Часть 25: Экспериментальная крыса (2/2)

Жизнь ненадолго перестаёт быть запутанным лабиринтом и превращается в геенну, его перекидывают через девять кругов и отбрасывают к скованному во льду Люциферу. Беспокойный сон, загнанное дыхание зверя, небольшие, но частые приступы, тревожность на кульминации, паника, от которой забываешь собственное имя. Но Намджун выдержит. Назло уроду. Да? Он не так прост. Не имеет права сдаваться, не имеет права на белый флаг. Это очередное испытание. У них пари с уродом. Схватка. Бой. Кто кого быстрее изживёт. У Намджуна тоже есть свой план. Он очень простой, просто нужно подобраться и дать команду.

И больше, чем за себя, Намджун переживает за Чимина. Он приставляет охрану к его спальне (двое возле дверей и двое под окнами), и когда Чимин пытается выяснить причины, то Намджун просто уходит от вопроса или просит забыть эту тему.

— Ну и ладно, наверняка это просто очередные ваши заморочки богачей, — беззаботно отвечает Чимин. И постепенно он привыкает, что по особняку он перемещается в сопровождении двух дополнительных людей. По крайней мере, они проследят за ним в спортзале и помогут установить правильный вес на тренажёрах.

Но это не выглядит слишком броско? С чего Намджун вдруг станет приставлять охрану к рядовому сотруднику? Чем он так хорош? Чем важен? Чем отличается от остальных? Чем выделяется? Значит, имеет ценность. А то, что имеет ценность, оберегают. Да он же незрячий, Намджун, какая ценность? Что ты несёшь? Ты только зря разводишь панику. Он хочет уничтожить тебя, а не Чимина. Но может уничтожить через Чимина.

К примеру, они убьют его.

Что дальше?

От этих мыслей зарождается новая паника. Не может вообразить, что будет делать после его смерти. И если бы у него был бы ядерный чемоданчик<span class="footnote" id="fn_32354773_0"></span>, он не задумываясь отдал бы приказ. И Намджун совсем перестаёт чувствовать вкус жизни. У него пропадает аппетит, пропадает мотивация заботиться о себе (меньше пить, больше заниматься спортом, меньше нервничать, больше читать и радовать себя незначительными вещами), он становится невозможно раздражительным, паранойя накрывает с головой, как тайфун.

И он жалеет, что нашёл когда-то давно Чимина на Хондэ.

Эта встреча была не шансом на искупление, а очередным наказанием или пыткой.

И вправду, как она и говорила перед смертью: «Ты просто не заслуживаешь счастья».

Она ведь это сказала, да?

Намджун ведь чётко видел, как её губы под дождём двигались в шёпоте накладываемого на него проклятия.

Они не сделали аборт, чтобы он никогда не был счастлив.

И Чимин – это заключительная сцена. Прощальный акт. Театральный этюд длительностью полгода. И Намджуну этого недостаточно. Может быть, Чимин был создан для того, чтобы принести в его жизнь очередное несчастье? Нет. Святой человек. Святой.

Намджун боится потерять его. И страх у него, как у Антуана Риши, когда над его дочерью Лаурой<span class="footnote" id="fn_32354773_1"></span> нависла опасность. За его Чимином охотятся не потому, что он хранит в себе прелестный, идеальный аромат для завершения коллекции, а потому, что именно он способен вернуть Намджуна в человеческое состояние и вылечить его (Намджун в этом уверен). Нет. Ну уж нет. Намджун не позволит забрать у него это.

Охраны недостаточно. Нужна Вооружённая сила ЮК.

Когда Чимин засыпает, Намджун пробирается в его спальню (конечно же, закрывая окно, потому что весна ещё недостаточно тёплая), бесшумно отодвигает кресло в дальний угол и, усаживаясь в него, смотрит на Чимина, сторожит не сон, а его самого. Так ему будет спокойней. Он не может полагаться на посторонних людей, его счастье – в его же руках, в его, не в чужих. Если с Чимином что-то случится, то Намджун хотя бы будет знать, что сделал всё возможное, чтобы предотвратить самое страшное.

Здорового сна в его жизни становится всё меньше и меньше. Его больше ничто не бодрит. И Седжин пытается до него достучаться, донести мысль, что если он не прекратит, то закончит свою жизнь в 27 лет. Втайне от Намджуна Седжин консультируется с психологом и психиатром, у которых тот наблюдался, они только советуют привести его на приём или убедить в том, что ему необходимо принимать препараты, в таком состоянии он долго не протянет и просто однажды сорвётся.

