Часть 5. Лань Сичэнь берет дело в свои руки (1/2)

— Вэй Ин, — говорит Ванцзи. Голос у него низкий и хриплый. — Посмотри на меня.

Лань Сичэню не видно лица Вэй Усяня, поскольку сейчас он водит головкой по его входу, но, судя по довольному выражению Ванцзи, Вэй Усянь слушается.

— Лань Чжань, — ноет Вэй Усянь. — Скажи своему брату, чтобы перестал меня мучить!

Ванцзи фыркает и ловит взгляд Лань Сичэня поверх Вэй Усяня, стоящего между ними на четвереньках.

— А он мучает?

— Да! Еще как! Такой жестокий! Почему он до сих пор меня не трахнул?

Лань Сичэнь слышит в его голосе недовольные нотки и не может удержать улыбку. Он надавливает на головку большим пальцем, прижимаясь ко входу сильнее, но внутрь не проникает, только дразнит.

Вэй Усяня пробирает дрожь. Издав стон, он снова начинает ныть:

— Лань Чжань, разве тебе самому не хочется? Ты же говорил, что хотел посмотреть. — Он с отчаянием виляет задницей, но Лань Сичэнь держит его крепко. — Сичэнь-гэ, пожалуйста.

— Что думаешь, Ванцзи? Дать ему то, чего он хочет?

Глаза Ванцзи — темные, голодные — вспыхивают. Свободно свисающий халат обнажает крепкий живот, ложбинку между мышцами на груди, подчеркивает, какими широкими стали его плечи, его узкую талию. Штаны висят совсем низко, едва держатся на бедрах, и взгляду Лань Сичэня ничего не стоит скользнуть дальше, по полоске темных жестких волос. Его брат прекрасен. Ванцзи, разумеется, понимая, что его разглядывают, отвечает неторопливым взглядом, поднимает вверх уголок рта, довольный, как кот, добравшийся до рыбки.

Лань Сичэнь всегда его баловал.

— Мгм, — задумчиво произносит Ванцзи. Легонько стучит двумя пальцами по губам Вэй Усяня, пока тот не открывает рот и не всасывает их с жадностью внутрь. Ванцзи лениво двигает пальцами, вставляя достаточно глубоко, чтобы Вэй Усянь слегка давился. Звуки, которые тот при этом издает невероятно пошлые; Вэй Усянь жаден до бесстыдства. — Да, — решает Ванцзи наконец.

Вэй Усянь едва не глотает пальцы, когда Лань Сичэнь наконец в него входит. Ванцзи не отрываясь смотрит туда, где они соединены.

***

Лань Сичэнь не был с ними ни в следующий приход Вэй Усяня в Облачные глубины, ни в тот, что шел за ним. В первый раз он уезжал в Ланьлин на собрание заклинателей, во второй — в Цинхэ играть для дагэ вместе с А-Яо. Он не жалел о времени, проведенном с названными братьями, тем более, что после его возвращения Ванцзи радостно присоединялся к нему в постели. Оба раза он утыкался носом ему в шею и переплетался с ним ногами. Ванцзи пах сандалом и тонкими, дорогими маслами, которые использовал для волос, и был настолько открыт и доверчив в его руках, что ледяная стена, окружавшая его весь день, таяла. Вдвоем они как будто возвращали нечто давно потерянное.

Ванцзи приходил не каждый день, и так далеко, как после прошлого визита Вэй Усяня, они больше не заходили, однако все же немало ночей провели вместе, наслаждаясь теплом другого тела и бьющимся в такт сердцебиением - а еще учась читать молчание друг друга, слышать между слов и понимать то, что пряталось за ними.

Они стали проводить больше времени вместе и днем тоже, и Лань Сичэнь был этому рад.

Во время войны Ванцзи был лидером, хотя Лань Сичэнь и переживал из-за его молодости. Он помогал строить планы и вести битвы; он был на передовой, заботился о раненых, а если не мог ночью заснуть, отправлялся на полевую кухню, скрести котлы или проводить инвентаризацию припасов. Однако после возвращения Ванцзи стал ко всему безучастен. На строительных работах в его услугах не нуждались, покидать Облачные Глубины и уж тем более навещать Вэй Усяня ему запретили, а спустя некоторое время стали порицать и его музыкальные разработки. Копирование книг, за которое усадил его дядя, было до отупения скучным и монотонным, к тому же Ванцзи не чувствовал, будто сделал что-то неправильное, и не собирался размышлять о своих грехах во время того, что явно было назначено ему в наказание, как бы дядя не твердил про обычные обязанности перед кланом; все это делало поручение еще более невыносимым. На какое-то время Ванцзи отвлекли поиски информации по двойному совершенствованию, но теперь, когда все утряслось, между приходами Вэй Усяня он снова становился беспокойным и отстраненным.

