Часть 3. Старший брат протягивает руку помощи (2/2)

— Я здесь не для того, чтобы на вас накричать.

— Вы меня здесь не удержите. Я не позволю.

— И в мыслях не было.

Вэй Усянь уставился на него, моргая и кусая нижнюю губу.

— Тогда зачем вы пришли?

— Помочь.

— С чем?

— С двойным совершенствованием.

— И как вы собираетесь это сделать?

Насмешливо улыбнувшись, Лань Сичэнь ответил:

— Господин Вэй, мне казалось, вы в курсе, как это работает.

Вэй Усянь поднял руки вверх.

— Так, стоп. Мне надо убедиться, что я все правильно понял. Лань Чжань послал вас сюда, чтобы… он хочет, чтобы вы… вы пришли заняться двойным совершенствованием? Со мной?

— Именно это он и планировал, да.

В ответ Вэй Усянь разразился пронзительным, диковатым смехом.

— Похоже, я спятил, — прохохотал он. — Слушайте, я пойду. Мне правда пора.

Когда Вэй Усянь попытался пройти мимо стоящего посреди комнаты Лань Сичэня, тот схватил его за плечо.

— Он переживал за вас. Не хотел, чтобы вы ушли без того, что вам нужно.

— Я так не могу! — заорал Вэй Усянь в ответ. — Если для него это ничего не значит, ладно, пусть так и будет, но я не могу больше притворяться, что это ничего не значит для меня! — Он попытался вырваться, но Лань Сичэнь обернул его движение против него: вывернул руку за спину, прижав к пояснице и перехватил предплечьем за горло.

Почти прижавшись к его уху, Лань Сичэнь проговорил:

— Если вы считаете, что для него это ничего не значит, вы слепы.

— Что… — выдавил Вэй Усянь, тяжело дыша.

— Не мне говорить вам о его чувствах, но я бы посоветовал спросить самого Ванцзи, прежде чем делать предположения. — Лань Сичэнь потянул его заведенную за спину руку вверх, ровно настолько, чтобы это стало неприятным и заставило Вэй Усяня приподняться на цыпочках.

— Он не… — начал Вэй Усянь, но тут же переключился: — Зачем тогда он послал вас? Если бы это для него что-то значило, разве скинул бы он меня на первого попавшегося заклинателя, готового проявить жалость? — Он дернулся, пытаясь вывернуться, высвободиться, но Лань Сичэнь не позволил, погасив волну своим телом. С золотым ядром Вэй Усянь был одним из немногих, кто, скорее всего, без труда вырвался бы из его хватки. Воспользовавшись темной энергией, он смог бы высвободиться и сейчас. Лань Сичэнь стиснул зубы.

— Ванцзи и я всегда заботились друг о друге. Мы научились друг другу доверять. Он верит, что я смогу позаботиться о вас, пока не может он. — Лань Сичэнь воспользовался тем, что Вэй Усянь был у него в руках, и легонько поцеловал его за ухом, уткнулся носом в шею, с удовлетворением замечая ответную дрожь. — И я позабочусь. Но вы должны вести себя хорошо.

— Вам-то это зачем? Я не очень-то верю в людское бескорыстие.

«Не сомневаюсь», — с грустью подумал Лань Сичэнь. Но вслух лишь рассмеялся и прижался твердеющим членом к его спине.

— Кто говорит о бескорыстии?

Вэй Усянь издал еле слышный звук, что-то среднее между желанием и недоверием.

— Я люблю брата. Я сделаю для него все, что угодно. Так уж совпало, что это конкретное одолжение будет мне в удовольствие.

— Отвали от меня. — Вэй Усянь забился всем телом, рванулся вбок, вниз, пытаясь освободиться. Темная энергия закружилась кольцами возле их ног, потянулась выше, к рукам, вытекала у него из ноздрей, словно тот был огнедышащим драконом. Лань Сичэнь ненадолго позволил ему, просто следуя за его движениями; вся эта возня только сильнее его возбуждала. Впрочем, довольно быстро он решил, что на сегодня хватит, и рванулся вперед, толкая Вэй Усяня в стену — осторожно, соизмеряя свои силы. Лань Сичэню не хотелось навредить ему по-настоящему, только оглушить. Оба тяжело задышали.