— Вы должны поговорить с ним, Господин Чимин, — молит отчаявшийся Седжин. — Я пытался объяснить ему, но он совсем не слушает. Вы ведь с ним теперь хорошо общаетесь. Пожалуйста.

— Да о чём? — решительно не понимает Чимин и, раздражённый, вырывает свои руки из рук Седжина. Его выводит из себя тот факт, что с ним опять никто не делится подробностями, не вводят в курс дел. Он устаёт от таинственности и от того, что никто не воспринимает его всерьёз. — Я не смогу убедить его, пока не пойму, с чем имею дело!

— Если бы я мог, то я всё объяснил бы вам, клянусь, Господин Чимин, но я дал Господину Намджуну слово.

— Какое слово?! — Чимин всплескивает руками. У него громкий голос (наверное, выковал его в спорах с Намджуном), он разносится по коридорам особняка, и Седжин, испугавшись, заталкивает его обратно в библиотеку. — Да о чём вы вообще?

— Господин Намджун ведь рассказывал вам, что наблюдался у врачей?

— Допустим. — Чимин помнит, что Намджун говорил, что у него была терапия и он принимал какие-то препараты.

— Тогда это было немного по другой причине, и поскольку он не закончил лечение, оно вызвало другое заболевание, которое начало развиваться спустя много лет.

— У него что, рак? — с ужасом спрашивает Чимин и отшатывается.

— Упаси Господь! Нет, не смертельно, но свои последствия имеет. Не столь критично. Он ведь должен был справиться с шоком после всего того, что испытал. Но не получилось, Господин Намджун сам ведь вам рассказывал, верно?

Чимин кивает головой. Он открывает глаза, потому что вспоминает, как другие люди говорили ему, что с ним некомфортно разговаривать, когда у него закрытые глаза. Намджун говорил, что ему нет до этого дела, но такой вопрос с Седжином Чимин ещё не обсуждал – стесняется.

— Поэтому сейчас нужно бороться с тем, что начало развиваться. А тут только лечение препаратами поможет.

— Ну... он говорил, что не может себе этого позволить, потому что время неподходящее.

— Так у Господина Намджуна этого времени потом может и не быть вовсе. Это всё отговорки. Он просто отказывается принимать во внимание всю серьёзность ситуации.

— Вы же говорили, что он не умирает! — Чимин снова раздражается. Почему Седжин просто не может назвать ему диагноз? К чему эта лишняя драма? Теперь Чимин понимает Намджуна. Он теперь тоже на дух не переносит, когда кто-то беспричинно драматизирует и утрирует. Пусть говорит по существу, а не загадками. Они в реальной жизни, а не на спектакле.

Ему так больше ничего выяснить и не удаётся – Седжин так осторожно подбирает слова, что по ним нельзя сделать какие-то определённые выводы. Больше напрашивается теория, что у Намджуна какое-то смертельное заболевание. Ха. Что ж, вот и пришла Карма по душу Намджуна. Сейчас Чимин не настолько сильно злится на него, но именно так он подумал бы полгода назад, если это всё произошло бы в момент их знакомства. Возможно, Чимин даже поглумился бы, но это маловероятно, он больше сочувствовать и сопереживать умеет, чем насмехаться над чужим несчастьем. И Намджуна жалко. Поэтому хочет помочь.

В конце концов, Седжин убеждает Чимина, хоть тот и говорит, что особо предпринимать попыток не станет и просто попробует поговорить с ним. Если Намджун не пойдёт на контакт, то Чимин просто продолжит жить в своём ритме, дожидаясь окончания договора. В прочем, Чимин и сам не хочет, чтобы у Намджуна были какие-то проблемы. Как сильно он на него не обижался бы, но Намджун ведь и вправду пытается измениться. Чимин легко прощает людей, потому что не умеет хранить в себе негативные воспоминания (мозг их стирает). У них окончательно налаживается общение, и теперь Чимин воспринимает Намджуна не как друга, но как товарища. Намджун ведь не обманет и не предаст, именно таким людям и надо доверять и давать шанс.

_____________________</p>

За всю эту неделю Чимину не удаётся обсудить с Намджуном его проблему. Как-то не возникает подходящего момента. К тому же, общаются они гораздо реже, чем прежде, а если встречаются за обеденным столом, то Намджун отмалчивается, углубляясь в газетные колонки. И откуда эта отрешённость? Ведь всё было жутко и прекрасно. А сейчас тайны, заболевания, охрана, загадочное молчание, мольбы. Какой-от дешёвый сериал. И не бесплатный. В обмен на нервы.

