Глава 23. Бриенна (1/2)
Джейме подвел свою лошадь и повел рядом с ней, и сказал, вполголоса, чтобы Артур не услышал, и чтобы не разбудить мирно дремавшую у ее груди Сольви:
- Бриенна. Не знаю уж, поможет ли. А только я в этом решении на твоей стороне.
Она подняла голову. Она сама начала дремать от медленной дороги. Трое их лошадей – и четвертая, которую навьючили множеством сумок и свертков, набитыми, в основном, провизией да детскими вещами – едва тащились по узкой тропинке, прошитой лучами горячего солнышка. Поместье скрылось за поворотом – а потом, когда поднялись выше, вновь показалось, и так случалось много раз - кедровые стены и высокие крыши терема, и море цветущего тысячелистника. Это случалось, пока Артур не обессилел от слез и не замкнулся, не желая больше отвечать ни матери, ни Джейме.
- Что?..
- Я думал о том, что тут происходит. Знаешь… Эта женщина, одичалая. Хильде. Она заговорила со мной в тот день, когда состоялись похороны. Давала мне понять, что… Одним словом, - он устало поморщился, - что надобно тебя как-то уговорить уступить этот титул, врученный Артуру…
- Почему? – Бриенна вытерла лоб запястьем. Вокруг них кружили крупные пестрые бабочки. Ей хотелось уснуть, ночь она совершенно не спала, но она боялась, что соскользнет из седла и тем повредит младенца.
- Она… так намеками говорила, мол, есть и другие дети. А меня… Она приняла меня за некоего человека, что близок тебе…
- Понятно, - буркнула она.
Ничего нового Ланнистер, конечно, не сообщил, однако – странное дело – от его слов ей стало спокойнее. Он укрепил ее веру в то, что поступает она правильно.
- Мы должны уберечь мальчика, - еще тише проговорил Джейме. – Мне известно, к чему такие разговоры могут вести. Ведь я… Мои дети… Мои дети, дети Серсеи, пострадали от такого рода распрей.
Она угрюмо покосилась на него:
- Подумай как следует, чья там была вина.
- Ну, не Серсеи, по крайней мере…
Он замолчал, увидев, как Бриенна презрительно кривится.
- Зачем ты так? – спросил после паузы. – Зачем ты ее винишь в смерти всех ее детей? Немало за нею грехов, это верно, но несправедливо думать, что она всегда и во всем была чудовищем.
Бриенна сглотнула. Она уставилась перед собой и, наконец, сумела выдавить:
- Доедем до Стены - и убирайся. Мы не желаем идти с тобой. Дальше сам.
- Перестань.
- Нет, это ТЫ перестань, - огрызнулась она. – Я не хочу слушать эти истории. Больше совсем не хочу.
- Я ничего не сказал.
- И все же сказал достаточно.
Он упрямо дернул щекой. Но успокоиться и допустить, чтобы за ним не осталось последнее слово, Джейме, конечно, не мог. Через какое-то время он тихо заметил:
- Я никогда не прощу ей смертей Джейн и Томмена, но Джоффри и Мирцелла…
Бриенне стало противно от этого всего, глаза ей уже заливал полуденный пот. И дорога, и обида сына, и жаркое солнце, и усталость как-то подорвали ее силы. Сдерживать себя она не то, что не желала – но и не могла:
- Послушай-ка, Джейме Ланнистер, - сквозь зубы заговорила она. – Ты, верно, принимаешь меня за кого-то другого? За некую добрую сестрицу, какой у тебя никогда не было, или за септона, которого ты нанял, чтобы он отмолил твои грехи и выслушал… или за своего друга, быть может? Ты в самом деле рассчитываешь, что я – теперь – стану слушать твои сетования, слушать рассуждения про твою любовницу и сестру, чудовище она или нет, и стоит ли тебе прощать ее или нет, и что другим про нее дозволительно говорить, а что нет? Всего же забавнее, что речь идет про ту самую Серсею, которую ты своими руками на тот свет отправил! Нет, видала я тебя и в самом жалком, смешном и отвратительном виде, но в таком еще не доводилось.
