Глава 22. Джейме (1/2)

Артур стоял над ним, и Джейме тер глаза, думая, уж не продолжается ли сон. Утреннее солнце рассыпалось по комнате золотыми зайчиками. В руках у мальчика был какой-то предмет, и, когда луч упал на него, Джейме увидел острое лезвие.

- Что… - начал он хрипло. Осекся, увидев, что Артур вздрогнул. Лицо его было решительным и злым.

- Хоть ты и враг, а помочь мне более некому, - объявил он с отважной ухмылкой, которая коснулась его губ и тотчас пропала.

Джейме сел на постели, с опаской косясь на острие в пальцах мальчишки. Какой же все-таки болван, подумалось ему. Доверить себя этим людям? Да они ненавидят его с такой страстью, с таким нерастраченным пылом.

- Что нужно? – выдавил он, на всякий случай свесив с кровати руку и нащупывая рукоять прислоненного к изголовью меча. Артур проследил за его движением и понял его по-своему.

- Ничего не случилось, - быстро сказал он, опустив оружие.

- Да уж, вижу, - с сомнением протянул Джейме. – Что тебе нужно, Артур?

- Это ножницы, - пробурчал мальчик и показал ему. – А тебе чего привиделось, Ланнистер?

- И зачем они?

Мальчик стал переминаться с ноги на ногу и высоко задирать подбородок. Глаза его блуждали по голым стенам спальни.

- Ты мог бы помочь. Хотел я просить Сноу, да только он растреплет все маме. Очень уж честен!

- В чем помочь?

Артур заалел.

- Что случилось? – Джейме чуть повысил голос и придал ему строгости. Это сработало.

- Тут такое дело, видишь ли. Я… Не люблю я расчесывать волосы, и… когда мы… когда ты… когда мама ушла, я потерял ее… А потом… Все так случилось, что мы… Некогда мне было, и вовсе недосуг, знаешь ли. Некогда, - повторил он с обидой. – Все же были дела поважнее.

- Так, - Джейме спустил ноги с постели и начал натягивать сапоги, помогая себе здоровой рукой. – И я тут причем?

Артур сел рядом с ним и повернулся к нему спиной, стянул с затылка шнур, который держал его волосы убранными в прическу, подобную той, что носил Джон Сноу. Поднял длинные пряди. Джейме поглядел и ничего не увидел.

- Потрогай, - сказал Артур с тоской.

Он послушно коснулся и все понял. Под густыми прядями свалялись колтуны. Джейме хмыкнул. Артур виновато хихикнул в ответ.

- А ты левой рукой можешь ли стричь?

- Попробуем, - сказал Джейме. Детей он никогда не стриг, да и никогда ножницами в таком деликатном деле не орудовал. Артур услышал сомнение в его голосе.

- Мы так все сострижем, что она и не заметит, - сказал он с жаром. – Ты поможешь?

- Хорошо.

- И не скажешь ей?

- Нет, конечно, нет.

- Ну, поклянись.

- Ты сам говорил, что клятвы южных рыцарей…

- Поклянись своей жизнью!

- Клянусь тебе.

- Ежели не исполнишь, вызову тебя на поединок.

- Пожалуй.

- Мне просить больше некого. Если она узнает, такой крик подымет…

Джейме покачал головой.

- Может быть, ты и прав. Не будем ее расстраивать… Почему ты не расчесывал волосы так долго?

- Я же сказал! Я был занят!

Джейме накинул засов на своей двери и велел Артуру поставить стул у окна, где было побольше света. Они слушали, как Бриенна внизу ходит по комнатам и убирает в них, как она воркующим голосом говорит с девочкой. Снежинка бегал где-то в саду, а кот бегал за ним, кудахтали куры, орали весенние птицы, все на свой лад. В этой утренней кутерьме нетрудно было обстряпать всякие темные, тайные делишки.

Он приступил к делу, боясь поранить мальчика. Густые, шелковистые пряди падали на пол, разлетались вокруг. Наконец, под пальцами он ощутил короткую щетинку, что осталась там, где он выстриг особенно безобразные колтуны. Отступив от мальчика и отряхивая его плечи, сказал:

- Кажется, дело сделано.

Артур пригладил волосы, вновь собрал их, вынув шнур изо рта, и радостно обернулся:

- Ничего не видно?

- Если не трогать твою макушку, может, и нет, - Джейме с сомнением покивал.

- Спасибо, - мальчик вскочил и уставился на него в упор. – Я тебе благодарен, хоть ты и Ланнистер.

Джейме смутился.

- Да, право же, оно того не стоит.

- Хочешь, я тебе волосы состригу? – великодушно предложил Артур.

Тут Джейме испугался.