Он почти увидел момент, когда Вэй Усянь принял решение — плечи у того опустились, из глаз ушло напряжение. Окружавшая их темная энергия заколыхалась, будто задышала с ними в такт, а потом рассеялась, как облака под солнечными лучами.

— Скажи мне остановиться, и я остановлюсь.

Вэй Усянь молчал.

***

— Такой командир, — ухмыляется Вэй Усянь. — Совсем как брат.

— Раздевайся, — уже тверже повторяет Лань Сичэнь.

— С чего мне тебя слушаться?

Лань Сичэнь грубо прижимается к его губам и давит основанием ладони сквозь одежду на начинающий подниматься член. Всасывает нижнюю губу, кусает, и Вэй Усянь ахает в поцелуй, непроизвольно толкаясь ему в руку.

Еще касаясь его губ своими, Лань Сичэнь отвечает:

— Потому что ты хочешь то, что я предлагаю.

Вэй Усянь заливается румянцем.

— Давай. Раздевайся. Я хочу посмотреть.

Он делает шаг назад, освобождая место, и Вэй Усянь дрожит. Слегка трясущимися руками берется за одежду, неловко дергая за пояс и ремень. Лань Сичэнь по-прежнему держит его за горло, не давая опустить голову, так что посмотреть вниз он не может. На пол с негромким лязгом падает ремень. Вэй Усянь нащупывает завязки на халате. Он тяжело дышит, пульс его под рукой Лань Сичэня бьется быстро и тяжело.

— Хорошо. Я знал, что мой брат тебя отлично выдрессировал.

Вэй Усянь, оскорбленно фыркнув, останавливается.

— Лань Чжань меня не…

— Да? — Лань Сичэнь поднимает бровь и переводит взгляд на его руки, пока тот не продолжает начатое. — Нужно ли тогда мне научить тебя манерам, чтобы когда тебе в следующий раз приспичит, ты обращался с моим братом, как полагается?

Вэй Усянь давится стоном и сбрасывает верхние одежды. Теперь румянцем пылают не только его щеки, но и шея. Лань Сичэнь свободной рукой распускает ночную рубаху, высвобождает свой член и начинает расслабленно ласкать, наблюдая, как Вэй Усянь продолжает раздеваться, скользя взглядом с его розовых губ на острые ключицы и бледную грудь, когда тот наконец снимает нижнюю рубаху. Его плечи, грудь, бедра, нежный живот украшают разноцветные синяки и следы зубов.

— Ты… это все… м-м-м… вы двое меня в могилу сведете, — низко и хрипло выдавливает Вэй Усянь, тяжело дыша.

Он едва успевает сбросить последний предмет одежды, прежде чем Лань Сичэнь снова прижимается к нему и целует. Убрав руку со своего члена, он берется за член Вэй Усяня, быстро и грубо проводит несколько раз по всей длине, размазывая выступившую смазку. Вэй Усянь стонет в поцелуй, и Лань Сичэнь с радостью проглатывает его стоны.

— Хороший мальчик, — тянет он и ведет раскрытыми губами по его челюсти и под ней, кусает мочку уха. Спускается ниже, на грудь, рядом с местом, где Ванцзи уже оставил свою метку, и с силой всасывает кожу, кусает, зализывает языком. Вэй Усянь охает и дрожит.

Без предупреждения Лань Сичэнь хватает его за волосы и заставляет опуститься на колени, так, что выпущенный из штанов член оказывается у Вэй Усяня перед глазами. Лань Сичэнь ласкает себя, придвинувшись к нему почти вплотную, задевая костяшками щеку, когда рука скользит по головке, и низко стонет, увидев, как Вэй Усянь нервно облизывает губы.

— Да почему вы оба такие здоровые? Разве ж оно куда поместится, Цзэу-цзюнь! — восклицает Вэй Усянь, широко распахивая глаза, и Лань Сичэнь смеется.

— Открой рот, — командует он, и когда Вэй Усянь подчиняется, медленно вставляет. — Ты всегда быстро учился, Вэй Усянь. Не сомневаюсь, ты справишься. — Вэй Усянь стонет вокруг члена, губы растягиваются в широкое «О». — Такой нетерпеливый. — Лань Сичэнь толкается глубже, пока не упирается в глотку, и останавливается. — Глотай. — Он стонет, чувствуя, как сокращается вокруг головки горло, и слегка отодвигается, давай Вэй Усяню вдохнуть, неторопливо двигаясь во влажном тепле. — Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты так хочешь Ванцзи, что сделаешь все, что он скажет. Я думаю, тебе нравится, когда он заставляет тебя подчиняться. Я прав?