Он криво ухмыльнулся:
- Да? Ну, что же, гляди, Бриенна Тарт. Рад, что доставляю тебе хоть немного радости. Думаю, тебе было бы весело меня увидеть также и когда меня раздели и привязали к бревну, раскалили меч, пытаясь мне его загнать в…
- А, разжалобить меня пытаешься? – оборвала она, невольно вернув ему злобную улыбку. – Хорошая попытка, Джейме. Прими и мою попытку тебя утешить. Твои бедствия: все, все, все, до единого, - были результатом твоих собственных жестокости, пустозвонства и бесчестности.
- И это? – он поднял неживую ладонь.
Бриенна отвернулась и замолчала.
- Не стоило нам заводить такой спор, - с сожалением протянул он, когда, наконец, поместье совсем скрылось за скалами. Их обступил прохладный и темный, мрачный, словно крипта, осинник, покрывавший склоны горного ручья. – Это я виноват. Я старше, и я… скажем, менее… изранен, душа моя не столь измучена, как твоя. Мне следовало промолчать. Прости меня, Бриенна. Я больше не стану…
- Я не полоумная, - проворчала Бриенна, не желая принимать тот факт, что Джейме опять оказался мудрее и сговорчивее, а значит – и в самом деле прав. – Не выставляй меня взбалмошной дурочкой на фоне твоего сияющего здравомыслия.
Он поморщился, но проглотил ответ. Желая поощрить его за это, Бриенна смягчилась:
- Пожалуйста, спроси у Артура, той ли дорогой движемся. И после обеда нам надо начать искать убежище на ночь. Помнится, здесь неподалеку была маленькая заимка…
- А что… - начал Джейме, и тут же спохватился.
- Он со мной не желает общаться, - проворчала Бриенна. – Сам видишь, какой упрямый. Сегодня с ним вовсе нет сладу. Я боюсь, что, если стану ему что-то говорить, он опять заплачет.
Или опять станет на меня кричать, подумала она, задрожав и с тяжелым вздохом. Артур, особенно начав взрослеть, частенько с ней спорил, и вообще любил стоять на своем, но ее сильнее всего ранило, когда он вел себя так отчужденно, почти жестоко: словно в такие мгновения переставал быть ее сыном. Словно стремился оборвать ту невидимую нить, которая их всегда связывала.
Но ты никогда ее не порвешь, подумала она печально. Это невозможно. Невозможно. Я буду любить тебя, даже если ты в своей ненависти совсем от меня отречешься…
Джейме подъехал к мальчику, который понуро ехал верхом впереди их маленького отряда (Бриенна не позволила ему идти сзади, опасаясь, что он отстанет от них и вовсе сбежит обратно) и тихо заговорил. Сначала Артур молчал, но потом начал что-то бурчать в ответ, не поворачивая к Ланнистеру головы. Потом он оглянулся на мать, сердито сверкнув своими выразительными глазищами – и осуждающе, и очень похоже на нее, поджал нижнюю губу. Джейме опять начал говорить, ласково и спокойно, Артур опять ему отрывисто отвечал, но постепенно, она это видела, мальчик вовлекся в беседу.
Два Ланнистера, подумала она без всякого удивления. Им друг друга не переспорить – но и не переговорить.
Они сделали привал в тени высоких сосен, Бриенна с наслаждением вытянула ноги, усевшись под высоким деревом. Артур и Джейме о чем-то тихо совещались, и, наконец, стали растягивать между стволов веревки для шатра.
- А как же заимка? Артур? – окликнула она, когда кормила девочку грудью, прикрывшись большим шелковым покрывалом.
Сын не ответил. За него сказал Джейме:
- Верно, ты верно все помнишь, но еще довольно далеко. Пожалуй, до темноты не успеем. Заночуем тут, а завтрашний вечер уже будем под крышей… Артур так считает. Он помнит дорогу и все тропинки окрест. Карта у Артура…
- Вот тут, - мальчик ткнул оттопыренным большим пальцем себе в лоб, не поворачиваясь к ней. – Я все хорошо знаю.
- Ты со мной теперь не будешь говорить? Вообще? Никогда? – не выдержала она.
- Делай свои дела, - бросил он через плечо.
Джейме оглядывал их с непривычной в нем растерянностью.
