Часть 2. У Вэй Усяня есть секрет (2/2)

Когда он прижался тазом к заднице, Вэй Ин весь раскраснелся и тяжело дышал. Лань Ванцзи опустился сначала на руки, а потом на локти, чтобы снова его поцеловать. Ему хотелось поймать каждый надломленный стон, проглотить и навечно спрятать в себе.

Сделав пару глубоких вдохов, он начал двигаться. Медленно. Мучительно медленно. Плавно подаваясь назад и осторожно втискиваясь обратно. Их поцелуй превратился в мешанину из языков и зубов, утратив всякое подобие изящества. И это было прекрасно. Слишком много и одновременно недостаточно. Лань Ванцзи хотелось бы остаться в этом мгновении навсегда — двигаться в нем, быть соединенным с Вэй Ином самым сокровенным образом, самим их переплетенным дыханием.

— Еще, пожалуйста, еще, — взмолился Вэй Ин сквозь череду непрекращающихся жадных стонов.

Хваленый самоконтроль Лань Ванцзи растаял как дым. Он подтолкнул колени Вэй Ина к груди и резко вставил, раз, другой, и за пару вдохов ритм, с которым он двигался в нем, перешел от мучительно медленного до почти болезненно быстрого. Захваченный ощущениями, Лань Ванцзи чувствовал себя будто одержимым, и не смог бы ни остановиться, ни замедлиться, ни даже перевести дух. Одну руку он положил Вэй Ину на горло, чувствуя, как под скользкими от масла пальцами бьется пульс.

— Да, блядь, да, Лань Чжань, — простонал Вэй Ин, и Лань Ванцзи чуть надавил. Веки Вэй Ина задрожали; Лань Чжань надавил сильнее, и Вэй Ин так сжался на нем, что Лань Ванцзи застонал.

Он был близко. Он чувствовал, как удовольствие копится внутри, как молнией покалывает вдоль позвоночника, и вытолкнул поток духовной энергии в самые потаенные места в теле Вэй Ина. С распахнутых губ того сорвался хриплый крик. Лань Ванцзи снова сжал его за горло, и, поддавшись инстинктам, начал вколачиваться со всей силы под звук шлепающей о кожу кожи.

— Такой молодец, Вэй Ин, — произнес Лань Ванцзи, сам удивляясь, насколько ровным тоном это было сказано. — Такой хороший. Идеальный.

Вэй Ин под ним вдруг напрягся, затрясся, до невозможности сжимаясь на члене, и кончил, забрызгивая их обоих горячим семенем. Лань Ванцзи отпустил его горло, подхватил под мышками, устроив его ноги у себя на плечах, и продолжил трахать через оргазм, подхваченный волной собственной духовной энергии. Вэй Ин под ним обмяк. Лань Ванцзи не остановился.

— Это… это… слишком, Лань Чжань, пощади, — промямлил Вэй Ин, слабо толкая его в грудь. Он вскрикнул, сначала потому что после оргазма все ощущалось слишком остро, а потом от сладкой смеси боли и удовольствия, когда Лань Ванцзи впился зубами ему в изгиб шеи. — Давай же, Ханьгуан-цзюнь, наполни меня. Хочу тебя, хочу почувствовать в себе твое семя.

Духовная энергия, яркая, ослепляющая, обжигающая, вырвалась из Лань Ванцзи, толкая его к собственному пику.

Он вошел в Вэй Ина до упора, стараясь втрахать свое семя как можно глубже, словно мог зародить в нем новое ядро, если постарался бы как следует, а потом уронил голову ему на грудь и попытался отдышаться и успокоить собственное безумно колотящееся сердце. Не глядя, развязал ему запястья, просто дергая за ленту, пока узел не поддался, и заодно украдкой проверил пульс — переданная Вэй Ину духовная энергия текла по меридианам, и Лань Ванцзи с облегчением выдохнул.