Он снимает Вэй Усяня с члена, давая возможность ответить.

— Цзэу-цзюнь, — всхлипывает тот.

— Отвечай. — Лань Сичэнь тянет его за волосы.

Теперь румянец окрашивает и грудь Вэй Усяня тоже.

— Да, — шепчет Вэй Усянь. — С ним я забываю.

Рукой, не вцепившейся в волосы, Лань Сичэнь нежно гладит его костяшками по щеке. Вэй Усянь подставляется под ласку. Им всем пришлось нелегко, и Вэй Усянь потерял слишком многое; неудивительно, что он хочет забыть. Лань Сичэнь представить не может, каково это — лишиться золотого ядра и найти в себе силы жить дальше. Он ведет большим пальцем по нижней губе и снова толкается во влажный алый рот. Вэй Усянь тут же с жадностью его вбирает.

— Так тебе это нужно? Чтобы я заполнил тебя до краев, чтобы ты ни о чем, кроме члена, не думал? — Вэй Усянь отчаянно трясет головой, и его нужда ощущается почти физически — в том, как дрожат его бедра, в том, как он выгибается, как перекатываются мышцы на спине.

— Ты сейчас такой красивый, — произносит Лань Сичэнь, и Вэй Усянь дрожит ресницами, почти скулит. — Сначала я кончу в твой хорошенький рот, — добавляет он, и Вэй Усянь стонет и ерзает. Его рука тянется к собственному члену, но Лань Сичэнь отталкивает ее ногой. — Нет. Кончишь, когда я скажу. Руки за спину. — С еще одним глухим стоном Вэй Усянь подчиняется.

Лань Сичэнь тянет за уголок его рта большим пальцем, погружаясь глубже, и Вэй Усянь мычит, словно это ему сейчас отсасывают. Он тут же начинает работать языком, ласкает, дразнит, и когда Лань Сичэнь тянет его за волосы и начинает толкаться вперед, быстро и неглубоко, взгляд его стекленеет. Лань Сичэнь отпускает поток духовной энергии, и Вэй Усянь прикрывает глаза и глубоко вдыхает носом, словно долго голодал и ему наконец дали шанс насытиться. Он дергает бедрами, но потереться ему не обо что, и Лань Сичэнь подставляет ногу, к которой тот немедленно прижимается. Каждый следующий толчок резче, глубже, и Вэй Усянь всхлипывает вокруг заполняющего рот члена, по его подбородку течет слюна, в уголках глаз блестят слезы.

Глядя, как он дрожит и ерзает на полу перед ним, Лань Сичэнь легко может представить на своем месте Ванцзи: как тот бы глядел на Вэй Усяня сверху вниз, держал за волосы, трахал в рот. Член твердеет еще больше, хотя, казалось бы, дальше некуда, оргазм подступает все ближе и ближе. Наверное, Лань Сичэнь должен испытывать стыд, но для этого он слишком возбужден.

— У Ванцзи ты берешь так же хорошо? М-м-м? — спрашивает он, и Вэй Усянь бесстыдно стонет. Лань Сичэнь вставляет до упора, до тех пор, пока Вэй Усянь не упирается носом в жесткие волосы в паху, не начинает давиться. — Заглатываешь так глубоко, словно только для этого и существуешь? — продолжает он, отодвигаясь ровно настолько, чтобы дать вдохнуть, но не ответить. Лань Сичэню не нужен ответ.

Очень скоро он кончает, изливаясь в глотку Вэй Усяня потоком семени и духовной энергии.

— Хороший мальчик, такой молодец, — бормочет он, отпуская Вэй Усяня и пытаясь отдышаться.

Вэй Усянь у его ног всхлипывает. Кажется, все слова в нем вытеснила похоть. Подбородок его блестит от слюны, в уголке рта капелька семени, которую он не успел проглотить. Теперь он уже не такой бледный, как в начале вечера, кожа золотится в свете свечей, щеки и грудь заливает румянец.

