Глава 22. Джейме (2/2)
- Это меня не удивило, - наконец, проговорила она.
- Я не знаю, отчего так повел себя с ним. Я не желал его ни в чем задеть. И мне стыдно перед тобою, я же видел, как ты сильно гордишься им… Ты поверишь мне?
- Нет, не желал, - спокойно согласилась Бриенна. – Ты просто так поступаешь, ты даже не думаешь, отчего и зачем. Просто делаешь нечто или же говоришь, и… и все.
- Мне действительно очень жаль. По размышлению – очень жаль. У него и правда есть дар. Я не был приучен, я не умею ценить такие…
- Нет, - кивнула она опять. – Не приучен. Не умеешь.
И вдруг, повернув к нему голову и отважно глядя в глаза, она сказала:
- Именно поэтому он больше не твой сын.
Он собрался было возразить, но вовремя одумался, понимая, что, вероятнее всего, из него польются, в ответ на такое, уж совершенно непростительные речи.
Бриенна принялась расхаживать вдоль верстаков, складывая вещицы в шкатулки и сундучки, закрывая крышки и прикрывая все тонкой белой тканью, бережно и медленно.
- Тормунд, - сказала она. – Восхищался всем, что Артур делал. Всякое его умение приводило нашего Тормунда в восторг. Он никогда этого не скрывал. Все можно было прочесть в его улыбке… И он так им гордился. Так сильно. Так сильно… Что же до тебя? Тебя впечатлить тяжело.
Как некогда было тяжело впечатлить моего отца, подумал Джейме с негодованием и обидой. Он никогда не был нами доволен – почти ни в чем. Неужели я попросту повторяю его путь, его манеры и его отвратительные, бесславные семейные неурядицы?
Нет, сказал голос, очень похожий на голос Тириона, в его голове. Нет, Джейме Ланнистер. Ты пошел еще дальше и превзошел нашего отца: у того, по крайней мере, бастардов не было.
- Я понимаю. Не стану говорить, что сразу же осознал, но… Я мог бы учиться. Мог бы исправить…
Она, не глядя на Джейме, продолжала свою тихую возню.
- Зачем? – негромко спросила после долгого и строгого молчания. – Зачем тебе это?
Он не стал отвечать, наверное, потому что и сам ответа не знал. Бриенна подошла к верстаку у дальней стены, где лежали какие-то деревянные заготовки, куски разных пород древесины, стамески и ножи для тонкой резьбы. Она довольно бесцельно перебирала все на этом столе, и вдруг он услышал ее тихий, пораженный вздох.
Он видел лишь, что она откинула в сторону куски ткани, которыми нечто было прикрыто. Ее плечи вздрагивали. Джейме сделал шаг и остановился, с испугом слушая ее учащенное дыхание.
- Бриенна?..
- Она знала.
- Что?
- Она знала, Кая знала… Знала. Знала.
Бриенна всхлипнула и прижала ладонь к щеке. Тут Джейме не выдержал и подошел к ней. И увидел, на красном бархате, выточенную весьма аккуратно, обработанную неким воском для гладкости, сливочно-белого цвета – и будто живую, состоящую из кожи и плоти – ладонь. Она выточена из древесины, тут же сказал он себе, в приступе паники. Из древесины чардрева. Он непонимающе повернулся к Бриенне.
- Это еще что?!
- Это сделал Сорен, - всхлипнула она, почти виновато. – Я не ви… я не виде… Он не позволял мне глядеть, а мы с Тормундом… мы… смеялись, мол, какая-то… А он сказал нам, слушайте Каю, это она велела мне сделать… Боги. О, Боги, ну за что вы так с ними?!
Вопрос ее повис в просвеченной теплым солнцем тишине. Внутри лучей танцевали пылинки.
- Он сделал эту ладонь? Для чего? Для… кого?
Она повернулась к нему и уставилась ему в лицо:
- Я не знаю.
- Из чардрева, если не ошибаюсь? – спросил Джейме, взяв ладонь и поворачивая на свету. Он видел и знал, что золотой обод, сделанный для крепления, подойдет превосходно, и знал – кому именно подойдет. – Такой тонкой работы еще не видел.
Несколько дней спустя Артур снова оттаял, позабыв о промахе Джейме. Но зато Сноу становился все пасмурней и суровее.
Джейме примерил руку из чардрева и нашел ее прекрасной во всех отношениях – она умела как-то сохранять тепло, так, что ему порой казалось, что он может ею шевельнуть или чувствовать пальцы. И она была легкой, гладкой, ровной – сделанной именно так, как, быть может, и следовало бы с самого начала, если бы сестра его не предпочла золото, а он затем – железное дерево. Рука эта необъяснимым образом нравилась и Сольви, она при каждом случае хваталась за нее своими мягкими, крошечными пальчиками, могла и уснуть, ткнувшись головой прямо в белую ладонь. Даже Бриенна это заметила, хотя, когда он заговорил об этом, она только поджала губы.