Вэй Ин под ним задрожал, обхватил его руками и ногами, уткнулся носом в шею, под влажные от пота волосы.

— Не выходи… не… не двигайся пока, ладно? — попросил он. Голос у него был разбитый.

Лань Ванцзи не знал, сколько они так пролежали, пока его член не обмяк и не выскользнул из Вэй Ина, но вскоре после того Вэй Ин его отпустил. Лань Ванцзи поднял голову и нежно поцеловал красные, распухшие — как, впрочем, и у него самого, — губы. Они долго смотрели друг другу в глаза, ничего не говоря. Лань Ванцзи гладил его по голове.

— Принесу чем вытереться. Оставайся здесь.

Вэй Ин остался, однако ныл не переставая все время, пока Лань Ванцзи был не в постели. Когда Лань Ванзи осторожно провел теплой влажной тканью по его бедрам и груди, Вэй Ин довольно вздохнул, но стоило спуститься ниже, на живот, как его глаза тут же распахнулись. Он судорожно отполз от Лань Ванцзи, нащупывая и хватаясь за свою разбросанную одежду.

— Блядь, — вырвалось у него, пока он пытался разобраться в штанах. — Мне нужно… ты не должен был… Я не собирался говорить… Мне так жаль, Лань Чжань. Я не стану… тебе, наверное, теперь противно или стыдно, что ты со мной…

Лань Ванцзи быстро накинул верхний халат и сел, хватая Вэй Ина за запястье. Тот замолк.

— Вэй Ин, остановись. — Вэй Ин уставился на него широко распахнутыми от страха глазами, сжавшись, словно старался казаться меньше. — Иди сюда. — Он потянул его к себе, усаживая на колени и прижимая головой к обнаженной груди, там, где тот мог слышать биение его сердца.

Плечи Вэй Ина тряслись, голос дрожал от непролитых слез.

— Прости, не знаю, что со мной. Я только что испытал самый умопомрачительный оргазм в жизни, а сейчас разве что не реву. — Он мрачно рассмеялся. — Я просто… теперь ты знаешь, что я, что я не… что со мной не все в порядке, и я не хочу, чтобы ты трогал меня из жалости, Лань Чжань. — Он обхватил себя руками, и Лань Чжань крепко обнял его поверх его рук.

Как мог он объяснить, насколько нелепы были все страхи Вэй Ина, не сказав, как сильно любит?

— Я прикасаюсь к тебе не из жалости, Вэй ин, — произнес он. — Я не стыжусь тебя, не злюсь на тебя, и ты мне точно не противен.

Вэй Ин подавился всхлипом, судорожно пытаясь не дать ему прорваться наружу. Значит, он все-таки боялся, что Лань Ванцзи зол. Но разве он мог? Если Лань Ванцзи на кого и злился, то только на себя, за все те случаи, когда смотрел и не видел, когда думал, что понимал Вэй Ина, однако все пропустил. И ведь он до сих пор не знал, как и когда это случилось, поэтому ли Вэй Ин встал на темный путь, или же потеря ядра стала побочным эффектом. Лань Ванцзи понятия не имел, как об этом спросить, и вместо этого просто прижимал Вэй Ина к себе и надеялся, что тот ему поверит.

Вэй Ин разжал кулаки. Сел прямо и нахмурился, внимательно вглядываясь в Лань Ванцзи. Он будто искал что-то, но Лань Ванцзи не представлял, что именно.

— Скажи это кто другой, я бы не поверил, — произнес Вэй Ин наконец. Когда он коснулся щеки Лань Ванцзи, его ладонь была теплой, лицо раскрасневшимся после секса и переданной духовной энергии. Вэй Ин поцеловал его, нежно, едва касаясь, словно извиняясь, зная, что Лань Ванцзи не примет извинение в словах. — Я не могу остаться, — прошептал он. — Ты ведь понимаешь, да?