— Иди ко мне, мой красивый, иди сюда. — Лань Сичэнь тянет его наверх, обнимает, сцеловывает с его губ собственный вкус. Вэй Усяня слегка потрясывает, он тяжело дышит и прижимается горячим налитым членом к его животу, лицо все еще мокрое от слез. — Тихо, тихо, я с тобой.

Вэй Усянь снова всхлипывает и утыкается лицом ему в шею.

— Я хочу… мне нужно… — пытается сказать он, задыхаясь. — Пожалуйста, Цзэу-цзюнь.

— Знаю. — Лань Сичэнь одной рукой хватает его за шею, второй гладит по спине и размышляет. Можно взять его у стены, быстро и жестко. Член при мысли об этом дергается. Можно нагнуть над рабочим столом Ванцзи. Впрочем, есть же еще его постель. — Давай-ка позаботимся о тебе, хм?

Он ведет Вэй Усяня к кровати, туда, где сандалом пахнет сильнее всего, заставляет встать на колени на краю и кладет ладонь между лопаток, придавливая к матрасу. Сам остается стоять позади, боясь потерять контроль, если заберется на кровать следом. Поглаживая Вэй Усяня по боку, чтобы тот не думал, что его оставили одного, Лань Сичэнь тянется под кровать, где Ванцзи хранит масла.

На кончиках пальцев масло быстро согревается, и Вэй Усянь ахает, когда Лань Сичэнь касается плотно сжатого отверстия, дразня и поглаживая. Лань Сичэнь задумывается, использовал ли Ванцзи когда-нибудь язык. Он продолжает в том же духе, пока Вэй Усянь не начинает снова всхлипывать и скулить, и лишь после этого загоняет палец внутрь, почти сразу находя место, от прикосновения к которому тот вскрикивает. Его тело жадно раскрывается, и скоро Лань Сичэнь работает уже тремя, успокаивающе поглаживая его по бедру свободной рукой и завороженно наблюдая, как растягивается отверстие, впуская в себя чужие пальцы. Вэй Усянь невозможно соблазнительно выгибает спину, и молит, снова и снова:

— Пожалуйста, пожалуйста, Цзэу-цзюнь, пожалуйста, еще.

— Чего ты хочешь, А-Сянь? — спрашивает он. Ласковое обращение само слетает с языка, словно только и ждало момента. — Скажи, чего хочешь. — Его член уже снова стоит.

— Мне нужно кончить, нужно… — выдыхает Вэй Усянь, хватая ртом воздух.

— Хочешь кончить на моем члене? Скажи мне.

В ответ Вэй Усянь лишь жалобно вскрикивает.

— Знаешь, если ты не скажешь, чего хочешь, я могу держать тебя вот так часами. Не отпущу до тех пор, как не сможешь больше терпеть, а потом отправлю домой с таким стояком, что ходить будет больно.

— Нет, нет, пожалуйста, — молит Вэй Усянь. — Твой… твой… я его хочу, Цзэу-цзюнь. Трахни меня, пожалуйста.

Вынув пальцы, Лань Сичэнь вдруг теряет контроль, и вставляет ему куда быстрее и резче, чем собирался, в одно движение погружаясь в горячую тесноту. Вэй Усянь такой узкий, что на мгновение у Лань Сичэня мелькает тревожная мысль, не навредил ли он ему, но тот лишь стонет и сжимается сильнее.

— Да, спасибо, спасибо, Цзэу-цзюнь, — бормочет Вэй Усянь и подается навстречу.

Лань Сичэнь быстро перехватывает контроль, вцепляясь пальцами ему в бедра с такой силой, что наверняка останутся синяки, ровно в тех местах, где уже оставил свой след Ванцзи. Он берет его быстро и жестко, и цзинши заполняется криками и бессвязными воплями. Лань Сичэнь не дает ему возможности привыкнуть к размеру, не пытается разогреть, начав с неглубоких медленных толчков, и Вэй Усянь, кажется, только благодарен. Лань Сичэнь хватает его за горло и тянет на себя, так, что тот встает, опираясь на руки и невозможно красиво выгибая спину. Изливающийся из него нескончаемый поток слов сменяют высокие, сдавленные стоны.

В этот раз удовольствие копится в Лань Сичэне не столь быстро, но, достигнув краев, накрывает его такой мощной волной, что он едва не отключается.

