Часть 6. Утешение Лань Ванцзи (2/2)

— Не вздумай кончить.

Если бы Лань Ванцзи спросили, приходилось ли ему когда-нибудь в жизни скулить, он ответил бы нет, но сейчас, услышав приказ Сичэня, именно это и сделал — заскулил бесстыже и умоляюще. Он был так близко!

— Сейчас мне нужно будет встать. — Сичэнь выпустил его член, вместо этого грубо сжав сосок. Лань Ванцзи пытался перевести дух, взять себя в руки, найти силы, чтобы слушаться. — А ты опустишься на колени рядом с кроватью. Повторять не стану.

Он в самом деле встал, и Лань Ванцзи поторопился выполнить приказ, благодарный, что все это время Сичэнь не переставал дотрагиваться до него. Все его тело горело от желания прикасаться и чувствовать прикосновения. Когда Сичэнь засунул ему в рот палец, Лань Ванцзи довольно застонал. Сичэнь вынул и вставил палец еще несколько раз, тепло и нежно улыбаясь Лань Ванцзи сверху вниз, а потом убрал совсем.

— Развяжи мой халат и сними с меня штаны, — скомандовал он. Лань Ванцзи дрожащими пальцами подергал за завязки халата, отвел полы в стороны, распустил узел на штанах. Прижался щекой к низу живота — просто чтобы на мгновение стать ближе, вдохнуть его запах. Полоска жестких волос, идущая от пупка к основанию члена, щекотала кожу. — А-Чжань, — напомнил ему Сичэнь. — Ты не закончил.

Лань Ванцзи ничего так не хотел, как подчиниться. Сделать Сичэню хорошо. Он торопливо взялся за его штаны, чувствуя себя неуклюжим и безнадежно юным.

Лань Ванцзи сложил штаны, убрал в сторону и уставился на член — крупный, налитой, с красной головкой.

— Ты молодец, А-Чжань. — Сичэнь взялся за член и пару раз расслабленно провел по нему рукой. Рот Лань Ванцзи наполнился слюной. — А теперь убери руки за спину и возьмись за запястья. Вот так, хорошо. Голову немного назад. М-м-м, прекрасно. Открой рот, диди, высунь язык.

Следовать его указаниям было проще простого. Проще простого было принять любую форму, которую тот бы попросил. Еще это было приятно; это успокаивало и помогало обрести почву под ногами. Дядя хотел, чтобы Лань Ванцзи занялся делом? Что ж, он им займется — вот так, на коленях, готовясь принять все, что мог предложить ему Сичэнь.

Сичэнь провел головкой по его высунутому языку, губам, щеке, размазывая выступившую каплю, даря лишь намек, когда Лань Ванцзи мечтал заполучить его целиком. Брат дразнил, и это сводило с ума: прикосновение гладкой как шелк кожи, капля влаги, короткий выдох, с которым Сичэнь снова провел головкой по кончику языка.

— Прекрасный, — произнес Сичэнь. Голос его звучал почти благоговейно, и в груди Лань Ванцзи разлилось тепло.

Сичэнь положил ладонь ему на затылок и медленно, мучительно медленно вставил член. Лань Ванцзи послушно держал рот открытым — ему ведь никто не разрешал его закрывать. Он держал рот открытым, даже слегка закашлявшись, когда Сичэнь уперся головкой в заднюю стенку глотки. Сичэнь отступил, давая ему вдохнуть, а потом снова вошел до упора, занимая свое место. Он был больше, чем Вэй Ин, и Лань Ванцзи не сразу привык к размеру. Он сглотнул, сглотнул еще раз, и улыбнулся бы, услышав, какие звуки при этом издал Сичэнь, если бы рот не распирал до предела член.