И рука придала ему неожиданной храбрости. Он стал чувствовать себя так, словно был вправе здесь находиться. Поэтому за ужином, когда Сноу угрюмо хлебал из своей миски, Джейме поглядел на него через стол и сказал:
- Ну, говори.
Сноу поднял голову и сощурился на него.
- Чего тебе, Ланнистер?
Джейме выдержал взгляд.
- Выкладывай уже, что тебя так тревожит.
Бриенна растерянно поглядела на Джона. Артур смотрел с сочувствием.
- Ты все мрачнее и мрачнее день ото дня, Сноу.
- Если и так, то не твое дело.
- Не мое, - согласился он, - но хозяевам мог бы сообщить, в чем причина.
- Не твое дело, - повторил Сноу и опустил свои густые темные ресницы. – Думаешь, если старик Сорен сделал тебе новую руку, так ты здесь уже не на птичьих правах?
- Так и думаю, - Джейме самодовольно откинулся на высокую, резную спинку стула. А ты не такой уж дурачок, Сноу, выражала его нахальная ухмылка. Сноу кисло улыбнулся в ответ, уголками губ вниз, как он умел:
- Это была милость зеленовидящей Каи, милость к гостю, а не подарок в честь нового хозяина. Что-то больно ты осмелел. Руку и отнять можно. Как и другую. Повремени радоваться. Ты покамест ничего тут не решаешь.
- Ладно, - примирительно сказал Джейме, заметив встревоженный, горестно-тяжелый взгляд синих глаз. Бриенна глядела на них во время перепалки с таким же лицом, как некогда – и он помнил так хорошо – глядела на него перед осадой Риверрана.
Некоторое время Сноу скорбно молчал, но, когда Бриенна встала, чтобы принести ему жаркое, он ухватил ее запястье, да так крепко, что Джейме невольно сжал кулак. Он подавил желание вскочить и выбить из-под задницы этого нахала тяжелый стул, да как следует навалять ему своей новенькой ладонью.
- Бриенна. Послушай. Он прав. Он Ланнистер, но он прав. Надо признаться. И все решить, раз и навсегда. Ярлы требуют, чтобы ты явилась к ним. Они желают смотреть на тебя… Ты и Артур. И на этот раз, - Джон посмотрел на мальчика без тени улыбки. – Ты не сорвешь корону со своей головы.
- Конечно! – воскликнул Артур. – Я не подведу Вольный народ! А Снежинку с собою возьмем? А Сольви? Сольви ведь принцесса…
Бриенна выкрутила руку из пальцев Сноу, забрала со стола грязные тарелки и понесла на кухню.
- Бриенна! – рявкнул Джон, низко опустив голову, глядя в стол, не поворачиваясь к ней. – Это не просьба, требование.
Она молча громыхала посудой, что – Джейме уже знал – всегда было нехорошим знаком. Сноу, наверняка, об этом тоже догадывался. Какое-то время он сидел, собираясь с силами. Набравшись храбрости, встал и протопал на кухню.
Джейме видел его в профиль, стоящим с виноватым и в то же время ужасно упрямым видом.
- Что им надобно от меня? – спросила Бриенна. – Я все отдала. Я все отдала Хильде.
- Я же произвел раздел, по справедливости, - терпеливо возразил Сноу. – Я сделал это ради тебя. Разве ты недовольна?
Бриенна что-то ответила, но трудно было разобрать из-за громыхания посуды и журчания воды в ведрах.
- Мне не нужно, - протянул Сноу. – Никому не нужно, Бриенна. Только явись к ним, чтобы показать Короля…
Вновь она начала что-то раздраженно говорить. Сноу выслушал ее и вернулся к столу, ни на кого не глядя. Бриенна вышла следом, и, вытирая руки полотенцем, сказала сыну:
- Ступай-ка умойся. Пора спать.
И, глядя на Джейме, в упор:
- Ты поможешь дитя уложить?
Оба они знали, что девица без труда засыпает, если приникнет щекой к этой теплой руке. Хотя Джейме ни в какие волшебные силы особенно не верил, все же в сердце его день ото дня закрадывались сомнения. Что, если в самом деле эти древесина обладала какими чудесными свойствами?
Он отнес Сольви в свою комнату, и поменял пеленки, и вымыл ее в приготовленной загодя ромашковой воде, и покачал на руках, но в нем кипело необъяснимое беспокойство. В конце концов, стараясь ступать как можно тише, он вышел и, пользуясь тем, что Сольви безмятежно сопела у него на груди, встал у приоткрытой на ширину ладони двери. Из нее тек оранжевый свет, горели пламя в камине и многочисленные свечи.