Чимина приглашают на обед, и он удивляется, потому что почти никогда он до этого не обедал вместе с Намджуном. Чаще всего тот занят в это время работой. Где-то там, в Сеуле. И что больше удивляет Чимина, так это то, что за ним приходит Сокджин. Ведь он всегда приходит в вечерние смены.

— Я решил поднапрячь себя работой, — просто отвечает Сокджин. — Я раньше полностью отдыхал и от учёбы, и от работы в свои выходные. А сейчас деньги нужны.

— Зачем? — удивляется Чимин и отходит от окна. Весна с каждым днём звучит настойчивей. Ещё несколько месяцев, и он будет работать здесь ровно год. А когда наступит день рождения, ему разрешат навестить Чонгука?

— Коплю на путешествие.

— Вот оно как... — с лёгкой обидой в голосе отвечает Чимин, покачивая головой. Он тоже хотел бы путешествовать, но может – глаза же всё равно ничего не видят. — А куда хочешь?

— Пока не решил. Но хочу посмотреть на что-то живописное, природу увидеть. Устал я от мегаполисов. Они душат. В какую-нибудь тайгу хочу. В Сибирь, что ли.

— А Сибирь это где?

— Это далеко отсюда. И там очень холодно.

— Почему?

— Потому что далеко от моря. И там горы, которые не пускают тёплый воздух.

— А зачем туда ехать, если там холодно? — Чимин подходит к шкафу, открывает и, раздвигая вешалки, щупает отметки на бирках.

— Там очень красиво. Просто словами не описать.

А Чонгук подобрал бы правильное слово. Он описал бы с достоинством. Он передал бы весь восторг. У Чонгука был не такой большой словарный запас, но он умел описывать от всей души так великолепно, что Чимин будто сам начинал видеть его глазами.

— Понятно. У тебя очень классная мечта! А я вот пока не знаю, чего хочу. Ну… наверное, если только с Чонгуком увидеться. Это будет самый лучший подарок в моей жизни.

— Что за Чонгук? Это который твой брат? — Спрашивает Сокджин, и Чимин утвердительно мычит. — А почему он тебя не навещает?

— Господин Намджун оборвал вообще все связи. Телефон забрал, а моему брату не сказал, где я буду находиться.

— Это как-то жестоко, не думаешь? А хочешь, я попробую с ним связаться?

Чимин бросает вешалки в шкаф, подбегает к Сокджину, крепко обнимает его, кивает головой, и горячо благодарит. Самый лучший человек на свете! Сокджин, смеясь, гладит его по голове. Как же легко его обрадовать.

Чимин переодевается в домашнюю одежду, аккуратно складывает на кровать ночную пижаму, параллельно размышляя над тем, как ему всё же повезло, что в этот особняк попал Сокджин. И как повезло, что им тут же повезло найти много общих тем. В самом начале знакомства в основном говорил только Сокджин (он не знал, что Чимин ничего не видит, и совершил несколько ошибок, за которые иногда до сих пор извиняется), и настолько он показался Чимину светлым человеком, что он тут же предложил ему стать друзьями. Ему жутко не хватает общения с людьми его возраста, с людьми, не обременёнными предрассудками, с людьми, которые умеют наслаждаться жизнью, с людьми, которые свободны телом и душой, с людьми простыми и с людьми, которые умеют разглядеть луч света даже в самой непроглядной тьме. Особенно Чимину интересно общаться с ним потому, что Сокджин учится на втором курсе в частном Сеульском Институте Искусств по направлению актёрской специальности. И это для Чимина становится занимательным опытом. Иногда Сокджин рассказывает ему какие-то фокусы из актёрского мастерства, делится интересными фактами и репетирует с ним сценки. И им весело вдвоём, их встречи напоминают Чимину о тех днях, когда они жили с Чонгуком. Только Сокджин жалуется, что, несмотря на то, что он часто ходит на пробы, его почти никуда не берут, но он не отчаивается (и Чимин приходит в восторг!) и продолжает бегать по кастингам. Он живёт в общежитии в одной комнате со своим однокурсником, которого, в отличие от него, уже пригласили на две крупные роли в спектаклях.

— И ты не завидуешь ему? — спросил однажды Чимин.

— Нет, мы с ним хорошо общаемся, мы учимся друг у друга, и я хожу на его репетиции. Когда-нибудь и он будет так же сильно поддерживать меня, когда я всё же ухвачу какую-то роль.