- Нет, нет, я сам их ровняю, - торопливо сказал он. – Я справлюсь, благодарю тебя. Собери-ка все это и брось в камин. Вечером сожгу.

Пока Артур возился в комнате, он внимательно разглядывал мальчика. Двигался Артур легко и грациозно, и в нем была природная сила и гибкость, и некая легкость, почти девичья. Нетрудно было вообразить, каким он вырастет красавцем и как начнет разбивать сердца – у него было красивое и живое лицо, и эти необыкновенные глаза, всегда глядевшие прямо в душу. Но хуже всего, подумал вдруг Джейме, хуже всего то, каким он рос честным и великодушным, и ничего не боялся, это начнет притягивать людей, как мед, и не всегда людей-то хороших.

Как и его мать, Артур был обречен познать немало плохого. И если ей доставалось за безобразную наружность и упрямый нрав, то Артур сполна расплатится за красоту и отвагу. Горький цинизм этих размышлений нагнал на Джейме тоску. Захотелось защитить мальчика, пусть бы он и не принимал от Джейме ни совета, ни помощи, но захотелось вступиться за него – неизвестно, перед кем, перед всем миром, наверное, загодя, предвосхищая и отгоняя все возможные беды с его пути. Он подивился этой своей готовности: а скорее, тому, что прежде не испытывал ничего подобного. Его отцовство всегда было чем-то подспудным и несчастливым, грузом на сердце, тяготило его, и то, что держалось в тайне, становилось тем, что как-то само исчезало. А может, и вовсе не было. Серсея держала его на порядочном расстоянии от детей. Ей нравилось владеть ими безраздельно, и ее убивала мысль о том, что кто-то, пусть даже самый любимый (хорошо, он так надеялся) человек, станет между нею и ими.

А иных детей она отвергала – возомнив их предателями (как Томмена) или сразу же отринув по некоему животному отвращению. Он понимал ее, но именно от того, что хорошо ее в этом всем понимал, и было так тошно.

- За то, что помог мне, я тебя, так и быть, вознагражу, - провозгласил Артур.

Джейме едва сдержал ухмылку: о, сколько ланнистерской гордыни прорезалось в этом звонком голоске.

- Чем же? – осторожно спросил он.

- Разрешу глядеть на мою карту!

Стараясь не хмыкать глумливо, и все же беззастенчиво обрадованный, он позволил отвести себя в комнату Артура. Это была большая и чистая комната под самой крышей, набитая всякими никому не нужными сокровищами, с огромным тяжелым столом посредине.

Артур принялся возиться со своими сундуками, притащил несколько свертков из тонкой воловьей кожи и начал их расстилать, беспечно сдвинув перья, свитки, обломки оружия, ракушки и камушки в сторону. Джейме восхищенно цокал языком, разглядывая – стоило это признать, и впрямь необыкновенно искусно выполненные - рисунки, изображавшие извилистые реки, горные макушки, леса и полянки. Везде были подписи, выведенные ровным, красивым почерком. Артур тыкал пальцем в карту, показывая, где он уже побывал, а где только по рассказам Тормунда нанес подробности. Некоторые надписи Джейме изумили.

«Волки напали на нас с мамой».

Чтобы скрыть смущение и досаду, он бродил вокруг стола, помогая мальчику разворачивать длинный свиток дальше. Артур все трещал и трещал без умолку. Пришла Бриенна и остановилась в дверях, покачивая ребенка на руках. Она с нежным вниманием смотрела на это представление, и Джейме, оглядываясь на нее, заметил, что уголки ее губ, в последнее время скорбно опущенные, слегка поднялись в слабой, робкой улыбке.

- Что у нас там? – спросила она у Сольви, целуя ее медовую макушку, и та завертелась в руках, гукая и бормоча на своем языке. – Артур нарисовал, правда? Ах, как красиво! Как он красиво все сделал, правда же? Где Артур? Где? Где наш братик?

Сольви одобрительно пыхтела и покряхтывала, но, вместо того, чтобы глядеть на карту, она с самым занятым видом возилась со шнурами на материнском рукаве.

Джейме заметил еще какие-то рисунки, разбросанные по крышке сундука. Артур проследил его взгляд и торопливо проговорил:

- Это… так. Не стоит и глядеть. Пустяки там всякие.

Подняв тонкую доску, Джейме увидел неплохо исполненный портрет Тормунда. Правду сказать – нарисован он был как живой. Даже взор светло-синих глаз, пронзительный и чистый, мальчику удалось превосходно передать.

- Гм, - сказал он. – Очень мило.