— Понимаю, — ответил Лань Ванцзи, хотя чувствовал себя так, словно ради этих слов ему пришлось разворотить себе грудную клетку. Он хотел, чтобы Вэй Ин остался. Хотел обнимать его, пока тот не заснет, и не выпускать из рук, пока не проснется, и приветствовать поцелуем утром. Хотел кормить его кусочками фруктов, наливать чай и мыть ему волосы. Хотел одеть в теплую удобную одежду. Хотел любить всем сердцем и до самого конца.

Но Лань Ванцзи понимал — Вэй Ин не примет столь многого. Ему повезло, что тот согласился принять хотя бы то, что есть.

Вэй Ин бережно распустил обвязанную вокруг шеи налобную ленту и вложил ее Лань Ванцзи в ладонь.

— Спасибо.

Осторожно отложив ленту в сторону, Лань Ванцзи поднялся с постели. Вэй Ин тоже встал и начал медленно одеваться. Свободно крепящаяся дощечка в полу легко отошла под пальцами Лань Ванцзи, и он достал бутылку «Улыбки императора» и еще один маленький кошелек с деньгами, который, не давая Вэй Ину возможности возразить, засунул ему в карман.

— Ты вернешься? — спросил Лань Ванцзи, стараясь, чтобы его лицо ничего не выражало.

Вэй Ин поцеловал его коротко, но нежно.

— Не слишком скучай по мне, ладно? — Он мягко улыбнулся и исчез в ночи.

Лань Ванцзи еще долго стоял посреди комнаты, словно окаменев, не в силах осмыслить случившееся. Перед глазами все плыло. Он охнул, и что-то в нем будто треснуло, выпуская наружу те чувства, которые он старательно прятал внутри, пока с ним был Вэй Ин. Переполнявшим его эмоциям словно не хватало места, и они старались выбраться наружу через зудящую кожу, карабкались вверх по глотке, пытались пролиться слезами. Лань Ванцзи…

Лань Ванцзи нужен был его брат.

Он едва успел натянуть штаны и накинуть сверху еще один халат, прежде чем ринулся к двери. Он почти бежал; впрочем, уже наступило время отбоя, так что не все ли равно, каким образом он еще сегодня нарушит правила?

Ханьши была темна и тиха, и Лань Ванцзи замер перед дверью. Внутри кольнуло чувство вины, но стоило представить, как он возвращается в пустую цзинши, и желудок подкатил к горлу.

Лань Ванцзи постучал. Постучал еще раз. Затаил дыхание.

Через мгновение на пороге появился Сичэнь — с распущенными взъерошенными волосами, одетый в ночное и сонно щурившийся. Он не сразу понял, в каком состоянии находился Лань Ванцзи.

— Ванцзи? — Сичэнь озабоченно вздернул брови. — Заходи, заходи, ты в порядке?

Лань Ванцзи не был в порядке. Он уткнулся лицом брату в грудь, сложив между ними руки. Он не делал так с тех пор, как был маленьким, как вырос и догнал Сичэня в росте, но ему неведомо было более безопасное место, и он боялся, что если останется один, если не будет ощущать рядом тепло другого человеческого тела, то разлетится на осколки, забыв, где проходят границы его собственного. Сичэнь, наверное, что-то почувствовал, потому что обнял его и успокаивающе погладил по спине.

— Ох, Ванцзи, — произнес он. — Что-то случилось.

Способность говорить вернулась к Лань Ванцзи не сразу, но Сичэнь терпеливо ждал, гладя его по спине и волосам.

— Он его потерял.

Сичэнь издал вопросительное «ммм?» куда-то ему в волосы.

— Вэй Ин. Его золотое ядро. Его больше нет.

Сичэнь резко втянул воздух.

— Когда ты узнал, Ванцзи? Как?

Лань Ванцзи помотал головой. Врать брату он не мог, поэтому просто промолчал.

