Глава 25. Бриенна (1/2)

Она проснулась от крика дочери. Сольви захлебывалась рыданиями. Бриенна вскочила, схватила ее на руки и начала прикладывать к пустой груди, но Сольви так просто было уже не обмануть, и, наученная прошлыми горькими ночами, она принялась размахивать ручками и словно бы даже отбиваться, и Бриенна только качала ее, чувствуя, как к бессилию примешиваются стыд и страх.

На эту возню и крики прибежала сонная служанка. За окном едва занимался быстрый рассвет. В комнатах на вершине лета стало жарко и душно, и идущие с морских краев грозы то и дело проливались на замок стремительными теплыми ливнями. Служанка, натягивая на плечо падавший ворот сорочки, заметалась вокруг, забормотала:

- Иду, иду, уже иду. Сейчас… я…

Она рысью побежала к столику у камина, схватила глиняную бутылочку для выкармливания слабых детишек, бутылочку с тонким носиком, который позволял ребенку пить, не давясь – изобретение какого-то мейстера, надо заметить, очень полезное – наполненную козьим молоком.

Протянула руки к Бриенне, сидевшей в мрачном оцепенении на краю мокрой от пота постели:

- Дайте мне, миледи, давайте, я помогу.

- Нет, пусть побудет со мной.

- Пожалуйста!

Крики ребенка нарастали, грозили обернуться этим ужасным сухим плачем, от которого Сольви, бедняжка, начинала задыхаться. Может, она чувствовала, что от матери ее почти ничего теперь не осталось – лишь оболочка, не способная даже заплакать или сожалеть. Все несчастья, цеплявшиеся одно за другое, выпили Бриенну до дна, оставив ее груди пустыми, а сердце – мертвым.

Некоторое время девушка уговаривала ее отдать Сольви, воркующим и теплым ото сна голосом, и Бриенна в конце концов сдалась, почувствовав себя еще хуже, чем прежде.

Ей вновь захотелось вымыть себя, показалось, что все, чего она касается, теперь какое-то грязное и нелепое, как и она сама. Она посмотрела на содранные до крови, но уже заживающие костяшки пальцев и бурые ссадины на своих локтях – следы яростных часов, проведенных в наполненной едва терпимым кипятком лохани.

Она мылась по шесть раз на дню, сначала ее вытаскивали из воды и пытались угомонить, но потом оставили эти попытки, смирившись с ее силой и бесконечным упрямством. Однажды она услышала, как Джейме за дверью выговаривает служанкам:

- Вы не должны ее толкать и понукать, от этого ей только станет хуже. Но и позволять всему тянуться… вот так - не стоило бы.

- А вы могли бы справиться?! – дерзко пищала одна из горничных. – Вы пробовали ее вытащить из воды, когда она не хочет? Мы и сами все видим, не слепые! Она сидела в лохани всю ночь напролет, и терла, терла себя щеткой и золой, до того, что вода стала красной от крови!

- Надо обращаться ласково, - упирался Ланнистер. – Дайте мне с нею поговорить.

- Леди Старк не велела.

- Я понимаю. Просто пойдите к миледи Бриенне, спросите, может, она захочет меня видеть, я тогда смогу с ней сладить, я знаю, как надобно вести себя…

Словно с какой-то сумасбродной лошадью, подумала Бриенна. Однако этот подслушанный разговор отчасти привел ее в чувство. Она перестала сдирать кожу до крови. Ей стало казаться, что Джейме втайне насмехается над этой ее слабостью.

- Скоро придет еще одна кормилица, миледи, - говорила служанка, улыбаясь Сольви и цокая языком, чтобы ее отвлечь. – Чистая, приличная женщина, мы выписали ее с южных границ, она очень добрая, очень…

- Не нужно, - с тоской проговорила Бриенна. – Я не хочу.

- Но она плачет от этой еды. Ей еще нехорошо кушать такое молоко, хоть мы и разводим его сладкой водичкой, хоть мы и… Ох, бедное дитя. Поглядите, она вся словно усыхает. И так кричит, что сердце обрывается.

Это было правдой. Для Сольви надо было найти кормилицу, как можно скорее. Санса рассылала гонцов и фрейлин во все концы Северного Края, обещая большие награды, золото и драгоценности, и даже земли с поместьем или замком, и даже за Стеной пыталась искать. Но Бриенна всех отсылала прочь. Двух или трех женщин, по настоянию Сансы, оставили, но их отвергла сама Сольви, выплевывая грудь и сплевывая сцеженное молоко. Казалось, она, как и мать, не желает больше ничего, кроме как забыться в своем горе, отдаться ему сполна – и в нем угаснуть. Так гаснет луч света, придавленный сырой темнотой.