Ванцзи всегда очень быстро замыкался в себе. Между визитами к матери он затихал и ото всех отдалялся, лицо его становилось тревожно пустым. После ее смерти мог днями не разговаривать, начал кусаться. Не так, чтобы навредить всерьез, но все же достаточно больно. Как будто только так мог прочувствовать, где проходят границы его мира, как будто ему надо было за что-то уцепиться, занять чем-то рот, в котором иначе зародились бы слова. Лань Сичэнь научился общаться, чтобы не пришлось Ванцзи, научился улыбаться, чтобы смягчить его замкнутость, понимать его молчание, чтобы о нем позаботиться.

Поэтому, пока меланхолия Ванцзи не переросла во что-то иное, Лань Сичэнь начал просить его помогать с мелкими орденскими делами и обнаружил, что, во-первых, ему доставляло удовольствие работать вместе с ним, а во-вторых, Ванцзи отлично справлялся, подходя ко всему с умом, рациональностью и замечая порой мелочи, которые пропускал Лань Сичэнь, всегда старавшийся увидеть общую картину. Они прекрасно сработались, и скоро он уже поручал Ванцзи все более и более сложные задания. Это тоже приносило удовлетворение: Лань Сичэню нравилось учить брата чему-то новому и смотреть, как в его глазах зарождается понимание — совсем как в их юности, когда он показывал Ванцзи простейшие движения с мечом или учил выводить первые неловкие иероглифы. Они слаженно двигались на тренировочном поле, и, как оказалось, не хуже справлялись вдвоем с торговыми соглашениями и планами занятий.

Этим вечером они завершили все дневные дела и встретились в цзинши, чтобы обсудить следующий небольшой съезд заклинателей, который планировалось провести в Облачных Глубинах. Предполагаемые гости Ванцзи не интересовали — хотя некоторых из них он активно не любил и изрядно веселил Лань Сичэня едкими комментариями в их адрес — однако он был не прочь рассмотреть план съезда и размещения гостей как задачу на сочетаемость, поскольку никому не хотелось, чтобы прибывшие передрались между собой. К тому же, в основном обсуждение касалось строительных работ, которые нужно было завершить до первого посетителя. Облачные Глубины почти вернули себе прежний облик, и к приезду глав орденов снова должны были засверкать во всей красе.

Цзинши уютно заливал желтый свет свечей. Они устроились за стоящим в центре столом, сидя боком друг к другу и соприкасаясь плечами и бедрами. На столе аккуратно выстроились чернильные камни, бумаги, кисти и чайник с чаем, из которого Ванцзи постоянно подливал. Скоро наступило и прошло время отбоя, и они переоделись в ночное, сняв вместе с тяжелыми гуанями груз ответственности и формальностей.

Они не ждали гостей, но, когда вдруг открылась дверь, и в цзинши ввалился Вэй Усянь, особо не удивились. Одежду он теперь носил простую, скорее блекло-серую, чем привычную чернильно-черную, и скроена она была из дешевой грубой ткани, а не из гладкого шелка или мягкого хлопка, только и знакомых Лань Сичэню, и все же на нем даже это смотрелось хорошо. Вэй Ин зашвырнул ботинки в угол, увидел Лань Ванцзи и заулыбался. Лань Ванцзи улыбнулся в ответ. Лань Сичэня Вэй Ин даже не заметил, и тот искренне умилился тому, насколько же эти двое были по уши влюблены, пусть и отказывались это признавать.

Лань Сичэнь подавил смешок и откашлялся.

— О, я, хм, вам помешал? — Мягкое выражение лица, расслабленная поза — все тут же исчезло, стоило Вэй Ину заметить, что они с Лань Ванцзи не одни.

Впервые с той ночи они оказались вдвоем в одной комнате, а втроем в последний раз и вовсе собирались на собрании в Башне Кои, куда Вэй Ин ворвался, требуя рассказать, где держат Вэней. Лань Сичэнь прекрасно понимал, почему сейчас Вэй Ин нервничал.

Лань Сичэнь улыбнулся и покачал головой.