— Все хорошо, диди. Я не буду больше спрашивать. Не переживай, — сказал Сичэнь. — Хочешь остаться?

Лань Ванцзи замер. Он хотел. Очень хотел. Но не мог вот так просто согласиться. Ему не полагалось хотеть подобное. Не полагалось так нуждаться в брате. Он должен был лучше владеть собой. Следовать дисциплине.

— Останься, — продолжил Сичэнь, дав ему время ответить, если бы Лань Ванцзи захотел. Он всегда знал, что ему нужно. — Заходи. — Он взял Лань Ванцзи за руку и отвел к кровати с уже откинутым одеялом. Забравшись на нее первым, потянул Лань Ванцзи к себе и накрыл их обоих. Лань Ванцзи устроился в кольце его рук, приткнув голову ему под подбородок. Сичэнь едва уловимо пах цветами, собой, домом. Леденцами из коричневого сахара, которые их мать тайком всовывала им, пока была жива, и все было хорошо, и ночи согревали ее улыбка и рука Сичэня в его руке.

— Спи. Я с тобой.

Лань Ванцзи заснул и впервые за долгие недели спал крепко.

***

Лань Ванцзи знакомо очищение, которое несет с собой боль, концентрация, приходящая с ней, ощущение чистого листа. Уязвимость плоти и каково ей поддаться. Поэтому понимал он и то, как боль могла пересекаться с удовольствием, и почему Вэй Ин давил, провоцировал и тихо, жалобно умолял до тех пор, пока не получал желаемое.

Лань Ванцзи еще не совсем разобрался, почему его самого заводило быть источником этой боли, но это было так, к тому же, он согласился бы на что угодно, пока Вэй Ин уходил от него в лучшем состоянии, чем приходил. Сегодня он ударил его в первый раз, но судя по ответному взгляду темных глаз, не ошибся.

Они танцуют этот танец вдвоем, как когда-то сражались спина к спине с мечами против общего врага. Может, их битва до сих пор не закончилась.

Они не ищут имени тому, что делают, и не обсуждают происходящее, по крайней мере, всерьез. Пока они не говорят о том, что происходит, за пределами цзинши, за пределами совместных ночей, это может ничего не означать. Их встречи могут существовать в неопределенном пространстве на пересечении того, что они на самом деле хотят друг от друга, и ни ему, ни Вэй Ину не нужно задумываться о собственных желаниях, которые они открыли вдвоем, или о том, существуют ли эти желания только между ними. Смогут ли они продолжать и если да, то как долго.

Лань Ванцзи бьет ладонью по самой мясистой части ягодицы снова, снова и снова. Стягивает с Вэй Ина штаны, разминает мышцы и ударяет опять, теперь заходя и на бледные бедра. Он бьет даже не в четверть силы; без золотого ядра Вэй Ин гораздо более уязвим, хотя наверняка не рад был бы признать это или услышать от кого-то другого. И все же ладонь Лань Ванцзи от ударов слегка зудит, а кожа Вэй Ина становится сначала розовой, а потом красной. Вэй Ин вертится и стонет, то пытаясь отодвинуться, то податься навстречу, пока Лань Ванцзи не кладет ладонь ему на загривок и не утыкает лицом в матрас, после чего тот обмякает, дергаясь от каждого удара, однако продолжая безвольно лежать на коленях у Лань Ванцзи. Оба они дышат тяжело и быстро.

Через несколько минут ритмичных ударов кожи о кожу Вэй Ин начинает плакать. Слезы текут у него по щекам, словно на него снизошло откровение. Лань Ванцзи тихо приговаривает, какой он хороший.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — молит Вэй Ин напряженным, ломающимся голосом.

Лань Ванцзи нежно гладит его по ягодицам, пробегая кончиками пальцев по оставленным красным следам. Завтра Вэй Ину будет о чем вспомнить. Кожа обжигает ладони. По спине Вэй Ина пробегает дрожь.

