Глава 20. Джейме (1/2)
В сумерках люди двигались по поляне, кружили, возились и плакали – словно суетливые, неугомонные, бестолковые тени. Сноу сказал ему:
- Отойди вон туда и жди, что решим.
- О чем ты? – ощетинился Джейме.
Джон только окинул его бесконечно усталым взглядом.
Джейме посмотрел, куда ему указывали. Несколько женщин из Вольного народа толпились вокруг мальчика, а одна, черноволосая, с пылающими черными глазищами, держала на руках малышку и что-то нежное ворковала. Сольви в ответ пыхтела и высовывала язык.
Джейме понял, что ему пытаются отвести такое место, которое было бы одновременно и безопасно, и унизительно. В нем вспыхнул огонек гордыни:
- И что это вы решаете? За меня? Без меня? Так, может, хоть свяжешь, если я у вас в плену? Среди баб опасно держать беглого преступника…
- Ты однорукий, старый и измученный, - холодно заметил Сноу. – А теперь, прошу, отойди. И, если хватит сил, убирайся отсюда вовсе. Преследовать никто не станет. Мараться о тебя желающих нет. Скажи спасибо, что вытащили. Но за это благодари Бриенну, это она за тебя заступилась. А вот дальше с тобой возиться – уволь.
- Так и думал, что ты до сих пор меня боишься, Джон, сын Эддарда. Волку и надлежит бояться льва… Даже старого и ослабевшего…
- Замолчите, вы, оба, - Бриенна стояла все это время к ним спиной, в нескольких шагах, плечи ее вздрагивали.
Они пристыженно переглянулись, и, не сговариваясь перевели взоры на нее. Джейме шагнул к Сноу и наклонился, понизив голос до едва слышного шепота:
- Не пускай ее туда. Не пускай. Не давай ей поднять покрывал, особенно же с его лица… Ей нельзя. Не надо туда. Не надо так… Нельзя!
Джон поморщился, но по его глазам видно было, что он с Ланнистером согласен. В кои-то веки, подумал Джейме отстраненно. В кои-то веки.
В стороне, на покрытой желтыми цветами мать-и-мачехи траве, их уложили теперь, и они лежали, тихие, спокойные. Рядком четверо – и синие промокшие попоны сира Давоса все так же укрывали бедняг от докучливых глаз. Джейме вдруг с ужасом увидел, что из-под одной остались видны рыжие, завитые жесткими колечками, пряди.
Бриенна направилась к телам, Джон в два прыжка ее догнал, схватил за плечи:
- Нет, нет, прошу, не ходи, не смотри.
Она повела плечами и сбросила его руки, легко, без всякого озлобления:
- Оставь меня. Уведи детей. Уходите все, пусть останутся только те, кто поможет мне…
- Бриенна! – вскрикнул Джон, не отступая. – Прошу!
Он забежал вперед и загородил ей дорогу.
- Пропусти.
Джейме догнал их и схватил ее плечи. Ростом он был выше Сноу, и чувствовал себя сильнее, он знал, отчего-то, что в эти мгновения она скорее покорится ему, чем старому другу своего мужа.
- Не ходи туда, - сказал он, наклонившись вперед, к ее уху. – Пойдем со мной, пойдем к твоей дочке. Бриенна!..
Меховая опушка на ее капюшоне мягко щекотала его губы. От плаща пахло ромашковым настоем, гладкой и яркой чистотой зимнего дня.
- Не надо, не надо, не гляди, - с нежностью, в которой намешано было немало отчаяния, увещевал ее Сноу.
За их спинами люди заговорили, кто гневно, кто испуганно, кто-то из женщин заплакал.
Бриенна вырвалась из рук Джейме, отпихнула со своего пути Джона Сноу и пошла еще быстрее. Плащ, который ей накинули на плечи, подбитый черным соболем, роскошный ее плащ - с гневным шорохом волочился по мокрой траве. В тот миг, когда она опустилась на колени и бережно, медленно стянула с лица Тормунда край попоны, вышло солнце, и закатные лучи потянулись, просвечивая лес золотыми полосами.
Один такой луч тронул рыжую бороду и рыжие волосы. Остального Джейме не видел, Бриенна низко наклонилась над покойником. Некоторое время ничего не происходило. Она не двигалась, просто смотрела. Погладила мертвого по груди, и в этом движении было столько безмолвного страдания и сострадания, что сердце у Джейме, ожесточенное всеми этими несчастьями, и опустевшее давным-давно – невольно сжалось.
Затем встала, укрыла изуродованное в бою лицо, выпрямилась.
Несколько шагов она проделала словно бы наугад, и, если бы ее голова не мотнулась от удара, Джейме тоже этой березы не заметил бы.