Ему следовало постучать – или дождаться, когда его позовут, но он слышал два спорящих голоса и не мог заставить себя вмешаться.
- Почему ты не хочешь, чтобы он стал Королем? – Сноу. Он говорил медленно, тихо и виновато. Это удивило Джейме.
- Лишь мне решать, - оборвала его Бриенна. – Где и когда. Только мне. Я не только его мать, я еще и жена Тормунда. Ты забыл?
- Это все… сложно. Для них ты чужая, как бы там ни сложилось.
- Да, уж Хильде постаралась, чтоб так и сложилось!
- Дело не только в ней.
- В чем же еще? Может быть, в том, что, хоть вы и за Стеною объявили себя Вольным от всего народом, а все равно женщину слушать не желаете? Никогда, ни в чем?
- Это глупо, Бриенна! Глупо, несправедливо и неправда. Тормунд назначил Артура наследником, потому и спрос теперь будет с мальчика – но не с тебя.
- Спрос всегда будет с меня, - отрезала она гневно. – Я его родила, я его воспитываю, он мой. Мой, а не ваш.
- Никто ведь не отнимает его. Всего лишь хотели бы смотр провести. Потом ты вернешься сюда.
- Я должна подумать, Джон.
- Так звучит… Словно бы ты уже приняла решение, - кротко отозвался Сноу. – Прошу, позволь мне все исправить, сделать так, чтобы его желание сбылось. Я виноват перед ним, я не знаю, как теперь искупить. Сделаю Королем его сына – и хоть в чем-то найду утешение. Я так виноват перед вами, я в таком… огромном долгу, я не могу допустить и того, что Артур, из-за нашей ли ссоры, или из-за твоей боязни, не займет его место…
- О чем ты? Я не могу теперь ехать туда, на Север, еще и с маленькой дочкой.
- Я тебе во всем помогу. Хильде, Эсти, мы все по…
- Хильде!
- Знаю, она тебе неприятна, но она так же точно желала бы, чтобы Артур…
- А вот этого ты воистину знать не можешь, Джон. И не говори мне, что ты виноват. Я так устала от поисков вины, от этого постоянного раздора, порой мне кажется, что даже дом стал разваливаться, весь мир... весь мир покачнулся и вот-вот распадется, и еще ты!..
Она всхлипнула и не договорила.
Сноу помолчал. Потом произнес, понизив голос:
- Бриенна. Послушай. Никто не виноват, ни ты, и ни Артур, ни старики, даже ни Хильде… и никто из Вольного народа не виноват в том, что случилось. Я не хочу, чтобы этот раздор длился и вставал меж тобою и моим народом.
Она что-то пробормотала, но Сноу с жаром продолжил, будто не слышал ее:
- Виноват во всем этом один лишь я. Я… я не мог тебе этого сказать, не решался признаться, однако я чувствую, что сделал тем самым лишь хуже. Хуже всем. Может, с тех пор, как меня вернули, я обречен совершать одну и ту же ошибку, я уже не знаю. Ты как-то сказала мне, что следует мне жениться, найти себе пару… Ты говорила с такой лаской, так искренне и так правдиво. Так вот, я полагаю теперь, что я обречен и в этом, и в этом тоже… должен раз за разом причинять людям лишь неисчислимую боль.
- Я не понимаю тебя, - пробормотала она испуганно.
- Пусть я теперь признаюсь, - сказал Сноу, и Джейме увидел, как его длинная тень скользнула по половицам. Он встал и кружил по комнате, мерил ее шагами. – Но лишь затем говорю, чтобы ты перестала мучить себя, мучиться, и я… я обещаю, что все это скажу также и Хильде. И тогда… между вами, возможно, наступит мир.
- Я совсем не понимаю, - голос Бриенны теперь звучал почти жалобно.
- Это я виноват в его смерти.
- Что? Что ты такое…
- Это я тянул с разделом стада.
Повисла растерянная тишина.
- Почему? – тихо спросила она.
- Эсти, - пробормотал Сноу. – Я и Эсти, видишь ли…
Она что-то сказала, но так тихо, что Джейме опять не смог разобрать слов.
- Я боялся ему открыться! – воскликнул Сноу. – Да, я боялся, боялся, что он… что решит, будто я… Мы страшились открыться. Мы прятали свою связь от всех, он, бедняга, никогда ни о чем не догадывался, он был слишком бесхитростен, чтобы разглядеть. Или слишком полагался на нашу честность. Или слишком занят… Теперь я чувствую, будто предал его и вел некую подлую игру за его спиной. Хотя в те дни я говорил себе, что набираюсь храбрости, что набираюсь разума, чтобы с ним говорить.