Кулак в волосах сжимался все сильнее и сильнее, пока Сичэнь не начал просто натягивать Лань Ванцзи на свой член. Боль от этого расходилась волной ощущений вдоль позвоночника. Внизу живота Лань Ванцзи искрами вспыхивало удовольствие — от того, как Сичэнь трахал его рот, как давил весом и шириной на язык, от его вкуса и невозможности нормально вдохнуть, от жжения в намотанных на кулак волосах. Все это ошеломляло и чем-то напоминало медитацию: из головы Лань Ванцзи вылетело все, кроме Сичэня.

— Ты будешь таким красивым с моим семенем на лице, А-Чжань, — тяжело дыша, простонал тот. И Лань Ванцзи внезапно и остро захотелось именно этого — нести на себе его след.

Однако скоро — слишком скоро — Сичэнь вынул член, и, когда Лань Ванцзи всхлипнул и попытался снова вобрать его в рот, жестко дернул его за волосы назад и звонко, довольно рассмеялся.

— Не жадничай, — укорил Сичэнь и засмеялся снова. Скинул на пол халат и добавил: — Не волнуйся, мы еще не закончили.

***

Сичэнь поднимает его на ноги и обнимает. Лань Ванцзи утыкается головой ему под подбородок, прижав руки к его груди.

— А тебе нужно это слышать, диди? Слышать, какой ты хороший?

— Лань Хуань, — всхлипывает Лань Ванцзи ему в шею, слыша, как у Сичэня перехватывает дыхание, как он сглатывает. — Хуань-гэ.

Долгие годы быть хорошим казалось проще простого. Нужно было всего лишь вызубрить правила так, чтобы те слились с его плотью, врезались в кости, стали не просто советами, но единственным способом жить. Лань Ванцзи видел весь мир через призму орденских правил. Тех самых, которые позволили дяде смириться с обществом, где сильные угнетают невинных. Тех самых, что не дозволяли искренней радости Вэй Ина и А-Юаня и назидали быть скромнее и тише. Эти правила лишили его матери, чуть не забрали Вэй Ина, наверняка выдернули бы сейчас из рук брата. Орденские правила вырезали на камне, но были ли они столь же тверды? Когда-то Лань Ванцзи в это верил, построил на них свою жизнь, однако сейчас эта опора трещала под ногами.

Сичэнь кладет ладонь ему на затылок, тянет к себе и снова целует. Лань Ванцзи чувствует в поцелуе соленый привкус слез и не знает, кто из них плачет. Ему все равно. Вот это, происходящее сейчас — настоящее. То, в чем можно не сомневаться, за что можно уцепиться. Сичэнь направляет поцелуй, как направлял все с самого начала, никуда не торопясь, и Лань Ванцзи вспоминает, что они собирались трахаться. Что Сичэнь обещал его трахнуть. Он дрожит.

— Хуань-гэ, — просит он. — Пожалуйста.

Сичэнь опускает его спиной на постель, забирается за ним, разводит ему ноги и заставляет согнуть колени, раскрывая перед собой. Тянется под кровать за маслом, греет его в ладони, все время держа свободную руку на животе Лань Ванцзи. Легонько куснув внутреннюю поверхность бедра, наконец-то касается скользким пальцем его отверстия, кружит, пока мышцы не расслабляются, и вставляет палец внутрь. Лань Ванцзи ахает. Ощущение странное, необычное, резкое. Одного пальца оказывается достаточно, чтобы по всему телу прокатилась дрожь, чтобы мысли в голове смешались.

Скоро Сичэнь добавляет второй палец, и на мгновение внизу жжет, но Лань Ванцзи быстро расслабляется. Сичэнь сгибает пальцы, и Лань Ванцзи кричит — как, без сомнения, не кричал никогда в жизни, — и выгибается дугой на кровати.

— Ты течешь, — ухмыляется Сичэнь. Это правда. Сичэнь сгибается и слизывает с его живота собравшиеся там капли, не вынимая пальцев, а потом без предупреждения втягивает член Лань Ванцзи в рот. Это настолько ошеломляюще хорошо, что Лань Ванцзи кажется — еще немного, и его унесет волной наслаждения, и только руки Сичэня удерживают его на земле.