Она налетела лицом на ствол дерева, отшатнулась и тихо, растерянно вскрикнула, и пошла дальше, все так же ослепленная своим горем. Еще несколько раз она натыкалась на стволы и ветки молодых березок – то щекой, то плечом. Она спотыкалась, но не падала, хотя и мало было в ее шагах осмысленного. Вряд ли она вообще что-то в эти мгновения замечала или даже сознавала.
- Что стоишь? – рявкнул Сноу, толкнув его в бок. – Иди, куда тебе велено. Стань в сторонке. Отойди, не мешай, не видишь, что ли?..
В эту минуту, понял Джейме вдруг, все вокруг замолчало, все люди, молчала даже хныкавшая без матери Сольви. Даже птицы примолкли. Только где-то далеко пела единственная горихвостка - нежно и отрывисто, словно пыталась завести, да все никак не могла, некую красивую песню.
Он побрел к женщинам, поняв вдруг обострившимся за бессонную ночь чутьем, что, если опять вступит в спор, то, возможно, и правда лишится головы. Лицо у Сноу было бледно, закрыто, и в нем проступила эта особенная северная решимость, твердая, ледяная, бесстрастно-жестокая, которая всегда ему была в Старках так неприятна.
С таким лицом Джон отправился вслед за несчастной, и Джейме видел его черный плащ, мелькавший среди белых стволов. В какой-то момент Бриенна споткнулась и упала на колени, словно подломилась, и, в своем опустошении, она попросту поползла вперед, ведомая, наверное, лишь неодолимым желанием все это прекратить, остановить, сделать с собой хоть что-то.
Но мы ничего с собой не сможем сделать, подумал он, глядя, как она движется по мокрой траве – странная, грузная фигура в расшитом дорогом плаще. Мы живем дальше, и нам некуда себя деть, и некуда от себя деться, и невозможно спрятаться, я пробовал, я пытался, и у меня ничего не вышло, Бриенна. Не получится и у тебя.
Сноу догнал ее и начал поднимать, придерживая за локти, осторожно и неуклюже. Джейме посмотрел на детей и увидел, что Артур мелко дрожит. Какая-то женщина положила руки ему на плечи и притянула к себе, и мальчик отвернулся: может быть, ему невыносимо было видеть мать в таком виде, или же он все понял – или все разом.
Ему захотелось сказать Артуру нечто утешительное, или хотя бы ласковое, нежное, потому что одичалые вокруг просто молчали. Но он сглотнул слова. И не решился. Сольви тихо захныкала, когда Сноу повел Бриенну к столпившимся около ямы людям. Он что-то ей говорил, негромко и кратко, и Джейме показалось, что она вот-вот расплачется. Но, возможно, истина открылась ей слишком скоро, за какой-то короткий миг все сомнения и надежды исчезли. И все это скорее ее потрясло, чем вогнало в тоску. Вид у нее был такой, словно она только что проснулась. Или словно ее только что ударили в лицо. На щеке, рядом с заживающими ссадинами, алел след от удара о дерево. Джон ей, должно быть, об этом сказал, потому что она прижала ладонь к щеке, но потом рассеяно опустила и будто бы забыла. Она подошла к женщинам, взиравшим на нее со смесью сочувствия и тревоги, забрала дочку – и пошла прочь, не оглядываясь.
- Мама! – крикнул Артур и побежал за ней. Она словно не слышала.
- Эсти поехала за подводами, быстро обернется, - сказала та, которую Артур называл «тетушкой Хильде», черноволосая и темноглазая женщина. – Отвезем их, все сделаем… ты не волнуйся, Сноу. А с ней-то что? Что будем делать?
- Пусть идут, - сказал Джон. – Я поеду рядом.
- Я с тобой.
- Нет, позаботьтесь о телах.
- Возьми мою лошадь, - Джейме кивнул на лошадь, которую отвязали, и она бродила теперь вокруг, выщипывая траву вокруг ловушки. – Посади их на нее. Бриенну и мальчика.
Сноу недоуменно посмотрел на него, словно с ним вдруг пень в лесу заговорил. Но, нахмурившись, обреченно кивнул.
Так Джейме Ланнистер и очутился в поместье Тысячелистник: верхом, в безрадостной компании Джона Сноу. Их лошади медленно брели вдоль тропинки, по которой, так же медленно, шли Бриенна и Артур.
Бриенна не слышала уговоров, за которые время от времени они со Сноу принимались – по очереди, тихими, мягкими голосами. Артур же предпочел держаться рядом с матерью. За ним бежал трехлапый лисенок, существо с серебристой шерсткой, очень глупенькой мордой, но, очевидно, бесконечно преданное и невероятно сообразительное.
