Часть 2. Весна (Встреча) (1/2)

Апрель, 1916

Оксфордский товарищ не заставил себя ждать, и вскоре на адрес Фе­ликса поступило письмо. Конверт, подписанный «Эльстону», — именно так Юсупов всем представлялся в университете — лежал перед ним на столе, и он не решался его вскрыть. Беседа с послом растревожи­ла князя. Выпив рюмку хереса для храбрости, он извлёк сложен­ный лист, и следом выпала фотография. Феликс внимательно взглянул сквозь лупу и отметил, что Эрика Гамильтона он бы узнал скорее. Начал читать письмо.

&#039;Dear Elston<span class="footnote" id="fn_29725537_0"></span> <…>&#039;.

&#039;I need to try and play the piano<span class="footnote" id="fn_29725537_1"></span>&#039;. Феликс расхохотался от души — «играть» он приходил в четыре руки, — заставляя прислугу усомнить­ся в своем здравии. Письмо написано в такой завуалированной форме, что никому и в голову не придёт, что они когда-то приятельствовали или прежде были знакомы. Конечно, с тех пор утекло много воды. Да­лее он писал, что прибыл в Петроград вчера и будет работать в Главном Штабе. &#039;If you do remember me, I should so much like to see you again. Yours sincerely O. T. Rayner<span class="footnote" id="fn_29725537_2"></span>&#039;. Пути назад не было. Феликс решил телефонировать немедля. Его соединили с «Асторией», он попросил господина Райнера.

Освальд весь вечер коротал за шахматами с шофëром в фешенебель­ном номере, напряжённо поглядывая на телефон. Неужели не узнал? Догадался и не захотел связаться? Может, письмо затерялось? Что тогда делать? Явиться без приглашения? Он обязательно должен встретиться с Юсуповым.

Рядовой Билли Комптон, двадцати с небольшим лет, единственной за­дачей которого в военном Петрограде было возить британских офице­ров, поставил начальнику шах и мат впервые за вечер и с гордым ви­дом поднял голову. Шахматные поединки изрядно утомили, и он сидел из вежливости.

Наконец раздался долгожданный звонок. Освальд снял трубку.

— Здравствуй, — послышался подзабытый голос Феликса. — Мог бы и без приглашения.

Райнер изобразил жест, означавший, что «на сегодня достаточно, у Билли усталый, страдальческий вид и он свободен». Комптон, не веря своему счастью, но, не подав виду, встал из-за стола. Уже у выхода он из любопытства украдкой обернулся: Райнер был поглощён разгово­ром, обхватив обеими руками трубку и сидя на краю стола.

— Завтра в восемь буду ждать с нетерпением, — поставил точку князь.

***</p>

Апрель, 1916

Феликс дремал, разметавшись по кровати и прижимая щеку к шёлковой подушке, когда сверху пропел весёлый Митин голос:

— Пора, красавица, проснись!

Великий князь распахнул балдахин. Весенний свет больно ударил по глазам. Феликс зажмурился и вслепую запустил в него подушкой.

— Фиканов, вставать! — гаркнул Дмитрий.

— Что разорался, не в казарме, — проворчал князь, переворачиваясь на бок. — Без твоих побудок обойдусь. Сам не спишь и другим не да­ешь.

— Странно. Обычно после такого как ветром сметает.

— А я странный, — промычал Феликс.

— Так, Фиканов. Немедленно поднимайся, у меня для тебя сюрприз, — распорядился Дмитрий.

— Звучит как угроза. Дай поспать.

— В другой раз, милый.

Великий князь изловчился, подхватил его под колени и принялся стя­гивать на пол.

— Идиот, я сейчас так лягну!

— Тяжко тебе придется на учениях, — сдавленно пробормотал Дмитрий.

Феликс намертво вцепился в простыни, но постепенно сполз с крова­ти, встав коленями на пол, и продолжал лежать. Великий князь, сде­лав вид, что сдался, сел рядом. Юсупов прислушался к тиканью и на­щупал часы. Стрелки на циферблате показывали без пяти два. Он про­стонал что-то неразборчивое, потом, подняв голову, недовольно спросил:

— Почему не разбудил раньше?

Великий князь хмыкнул.

— Ты бы меня точно убил.

В следующее мгновение руки Дмитрия легко подняли его в воздух и взвалили на плечо.

— Митя! Сейчас же поставь меня! — завопил Феликс.

— Время принимать ванну, Ваше Сиятельство! Сам налил! — торже­ственно объявил Дмитрий и с оттяжкой шлëпнул его по ягодице.

— Ну погоди у меня! — взвился Феликс. — Ты сегодня вместо прислуги или ты всех распугал?