И Чимин не хочет расставаться с Сокджином, когда тот всё же накопит на путешествие (а с зарплатой, которую выплачивает Намджун своим сотрудникам, это может произойти очень скоро). Он будет по нему скучать. И подсознательно понимает, что Сокджин может вообще даже не вернуться.

Они болтают ещё несколько минут, и Сокджин уходит. Чуть позже Чимин выходит и спускается в обеденный зал. Он уже готовится к тому, что Намджун попросит его что-нибудь исполнить, и думает над тем, какую песню ему сегодня выбрать. Сейчас у него лёгкое настроение, прекрасное и светлое. Значит, и песню нужно выбрать соответствующую? «Одевающиеся по последней моде»? Пожалуй, да. Знать бы Чимину, как выглядит Гэри Куппер<span class="footnote" id="fn_32354773_2"></span>. Но наверняка он одевается так же стильно, как Намджун. Но это только представления.

Когда Чимин садится за стол, начинают выносить еду, и перешёптывающиеся между собой сотрудницы что-то бурно обсуждают.

— Да, да, его только что уволили, ты разве не слышала, как на него кричали?

— Нет.

— А я была на кухне и всё слышала.

— Что ты, что ты! Он его просто так уволил?

— Говорю же тебе...

Чимин, набравшись смелости, спрашивает вслух:

— Хосоль, Чорин, а кого уволил Господин Намджун?

— Ох, нам жаль, Чимин, пташка, ты ведь недавно подружился с Джином, да? — страдальческая интонация.

— Быть не может, я с ним только что разговаривал, — Чимин хмурится.

— Так его только что и уволили, мы сами слышали, — девушки переглядываются и понижают голос. — Да, да. Правда, я так и не поняла, за что его Господин уволил.

На стол полностью накрывают, но у Чимина пропадает аппетит. Уволили его единственного друга здесь, неужели он ничего не может с этим поделать? Но за что? Сокджин отличный сотрудник, на него здесь ещё никто не жаловался за всё это время. Наверняка Намджун просто в очередной раз не в духе, и это злит Чимина, не понимает: как можно лишать людей работы из-за прихоти? Невообразимо! Когда в обеденном зале появляется Намджун, он сразу говорит, что сегодня он хочет пообедать в тишине, жаль: Чимин уже настроился.

— Господин Намджун! — уверенно говорит Чимин и сам удивляется своему твёрдому голосу. Возможно, он просто взрослеет. Или, возможно, Сокджин уж слишком симпатичен ему, чтобы так просто отпускать его.

— Что? — Намджун прекращает есть и смотрит на Чимина, на его нахмуренные брови и строгое выражение лица. Намджун устаёт. И есть он не хочет, но приходится. Он должен быть с Чимином рядом как можно чаще.

— Почему вы уволили Сокджина?

— Кого? — Намджун кривит лицо в недоумении и ковыряет вилкой мясо, опустив взгляд на тарелку.

— Ким Сокджина. Только что! Я всё знаю. Молодой такой парень.

— Никого я не увольнял. — Бесцветным голосом отвечает Намджуна, отрезает маленький кусочек говядины и запивает водой. Он видит, что под лёгкой злобой на лице Чимина прячется обида из-за несправедливости. Но это правда: он только что по чистой случайности столкнулся с этим студентом на выходе из комнаты повара. И лицо Сокджина побелело в ту же секунду. Почему Седжин ослушался? Почему не уволил? Почему он из раза в раз игнорирует его приказы? Нет, точно, на пенсию ему уже пора.

— Но я всё слышал.

— И что ты слышал? Очередные сплетни? Седжин! — Намджун бросает уставший взгляд на Чимина, а затем снова окликает мужчину, тот заходит в обеденный зал немного удивлённый, но заинтересованный и поправляет высунувшиеся рукава рубашки.

— Слушаю, Господин Намджун.

— Где этот... — Намджун, прикрывая глаза, двигает в воздухе ножом и пытается вспомнить имя.

— Ким Сокджин. — Подсказывает Чимин.

— Да, где этот Ким Середжин?

— Сокджин, — поправляет Чимин.

— Ну да.

— Так вы же...

Намджун не даёт договорить Седжину и так громко ударяет кулаком по столу, что вся посуда на нём дребезжит. Он, округлив глаза, подаёт руками мужчине знак, чтобы тот заткнулся, и проводит большим пальцем поперёк горла.

— Я требую ответ на вопрос!

Растерянный Седжин смотрит на Чимина, а потом на Намджуна. И всё понимает.

— О, — думает, что ответить, — он пошёл переодеваться! Пролил на себя вино, когда открывал бутылку.