Артур начал убирать свои доски в сундук, виновато бормоча, покраснел и заторопился. Джейме пожал плечами и обернулся. Тут он увидел, что рядом с Бриенной стоит, явившийся, наконец, Сноу. И что оба взирают на него с большим неодобрением.

- Карта твоя превыше всяких похвал. Думаю, это самая подробная карта Застенья, что когда-либо была, - быстро сказал он Артуру. Но тот уже удрученно глядел на мать, на Сноу, переводил на Джейме полный какой-то беспомощной тревоги взор. – Рисовать карты – неплохое уменье. А просто рисовать… ну… конечно, прежде этим занимались только девицы при дворе, расписывали щиты и все в том же роде…

Он замолчал под пылающим взглядом Сноу. Артур окончательно сник и забубнил:

- Я… так, просто. Просто так.

- Нет, я о том только… Вышло неплохо, насколько могу судить, - Джейме попытался исправить неловкость, но выходило только хуже.

Бриенна отвернулась и пошла вниз по лестнице. Сноу затоптался у порога, потом поспешил за ней. Джейме выскочил из комнаты Артура, догнал Бриенну уже под соснами. Она положила девочку в стоящую на крыльце люльку и начала с ожесточением крутить мокрые простыни, кидала их затем на веревки, протянутые между стволами. Губы ее были крепко сжаты, так крепко, что на подбородке играли ямочки. Она всегда выглядит очень милой, когда злится, подумал Джейме. И даже решился было ей об этом сказать, как вдруг она выпалила, уставившись на него поверх мокрой белой ткани:

- Ну и мерзавец же ты, Джейме Ланнистер.

- Ты что это?! – он схватил связку прищепок и протянул ей. Она выхватила их с такой силой, словно надеялась, что он от рывка покачнется и упадет, шмякнется лицом прямо в мокрую землю под мокрыми простынями.

- Уйди отсюда, вот что.

- Как? Почему? – растерялся он.

- Уйди с глаз моих, - она свирепела все сильнее, ее щеки покрылись алым румянцем, ноздри раздулись. – Отойди отсюда, не мешай мне!

Подошел Сноу и, деликатно покашляв, мотнул головой: ступай со мной.

Джейме нехотя последовал за ним и, когда они дошагали до дровяного навеса, Сноу сказал:

- Зачем ты злишь ее? А самое главное – зачем ты мальчика огорчил?

- Я?!

Джон качнулся с пятки на носок:

- Она верит, что у Артура есть некий дар. Самым глупым было его принижать, еще и при Бриенне…

- Да я же ничего не сказал, - заупрямился он. И все же ее злость стала ему понятна.

- Но вел с себя с таким небрежением. Ланнистер. Ты когда-нибудь замечаешь за собою, как ты говоришь с людьми, как ты им отвечаешь, как смотришь на них? Всегда смотришь поверх.

- С твоим ростом мне так сподручнее, - съязвил Джейме, лишь бы в чем-нибудь возразить.

Сноу наморщил нос:

- Бриенна выше тебя, а все же смотрит человеку в лицо.

- Мне извиняться не за что, - продолжал он упираться.

- Разумеется. Ты и не будешь.

- Ну? Объясни, просвети меня, Сноу. При чем тут вообще мои манеры? К чему ты их приплел? Что я такого сказал?

- Не «что», а как. Да и… знаешь. Коли приходится тебе это разъяснять – значит, напрасно трачу слова и силы.

- Если ей вздумалось потакать ему в этом развлеченье, так я тут вовсе не при чем, - огрызнулся Джейме. – И участия принимать не могу. Уж потому хотя бы, что считаю это самым пустым из всех занятий на свете, какое только мужчина может себе найти. И потому, что видел, чем оканчивается эдакое потакание матери своему дитя… во всем.

Сноу ошеломленно заморгал.

- Ты говоришь о Джоффри? – наконец, исторг из себя несчастный тугодум. – Ох, Ланнистер. Ты не видишь разницы? Ты слеп, ослеплен своей семьей и ее грехами, и это, похоже, навсегда.

- Скорее, прозрел в очень многом. И думаю, и мыслю куда дальше, чем любящая матушка юного чада. Это наш долг, Сноу. Думать дальше и больше, чем они.

- Твой-то долг? Перед кем? Что ты там возомнил? Приблудился и боишься бежать дальше, словно шелудивый пес, забился под крыльцо и оттуда скулишь, выпрашивая еду. Но пес был бы благодарен, а ты еще и зубы скалишь. Запомни-ка хорошенько. Ты им никто.

- Значит, мои слова бы их совсем не задели. Однако она прямо тряслась от злости…

- Лишь на то, как ты обидел Артура. Ты болван, Ланнистер. Все-таки ужасный и бесчувственный болван, - с сожалением заявил Сноу. – И, знаешь? Похоже, Боги тебя наказывают, но раз за разом ты отказываешься видеть в том знак. Зная, какое у тебя пустое сердце и мелкая душа, они лишили тебя всех детей – и мертвых, и живых.