Сольви все же, словно бы с неохотой уступая настырной служанке, поела, и притихла, и Бриенна встала, чтобы помочь ее переодеть. Ей пришлось одеться самой, умыться и привести себя в порядок, хотя, когда горничная подступила к ней, чтобы уложить ей волосы, она отшатнулась:

- Не трогайте меня. Я же просила!

И она сидеть осталась с распущенными волосами, мрачно таращилась за окно, на угол серой каменной кладки, за которым виднелись цветущие лужайки вокруг замка и кусок синего неба. Сольви лежала у нее на руках, тихонько покряхтывая и перебирая ручками в кружевных пенках пеленки. Было раннее утро, когда следовало бы еще видеть сладкие сны, но внизу уже пробуждались те, кто устраивал в замке сытую, удобную всем жизнь – носились поварята, слуги несли охапки дров, в пекарнях месили тесто и ставили первую партию хлеба. Скрипели подводы, везущие сюда всякие полезные вещи – кувшины с горчичным маслом, бочонки с медом, битую птицу, мотки шерсти и шелка, ароматные травы, коробы с земляникой и малиной, льняные холсты, мясные туши, корзины с сазанами, кефалью и горными радужными форелями - праздник жизни, торжество плоти, от которого Бриенну теперь мутило.

Что-то дрожало у нее внутри при мысли о том, как она прикоснется ко всему, что было сутью жизни живых – и осквернит все своими прикосновениями. И вдруг она поняла тоску Джона Сноу, это бесконечное и мучительное чувство собственной чуждости всему, что только может дышать, ходить, смеяться.

За дверью опять послышалась возня и голоса. Она услышала голос Ланнистера, который сюда стал являться по нескольку раз в день, уговаривая, требуя и вымаливая, чтобы его приняли. Служанки закудахтали на него, но Бриенна встала, прижимая к себе ребенка и сказала громко, чтобы ее услышали:

- О, Боги. Да пусть войдет, впустите его, только перестаньте… Перестаньте шуметь, вы все!

Отворилась дверь, и он ввалился, поправляя меч на поясе и уставившись на нее в жадном нетерпении. Глаза его перебегали с ее встрепанной головы – на Сольви, и на лицо Бриенны, и на ее покрытые ссадинами руки.

- А Леди Санса не веле… - начала горничная, которую он нахально отпихнул со своего пути, едва не припечатал спиною к стене.

- Оставьте нас, - сказала Бриенна негромко. – Оставьте.

Очутившись с ней наедине, Джейме закружил вокруг кровати, зачем-то заглянул в колыбельку, что-то там поправил с деловитым видом и, подойдя, остановился в нескольких шагах. Бриенна села в кресло у окна, не сводя с него глаз. Он же уставился на ребенка, будто не мог себя заставить смотреть куда-то еще.

- Чего тебе надо? – грубо осведомилась она. – Почему ты все время тут крутишься?

Он прищурился, медленно оглядел ее:

- С тобою все хорошо?

- Нет, - сказала Бриенна спокойно.

- Сольви…

- Я знаю, - оборвала она. – Я знаю, что с ней что-то не так.

- Я беспокоился, вот и все.

Она отвернулась и стала смотреть в окно.

- Артур, - сказал Джейме. – Что с ним?

- Все время спит или лежит рядом с лисом. Думаю, Снежинка умирает, - тихо сказала Бриенна. – Мейстер не знает, как ему помочь.

- Почему он все время спит?

- Он сказал мне, что, когда просыпается, то миг или два не помнит о том, что случилось, и в этот миг он счастлив и доволен. Он сказал, что мечтает уснуть или же превратиться в кого-то, в лису, в собаку или в кота, и убежать в лес… вырыть там нору и лежать в ней. Он мечтает разучиться говорить и думать, так он сказал.

Джейме слушал все это, подняв бровь, но под конец ее слов она заметила, как по его лицу прошла судорога, его губы задрожали. Он, по своему обыкновению, выпятил подбородок, чтобы это скрыть.

- Мы должны что-то сделать, Бриенна. Позволь мне помочь.

Она решилась отмолчаться, но он стоял напротив нее и сверлил этим своим сухим, лихорадочным взглядом. Он был из тех людей, и она давно поняла, еще прежде, чем влюбилась – и разлюбила – кому проще делать хоть что-то, чем топтаться на месте в растерянности.