Намджун кивает ему головой и жестом просит его поторопиться и найти студента.

— Ну. Вот видишь? Никто никого не увольнял!

— Странно... извините. Просто... тут сотрудники только что обсуждали, что вы накричали на него и уволили.

— Не слушай ты этих сплетниц, у них в голове сено вместо мозгов. А что это за Ким Сукджон?

— Сокджин.

— Ну да.

— Он хороший человек.

— Да у тебя все хорошие люди, как я посмотрю, — Намджун проводит языком по нижнему ряду зубов и упирается в щёку.

— Нет, он и вправду хороший, вы просто с ним не общались.

— Стану я ещё со всякими... — отбросами – хочет сказать Намджун, но по лицу Чимина понимает, что лучше этого говорить не стоит. — Студентами общаться. Так вы с ним подружились? — чтобы занять свои руки от волнения, Намджун снова берётся за приборы и разрезает мясо, нож скрипит по тарелке. Переживает. Но кусок в горло не лезет.

— Ну... мы с ним хорошо общаемся... — смущённо признаётся Чимин. — Это ведь единственный здесь человек, который со мной почти одного возраста. Мне нравится с ним болтать.

Общаетесь? Или забавляетесь? Или он к тебе пристаёт? Домогается? А между вами что-то есть? Втайне от меня наслаждаетесь друг другом. А ты его уже любишь? А может, вы с ним вдвоём в сговоре с уродом и медленно подбираетесь ко мне? Чтобы погубить и прикончить.

— Вот как?

А со мной тебе не нравится? Ну да. Я же Монстр. Только ты мне об этом в лицо не скажешь. Опять это твоя проклятая жалость. Нравится тебе унижать меня своим благородством.

— Я... рад, что это всё оказалось неправдой. И извините, что повысил голос и засомневался в вас.

— Чимин. Мы с тобой уже достаточно долго работаем, уже забыл?

— Не извиняться, а исправляться. Да, вы правы.

Всё время за обедом они проводят в молчании. Намджун только для шуму двигает посудой и разрезает мясо. Нет, не может есть. Путь в желудок открыт только алкоголю. Но Намджун старается контролировать, не хочет напиваться. Если и напиваться, то только в компании Чимина, который, к несчастью, больше не соглашался выпивать вместе с ним, говорит, у него с прошлого раза недомогание было и он чувствовал сильную слабость. Ещё бы, ухмыляется Намджун, столько выпить за один вечер.

Когда Чимин заканчивает с едой, он не спешит встать, вспомнив просьбу Седжина, но он не знает, как подобрать слов. Намджун сидит на своём месте, сложив руки на груди, и смотрит на потолок. Какой шаг ему предпринять дальше? Несмотря на то, что он усиливает охрану и соблюдает больше мер по безопасности, чем прежде, тревога и нависшее ощущение опасности не покидают его. Ведь в любой момент кто-то может ворваться в комнату с пистолетом и прикончить их двоих или – что ещё хуже – отправить на тот свет только Чимина и оставить Намджуна страдать до конца жизни. А Чимин ни о чём не подозревает. И так даже лучше. Намджун представить не может, что произойдёт с его психикой, если кто-нибудь расскажет ему. А может быть, Намджун всё утрирует? Чимин мог бы сказать, что нет поводов для беспокойств, разубедил бы Намджуна в его подозрениях. И тогда жить стало бы проще. Или, наоборот, ещё хуже. В неведении и беззаботности всегда таится опасность, но именно сейчас Чимина это – безопасность.

Намджун прикрывает глаза, чувствуя, как его веки тяжелеют, и так тепло здесь, так комфортно, что он едва не засыпает. Чимин своим голосом тормошит его.

— Да? Что? Я слушаю, слушаю.

— Опять эти ваши приступы?

— Что? — Намджун трёт лицо ладонями. Ему ужасно не хватает сна. Это не бессонница: какая-то сила заводит его сердце на полную катушку, стоит ему погрузиться в сон хотя бы на полчаса. Он спит с небольшими перерывами на бодрствование, потому что буквально за несколько секунд до пробуждения ему снится, как кто-то врывается в спальню Чимина, наводит на него пистолет с глушителем (каждый раз ему снится именно galaxy hi capa) и выстреливает три раза. По подушке расползается кровь. Намджун подпрыгивает в кресле и, постепенно приходя в себя, отыскивает взглядом Чимина. Он всё ещё спит в постели. Живой и невредимый. Спит и ни о чём не ведает. Интересно, что ему снится? Прошлое, звуки или те же бегемоты? Урод намеренно пытает его бессонницей. Как в той легенде о русском эксперименте со сном<span class="footnote" id="fn_32354773_3"></span>. Точно, Намджун же подопытная крыса.