— Разумеется, нет, А-Сянь. — Лань Сичэнь специально употребил ласковое обращение, желая напомнить о том, чем они занимались в этой самой комнате. Ему хотелось, чтобы Вэй Ин расслабился, но не переусердствовать с этим. — Мы скоро закончим. Присаживайся.

— Мгм, — добавил Ванцзи и поставил на стол третью чашку.

Вэй Усянь, прищурившись, одарил Лань Сичэня подозрительным взглядом, однако все же подошел и сел напротив.

— Лань Чжань, ты ведь не собираешься в самом деле поить меня чаем, правда? — Рука Ванцзи с чайником замерла в воздухе. Взгляд заметался от Вэй Усяня к Сичэню. — Я же знаю, у тебя здесь где-то есть «Улыбка императора». — Вэй Ин расплылся в улыбке и подмигнул Лань Сичэню.

Ага, очередная проверка. Вэй Усяню непременно надо было проверять границы на прочность, влезать туда, куда лезть не следовало. Казалось, ему было необходимо точно знать, как далеко он может зайти, прежде чем терпение окружающих иссякнет, словно это знание могло его от чего-то защитить. Когда Лань Сичэнь встретил Вэй Усяня впервые, тот показался ему до смешного самоуверенным, на грани с заносчивостью, но теперь он понимал, что это всего лишь маска, под которой прячется личность куда более сложная и уязвимая (хотя последнее Вэй Усянь вряд ли когда-нибудь будет готов признать). Лань Сичэнь изогнул бровь.

— Ванцзи? — с наигранным возмущением спросил он. — Ты хранишь в доме алкоголь? Тебе что, правила не писаны?

Ванцзи поставил чайник на стол. Ему хватило совести покраснеть. Вэй Усянь при виде его порозовевших щек запрокинул голову и расхохотался.

— Цзэу-цзюнь, к чему такая жестокость к вашему бедному краснеющему диди? Он ведь просто старается, чтобы этот недостойный не страдал от жажды и был счастлив, разве можно его за это наказывать?

Лань Сичэнь не выдержал и рассмеялся, тронутый как дерзостью Вэй Усяня, так и встревоженным взглядом Ванцзи и его ставшим окончательно пунцовым лицом.

— Что ж, я точно не стану.

Ванцзи, смущенный их шутками, послал обоим укоризненный взгляд.

Как глава ордена Лань Сичэнь, конечно, должен был вынести наказание и забрать весь имевшийся в доме алкоголь, а заодно и настоять на том, чтобы прекратить работу, поскольку давно наступило время отбоя. Если взять правила ордена в самом строгом их понимании и посчитать, сколькие из их они нарушили, расплачиваться пришлось бы долго. Разве их с Ванцзи физическая близость не была потаканием удовольствию? Разве не смешивали они личное и общественное, помогая из-за симпатии Ванцзи скомпрометировавшему себя Старейшине Илина? Разве не было то, что они творили, развратным, неприличным, непристойным? Разве не нашептывал он исключительно пошлые вещи собственному брату под покровом тьмы?

Однако, как он себя ни убеждал, ничего из того, что они делали, не казалось ему заслуживающим наказания. Хотя бы потому, что он никогда еще не видел Ванцзи настолько довольным и счастливым.

Чуть раздраженно, но добродушно фыркнув, Ванцзи отодвинул свободно крепившуюся в полу дощечку и, конечно же, достал округлую белую бутылку «Императорской улыбки». Под взглядом бесстыже улыбающегося Вэй Усяня открыл ее, аккуратно придержав рукав халата, налил чашку и молча подвинул через стол.

Вэй Усянь радостно выпил.

— Лань Чжань, ты и правда лучший, ты в курсе? — Уши Ванцзи немедленно порозовели. — Так над чем вы работаете?

— Дела ордена, — ответил Лань Сичэнь. — И если ты еще немного посидишь тихо, мы их закончим.

— Конечно. — Вэй Усянь схватил бутылку и налил себе еще вина. — Без проблем.

Лань Сичэнь и Ванцзи с сомнением переглянулись. И не зря: очень скоро Вэй Усянь состроил такой несчастный и обиженный вид, что не устояли ли бы и более праведные мужи, чем Лань Сичэнь. Впрочем, когда доходило до умненьких мальчиков, которые так очаровательно дулись, Лань Сичэнь вряд ли мог похвастаться праведностью.