- Какой ты стал важный!.. – протянула Бриенна.
- Прошу, не говори со мной, - сердито отозвался Артур. – Не говори мне ничего, не говори со мной больше, мама. Ты лишила меня моего дома и памяти о моем отце, и памяти о Сорене, Мие и Кае, которые жизни свои за нас положили… А ты бросила их, бросила там все их вещи, мои вещи, НАШИ вещи, все, что было мне дорого, и что они так старались, делали для тебя, они так любили тебя, так сильно тебя любили, а ты их оставила в один миг, без сожаления, без благодарности… Ты лишила меня трона, лишила… всего. Прошу, не говори мне больше ни слова. Ты ранила меня в самое сердце.
Она посмотрела на Ланнистера, не зная, стоит ли спрятать улыбку. Артуру нравилось говорить такими словами, которые бывали лишь в книгах. Он, впрочем, принимал все эти высокие фразы вполне серьезно.
Джейме стал складывать веточки для костра. Снежинка сидел с ним рядом и с любопытством на все таращился. Бриенна проговорила, смахивая мошкару, что закружила вокруг золотых кудряшек дочери:
- Я их никогда не забуду, и никогда не перестану любить. И ты не сможешь, хоть увезти тебя на другой конец земли. Память нельзя отнять. Память у тебя там же, где хранятся твои карты.
- А ты все желаешь у меня отобрать и выбросить. Даже память. Это предательство хуже… хуже, чем все на свете, мама. Ты желаешь меня всего лишить, оставить без ничего…
Сольви наелась и уснула, и Бриенна осторожно положила ее в плетеную корзинку, которые у одичалых принято было привязывать к седлам. Теперь эта корзинка, набитая мягкими одеяльцами, сверху укрытая тонким батистовым пологом, лежала на сухом нежно-зеленом покрывале из мха. Застегивая свою походную куртку, Бриенна поймала брошенный искоса взгляд Ланнистера. Ей стало неприятно, и она отвернулась.
- Нет. Не желаю, - устало ответила она. – Просто… Мы не могли там оставаться.
- ТЫ не могла.
- А я все еще твоя мать.
- Если Джон вышлет за нами погоню, или же ярлы пошлют отряды, чтобы вернуть меня, то я им противиться не стану.
- Пойдешь против своей мамы и сестренки? – с горечью спросила она. – Может, и меч на нас поднимешь?!
- Сольви еще ничего не знает, ты ее сюда не вплетай, - гневно заявил Артур. И, повернувшись к Ланнистеру, с важным видом заключил, – Решать она покамест не может. Я думаю, она еще слишком юна. Пытался ее научить говорить, но она только скрипит, как котенок. Слова ей еще не даются. Она очень маленькая. Я взял у мамы ленту, которой она плетет свои косы, и делал на ней отметки углем, измерял ее каждый день от макушки до пяток. Вот, пожалуйста. Произвел расчет. Ежели так дело пойдет, то нескоро она еще вырастет.
Джейме хмыкнул. Бриенна покачала головой:
- Дети быстро растут. Ты помнишь отметки, какие мы делали на двери в Винтерфелле? Измеряли, как ты растешь…
Артур опять надулся.
- Я, может, чего не знаю, - он по-прежнему обращался к Ланнистеру, словно понимал, что это Бриенну особенно заденет. – Только вот посчитать, как она растет, вполне могу.
- Я бы не додумался, - вставил Джейме. – Ты молодец, что так придумал.
- Она нарочно желает ранить меня.
- Сольви?!
- Да мама же.
- Брось, - примирительно сказал Джейме. – Мы только хотели тебя уберечь.
- От трона, который мой по праву? По всякому праву, а особенно после того, как все ярлы…
- Да хватит уже, Артур, - взмолилась Бриенна. – Повернись ко мне, скажи, что хотел, мне скажи, не ему.
- Не буду с ней говорить.
- Прошу, - осторожно сказал Джейме, когда наступила тишина. – Повернись к ней. Ты сказал, что она ранит твое сердце, но и ты её…
- Мое сердце уже истерзано!
- Так зачем множить такую боль? Кому лучше?
Артур не ответил.