— А кто их вчера отпустил, забыл, дорогой?

Феликс колотил по обтянутой кителем спине и рёбрам, бессильно по­виснув на плечах. Дмитрий, давясь от истерического смеха, донес его до ванной, и плавно погрузил прямо в пижаме в подостывшую воду, приправленную чем-то душистым, а сам встал с довольным ви­дом, прислонившись к бортику.

— Превосходно, — протянул Феликс, закинув голову на белоснежную подушку. — Ты подписал себе приговор.

Он плеснул водой на китель.

— Последний раз у меня ночуешь.

— Ты же знаешь, что творится у меня дома. Посольская дочь еле на ногах стоит. А без тебя мне не спится.

Князь пожал плечами.

— Вставь затычки. А я постараюсь выделить несколько сестер для Мэ­риэл. Черт! — подскочил он в ванне. — Совсем из головы вылетело. Сегодня же встреча с Райнером.

— О нём Бьюкенен говорил?

— Да. Мне этот разговор очень не понравился.

— Познакомишь нас?

— Даже не проси, — князь был неумолим.

— Ну Фелечка.

— Ладно. Только веди себя прилично.

— У вас с ним что-то было?

— Вместе учились, — сдержанно ответил Феликс. — Нас познакомил об­щий друг.

— Просто учились? — скептически уточнил Дмитрий.

Феликс повел головой и лучезарно улыбнулся.

— Ну что ты молчишь?

— Митя, отстань. Ты тогда под стол пешком ходил. Что было, то про­шло, — заверил князь.

***</p>

1915 — 1916

У Сэмюэля, сына баронета англо-ирландских кровей, были прямые черты лица, тонкие длинные губы, брови с лёгким изломом, белокурые приглаженные волосы; хрупкий от природы, в юности с усердием зани­мался конькобежным спортом и теннисом — в последнем особенно пре­успел, став первой ракеткой Оксфорда, где изучал гуманитарные нау­ки. После Нового колледжа не без помощи отца начал политическую карьеру, позже заседал в парламенте от Челси. С начала войны Хор служил на призывном пункте и пребывал глубоком унынии: на фронт он не попал из-за слабого здоровья. От тоски Сэмюэль начал учить рус­ский — русскоговорящие военные были востребованы, — о чем после пожалел. Так было до тех пор, пока на капитана Хора не обратила внимание Секретная разведывательная служба: казалось бы, вот он, шанс послужить короне. Его завербовал лично Мэнсфилд Смит-Камминг, известный как Мистер К., гений разведывательной мысли, окутанный нелепыми легендами, и вскоре ему присвоили звание подполковника; к великому огорчению и недоумению сослуживцев, он сменил Кадберта Торнхилла, главу резидентуры SIS в Петрограде. Мистер К. вкратце объяснил, что его задачей будет отслеживать обстановку на Восточ­ном фронте. Теперь предстояло изучить основы стеганографии, конспирации и слежки, подтянуть русский. Однажды, рискуя карьерой, Хор ворвался в кабинет Мистера К., наслышанный о «неуставных» ме­тодах испытаний кандидатов на прочность, вызволить нового знакомца под надуманным предлогом, будущего агента Освальда Райнера; Мистер К., глядя на него свысока через монокль, только похвалил за сме­лость и дерзость, отметив, что такие люди им нужны. Сэмюэль увидел симпатичного молодого помощника в штатском, сидевшего с неловким видом у стены. В тот момент постовой, заикаясь от волнения доложил, что к ним рвётся некая мисс «Берсерк»; Камминг дал охране отбой, язвительно заверив, что с дамой он как-нибудь справится, и отпустил Хора. По коридору шла женщина неопределенного возраста, грубо расталкивая кандидатов.

— Out of my way, bugger<span class="footnote" id="fn_29725537_3"></span>! — рявкнула она Райнеру.

Хор не сводил с неё глаз. Он узнал бывшую повариху Эмму. Сэмюэль повернулся к Освальду с возмущëнной улыбкой: выходит, она все до­носила Каммингу. Двери закрылись, из кабинета время от времени приле­тали крики, чередующиеся с елейными увещеваниями Мистера К., по­том, судя по звуку и воплям вперемежку с крепкими ругательствами, в помощника метнули металлической пепельницей. Помощник — его зва­ли Брюс — вечером за рюмкой, отпустив несколько дежурных шуток по поводу антиалкогольных мер правительства, с лёгкостью поделился тонкостями вербовки, словно Камминг поощрял болтливость и он делал это с его одобрения. Брюс признался, что сам не понимает смысла проверок на прочность и пригодность, но кандидатам дают понять, с чем придётся столкнуться (по его ощущениям, Мистер К. делает это больше из садистических наклонностей и человек он азартный), что служба не брезгует вербовать душевнобольных, им дополнительно рас­качивают психику в лечебницах для умалишённых; поведал, как соби­рают досье на будущих агентов. Брюс лично слышал, как Мистер К., например, спрашивал у Эммы, спят ли они с супругой. К их общей ра­дости, Райнера откомандируют в далёкую Россию служить под началом Хора.