— Вэй Усянь, тебе занятие найти? — спросил Лань Сичэнь с наигранным раздражением.

— Да! — воскликнул Вэй Усянь. — Мне срочно надо чем-то заняться, Цзэу-цзюнь. Я сюда не за тем пришел, чтобы всю ночь смотреть, как вы бумажки перебираете.

— Не сомневаюсь, — сухо отозвался Лань Сичэнь. — Тогда иди сюда. — Он указал на край стола, ближайший к Ванцзи. Не дожидаясь, пока Вэй Усянь выполнит команду — поскольку не сомневался, что так и будет, — обратился к брату: — Ванцзи, почему бы тебе не помочь А-Сяню устроиться поудобнее?

Ванцзи моргнул, а потом уголок его рта пополз вверх. Когда он взялся за пояс стоящего рядом с ним на коленях Вэй Усяня, глаза того распахнулись. Впрочем, Вэй Усянь не попытался его остановить ни когда Ванцзи расстегнул ему пояс, ни когда стянул с него верхние одежды, оставив их валяться кучей возле его ног. Оставшийся в одной нательной рубахе и штанах, Вэй Усянь то и дело бросал взгляды на Лань Сичэня. Тот смотрел на него мягко, но спокойно. У него был план, и он не собирался выдавать его раньше времени. Он размышлял над ним в те ночи, когда уезжал, и в те, когда к нему приходил Ванцзи, и, откровенно говоря, несколько ночей, пока был наедине со своей рукой.

Когда Ванцзи сложил и убрал в сторону одежды Вэй Усяня, Сичэнь опустился на колени по другую сторону от Ванцзи чуть позади. Он начал развязывать ему ночной халат, и Ванцзи потерся носом о его шею. Лань Сичэнь бережно снял с него налобную ленту, провел большим пальцем там, где она обычно проходила, и аккуратно убрал. Ванцзи сделал то же самое для него — серьезно, почти с благоговением.

— Цзэу-цзюнь? — спросил Вэй Усянь.

— Х-м? — Сичэнь, разведя полы халата Ванцзи в стороны, занялся завязками на его штанах.

— Что… то есть… ты… что ты делаешь? — Вэй Ин замолк и нахмурил брови. Его озадаченный вид доставил Лань Сичэнь несколько злорадное удовлетворение.

— Хочу тебя кое-чем занять, — ответил Лань Сичэнь, наконец посмотрев на него. — Ты же постараешься для нас?

По Ванцзи пробежала еле заметная дрожь. Щеки Вэй Усяня порозовели.

— М-м-м, я даже не знаю, — протянул он, пытаясь изобразить равнодушие. — А что мне за это будет?

Лань Сичэнь снова невольно засмеялся. Вэй Ин был очарователен.

— Достань член Ванцзи из штанов.

— Сейчас? — уточнил Вэй Ин. Щеки его стали пунцовыми; все же он был куда более застенчив, чем представлялось Лань Сичэню, и это, несмотря на все его старания, невероятно подкупало.

— Да, разумеется, сейчас. Я не стану повторять.

Вэй Ин неуверенно выполнил поручение; член Ванцзи начал подниматься в неловко держащей его руке — и член этот, признаться, был хорош.

— Молодец. А теперь бери его в рот и устраивайся поудобнее.

— Что? — не понял Вэй Усянь.

— Ты же у нас умный мальчик, А-Сянь. Не сомневаюсь, ты придумаешь, как не дать члену Ванцзи замерзнуть, пока мы работаем.

— Я… — начал было Вэй Усянь, а потом посмотрел на Ванцзи. — Лань Чжань?

— Слушайся сюнчжана, — ответил Ванцзи хриплым и низким голосом, слегка напряженным от усилий, прикладываемых, чтобы сохранять спокойствие. Мгновение они смотрели друг на друга, а потом Ванцзи склонился к нему и легко поцеловал в уголок рта. Порой он был невозможно милым. — Веди себя хорошо.

Вэй Усянь задрожал, а потом опустился и лег ему на колени. Поерзал, устраиваясь поудобнее, и вобрал член в рот. Тут же задвигал головой, заработал языком, но Лань Сичэнь остановил его, положив руку на затылок.

— Нет, еще рано. Просто держи его, — пояснил он. Ванцзи, дрожа, сделал пару глубоких вдохов. Вэй Ин застонал сквозь начавший твердеть во рту член. — Хорошо. Отлично. Ванцзи, перепроверь, пожалуйста, список гостей и схему их рассадки по местам. — На самом деле в перепроверке схема не нуждалась, зато была достаточно сложной, чтобы занять Ванцзи на некоторое время.