— Пожалуйстапожалуйстапожалуйста, — молит в одно слово Вэй Усянь. — Разреши мне кончить.

— Кончи, А-Сянь, кончи, сейчас можно. — Лань Сичэнь изливается в него, и Вэй Усянь кричит, тоже достигнув пика.

Он валится на бок на кровать, Лань Сичэнь ловит себя, упершись на руки. Оба они мокрые от пота и никак не могут отдышаться. Прежде чем Лань Сичэнь успевает прийти в себя, Вэй Усянь отползает от него, подтягивает колени к груди и обхватывает себя руками, дрожа и рвано выдыхая. Пару биений сердца спустя Лань Сичэнь забирается к нему на кровать, ложится рядом и прижимает к себе. Вэй Усянь остается лежать, сжавшись в комок, но по крайней мере позволяет себе прильнуть к его груди и не возражает, когда Лань Сичэнь начинает гладить его по волосам, нашептывая в макушку похвалы.

Сделав дрожащий вдох, он тихо говорит:

— Тебе не обязательно… то есть со мной все в порядке. Я могу уйти.

— Тебе так не терпится сбежать?

Какое-то время Вэй Усянь молчит.

— Почему ты так добр ко мне?

— Почему ты считаешь, что не заслуживаешь моей доброты?

Вэй Усянь фыркает.

— Мне казалось, мир заклинателей насчет меня уже все решил.

— Мир заклинателей знать ничего не знает, — легко отвечает Лань Сичэнь. Затем, уже не столь легкомысленно, но насколько может мягко, продолжает: — Что случилось с твоим золотым ядром?

Вэй Усянь тут же каменеет в его руках.

— Ничего, — говорит он. — Ничего, с ним все в порядке. — Он пытается высвободиться, но Лань Сичэнь сильнее.

— Из тебя плохой лжец, Вэй Усянь.

— Слушай, ты не можешь… Если ты кому-нибудь расскажешь, оставшимся Вэням конец. Ты ведь понимаешь это, правда? — Он поворачивается и смотрит на него умоляющими глазами. Голос у него как у перепуганного мальчишки. — С нами ребенок, — молит он. — Совсем малыш.

— Я никому ничего не расскажу. Но мне хотелось бы знать, что случилось.

— Я не могу. — Вэй Усянь качает головой.

— Можешь хотя бы сказать, когда это произошло? Я просто пытаюсь понять. И я знаю, что Ванцзи пытается понять тоже.

— Тебе меня не исправить.

— Я и не пытаюсь. Ты же не сломан.

У Вэй Усяня вырывается смех, печальный, злой. В уголках глаз показываются слезы.

— Два Нефрита ордена Лань неисправимы. — Он снова качает головой и вздыхает. — Когда я пропадал во время Низвержения Солнца.

Это уже ставит кое-что по местам. Лань Сичэнь с легким сожалением вспоминает, как они все обращались с Вэй Усянем после его возвращения, как подозревали, как постоянно тыкали в то, что тот не пользуется мечом. Никому не пришел в голову правильный вопрос; все так зациклились на том, как должно быть, что пропустили то, что было прямо у них перед носом.

Вэй Усянь снова толкает его, собираясь встать, и в этот раз Лань Сичэнь его отпускает. Вэй Усянь начинает одеваться.

— Спасибо, — говорит он, не глядя в его сторону и теребя в руках одежду. — Наверное, странно благодарить за то, что тебя кто-то… ну, за такое. Но все равно спасибо.

— Не за что, — отвечает Лань Сичэнь. — Не знаю, какое решение в случае с Вэнями было бы верным, но я уважаю тебя за то, что ты поступаешь так, как считаешь правильным. Если я смог помочь, то… — Он улыбается, совсем чуть-чуть, но надеется, что Вэй Усянь увидит, насколько это искренне.

Вэй Усянь мгновение смотрит на него, а потом отворачивается, продолжив одеваться.

— Ребенок Вэней, я… Сегодня я на него сорвался. Не ударил, ничего такого. Но у меня в голове все перемешалось, и я так злился, и накричал на него, довел до слез. — Вэй Усянь шмыгает носом и трет лицо рукой. Возможно, плачет, но Лань Сичэнь не может сказать наверняка, потому что он не поднимает головы.