Но прежде чем он успевает кончить, Сичэнь останавливается. Пальцы внутри Лань Ванцзи замирают. Сичэнь аккуратно выпускает его член изо рта. Лань Ванцзи протестующе стонет, беспомощно вскидывает бедра.

— Ш-ш-ш, — успокаивает Сичэнь. — Не сейчас. Потерпи еще немного. — Он вытаскивает пальцы, гладит Лань Ванцзи по бокам, целует его грудь, трется носом о шею за ухом.

Сичэнь нависает над ним и ждет, пока дыхание Лань Ванцзи не выровняется, ждет, пока тот не посмотрит ему в глаза, а потом входит. Внизу тянет и жжет, но боль эта приятная, того сорта, что граничит с удовольствием. Когда Сичэнь начинает продавливаться внутрь, Лань Ванцзи тихо охает. Он готов поклясться, что чувствует Сичэня в животе, глубоко в глотке.

Сичэнь опускается на локти и медленно-медленно продвигается дальше, пока не входит до упора. Рвано вдыхает и втягивает Лань Ванцзи в мокрый, грязный поцелуй, в котором нет ничего, кроме зубов и языка. Выходит почти до конца, а потом резко вставляет снова. Лань Ванцзи запрокидывает голову и стонет.

— В тебе так хорошо, А-Чжань, — низко, хрипло выдавливает Сичэнь. — Мы созданы друг для друга, тебе не кажется?

Лань Ванцзи с ним полностью согласен. Сичэнь трахает его жестко и глубоко, как будто хочет высвободить в нем место под себя; Сичэнь внутри него, налитой, крепкий, и Лань Ванцзи просто не в состоянии осмыслить все, что сейчас с ним происходит. Он чувствует себя заполненным до краев, чувствует, что Сичэнь присвоил какую-то его часть себе. Наверное, ему должно быть стыдно, но стыда нет. С каждым толчком Лань Ванцзи все ближе к пику, удовольствие вспыхивает огнем в самых потаенных его уголках, и он на грани, он уже почти… если бы только…

— Нет. — Сичэнь убирает его руку от члена, грубо прижимает за запястье к кровати. — Кончи на моем члене, диди. Я знаю, ты можешь.

И Лань Ванцзи изливается между их соединенными телами парой мгновений спустя, выдыхая его имя. Сичэнь продолжает его трахать, целуя в шею и что-то нашептывая в кожу, и, хотя Лань Ванцзи не может разобрать, что именно, ему кажется, что Сичэнь им доволен. Лань Ванцзи хочется заплакать от счастья.

Прежде чем он успевает прийти в себя, Сичэнь выходит, переворачивает его на живот, подсовывает ему под бедра подушку, раздвигает ноги и в одно движение вставляет снова. В таком положении член входит глубже, быстрее, задевает то самое место на каждом толчке. Ощущения настолько острые, что наслаждение почти оборачивается болью. Лань Ванцзи зажмуривается, хватает ртом воздух и вцепляется в запястья брата, который упирается ладонями в матрас по обе стороны от его головы.

— Слишком сильно, А-Чжань? — спрашивает Сичэнь таким низким голосом, что еще немного — и зарычит.

Лань Ванцзи может только кивнуть.

— Хорошо, — продолжает Сичэнь и каким-то невообразимым образом начинает вбиваться в него еще быстрее. — Ты кончишь подо мной снова.

— Не могу, не могу, — выдавливает Лань Ванцзи между всхлипом и стоном, но член его уже начинает подниматься, трется, болезненно чувствительный, о подушку.

Сичэнь коротко лижет Лань Ванцзи в мочку уха.

— Можешь. Потому что я так хочу.

Он подхватывает Лань Ванцзи под бедра, приподнимает, ставя на колени, и берется за его член, лаская в такт собственным толчкам.

— Ты так приятно сжимаешь мой член, диди. Хочу, чтобы так было всегда. Ты мог бы весь день просидеть на моих коленях, пока я работаю, с моим членом глубоко внутри, там, где ему самое место, — говорит Сичэнь Лань Ванцзи на ухо, обжигая влажным дыханием.