Легли ночевать в шатре, а Джейме остался под открытым небом, довольно фальшиво объясняя, мол, ему на воздухе даже свободнее. Уговаривать его Бриенна не стала. Сбежит, так и в Пекло его, решила она, положив руку на колыбельку, что стояла между нею и сыном.
Артур долго ворочался и вздыхал, но, когда она звала его шепотом, только возмущенно пыхтел. В конце концов он отвернулся от нее, и она услышала его ровное дыхание. Ей хотелось обнять его, погладить его макушку, поцеловать упрямый лоб или теплый висок – как прежде, когда он во всем ей доверял. Но теперь между ними стояла колыбель, а еще – невидимая стена из ее предательства и его обиды.
Ей приснилось, что она бродит среди леса, одетая лишь в нижнюю сорочку, безоружная и босая. Кто-то шел позади нее, она оборачивалась - и никого не видела. Словно бы тот человек прятался от нее в испуге. Она позвала, и невидимка не подал никакого знака, и она слышала только шаги позади себя. Страха в ней не было: только огромная печаль, и она разливалась в ее сердце все сильнее и сильнее, пока не вытолкнула ее обратно, в сияющий утренним светом мир. Сольви в колыбельке не было. Артура рядом с нею – тоже. Грудь у нее ныла, потекло молоко. Она выбралась из шатра и увидела, что Джейме сидит под деревом, раскачивая Сольви на руках, Артур же, стоя на коленях у костра, раздувает погасшие за ночь угли. В котелке что-то вяло булькало, и, судя по запаху, Артур или Джейме, или они вместе, пытались наварить каши с кусочками вяленого мяса. В животе у Бриенны, несмотря на негодование, заурчало.
Она двинулась к Джейме.
- Я же просила. Никогда ее не забирай без моего согласия.
- Да ты так крепко спала, - забормотал он, поднимая к ней сонное лицо. – Бриенна! Прости, мы не хотели тебя будить.
- Слишком много думаете, вы оба, вот что, - она забрала Сольви, устроилась под другим кедром и, прикрывшись платком, начала ее кормить. – Артур! Что ты там делаешь?
- Завтрак тебе готовлю, - недовольно пробурчал Артур. – И я лично не так, чтобы много думаю. А сколько могу, столько и думаю!
- И как у тебя в голове все помещается, - вздохнула она.
- Сам не знаю! – хмыкнул Артур и, взяв ведро, двинулся к реке, что шумела неподалеку. И бросил насмешливо, через плечо, – Ежели узнаю, так непременно вам доложу, миледи Мама.
- Прямо как взрослый наглец говорит, - пожаловалась Бриенна безмятежно приникшей к ней дочери. – Прямо находчив, слов нет.
Она посмотрела на Джейме, и заметила, что он тоже искоса глядит на нее.
- Хватит на меня пялиться, Ланнистер. Думаешь, не замечаю?!
- Не с той ноги встала, - улыбнулся он, как ему, наверное, казалось, очень очаровательно. – А ведь ты права. Он порою рассуждает как взрослый.
- Только у него ни опыта, ни знания нет, чтобы так рассуждать.
- Сегодня я догнал его.
Бриенна выпрямилась, и Сольви недовольно хныкнула.
- Прости?..
- Он пытался бежать, - тихо сказал Джейме. – Наверное, хотел вернуться. На рассвете. Я заглянул в ваш шатер, и его там не было.
- О, Боги, - на нее накатила запоздала паника, приправленная острым чувством вины. Сольви всхлипнула.
- Как же ты его отыскал?
Джейме вздохнул, вытер свой лоб испачканной в саже ладонью.
- Не знаю. Просто пошел… ноги меня будто сами несли куда-то. Я не знаю. По этим лесам так странно ходить. Часто я чувствую, будто кто-то позади меня или же рядом. Или впереди. Но оборачиваюсь, гляжу окрест… и никого нет.
Бриенна нахмурилась, вспоминая свой сон. В утреннем свете лес казался уютным, свежим, безмятежным. Странно было говорить о всяких неведомых вещах в таком простом, безыскусном месте.
- Я догнал сперва не его, а лисенка. Он же хромает. Взял его на руки. Тогда…
И Джейме замолчал, опять вытирая свое лицо. Он опустил голову и стал рассеяно глядеть в землю перед собой.