— Да вот опять! — несдержанно прикрикивает Чимин, когда Намджун выпадает из разговора. — Вы в себя вот так же уходите. До вас не докричаться. Мне кажется, вам всё хуже и хуже…

— Нет, Господи, не преувеличивай, — раздражённо тянет Намджун и морщится, — я просто не выспался.

— Но если быть откровенным, это ведь не просто так. У вас бессонница?

— Нет.

— А что тогда? Вы всегда до этого прекрасно высыпались. В семь утра вставали, как кукушка в часах. А сейчас что?

— И как ты только всё это подмечаешь? — удивляется Намджун, зевая, вытягивает руки и просовывает их между ног. Спать. Страшно сильно хочет спать. Как долго человек может выжить без здорового сна? Эксперимент ещё не закончился, Намджун, именно поэтому… Да! Именно поэтому урод приставил к тебе человека, чтобы наблюдать за тем, как ты изводишь себя. Хочет узнать, как долго экспериментальная крыса проживёт в этих условиях. Какие ступени сумасшествия ты пройдёшь? Он сделает заметки у себя, а потом даст команду прихлопнуть. Поэтому, Намджун, соберись! Если ты сможешь продержаться как можно дольше, то никто не убьёт твоего Чимина. Твоего мальчика. Боже. Спаси и сохрани. Эй, не спать, подъём! Намджун дёргается от крика в своей голове, открывает глаза, роняет лицо в ладони, но тут же отрывает их от себя, иначе опять уснёт. И ему приснятся три выстрела.

— Вы не думаете, что сейчас самое подходящее время для... лечения? — Чимин осторожно подбирается к деликатной теме. Может, стоило согласиться на предложение Намджуна выпить и под алкоголем надоумить его на лечение?<span class="footnote" id="fn_32354773_4"></span>

Чимин пододвигается к Намджуну, двигая стул, ножки скрипят. Он двигает рукой по воздуху, пытаясь отыскать плечо, и Намджун, завороженный, смотрит на его ладонь, на его трогательные пальцы (пальчики!), которые ищут его, которые хотят приласкать и отогреть теплом души. Сердце щемит, Намджун начинает учащённо дышать от обиды через нос, глаза слезятся, он смотрит на эту ладонь и тянется к ней. Ладонь находит его лицо, накрывает, Чимин не сразу понимает, что трогает щёку (Намджун тут же наклоняет голову, вдыхая запах крема), а потом, смутившись, опускает руку на плечо. Может быть, он сможет по-дружески как-то повлиять на него? Похлопает по плечу, покажет, что Намджун не будет бороться с самим собой в одиночестве. Ведь у него есть ещё и Седжин. Намджун смотрит на руку, хочет перехватить и поцеловать. Дыхание восстанавливается. Но три выстрела. Три.

— Сейчас ещё более неподходящий момент... Только не говори, что тебя Седжин… Эм… Седжин… ко мне подослал, дед неугомонный… — нет, он сейчас упадёт лицом в тарелку с мясом. Стоит отменить разговор по телефону и поспать. Хотя бы пару часиков. Картинка перед глазами мутнеет. Он не может сфокусироваться. — Ты... ты не... ты не понимаешь, — слова даются тяжело. Каждое из них – весом в тонну. — Сейчас нужно набрать немного сил и рвануть.

— Рвануть до морга? — не понимает Чимин и, возмущённо расширив глаза, поднимает брови, отрывает утешающую ладонь и упирается руками в бока.

— Что? Какого морга?

— В который вы себя загоните!

— Ты переживаешь? Не смеши меня. Я сам разберусь.

— Да, переживаю, сколько можно безостановочно работать? Ради чего? Вы уже многого достигли.

— Если я остановлюсь, я всё это потеряю.

И тебя. Я потеряю тебя, если дам слабину, если позволю уроду исполнить свой план. Седжин говорит, что урод не вылезает из больницы. Что, и вправду всё плохо?

— Мне вас по-человечески жаль. Вы сами говорили, что человек – это хрупкое существо. Потом ведь жалеть будете. Я просто советую вам. Один раз дам совет, больше не стану. Это ведь всё же ваша жизнь. И, как вы говорили, мне не должно быть до неё дела и свой нос я совать никуда не могу.

Намджун от стыда поджимает губы. Чимин обиделся на него с того раза, каждое слово запомнил.