- Я не знаю, чем можно помочь, - пробормотала она. – Не знаю. Не знаю…

- Позволь мне, - упрямо сказал Джейме. – Почему ты отталкиваешь мою помощь?

- Я не отталкиваю, - слабо запротестовала она. – Это мой сын, неужели ты думаешь, что я спокойно выношу то, что творится?

- По тебе я вижу, что нет. Послушай. Там, за дверью… есть кое-кто, кто давно желает видеть его. Ты позволишь? Ты разрешишь нам?..

Она растерянно заморгала, не понимая, о чем он говорит. Она редко покидала свои покои в эти дни. Артур же вовсе никуда не выходил, что было, конечно, плохим знаком. Ужасным, принимая во внимание его - прежде - живой и любопытный нрав. И говорил он теперь только с нею – и лишь по необходимости – и с умиравшим от своей ужасной раны Снежинкой. Снежинке он шептал какие-то слова, утешения или обещания мести за него – она не знала точно.

Джейме прошагал к двери, распахнул ее и сказал, обращаясь к кому-то в коридоре:

- Входите, но будьте вежливы, как обещались.

Бриенна поднялась, с тревогой прижимая к груди дремавшую малышку. Она округлившимися глазами смотрела, как они входят, гуськом и настороженно, и, проходя мимо нее, к двери, ведущей в комнату Артура, кивают и бормочут:

- Доброго утра, миледи.

- Здравствуйте, миледи сир Бриенна.

- Доброе утро, леди Бриенна.

Они делали неуклюжие поклоны – мальчики, одетые в латы и доспехи, и лица у них были бледны от напряжения, а у иных, вроде толстого Виллиса, на щеках выступил багровый румянец сильнейшего смущения.

Джейме встал у порога комнаты Артура и тихо, веско сказал:

- Я буду здесь, и я буду все слышать, мои маленькие рыцари. Ежели замечу, что кто-то ведет себя без подобающей почтительности – наказание будет страшно. Вчера вы были на казнях, и знаете, вам всем донесли: часть этих истязаний для дикарей была выдумана мною, и я еще ко многому подобному способен.

Мальчишки уставились на него, раскрыв рты и дружно, послушно закивали.

- Но вы дали мне слово, каждый из вас, и я доверяю слову рыцарей Золотого Льва и Волшебной Руки. Войдите же.

И он с торжеством, более ярмарочным, чем настоящим, толкнул дверь.

Они стали протискиваться в комнату Артура прежде, чем Бриенна успела что-то произнести. Она бросилась было наперерез, но Джейме схватил ее за локоть, сжал и удержал, и, сунув губы к самом ее уху, быстро и горячо произнес:

- Т-с-с. Останься здесь. Просто слушай, просто смотри. Не вмешивайся.

Она осталась, и с изумлением видела в приоткрытую дверь, как мальчишки Винтерфелла столпились вокруг кровати Артура. Он сел, положив руку на бок тихо дремавшего от сонного зелья лиса. Снежинка лежал теперь на его постели, на расстеленых попонах и покрывалах. Он почти не поднимал головы и не шевелился, и лишь по его короткому дыханию и стонам, когда становилось слишком больно, можно было понять, что он еще жив. Бриенна видела кончик серебряного хвоста, торчавший из-под синего шелкового платка, которым Артур прикрывал своего друга.

- Как ты, Ланнистер? – заговорил Виллис, как видно, самый храбрый и прямодушный из них. – Я… мы слышали, что ты в одиночку убил троих дикарей. Одного поразил ударом в самое сердце, обманным выпадом, которому тебя научили там, за Стеной. Ты был ранен, но теперь, говорят, идешь на поправку. Это правда, что тебя назначат самым молодым из нашего рыцарского отряда? Леди Санса намерена посвятить тебя прежде, чем ты даже окрепнешь для новых поединков.

Артур беспокойно моргал и жмурился, переводя взгляд с одного мальчика на другого. Они стояли поодаль от кровати, озираясь и беспокойно поглядывая на спящего лиса.

- Не называй меня так, - наконец, проговорил Артур. – Я никакой тебе не Ланнистер. И это не был обманный выпад, он просто наклонялся, чтобы поднять оружие… А… Что это у вас за отряд, интересно мне?

Джейме покосился на Бриенну, которая стояла, замерев в напряжении, и едва заметно ухмыльнулся.

Виллис заговорил было, но заговорили и все разом, перебивая, стремясь поделиться ошеломительнейшими новостями. Артур завертел головой, слушая, спрашивая, и вдруг – Бриенна даже рот открыла – засмеялся чему-то, сказанному невпопад или нарочно, кем-то из младших мальчишек.