— Чего ты хочешь, Вэй Ин?

— Пожалуйста, — повторяет Вэй Ин. Отчаянно ерзает, пытаясь потереться о бедро Лань Ванцзи. Тот задумывается, не положить ли этому конец, но решает, что столь малого контакта ему все равно будет недостаточно.

— Лань-эр-гэгэ, ты нужен мне, нужен, пожалуйста, Лань Чжань, пожалуйста.

— Ш-ш-ш, Вэй Ин, я здесь. Что именно тебе нужно? — Лань Ванцзи ведет пальцами между ягодиц.

Вэй Ин, трясясь, всхлипывает. Какой же он сейчас невозможно красивый. Кому еще дозволено видеть его настолько обезоруженным и жаждущим?

— Словами, Вэй Ин, — напоминает Лань Ванцзи.

— В меня, — резко выдыхает Вэй Ин, одуревший от желания. — В меня, пожалуйста, гэгэ, во мне так пусто.

У Лань Ванцзи перехватывает дыхание. Все в нем говорит «да». Все его существо ни в чем не способно отказать Вэй Ину. Проще простого достать из-под кровати масло и смазать пальцы, проще простого найти его розовое отверстие и втолкнуть кончик пальца внутрь слишком быстро — оба знают уже, что именно так Вэй Ину нравится больше всего, как бы он ни возмущался в процессе.

— Лань-эр-гэгэ так жесток со мной, — стонет Вэй Ин. Член его дергается.

Два пальца, плоть сопротивляется сильнее. Лань Ванцзи находит то место внутри, от прикосновения к которому у Вэй Ина всегда закатываются глаза, а кожу заливает румянцем, с силой трет, наклоняется ближе, когда Вэй Ин пытается вывернуться, чтобы сбавить давление. Вэй Ин ахает и вскрикивает.

— Ты такой молодец, Вэй Ин. — Лань Ванцзи разводит пальцы. — Скоро будешь готов для меня.

— Я уже готов, я готов прямо сейчас.

Он врет. Они оба это знают. Но он достаточно близко, и этого хватит, чтобы встать на ту дорогу, где боль пересекается с удовольствием, дорогу, по которой они с Лань Ванцзи идут вдвоем, поэтому Лань Ванцзи без труда поднимает его и без лишних церемоний кидает лицом вниз на кровать.

Лань Ванцзи не раздевается до конца, ограничиваясь тем, что снимает пояс, верхнюю накидку и ослабляет завязки на штанах так, чтобы высвободить член. Он грубо подхватывает Вэй Ина под бедра, подсовывает под него подушку и усаживается сверху. Тискает красные после порки ягодицы, раздвигает их в стороны. Капает себе на член немного масла, а потом, не задумываясь, сплевывает прямо на дырку и растирает слюну головкой. И Вэй Ин, и он сам глухо стонут.

— Кто бы мог подумать, что достопочтенный Ханьгуан-цзюнь столь порочен? — говорит Вэй Ин. Он еще не понял, что все его шутки и подколки не достигают цели, если он при этом хватает ртом воздух, молит и согнут пополам. А может, понял, и просто не в состоянии держать язык за зубами. Лань Ванцзи не раз подумывал наложить на него заклинание молчания, но ему слишком нравятся звуки, которые тот издает.

Поэтому вместо того, чтобы его заткнуть, Лань Ванцзи резко входит, а потом, не останавливаясь, вдавливается глубже. В этом положении ему видно, как растягивается дырка, чтобы вместить член, как мышцы на спине Вэй Ина резко напрягаются, а потом обмякают. Вэй Ин шипит, а потом вскрикивает. Лань Ванцзи не дает ему времени привыкнуть к размеру; так происходит не всегда, порой они никуда не торопятся, но сегодня ему кажется, что Вэй Ину нужно быстро и жестко, и он с радостью готов услужить.