Ванцзи с горящими щеками и приоткрытыми губами кивнул, зажмурился, чтобы сосредоточиться, и взял со стола несколько листов. Вэй Усянь угомонился не сразу; как и было велено, головой он больше не шевелил, зато все его остальное тело непрестанно двигалось, пытаясь найти выход накопленной энергии: он ерзал, крутился, хватал Ванцзи за талию, клал раскрытую ладонь тому на живот, наматывал на пальцы его длинные распущенные волосы. Лань Сичэнь вернулся к документам, которыми занимался до прихода Вэй Усяня, однако едва на них смотрел. Вместо этого он краем глаза следил за Ванцзи и Вэй Усянем, наблюдая, как постепенно, вдох за вдохом, Вэй Усянь успокаивался и расслаблялся. Дыхание его выровнялось, глаза закрылись. Ванцзи рассеянно опустил вниз руку, погладил его по волосам, и оба они удовлетворенно вздохнули.

Когда некоторое время спустя Ванцзи аккуратно положил бумаги обратно на стол, Лань Сичэнь посмотрел ему в глаза и улыбнулся.

— Закончил? — спросил он.

Ванцзи кивнул; он был так напряжен, что почти дрожал.

Продолжая смотреть ему в глаза, Лань Сичэнь взял Вэй Усяня за волосы прямо у основания черепа, потянул назад, а потом с силой толкнул вперед, на увлажненный слюной член. Вэй Усянь слабо закашлялся от неожиданности, но уже на следующем толчке застонал; Лань Сичэнь продолжил, и еще через пару движений дыхание Ванцзи стало неровным и резким.

— Нравится, Ванцзи? — поинтересовался Лань Сичэнь.

— Да, — выдохнул тот, откидываясь назад и опираясь на руки.

— Вэй Усяню тоже. Посмотри только, с какой жадностью он у тебя берет. — Лань Сичэнь подождал, пока Ванцзи опустит взгляд вниз, и прошептал ему на ухо: — Он такой красивый с твоим членом во рту, правда ведь?

Ванцзи и Вэй Усянь в один голос застонали. Вэй Усянь удвоил усилия, позволяя Лань Сичэню задавать скорость и глубину, но еще усерднее втягивая щеки и работая языком.

— Вэй Ин сейчас очень красивый, — согласился Ванцзи.

— Чего бы тебе хотелось, Ванцзи?

Самому Лань Сичэню много бы чего хотелось. Трахнуть Вэй Усяня в рот. Кончить в глотку или на лицо. Придавить его и трахать, пока тот не закричит. Хотелось бы, чтобы Ванцзи…

— Хочу посмотреть, как ты его трахаешь, — ответил Ванцзи. Вэй Ин издал удивленный жалобный стон.

— Кончи ему в рот, Ванцзи, — сказал Лань Сичэнь. — А потом мы вдвоем его подготовим.

Лань Сичэнь прибавил скорости, направляя голову Вэй Усяня и заставляя брать быстрее и глубже. Залитая румянцем грудь Ванцзи тяжело вздымалась; кажется, он не знал, куда смотреть, и взгляд его метался между Вэй Усянем и Лань Сичэнем. Он начал невольно подаваться вперед навстречу движениям Лань Сичэня, догоняя свое удовольствие, и стоны Вэй Усяня стали совсем отчаянными.

Кончая, Ванцзи посмотрел на Лань Сичэня, и тот не смог оторвать глаз, совершенно зачарованный его видом — голова запрокинута, длинная изящная шея соблазнительно выгнута, темные густые волосы ниспадают водопадом на пол. Золотисто-медовые искорки радужки поблескивали вокруг расплывшихся зрачков; искусанные губы припухли. Ничто в Ванцзи сейчас не напоминало холодный камень, в честь которого их обоих называли. Лань Сичэню вдруг захотелось разложить его, довести до сумасшествия пальцами, языком и членом. Желание это было столь внезапным и столь сильным, что почти пугало.

Но сегодняшней ночью они собрались не за этим.

Вэй Усянь задрожал — от попыток проглотить все до конца, от ворвавшейся в меридианы духовной энергии, от собственного возбуждения, очевидного в том, как он беспомощно подавался вперед бедрами. Вид у него был совершенно заезженный, но слегка самодовольный.