— Из-за избытка темной энергии?

— Мне нужно было восстановить защитные заклинания вокруг горы, — поясняет Вэй Усянь. — Я вымотался в край, а работы было так много.

— Теперь тебе лучше?

Вэй Усянь завязывает пояс — слишком уж туго, замечает Лань Сичэнь, надо в следующий раз его накормить, — зажмуривается, сдерживая накопившиеся в глазах слезы.

— Лучше, — произносит он наконец.

— Можно задать еще один вопрос?

— Не могу обещать, что отвечу.

— Ты его любишь? — спрашивает Лань Сичэнь. Нет нужды уточнять, кого. Они оба и так знают.

Вэй Усянь пялится на него, моргает, тяжело сглатывает. Вид у него такой, словно он забыл, как дышать.

— Ты в него влюблен? — спрашивает Лань Сичэнь снова, уже настойчивее.

— Да, — выдыхает Вэй Усянь едва слышно, и вид у него совершенно ошарашенный, словно до него самого только сейчас это дошло. Он замирает, как олень, увидевший хищника, а потом срывается с места и исчезает в ночи, оставив Лань Сичэня размышлять над тем, что все это значит.

Ванцзи возвращается поздно ночью на следующий день и даже не заворачивает в цзинши. На стук он тоже время не тратит. Он просто заходит в ханьши и начинает готовиться ко сну. Красивые густые волосы, выпущенные из гуаня, обрамляют лицо, немедленно делая его облик мягче. Ванцзи снимает с себя слой за слоем, аккуратно складывая и убирая в сторону, и Лань Сичэнь не в силах им не любоваться — широкими плечами, узкой талией, перехваченной поясом, тем, как свисают с бедер штаны, когда он тянется на полку за полотенцем, чтобы вытереть лицо. Движения его рук выверены и изящны. В пробивающемся сквозь окна лунном свете он кажется призраком, весь состоит из тонких линий и четко очерченных мышц.

Еще бы Вэй Усяню в него не влюбиться.

Ванцзи проскальзывает под одеяло и сразу устраивается у Лань Сичэня под боком, прижимаясь к груди, как в прежние ночи, только теперь все кажется иным. Лань Сичэнь обнимает его и вдыхает его запах.

— Он приходил? — тихо, но уверенно спрашивает Ванцзи.

— Прошлой ночью.

— М-м? — Лань Сичэнь слышит в этом вопрос, хотя Ванцзи, возможно, и сам не знает, что именно хочет спросить.

— Я позаботился о нем.

Напряжение, которое Лань Сичэнь до этого даже не замечал, покидает Ванцзи, как тяжелый вздох, и он расслабленно прижимается к нему. Его дыхание щекочет Лань Сичэню шею. Говорить с ним вот так, в темноте, когда они не могут видеть друг друга, интересно — здесь не работает их привычное молчаливое общение, здесь Ванцзи приходится говорить, а Лань Сичэню слушать руками, грудью, бедрами все то, что тело Ванцзи пытается сказать.

— Спасибо. Он… вел себя хорошо?

— Ему в самом деле нужна твердая рука, — слегка улыбнувшись, говорит Лань Сичэнь. — Но да, он вел себя очень хорошо. — Кажется, Ванцзи улыбается, прижимаясь губами к его ключице, и член его, упирающийся Лань Сичэню в бедро, определенно тяжелеет.

— Тебе… понравилось?

— Да. Он очень красивый.

— Да. — В голосе Ванцзи слышится отголосок чего-то похожего на гордость, или чувство собственничества, или благоговение. Как у человека, потерявшего голову, и Лань Сичэнь не может его винить.

— Он скучал по тебе, — говорит Лань Сичэнь, потому что не вправе рассказывать о чувствах Вэй Усяня больше, но уж это-то знает наверняка.

Ванцзи стискивает в пальцах тонкую ткань его ночной рубашки.

— А ты?

У Лань Сичэня едва не сбивается дыхание от чувства, которое он даже не может назвать, от гложущего ощущения внутри, заставляющего притянуть Ванцзи еще ближе.

— Да, диди. Я тоже по тебе скучал.

Ванцзи довольно хмыкает и засыпает, пока Лань Сичэнь гладит его по волосам.