Лань Ванцзи видит это как наяву: он сидит у Сичэня на коленях, обхватив его руками и ногами, спрятав лицо в изгибе шеи, пронзенный здоровенным членом. Представляет, как тяжело будет оставаться неподвижным, дышать ровно, чтобы не мешать Сичэню работать. Представляет, как будет сжиматься и тереться, чтобы у того продолжало стоять, и останавливаться, когда Сичэнь прикажет. Думает о том, какого самоконтроля это потребует, и какое наказание выдаст ему Сичэнь, если он не справится.

— Пожалуйста, пожалуйста, гэгэ, пожалуйста, да, — молит Лань Ванцзи, или по крайней мере ему кажется, что молит, потому что очень скоро он перестает понимать, что говорит: Сичэнь вырывает из него оргазм. Все его тело сотрясает дрожь. Лань Ванцзи валится на кровать, но Сичэнь просто следует за ним и продолжает трахать, быстро и неглубоко, догоняя свой пик.

Лань Ванцзи, заезженный в конец, ерзает и невольно пытается высвободиться, но руки и ноги его словно набиты ватой, а Сичэнь непоколебим и с такой силой впивается ему в бедра, что наверняка оставит синяки. Лань Ванцзи чувствует себя так, будто парит где-то высоко-высоко.

— Еще немного, диди, потерпи, ты сможешь продержаться еще чуть-чуть, — слышит он голос Сичэня. — Ты такой красивый, когда плачешь на моем члене. Хочу кончить в тебя вот так, диди.

Лань Ванцзи даже не заметил, что плачет. Все его тело сплошной оголенный нерв, заполнено до предела и выжато досуха, и, кажется Лань Ванцзи, он мог бы провести так остаток вечности, зависнув в этом межвременье, где они с Сичэнем так замечательно дополняют друг друга. Где о любви говорят прикосновением ладони или влажным теплом языка. Где Сичэнь называет его хорошим, и, значит, так и есть. Где он может просто позволить Сичэню о себе позаботиться.

Сичэнь, глухо простонав, кончает, и Лань Ванцзи, кажется, чувствует, как пульсирует внутри член. Если бы он уже не кончил дважды, то, наверное, кончил бы еще раз.

Когда Сичэнь вынимает и скатывается с него, Лань Ванцзи вздрагивает. В момент внезапной ясности осознает, почему Вэй Ин предпочитает, чтобы он какое-то время оставался в нем. Лань Ванцзи чувствует себя пустым. Выпотрошенным. Это ужасно.

Но Сичэнь ведет руками по его спине, стискивает бедро, и Лань Ванцзи становится легче.

— Я схожу за полотенцем и тут же вернусь, — тихо обещает Сичэнь. Лань Ванцзи жалобно стонет, но особо переживать ему не приходиться, потому что Сичэнь в самом деле почти сразу возвращается и вытирает влажной тканью семя с его живота и слезы с лица, и это приятно.

Лань Ванцзи хочется прижаться к нему, и, на его счастье, Сичэнь, бросив полотенце к грязному белью, позволяет. Лань Ванцзи кладет голову ему на грудь, обхватывает рукой узкую талию. Сичэнь накрывает их обоих одеялом, убирает волосы с его лица, водит кончиками пальцев по предплечью. Касаться друг друга хорошо. Лань Ванцзи потихоньку приходит в себя.

Какое-то время спустя Сичэнь садится сам и усаживает Лань Ванцзи, прижимая того к себе, а потом тянется к полу рядом с кроватью и достает маленькую корзинку с локвами, которую, наверное, привез с собой. Подносит одну локву к губам Лань Ванцзи и просит:

— Ешь, диди. Кусочек за меня.

Локвы сладкие, с легкой кислинкой. Они на пару съедают несколько штук. Потом Сичэнь позволяет Лань Ванцзи облизать его пальцы, один за другим. Сичэнь всегда с ним так терпелив; так много дает просто потому, что может — свое время и внимание, свою заботу; разве Лань Ванцзи имеет право на все это претендовать?