Джейме схватил полено побольше и водрузил его перед собой. Взял топор, отчаянно желая зарядить его тупой стороной по этой насупленной старковской физиономии.

- Я не слепой. И не совсем уж бессердечен. Рисунки его в самом деле неплохи, - забормотал он в ожесточении. – Но это девичье занятие, всем известно, девки и переписчики из Цитадели им занимаются, а настоящие рыцари…

- А, вот как. Ну, послушай-ка. Мы тут не разбираем, чей дар – это настоящее уменье, а чей – так, баловство для евнухов и септонов.

- Так следовало бы, - Джейме спорил уже из чистого упрямства своей воинственной натуры. Уступать Сноу в таком пустяке, да еще после всего сказанного проклятым бастардом, казалось ему слабостью. – Он не девочка.

- Артур? Нет. Зато ты ведешь себя как упертая, темная баба с самого дремучего, с самого грязного хутора, - выпалил Сноу, развернулся и зашагал прочь.

Это ты словно баба, хотел он сообщить вслед, но сдержал себя. Потакаешь мальчишеским прихотям и этой ее глупой… глупой материнской любви… И он остановился.

Разве это глупо? Глупая любовь, в самом деле?

Глаза у него защипало. Злился он на себя, на то, каким он вечно неуместным приходился всюду, кроме драгоценной спальни его драгоценной сестрицы – и то сказать, не всегда и там бывал на высоте.

Гневался и на них, на обитателей поместья Тысячелистник, за то, как они берегли друг друга и любили, словно невидимую стену вокруг себя выстроили, настоящие отшельники со своими отшельничьими правилами.

И на Бриенну, за ее сердце, умевшее так сильно любить этих бедных детей, Артура с его даром, и Сольви с ее рыжими кудряшками и славной улыбкой…и на то, как она умела все им отдавать, хотя никто ее не просил быть такой… такой…

Такой искренней? Нежной?

Заткнись, сказал он сам себе.

На следующий день он отыскал ее после обеда, который предпочел сжевать у себя в комнате, стыдясь являться им на глаза.

Артур и Сноу сидели на крыльце, соревнуясь в том, чтобы развеселить и без того радостно улыбавшуюся девочку. Она лежала в люльке и таращилась на то, как они корчили рожицы, встряхивали деревянными птичками и размахивали сшитыми из норковых шкурок игрушками. Внутри птичек шелестела какая-то мелкая россыпь – не то сухие горошины, не то бусины, и Сольви была совершенно счастлива.

Бриенна расхаживала по мастерской и кузне, что-то перекладывала и прибирала, и выглядела отрешенной, печальной. Он остановился в дверном проеме и увидел, что она осторожно погладила камушки, разложенные в глубокой шкатулке. Эти камни, которые Тормунд, наверное, приготовил для огранки и оправ, переливались в ярких лучах лазоревым, винно-красным, янтарно-золотым.

На Бриенне было длинное платье, призванное скрыть ее, все еще довольно грузную, талию. Это было красивое платье, темно-синее, расшитое серебристыми листьями и бутонами, с видневшейся из-под выреза белой сорочкой. В вырезе – вот чудеса, подумалось ему со смесью нежности и неправедного любопытства - темнела ложбинка между ее налитых молоком, приятно округлившихся, грудей.

Все ее платья здесь были красивы и очень дороги, они могли бы впечатлить и более изощренный взор - вздумай она показаться в них в столице или еще где. Они могли бы посрамить даже наряды его сестры, подумал Джейме. И сшиты были прекрасно, из тяжелых и дорогих тканей. А отделанные роскошным мехом плащи, пожалуй, ввергли бы Серсею в злобную меланхолию. Она не любила, когда кто-то хоть в чем ее превосходил.

Особенно же была неприязненна к чужим дамским нарядам. Девчонка Тиррелов словно бы это знала, дразнила ее – и поплатилась сполна за эти и все иные, неосторожные игры со львицей.

- Бриенна.

Она подняла голову, и он увидел, как в солнечном луче сверкнула сапфировая брошь, которой она сколола низко заплетенные косы.

- Прости меня, пожалуйста.

Ее длинные нервные пальцы скользнули по камням – и она захлопнула шкатулку. В мастерской пахло опилками и нагретым деревом, смолой, воском и обожженым металлом – теплый и успокаивающий запах. Бриенна молчала, опустив ресницы. Он подумал, что опять ошибся, стал неуместен, очутился не там, где следует и не в то время.