***</p>

Апрель, 1916

Сэмюэль Хор с тоской смотрел в окно своего кабинета в Главном Шта­бе, пристукивая пальцами по синему сукну стола, и слушал, как за стеной его лихо поносят подчинённые. В кабинете была отменная слышимость.

… Как поживает наша суфражистка<span class="footnote" id="fn_29725537_4"></span>? … Совершенно некомпетентный человек… С какой стати нами командует он? …

Подполковник Хор прибыл в Петроград в марте. Столица казалась мрачной и холодной. Оставалось подхватить весеннюю простуду. Пыш­ные фасады бросались в глаза, контрастируя с грязными, зловонными дворами и утопающими в слякоти закоулками<span class="footnote" id="fn_29725537_5"></span>.

Русские обожают все усложнять. Один местный обычай его раздражал. Британские военно­служащие посещали русский отдел и наоборот: у русских положено по военному протоколу пожимать руку всем присутствующим по привет­ствии и по окончании. Иногда количество присутствующих достигало нескольких десятков. Начинаешь выглядывать из-за спин в попытке прервать ритуал. Товарищи, нельзя ли… Напрасная трата драгоценного времени. Миши и Саши сменялись Джонами и Уиллами. Так проходили дни.

В это время внизу появился знакомый силуэт в шинели, шагающий с площади, и сердце забилось радостнее. Освальд шел по коридору, в окнах тянулся, мелькая, красный Зимний дворец. Прежде чем зайти в штаб, Райнер успел обойти прямоугольное здание, насчитав все четыре ризалита. Сбылась мечта, он добрался до столицы России.

…Stand at ease<span class="footnote" id="fn_29725537_6"></span>, Lieutenant… Next door<span class="footnote" id="fn_29725537_7"></span>…

Стук в дверь.

— Come in<span class="footnote" id="fn_29725537_8"></span>.

Райнер замер на пороге, повëл загадочно головой в сторону, словно ожидая оваций. Он подал знак, чтобы тот проходил без церемоний. Они договорились, что Освальд будет называть его Сэмом, пусть и не по уставу. Хор, когда Райнер затворил дверь, протянул руки и неожиданно прижал его к себе. Освальд ещё не привык к подобной анти­субординации и был слегка удивлен.

— Ну как тебе живётся в России? — спросил, заняв стул, Райнер.

— Лучше бы сидел в своем вербовочном пункте в Лондоне. Меня здесь не любят. Слышишь?

…Mr. C made a huge mistake<span class="footnote" id="fn_29725537_9"></span>… …Coat-tail<span class="footnote" id="fn_29725537_10"></span>!..

— Я им сейчас поговорю! — вспыхнул Райнер, подскочив со стула.

— Сиди!

Пришел заместитель Стивен Элли и в обеих руках внёс стройный само­вар.

— Элли сломал — Элли починил. Он протекал, но теперь работает, сэр.

Когда капитан вышел, Хор признался:

— Он меня больше всех ненавидит, но скрывает. Элли старожил, ро­дился в Москве. В Россию наведывается аж с 1910 года. Я когда только приехал, тоже сломался самовар и, что интересно, кто-то украл мою галошу. Один финн должен был обеспечивать нас чаем и сторожить обувь, но он не справился.

Странное совпадение. Райнер свёл брови.

— Я понял.

Он прыснул.

— Да, я тоже долго смеялся. Пил из такого? — спросил Сэмюэль, на­полняя стаканы в серебряных подстаканниках.

— Давным-давно, ещё когда учительствовал в Финляндии. А вы его шишками топите? — улыбнулся Райнер.

— Смеëшься? Он с керосиновой burner. Местный чай невкусный. И за­чем они столько сахара кладут.

— А я его обожаю.

— Ты неисправимый русофил. Теперь о делах. Скейл присоединится к нам летом. Вы с Бенеттом — знаешь его?

— Конечно, мы же с его матерью переписываемся.

— …отвечаете за перлюстрацию. Будете перехватывать и читать письма и телеграммы — по статистике несколько тысяч за месяц — и собирать информацию о деятельности агентов, работающих на Германию. Да чаи потягивать. Тоска.

— Ну да. Это не в окопах сидеть.

