивали глубокие бордовые полосы заживших ран, змеями переплетаясь вокруг лопаток и расползаясь в сторону загривка и поясницы.

— Это...

Джинни оглянулась на него через плечо и закатила глаза.

— Кэрроу на шестом курсе постарались. Я думала в подземельях было слышно, как я орала. У вас, слизеринцев, удивительно крепкий сон.

Пара линий раскрашивала и светлую кожу ягодиц, и Блейз был не уверен, что хотел знать природу их происхождения. Но он с детства был догадливым мальчиком.

«Если ты хочешь сорвать цветочек первым, ты опоздал на пару лет...»

Мерлин, Уизли. Что они все с тобой сделали? Блейз не нашелся с ответом. Перед ним застыли собственные мысли в их первую встречу. Он задавал себе вопрос раз за разом, что же произошло с этой девчонкой, а теперь картина стала почти полной. Заметив его затянувшийся ступор, Джиневра развернулась к нему и обхватила небольшими ладонями его лицо, заглядывая как можно глубже в глаза.

— Не думала, что ты такой сентиментальный, Забини. Все уже быльём поросло, — она прошлась большим пальцем по его пухлым губам, раскрывая ряд белых зубов, — мы с тобой не закончили.

— Нормальные люди так себя не ведут, Уизли. Ты совершенно отбитая, ты знаешь об этом?

— Но именно поэтому ты меня и хочешь, — она накрыла ладонью его член и опустила сжатый вокруг головки кулак до самого основания.

Блейз шумно выдохнул, стараясь унять подрагивающие пальцы.

— Именно поэтому я тебя и хочу.

Уизли, очевидно довольная собой, удовлетворенно усмехнулась, а потом еще сильнее сжала его достоинство и приблизилась настолько, что кончиком носа касалась его шеи.

— Тогда самое время продолжить меня трахать.

Блейзу никогда не нужно было повторять дважды. Он подхватил её под руки и бросил вперед, на ходу подкладывая подушку под живот. Подтянув задницу назад, он поставил её на четвереньки, развел ноги в стороны и вошел до предела раньше, чем она успела попросить еще раз. Он вбивался в неё резче, чем стоило, но стоны, вылетающие из её рта, вовсе не звучали как призыв стать мягче. Одной рукой гриффиндорка держалась за спинку кровати, а второй добралась до его собственной ладони, лежавшей на спине. В очередной раз оставила неприятный след. Блейз поморщился, но возражать не стал. Он срежет эти её когти к хуям чуть позже.

Комната наполнилась едва уловимым запахом пота и их общей смазки, Уизли нещадно текла и Забини не сильно от неё отставал, чувствуя как проще входит член с каждой минутой. Он натягивал её то медленно, то очень быстро, не давая времени на то, чтобы перевести дух. Когда вокруг него в первый раз сократились её внутренние мыщцы, он наклонился ниже, вжимая её в простыни, и снова нашел ловкими пальцами её клитор. От прикосновения к внешним губам Джиневра закричала, еще глубже впиваясь в единственно доступный ей темный участок его кожи на руке, подавилась воздухом и дернулась, падая в оргазм. Этого оказалось достаточно, чтобы Блейз отпустил себя окончательно и спустя пару рваных движений последовал за ней в пропасть.

Пытаясь отдышаться, он упал рядом и бессознательно закопался руками в копну волос, приобнимая её сзади.

— Тебе сильно влетит за то, что не вернулся с отрядом вовремя, — Джинни мягко чертила какие-то узоры на обнимавшей её руке.

— Ты убила всех свидетелей и сбежала, я еле выбрался из заварушки, — Забини сочинил это на ходу и сразу же мысленно запомнил эту фразу для отчета, — Но здесь больше видеться нельзя, скорее всего после того, как я упустил такую опасную преступницу, личный карманный портал у меня все же отберут.

Джинни развернулась, устроила свою голову на его груди и прошептала куда-то в потолок:

— Не только здесь. Это больше не повторится, слышишь? Через пару часов мне нужно быть за чертой города, чтобы патронус Симуса меня нашел. И я исчезну.

— Да, Уизли, больше не повторится. Только ногти свои убери, ради Мерлина, всего расцарапала.

— И не подумаю.

— Так сколько говоришь у нас времени? Два часа?

Блейз приподнял одну бровь, как будто спросил невзначай, и Джиневра засмеялась, позволяя ему утопить себя в прикосновениях губ. Все дела министерства, все отчеты по этой чертовой вылазке, все подождет. На сегодня Уизли вся его, даже если сама решила записать произошедшее в одноразовый секс.

Но как Блейз выяснил вскоре, с этого самого дня ногти она стригла коротко.