- Тогда он вернулся. И я… я сказал ему, что его высочайший долг и самая высокая доблесть – в том, чтобы защищать тех, кто ему доверен. Снежинку. Тебя. И сестренку.
Бриенна молчала, пораженная этим рассказом.
- Он расплакался. Очень горько, странно, страшно. Я не знал, что ему говорить. С детьми я… не то, чтобы не приучен… Не слишком-то хорош, понимаешь ли. Рыцарь. Не отец. Не муж. Я этого для себя очень долгое время не хотел. Мне казалось, для другого создан. Когда захотел и стал страстно желать, то было… поздно и напрасно, и я все лишь испортил.
Джейме шумно выдохнул и обвел глазами высокие деревья вокруг полянки. Бриенна с изумлением поняла, что голос его задрожал.
- Но, когда он плачет, я… Понимаешь, я…
Он закусил губу и умолк.
- В тот же миг я подумал, и совсем отчетливо, а не так, как прежде: если бы я мог остановить его горе, я все бы отдал, все, совершенно все на свете, чтобы Тормунд был жив, и вы были бы счастливы. И тебя бы Тормунду отдал, не ревнуя, не злобствуя… и себе ничего не желал, я больше не нужен… нигде и никому, себе и тебе, я только… хотел бы, чтобы вы… чтобы вам…
Джейме махнул своей деревянной ладонью, тяжело поднялся, отряхивая штанины, и побрел к привязанным на опушке лошадям.
Бриенна растерянно смотрела в его ссутуленную спину.
Вернулся Артур с ведром воды, и Бриенна умыла свое лицо. Артур опять начал бегать вокруг костра, суетливо засовывал походный черпак, выточенный из еловой веточки, в котел с кашей, и вообще возился с необыкновенной сосредоточенностью. Сольви, когда Бриенна взяла ее на руки и подняла повыше, играя с ней, начала радостно тянуть к нему неуклюжие ручонки.
И вдруг Бриенна заметила, что Артур все делает как-то неловко, словно движения ему непривычны. Он все делал левой рукой.
- Ты чего это? – забеспокоилась она. – Артур! Что у тебя с рукой?
Артур покраснел и поглядел на подошедшего к ним Джейме. Мотнул головой:
- Да это я так. Он меня обещал обучить сражаться левой. А я решил, что все научусь ею делать. Как вот он. Чем я-то хуже?
- Почему же «хуже», - спросила Бриенна, тяжело вздохнув. – Может, попросту умнее?
- Но у него же получается, вот, - уперся Артур. – Весьма ловко.
- Цени то, что имеешь, мальчик, - улыбнулся Джейме, - а сражаться с двух рук научу, не беспокойся. У нас два валирийских меча.
- Это я умею держать, - важно сообщил ему Артур. – С Длинным Когтем упражнялся. И немало, уверяю тебя.
Они уселись вокруг костра, Бриенна запеленала дочку в чистое и уложила в походную колыбельку. Она разложила еду по тарелкам и всем раздала. Джейме задумчиво пожевал.
Она тоже попробовала. Крупа хрустела на зубах. Артур покраснел и съежился, когда она перевела на него взгляд.
- Неплохо, - сказала Бриенна. – Только… Давайте подождем немного, чтобы сварилось как следует.
От ее спокойных слов мальчик заметно повеселел. Он тотчас повернулся к Джейме и сообщил:
- Буду учиться писать и рисовать левою рукой. Ты как быстро выучился?
- Пришлось приложить усилия, - сказал Джейме, пожав плечами. – Только не скажу, что у меня и прежде был почерк хорош. За то меня все время отец отчитывал. Когда я был мал… Юн. В твоих годах, так скажем. Так что, не многое я потерял, начав писать левою рукой.
- Да? – изумился Артур. – А мой отец, напротив, моим почерком был ужасно горд. Даже и я сам его учил красиво выводить буквы. У него хорошо получалось. Он… он хорошо все… умел. Все у него выходило превосходно, вот за что бы ни брался… Как-то раз сделал нам с мамой солнышки для вырезания пряников, так ловко, быстро. Эти солнышки там остались, тоже, как и… как и все остальное…