Он еще пару мгновений наблюдает, как член скользит внутрь-наружу, подкармливая предвкушение Вэй Ина и просто любуясь.

— Такой красивый, — говорит он. — Такой хороший мальчик, так славно меня принимаешь.

А потом перестает сдерживаться. Одну руку он запускает Вэй Ину в волосы и давит раскрытой ладонью, прижимая его голову к матрасу. Другой рукой с такой силой впивается в бедро, что завтра у Вэй Ина наверняка будут синяки. Наклоняется ниже и трахает его, быстро и грубо, входя под разным углом, пока не находит то самое место, и Вэй Ин под ним практически орет. Он обжигающе горячий внутри, и ягодицы у него тоже горячие после порки. С лица Лань Ванцзи на содрогающуюся спину капает пот, и он наклоняется, чтобы собрать его языком, и кусает, куда может дотянуться, держит, всасывает кожу, зализывает. Еще одна метка, которую Вэй Ин унесет с собой домой.

— Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань, — твердит Вэй Ин словно молитву или поэму, запинаясь и прерываясь время от времени на особо сильном толчке. Не в первый раз Лань Ванцзи мечтает найти способ сохранить его стоны и мольбы, чтобы переслушать их позже, когда останется один, насладиться их ритмом, музыкой, поднимающейся и опускающейся мелодией.

Как и всегда в последнее время, удовольствие расплавленной лавой собирается внизу живота, и ничего не стоит пропустить через него поток духовной энергии. Вэй Ин реагирует немедленно: резко подается назад, навстречу толчкам, и почти сразу кончает, сжимаясь на члене и выдыхая имя Лань Ванцзи.

— Возьми, что нужно, — хрипло выдавливает он, и Лань Чжань позволяет себе опуститься на него всем телом, прижимается лбом между влажными от пота лопатками и догоняет собственное удовольствие, входя невозможно глубоко. — Да, блядь, Лань Чжань, кончи в меня, гэгэ. Я хочу. Заполни меня.

Слова Вэй Ина подталкивают его к пику. Духовные силы изливаются из него вместе с семенем, и по Вэй Ину снова пробегает дрожь наслаждения.

Приподнявшись на дрожащих руках, Лань Ванцзи неуклюже развязывает узел на запястьях Вэй Ина и, не вынимая, перекатывает их обоих на бок. Обхватывает его руками и прижимает к себе, пока того несет на волнах затопившей его духовной энергии. Лань Ванцзи знает, что Вэй Ин приходит в себя медленнее и спокойнее, если держать его в объятьях, и его уход потом тоже не кажется столь болезненным. Лань Ванцзи все бы отдал, чтобы тот остался, но не может и не станет об этом просить. Всякий раз позволяя себе об этом фантазировать, он укоряет себя за слабость, зная, что от защиты Вэй Ина зависит жизнь Вэней, что в нем нуждается ребенок. Поэтому довольствуется тем, чем может и когда может, в те моменты, когда оба они свободны от ответственности и обязательств, и пытается, чтобы Вэй Ин уходил от него счастливее и с отяжелевшим кошельком.

Вэй Ин не всегда принимает деньги, поэтому сегодня Лань Ванцзи приготовил мешок сушеных фруктов и орехов. Он скажет, что это для А-Юаня, и, хотя мешок большой и хватит там на всех, так Вэй Ин точно не откажется.

Скоро, всегда слишком скоро, сколько бы времени ни прошло, Вэй Ин шевелится, поворачивается к нему лицом и убирает у него со лба прядку волос.

— Мне пора, — произносит он почти шепотом.

Лань Ванцзи ничего не говорит, просто смотрит в ответ. Ему хочется его поцеловать, но в моменты после близости все кажется таким хрупким. Он боится, что если будет слишком давить, все закончится раз и навсегда, поэтому позволяет вести Вэй Ину.