- Так ты… Боялся? Кого же? Его или Хильде?
- Неважно! – вновь возопил Джон. – Неужели не понимаешь? Это было сродни предательству. Тормунд считал меня своим другом. Я никогда не хотел взять за себя его наследницу. Я вообще не желал бы никого брать за себя, я… Я жил один, и жил, стоит сказать, прекрасно. Но разве не ты сказала мне, что я мог бы найти себе невесту, жену? Разве не ты этого мне желала? И разве это преступление? Я люблю ее, это правда. Наследство ее мне без надобности. Потому я так затянул, что оно бы уменьшилось до тех пределов, когда и ярл Тристер передумал бы. А я… Мне это все равно. Я желал только быть с ней. Думал, уже никогда не смогу… Но только… в ней столько света. И я не боюсь стать отцом, я более не страшусь этой участи, я просто им стал: ведь у нее… у нас… уже есть дети. Да, Бриенна. Дети не мои, но я учился, глядя на Тормунда, любить чужого ребенка, глядя на своего отца, Эддарда Старка, и когда-нибудь, надеюсь, они смогли бы мною гор…
Она оборвала его, голос ее звучал тихо и огорченно, но и с гневом, с болью, и опять слов было не слышно. Только этот голос, дрожащий, словно задетая с силой струна. Сноу решительно махнул рукой, тень его заметалась, повторяя шаги хозяина.
- Это я натворил. Я тянул со справедливым разделом, покуда мог, чтобы она не… чтобы ее не отдали ярлу Тристеру, а потом… когда понял, что натворил, было… было слишком поздно. И я хочу, чтобы ты знала: это всегда будет камнем на моем сердце, и всегда я…
- Как же ты мог? – тихонько проговорила она, или, как показалось Джейме – беспомощно проскулила. – Как мог?! Так поступать. С ним, с нами… и со мной…
- Я собирался, собирался ему сказать, когда он уехал, чтобы вернуться к тебе, я дал себе слово, что во всем признаюсь и стану просить оставить ее со мной, и она обещала помочь мне, обещала поговорить с матерью, обещала, что все станет на свои места, что все будут счастливы в итоге. Но случилось то, что случилось. Я даже не успел ему этого сказать, не успел, не успел ни сознаться, ни повиниться, ни испросить прощения, ни объяснить, что я не желал никому зла – ни тебе, ни Хильде, ни Эсти. Уж тем более твоим детям… Понимаешь ли ты, как мне теперь…
Раздались быстрые шаги и звук удара: звонкая, но тяжелая пощечина. Джейме вздрогнул.
- Убирайся, - сказала Бриенна. – Убирайся из этого дома.
Джон выскочил из комнаты, нос к носу столкнулся с остолбеневшим Джейме, ошалело глянул на него – и, кажется, вовсе не увидел, потом быстро сбежал по лестнице. Джейме начал спускаться следом за ним, чтобы спросить, что происходит, но, когда дошел до двери на крыльцо, услышал топот лошадиных копыт.
Всадник уехал в ночь, и ответом на все вопросы, что роились у Джейме голове, было только уханье ночной птицы далеко на реке.
Он повернулся и увидел Бриенну, стоящую на нижней ступени. Лицо ее было перекошено, губы дергались.
- Что случилось? – спросил он. Она смотрела так же, как Сноу – сквозь него, и так же не замечала.
Потом, очень медленно, взгляд ее прояснился и остановился на нем и на дочери.
- Мы уходим, - сказала она. – Уезжаем отсюда. Утром.
- Бриенна! Куда, что ты… На Север? Да неужели поддашься этой их одичалой толпе, ты только луну назад родила…
Бриенна скривилась.
- За Стену. Мы уезжаем за Стену, Ланнистер.
Он перевел дух.
- Оставайся здесь, если боишься, - с короткой усмешкой проговорила она. – Воля твоя. Ты скрываешься от Короля, и я тебе мешать не стану. Я же более ни дня…
- Вовсе не боюсь, - оскорбленно перебил он. – Но что это на тебя нашло?
Она некоторое время смотрела ему в лицо, и девочка у него на руках в конце концов проснулась, захныкала беспокойно, не помогала ее успокоить даже рука из чардрева. Сольви хваталась за застежки его куртки, крутилась и выгибалась, и всхлипывала все громче и громче.
- Мы уезжаем, - твердо, почти бесстрастно, повторила Бриенна. – Мы уезжаем, я и мои дети. Мы едем к югу.
И тут Сольви разразилась, наконец, самым оглушительным и отчаянным плачем, какой Джейме только слышал в своей жизни.