Джейме мягко оттер ее от двери и прикрыл, заглушив звонкие голоса.

Он забрал у нее девочку и принялся с довольным видом расхаживать по комнате, что-то тихо рассказывал Сольви, улыбался и жмурился, довольный своей выдумкой, беспечный, как кот.

- Что за отряд? – спросила Бриенна, прислонившись к стене и заведя руки за спину. – Что ты там наплел? Как тебе… как тебе это удалось?..

Он бросил на нее короткий и смеющий взгляд. Сольви одобрительно пыхтела у него в руках, глядя снизу вверх с этим своим неизменным обворожительным и нежным вниманием.

- Я сам был мальчишкой. Может, я недалеко ушел в своем образе мыслей от их устремлений? Артур теперь наш герой. Его храбрость известна всем. Его подвиг тут нескоро забудут. Я позволил себе собрать их и все им рассказать, ну пускай… не без некоторого приукрашения. Но лгать я бы не стал, - быстро сказал Джейме, заметив, как она нахмурилась. – Просто есть вещи, которые требуют огранки, когда ты их… рассказываешь заново. На все можно поглядеть с разных сторон, верно?

- О чем они там толкуют? – повторила она устало. – Что за Золотой Лев, Волшебная Рука?

- Я их тренирую для боя, пообещав каждому, что в итоге все станут рыцарями при дворе Старк, и в самое ближайшее время. Мы желали провести поединок, в конце лета, когда отряд наш станет славен своими умениями, и другие мальчики Севера и Шести Королевств захотят приехать сюда, чтобы принять участие.

- Турнир? Ты готовишь этих… мальчишек… к турниру?

- Все верно.

- И избрал Артура их героем?

- А разве он поступил не как герой? Он совершил подвиг, Бриенна. Настоящий и неприкрытый ничем – лишь стремлением его сердца.

- Он действовал в помутнении, обезумев от боли, от горя, - тихо сказала она. – И мне не нравится, что ты избрал такой способ… Он хотел все забыть, а вы снова и снова будете заставлять его вспоминать.

- Рыцарь не отрекается того, что сделал, - заметил Ланнистер. – Забытье – для слабых. Мой сын не таков.

Бриенна не знала, как ему возразить. Тысячи резонов толпились в голове – но ни один из них не был правдив или разумен, все были лишь отражением ее собственных отчаяния и страха. Наконец, она сказала:

- Зачем ты нам помогаешь?

- Что? – он повернул голову, он стоял у окна, и луч солнца играл в рыжих кудряшках Сольви. – «Зачем»?..

Она вздохнула:

- Ты сам не знаешь причины. Верно?

Джейме ссутулился.

- Зачем ты сказал мальчикам, что Артур – Ланнистер?

- Это они и без меня тут все знают, - упрямо пробубнил он. – Я этого ни перед кем здесь не утверждал, Бриенна.

- Я не хочу, чтобы он знал, кто отец.

- Он-то знает. Знает, что это был Тормунд, иного не ведает…

- Да, и пусть так остается.

- Я не буду в этом тебе перечить, - сказал Джейме таким тоном, словно говорил с сумасшедшей. – Кто знает? Может, ты уже сама в это поверила. Может, ты думаешь, что в ту ночь была так пьяна, даже и не помнишь, кто увел тебя с пира. А?

Она отвернулась, подошла к зеркалу и взяла с полки гребень.

- Не можешь без оскорбления, конечно же.

- Прости. Я… не знаю, зачем это сейчас сказал.

- Чтобы меня задеть, - тихо сказала она. – Пожалуй, ты прав в одном. Рыцарь не должен забывать о том, что сделал. Только вот остальным, пожалуй, напоминания ни к чему.

Ты ничего не сделал в ту ночь, кроме как отдал свое семя, да и то, как вскоре дал мне понять – безо всякой особенной охоты, а лишь стремясь развлечься после битвы. Я все понимаю. Я лишь не могу понять, в какой миг тебе взбрело в голову, что кто-то из нас… захочет принять тебя. Вот и все.

- Не надо, - сказал он обиженно. – Мне вовсе не надо. Не принимайте, хорошо, да, я слишком горд, упрям, и сир Давос ошибался, полагая меня кротким и терпеливым: я не таков, чтобы молить о вашей… О том, чтобы… В Пекло все. Сольви любит меня, а на остальное мне наплевать.