— Так что вы если не остановитесь, то потеряете не только всё это богатство, но и здоровье. А его ни за какие деньги не купишь.

— Сейчас всё можно вылечить. Всё купить. — Измученно отвечает Намджун. А нижняя челюсть всегда была такой тяжёлой? А язык всегда был таким неподъёмным?

— А рак?

— Он лечится.

— А СПИД?

— Ты читаешь мало новостей.

— А зрение моё?

— А зрение... — Намджун хочет закончить своё предложение, но забывает, о чём хотел сказать. — Слушай, Чимин, у меня нет настроения сейчас спорить. Не знаю, подойди к Седжину, его помучай. А меня оставь. Я... я спать пойду.

— Ну нет, давайте договорим! — Чимин подскакивает с места одновременно с Намджуном и идёт следом за ним. Несмотря на то, что обычно у Намджуна шаг шире, сейчас он идёт, едва передвигая ноги.

Хочет просто упасть лицом в подушку и отдохнуть. Или умереть? Нет. Если экспериментальная крыса умрёт, то в его рождении тогда действительно не было никакого смыла. И они убьют Чимина. Только Чимин отправится в рай, а Намджун – в ад. И они больше никогда не встретятся. Но Намджун в Бога не верит. Тогда что с ними будет? Надо поспать. Немного. Пожалуйста. Уж сон-то он заслужил? Или нужно спасти родину ради восьми здоровых часов?

— Я чувствую, что вам легче не становится. Пожалуйста, начните лечение, я верю, у вас хватит сил, чтобы бороться с этим...

— Да ты же даже не знаешь, что со мной, — обессиленно замечает Намджун и, не оборачиваясь, продолжает идти. Это не лестница, а тернистый путь. Сорок пять ступеней страданий.

— Потому что вы не говорите!

— Да даже скажу, что с того? Что изменится? — двадцать ступеней позади. — Ты поводишь своими руками у меня над головой, и всё сразу пройдёт само собой? Так ты представляешь лечение? — Гнев – это и вправду энергозатратно, но иногда он, наоборот, подпитывает. И Намджун чувствует себя более бодрым. — Ты не врач, Чимин, не чудотворец, ты обычный человек, певец. — Он взбирается на пьедестал. Это победа.

— Хотите сказать, что я ничего не могу сделать, да? А вы представляете вообще, что очень часто именно поддержка друзей и семьи помогает быстрее встать на ноги? Без надежды человек просто валялся бы на кровати и дожидался своей смерти. Так что давайте, возьмите себя в руки, хватит убиваться! Было бы из-за чего! Ха, посмотрите на меня, я бедный миллиардер, который оградил себя от людей, потому что меня все предают и я больше никому не верю, а ещё я болен и не хочу этого признавать, потому что я просто капризный ребёнок. Ха-ха.

Намджун косится на Чимина из-под полуопущенных век. Что с ним? С каких пор он стал таким наглым? Ох, так быстро взрослеет. Так быстро дерзости набирается. Но нет, Чимин, со мной такие фокусы не прокатывают. С детьми – да. Тебе не переубедить меня. Я уверен, что смогу дойти до победного конца. У меня хватило сил, чтобы добраться до этой высоты. Они доходят до комнаты Намджуна, он подаёт знак двум охранникам, которые заходят первыми и осматривают помещение, пока Намджун и Чимин разговаривают.

— Вы сейчас грубите, но я понимаю, что это потому, что вы просто устали. Но хотелось бы, чтобы вы были чуть откровенней. Мне некомфортно пытаться наслаждаться этой жизнью и приводить себя в порядок, пока рядом со мной есть человек, который страдает и не хочет этим делиться. Вы дурак!

— Дурак? Ах, погоди, так вот что. Дело в твоём эгоизме? Я задел его.

— Я не эгоист... — обиженно шепчет Чимин и сжимает пальцами края футболки.

— Тот самый её признак. Тебе некомфортно не потому, что страдает кто-то, а потому, что тебе от этого просто неприятно. А ты хочешь получать только позитивные эмоции, да? Просто забудь о том, что я тебе говорил. Доживи свой год спокойно, а потом можешь уходить навстречу своему братцу.

— Это невозможно! Несмотря на то, что вы говорите мне здесь сейчас, я всё ещё хочу, чтобы вы прошли лечение!

Двое мужчин выходят из комнаты и кивают Намджуну, говоря, что всё в порядке. Намджун долго смотрит на них и ему в голову заползает мысль: а что если их подменили? Его загипнотизировали и внушили, что они работали на него до того, как эксперимент вскрылся? Это их клоны. Он зайдёт и попадёт в ловушку. А потом Намджун смотрит на Чимина. А он реальный? И щупает его. Тот отбивает его руку.