— Лань Хуань, — начинает он и чувствует, как Сичэнь улыбается ему в макушку. — Спасибо.

— Не за что, — отзывается Сичэнь. — Ты был очень красивым. Ты и сейчас красив. — Он ведет большим по его челюсти. — Но нам все же придется поговорить о том, что случилось сегодня между тобой и дядей.

Лань Ванцзи тут же напрягается.

— Ванцзи, нет, успокойся, все в порядке, — мягко успокаивает его Сичэнь. — Здесь тебе нечего бояться.

— Я был несдержан. — Лань Ванцзи очень хочется спрятать лицо у него на груди. — Я не должен был. Не хочу тебя разочаровывать. — Он не пытается извиниться, потому что не уверен, что испытывает чувство вины, по крайней мере за то, за что его наказал дядя, а врать Сичэню он не станет.

— Ты меня не разочаровал. Но дядя заставил тебя простоять на коленях много часов и собирался оставить на всю ночь. Мне хотелось бы знать, что послужило причиной столь яростного спора.

— Он повторял слухи о Вэй Ине, и я поправил его заблуждения.

Сичэнь прижимает его крепче и зарывается лицом в волосы, пытаясь заглушить смех.

— Ну ты даешь, А-Чжань, — хохочет он. — Что ж, по крайней мере, ты его не укусил. Может, когда дядя успокоится, то подумает над собственным поведением. В конце концов, сплетничать запрещено.

Сичэнь гладит его по волосам и ждет, пока Лань Ванцзи продолжит. Лань Ванцзи задумывается, какую часть разговора дядя ему пересказал.

— Дядя спросил, не собираюсь ли я пойти по следам отца, — тихо произносит он.

У Сичэня перехватывает дыхание, а потом он тихо вздыхает.

— С его стороны это было жестоко.

Еле слышно Лань Ванцзи спрашивает:

— Что, если он прав? Я боюсь.

— Себя и своих желаний? — уточняет Сичэнь. Он понимает.

— Мгм.

— И чего же ты хочешь так сильно, что тебя это пугает?

Лань Ванцзи кусает губы изнутри. Это самый простой и самый сложный вопрос, который Сичэнь мог бы задать. Они не обсуждали то, чем занимаются, и на то могло быть две равновероятных причины: это либо не нуждалось в обсуждении, либо было настолько хрупким, что от слов могло разлететься на миллион осколков, так, что уже не собрать. Но над вопросом Сичэня Лань Ванцзи уже задумывался и знает ответ.

— Его. Чтобы он был моим, — начинает он и садится, чтобы видеть Сичэня. — И тебя.

Он ожидал, что после признания по лицу Сичэня пронесется смесь самых разных чувств, но его встречает лишь ласковая, веселая улыбка. Сичэнь кладет руку ему на подбородок, тянет к себе, нежно целует.

— Это не так уж и страшно, А-Чжань.

— Он не плохой, — говорит Лань Ванцзи. Он верит в это всем сердцем, но ему нужно убедиться, что и Сичэнь верит тоже. Ему совершенно по-детски хочется услышать это произнесенным вслух.

— Нет, он не плохой, — соглашается Сичэнь. — И наша мать не была плохой. И ты. — Он снова укладывает голову Лань Ванцзи себе на грудь.

— Я бы не стал пытаться удержать его здесь.

— Но ты хочешь, чтобы он остался. И в этом нет ничего страшного. Одно лишь твое желание еще не лишает Вэй Ина выбора.

Лань Ванцзи задумывается, потом спрашивает:

— А чего хочешь ты?

Сичэнь поднимает его голову за подбородок.

— Я хочу позаботиться о своем диди.

— А Вэй Ин?

— Его легко увидеть твоими глазами. Не стану отрицать, он стал мне небезразличен.

Лань Ванцзи тянется к нему, касается кончиками пальцев щеки, и, когда их губы встречаются, ему больше не страшно.