— У меня хорошая новость. Ты счастливчик, старина. Настало время вспомнить друзей. Так что тебе не придется постоянно здесь прозя­бать. С завтрашнего дня приступаешь…

— Уже работаю над этим. Отправил письмо.

Хор одобрительно кивнул.

— Доложишь, как встретитесь. Где поселился?

— Пока в «Астории», на одном этаже с тобой. Еле нашли свободный номер.

— Девять вечера, — Сэм посмотрел на часы.

Он встал и качнулся в сторону, лицо сделалось меловым.

— Сэм, ты чего? Головокружение? Это от духоты.

И Райнер принялся выводить его.

— Да уж, натопили. Угля бы на целый квартал хватило.

***</p>

Апрель, 1916

Комптон высадил Райнера у зелёного Юсуповского дворца. Он держал руки в перчатках с раструбами и носил кожаную куртку с линзами на капюшоне; мест­ные шофëры снимали их только летом, как он считал. Билли достал авторучку, открыл журнал — к обложке изнутри был прикреплена фото­графия жены, обвëденной в сердечко, — вписал дату, время и пункт назначения.

Княжеские дворники размели лужи, поэтому обувь не пострадала и не пришлось перепрыгивать. Увидев гостя через стекло, швейцар преду­предительно распахнул и придержал дверь. Райнер скинул ему в руки пальто, затем учтиво представился дворецкому; он проводил англичанина по мраморной парадной лестнице, обставленной латаниями, в кабинет хо­зяина. Освальд к своему удивлению застал помимо Юсупова молодого мужчину в форменной одежде, в котором без труда узнал великого князя Дмитрия Павловича. Хор упомянул его, как любовника; участие двоюродного брата царя в заговоре крайне нежелательно. Он восседал на столе перед Юсуповым, заложив ладони под мышки, нога на ногу, и покачивал глянцевым сапогом.

Феликс привстал.

— Освальд, прошу простить, что не предупредил. Дмитрий, познакомь­ся, мой товарищ, мы учились вместе в Оксфорде. Освальд, это мой самый близкий друг, — он со значением произнес слово «друг», — Его Высочество…

Великий князь поднял ладонь.

— Просто Дмитрий. Гонщик и наездник. Был, во всяком случае. Если не предупредил, то и нечего расписывать.

Феликс озадаченно поднял бровь, сел за стол и загадочно потупил глаза. Освальд отвесил лёгкий поклон.

Великий князь поставил ноги на пол, медленно, развалистой поход­кой, подошёл вплотную к Райнеру, приложил руку к стене и бес­церемонно обвел взглядом. Освальд отметил про себя, что в лице князя, несмотря на измождëнность и темные круги под глазами, уга­дывалась природная красота, а обмундирование не могло скрыть слиш­ком тонкую для мужчины талию. Была в нем и какая-то развязность.

Дмитрий одобрительно покивал.

— Так вот ты какой, Освальд. Ты его иначе описывал, — сказал вели­кий князь через плечо, не оборачиваясь.

— Ми-тя! — с укором воскликнул Феликс.

Но Дмитрий не унимался.

— И он блондин, а ты говорил, рыжеват. Или это освещение такое, — великий князь присмотрелся.

Райнеру становилось труднее сохранять невозмутимое лицо, но он сдержал улыбку.

— Митя! Что за манеры! — смутился Феликс.

Но великий князь, не обращая внимания, начал допрос.

— Союзник?

— Да, Ваше Высочество.

— Я же сказал: Дмитрий. Тебе повезло. Я англоман, как и Феликс. Надолго в России, Освальд?

— Думаю, на полгода. Простите, Ваше… Дмитрий, это Ваш дворец я ви­дел на Невском?

— Наш, — передразнил он и разоткровенничался: — Только там жизни нет, английский госпиталь на втором этаже, кри­ки ужасные, а я никак не перееду в новую квартиру. Несчастный слу­чай. Долгая история.

Он подмигнул Райнеру.

— Ну ещё увидимся. Попробую отоспаться.

Выйдя, великий князь обернулся. Его томный взгляд встретился со вз­глядом Феликса, и он приложил руку к сердцу.

***</p>

— Прости Дмитрия, он вообще-то милый. Когда выспится.

— Не стоит переживать.

Феликс вышел из-за стола, и они обнялись.

— Честно, в жизни бы не узнал. Расфранченный, важный. Где прежний Освальд из Бирмингема?

— Вот же я весь, какой был таким и остался.

— Позволь показать мои скромные владения. Гамильтон был в востор­ге.

Лицо Райнера вытянулось.

— Эрик приезжал в Россию? Мне он не рассказывал.

— Я бы и тебя пригласил, но связь неожиданно прервалась.

— Я писал тебе.