Сегодня ему везет, и Вэй Ин легко касается его губ. А еще он улыбается, по-настоящему, и это тоже своего рода дар. Он всегда приходит, кипя от темной энергии и гнева, и раз сейчас счастлив настолько, чтобы улыбаться, значит Лань Ванцзи делает что-то правильное. Он не говорит «люблю тебя», хотя ему хочется. Вэй Ин не обещается вернуться, хотя об этом Лань Ванцзи мечтает тоже.

— Я подготовил подарок для А-Юаня, — произносит он вместо.

— Лань-эр-гэгэ слишком щедр, — отзывается Вэй Ин с теплотой, но самую малость раздраженно. Можно подумать, Лань Ванцзи отпустил бы его на Погребальную гору с пустыми руками, никак не попытавшись облегчить жизнь, когда у него самого всего в избытке.

Вэй Ин скоро уходит, не позволив Лань Ванцзи помочь привести себя в порядок, но приняв мешок с орехами и поблагодарив его коротким «спасибо» и поцелуем в щеку. Он выглядит лучше — спокойнее, щеки розовеют румянцем, и в глазах, когда он затыкает за пояс Чэньцин, таится что-то помимо стальной решительности.

Лань Ванцзи наскоро вытирается, скидывает запачканное ханьфу и переодевается в одежды для сна, уже начиная задыхаться от тишины в цзинши. Он ненавидит эту часть их ночей, одиночество, просачивающееся под кожу, стоит Вэй Ину уйти, пустоту, эхом отзывающуюся в голове. Легко быть одному, когда не с чем сравнить. Но Лань Ванцзи теперь знает, как бывает иначе, и ему тяжело.

Еще в последние пару недель он узнал, что оставаться одному совсем необязательно, и поэтому он уходит.

Брат встречает его на пороге ханши с ласковой улыбкой и подталкивает его внутрь, положив ладонь на поясницу. Сичэнь не спрашивает, зачем он пришел; не спросил ни разу с той первой ночи, и у Лань Ванцзи быстро вошло в привычку искать у него утешения после ухода Вэй Ина. Наверное, Сичэнь о чем-то догадывается. Он часто знает больше, чем дает понять. Но Лань Ванцзи он еще ни разу не отказал. Он просто укладывает его в свою постель, прижимает к себе и держит без жалоб и возражений.

— Сюнчжан, — произносит Лань Ванцзи, слыша, как под ухом медленно и ровно бьется его сердце. Он редко заговаривает, но знает, что ему можно, что его брат выслушает все, что он может сказать, и о чем умолчит. В его объятьях он чувствует себя в безопасности, на каком-то инстинктивном, животном уровне, как не чувствовал себя больше нигде с тех пор, как Облачные Глубины сожгли.

Сичэнь гладит его по волосам.

— Да?

— Тебе когда-нибудь бывает одиноко?

Сичэнь продолжает гладить его по голове и на мгновение задумывается.

— Иногда. Тебе одиноко, диди?

— Как ты с этим справляешься?

— Ванцзи. — Сичэнь прижимает его к себе так крепко, что они почти сливаются в одно. Делает глубокий вдох и отвечает: — С этим нельзя справиться, по крайней мере, насовсем. Но можно найти облегчение. Я пишу письма Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо. Или иду к ученикам на тренировочную площадку и разговариваю с ними об их учебе и семьях. Чтобы видеть, ради кого работаю. — Он делает паузу. — Твоя компания помогает. И то, что происходит сейчас, тоже.

— Мгм, — отзывается Лань Ванцзи. Это и правда помогает.

— Если я тебе нужен, моя дверь всегда открыта для тебя, диди, — продолжает Сичэнь. — Всегда, с чем бы ты ни пришел, понимаешь? Мы всегда были друг у друга, и это не изменилось.

Лань Ванцзи засыпает, и ему кажется, что брат целует его в лоб, там, где обычно проходит лента, но поцелуй столь невесом, что, возможно, ему просто мерещится.