— Вы что делаете?

— Проверяю, реальный ли ты.

— Что?..

— Что?

— Г... Господин Намджун. Пожалуйста. Признайте свою проблему. Пока не стало ещё хуже. Пока поздно не стало…

— У меня нет проблем. — Настойчиво. Сонливость снова возвращается. У него есть только самая главная проблема: жизнь Чимина, которая сейчас под угрозой. Но Чимину об этом лучше не знать.

— Когда человек говорит, что у него нет проблем, это значит, что их у него навалом! Отрицание проблемы и есть сама проблема!

— Хватит переворачивать всё с ног на голову. Ты утрируешь. Хватит жалеть меня, хватит переживать. То, что наговорил тебе Седжин, – это бред старика. Да пройду я это сраное лечение, пройду! Только отстаньте от меня! Иначе… Всё. Точка.

И хватит пытаться убедить меня, что ты и вправду заботишься обо мне. Прошу, не давай мне ложных надежд. Моя любовь к тебе кровоточит. И именно от этого я страдаю. Тебе нет до меня дела. Тебе наплевать на меня. Как и мне теперь на себя. Я сам себе больше не нужен. Но я всё ещё хочу оберегать тебя. Не выживу, если с тобой что-то случится.

И если бы только Чимин мог видеть.

И если Намджуна во второй раз лишат самого близкого человека…

— Этот разговор ещё не окончен.

— Считай как хочешь, я умываю руки. И я хочу спать. Разрешишь?

Чимин обижается и сдувает чёлку с лица. Намджун просто невыносим. Как с ним можно разговаривать? Ну и чёрт с ним. Не нужно ему, не нужно и Чимину. Вот ещё, станет он сумасшедшего в чём-то убеждать. Вот когда его упекут к больницу, тогда и одумается, всё поймёт. Но будет поздно. Это будет ему уроком!

— Да.

— Ох, правда? Ну спасибо. Или хочешь ко мне присоединиться?

Пожалуйста, Чимин, скажи: «Да». Мне будет так спокойней. Моя спина уже просто не выдерживает то кресло. Мой позвоночник скоро примет форму его спинки. И только я опускаюсь в него, мне тут же хочется выпрыгнуть из своего тела. Это пытка. Пытка сном и положением. Но если ты был бы со мной в постели, я бы зажал тебя в своих объятиях, защитил бы от мира, накрыл бы собой. И моё сердце было бы в порядке. И я бы выспался, я чувствовал бы себя более живым. Ох, я забыл, у меня проблемы с головой, которые я отказываюсь воспринимать. Ты сказал именно так. А она сказала перед смертью, что я не заслуживаю счастья.

— Нет. И всё же вы не правы!

— Да что ты? Вот и отлично. Сойдёмся на этом мнении. Ещё увидимся. — Намджун по привычке машет рукой на прощание, переглядывается с охранниками и перед тем, как уйти, просит проводить Чимина.

— Ну и поделом вам! Вот помрёте, и пропадёт всё ваше богатство! И уйдут все ваши деньги, а переродитесь вы змеёй! И смысла ни в чём не будет, ни в чём! Да отпустите вы меня!

Он стоит в дверях, следя за тем, как Чимин раздражённо сбрасывает с себя чужие грубые руки и, ускоряясь, вырывается вперёд. Кажется, он снова обидел его. Он делает это неумышленно. Ему непривычно. Всё ещё не может перестроиться с прежнего мира на Чимина. Но он хочет его защитить незнанием. Я надеюсь, ты ни в чём не винишь себя, Чимин, потому что ты этого не заслуживаешь. Ты заслуживаешь кого-то вроде того студентика, который выслушает тебя, даст совет, обнимет

поцелует

сделает счастливым

скажет тебе, что ты самый лучший человек в этом мире

и что никакой Ким Намджун не имеет права доводить тебя

и предложит тебе сбежать вместе с ним

а ты не откажешься, потому что так сильно любишь свободу и так сильно ненавидишь меня и всё, что со мной связано.

Наверняка Чимин сейчас же встретится с этим ублюдком в жёлтой жилетке и выскажется ему о несправедливости этого мира.

Сон. Точно. Без сна он умрёт быстрее, чем без лекарств. А что если всё же отпустить Чимина? Нет. Намджун ухмыляется. Уж этого он точно делать не станет. И уходит спать.