- Никто никогда не полагал тебя ни кротким, ни терпеливым. Это тебе показалось, потому что сир Давос отнесся к тебе с состраданием: но это сочувствие, которые люди имеют несчастье питать к тебе, Джейме, ты постоянно принимаешь за восхищение тобою, золотым львом и превосходным воином! Что же касается твоих слов… Сольви любит тебя, потому что она всего только неразумный малыш.

- Я бы предпочел, чтобы вокруг побольше было таких малышей! Тех, кто не судит и не винит меня за сделанное некогда, не казнит меня своими подозрениями и придирками целыми днями, дни напролет…

Она фыркнула, быстро заплетая косу.

Если в чем и была польза от Ланнистера, так это в том, что, разозлив ее как следует, он, наконец, заставил ее собраться с силами – или остатками сил - и привести себя в надлежащий вид. Бриенна грустно ухмыльнулась своему отражению.

- Ты как будто соскучился по перепалкам со мною? – с той же неуверенной, кривой улыбкой проговорила она. – Что, более не с кем было говорить?

Он с минуту потрясенно молчал - а потом вдруг засмеялся в голос.

- Ты права, - хохотал он, и малышка радостно тянула руки к его смеющемуся лицу. – Ты права, Бриенна, как и всегда! Я скучал по твоему ворчанию и по тому, как ты всегда… ты со мной… Всегда так…

Хлопнули двери: и он замолчал в испуге, будто его застали за чем-то непристойным.

Бриенна вздрогнула, увидев на пороге разъяренную Сансу Старк. За ее спиной толпились служанки с подносами еды для завтрака, и у всех был такой вид, словно Джейме совершил какое-то отвратительное преступление.

- Он что здесь делает?! Кто ему разрешил? – крикнула Санса.

И тогда Джейме, с самым высокомерным видом, повернулся к ним и сказал:

- Я знаю, как всем помочь, леди Старк. Всем, кто сейчас в этих комнатах.

На следующее утро выехали до рассвета. Бриенна несла Снежинку, закутанного в попоны, чувствуя его горячее дыхание на своем плече, там, где голова его бессильно легла, как у полумертвого ребенка. Он поскуливал и едва шевелился, а когда открывал глаза, покрытые мутной пленкой, они тотчас закатывались. Он стал таким худым, что, и прежде нетяжелый, показался Бриенне просто несколькими невесомыми веточками, едва прикрытыми мокрой горячей шерстью. Хотя он уже перестал быть маленьким смешным щеночком: и даже подростком больше не был. Будь он здоров, он выглядел бы теперь как настоящий взрослый лис.

Джейме помог ей устроиться в седле. Он тоже сел верхом, оглянулся на нее - и поехал вперед. Перед ними отворили южные ворота, и они вступили на утоптанный, широкий тракт, по сторонам от которого в полумгле блестели от росы дикие травы.

- Откуда ты узнал об этой женщине? – решилась Бриенна, когда небо окрасилось нежно-лиловым оттенком, и проступили силуэты деревьев на холмах. – Кто-то сказал тебе?

- Когда я устраивал казни, - дернул он плечом. – Одна из женщин, которых я пощадил, рассказала о мейеге. Мол, она вылечила ее пылавшую грудь, и все остальное. Мол, она чуть не мертвых овец поднимает на ноги.

- Так не бывает.

- Я знаю, - он обернулся к ней, и в рассветных лучах его лицо показалось Бриенне странно молодым, невинным – и виноватым. – Возможно, я цепляюсь за некую надежду. Только и всего. Я знаю, что ты не потерпишь обмана: и врать не стану. Но мы должны ее отыскать и… и попытаться.

- Зачем ты в этом участвуешь?

- Ну, кто-то должен тебе дорогу пока…

- Нет, я о казнях.

Он уставился перед собой, и она видела лишь его упрямый затылок. Ветерок слегка шевелил густые пряди темного золота. Санса была в такой ярости, столь ошеломлена случившимся, что истребила под корень весь городок в Кривом Овраге. Пощадили только младенцев до пяти лет, их матерей и беременных женщин. Остальные – дети, старики, мужчины, женщины, девушки и парни – болтались на длинных высоченных виселицах вдоль западной стены Винтерфелла. Мужчинам перед казнью вскрывали животы, вешали на ослабленных веревках, чтобы они дольше мучались - и их крики, стоны наполняли дворы и подворья. Всего этого Бриенна не могла понять, даже если бы и пожелала, но ее никто не спрашивал. Это была месть за нее, а не от ее имени, и Джейме, и его новый друг Райо, и все остальные северяне приняли во всем этом живейшее участие.