- Он нас спас, - заметил Джейме в какой-то момент, и Артур поднял голову и обвел его пустым, отрешенным взглядом.
- Что?..
- Ведь нашел нас он? Мы слышали, как он воет. Твой лисенок? Как его зовут? Кажется, Снежинка? Это ты его так назвал? Из-за шерстки?
Мальчик не ответил и отвернулся. Джейме увидел, как он попытался ухватить мать за руку, но Бриенна какое-то время и этого не замечала. Потом она, жестом одновременно покорным и решительным, опустила одну руку и раскрыла ладонь, и пальцы сына нашли ее кисть. За все время пути они не сказали друг другу ни слова. А Джейме смотрел и смотрел, и не мог глаз оторвать от этих безмолвно сцепленных, сплетенных пальцев.
Дом показался ему огромным – и пустым, хотя и беспримерно ладным. Внутри царил беспорядок, очевидно, вызванный поспешным бегством старших, и в комнатах было очень холодно.
- Разожжем камины, - предложил Сноу, оглядывая серые от сумеречного света комнаты. – Артур? Пойдем, принесем дрова. Ланнистер, ступай…
Он замолчал, хмуро разглядывая Джейме, который замер посреди большого холла. Бриенна села у стола, отвернулась и начала кормить хнычущую девочку.
- Зачем он тут? – спросил Артур, исподлобья глядя на Джейме. – Зачем? Прогоним его.
- Хорошо, - устало вздохнул Сноу. – Ладно. После решим…
- Разве ему можно сюда? – упрямился мальчик. – А если уж пришел, так мы… Мы… Можем взять его в плен. Наденем на него ошейник. Посадим на цепь вместо собаки, наши-то псы все погибли…
Он шмыгнул носом, переминаясь с ноги на ногу. Сноу поднял бровь: Ланнистер, ведь ты мог бы и сам все понять.
- Артур, - тихо проговорила Бриенна. – Немедленно замолчи.
- А я не буду молчать! Посажу его на цепь и заставлю лаять, если опять медведь проклятый приблизится! – крикнул Артур. В глазах его заблестели злые слезы. – Не бойся, Ланнистер! Я тебе даже объедков дам! Коли останутся!
- Артур! – на сей раз Бриенна рявкнула, и Сольви у ее груди начала плакать. – А ну, перестань!
- Медведя нет. Убили, - сказал Джейме. – Твой отец с ним сразился.
- И без тебя знаю! Знаю! Знаю!!! Заткнись! Заткни свою подлую, мерзкую пасть!
В этот момент Бриенна поднялась, схватила сына за шиворот и поволокла к широкой лестнице. Артур плакал и спотыкался, ругался какими-то детскими, глупыми словами, махал руками, швы на его курточке так и трещали. Сольви вопила и скулила. Снежинка вертелся вокруг и лаял на разъяренную Бриенну.
Джейме сделал было шаг вслед за ними, но Сноу вытащил меч из ножен и перегородил ему дорогу.
- Эй. Эй, оставь их. Ты же видишь, теперь не время… Уходи.
- Никуда не пойду.
- Я тебе голову отмахну.
- Пожалуйста.
Сноу посмотрел ему в лицо, пожевал губами с несчастным видом – и отступил.
- Знаешь ведь, что теперь нам всем не до тебя, проклятый, бесчестный ты ублюдок!
- Ошибаешься. Голову отрубить – дело мгновения. Если рука тверда. Твоя – тверда ли достаточно? И не тебе поминать об ублюдках, старковский бастард.
- Я не хочу ее огорчать, она теперь совершенно не… О, Боги. Боги. Какая же ты подлая мразь, Ланнистер. Тем и спасаешься, что хорошие люди не могут, не желают о тебя свои мечи замарать. Бриенна тебя жалеет, сволочь ты бесстыжая. И ты к ней в дом… после всего, что натворил…
- Твой отец не брезговал меч замарать о беглых ворон. А ты… ты даже королевского пленника не желаешь вознаградить этой милостью? Что ж. Нрав у тебя так себе, я вижу - девичий.
Сноу сморщился, словно Джейме при нем помочился или что похуже сделал – но ответом не удостоил. Пошел к дверям на крыльцо:
- Толку от тебя… Помоги мне принести дров, раз уж увязался.
Джейме был ему благодарен за это, но делал вид, что все еще ужасно зол. На самом же деле вместо злости в нем начало вскипать какое-то клокочущее отчаяние, хотелось закричать, чтобы выплеснуть эту жгучую тоску.
Он понимал мальчика, и не сердился на него, даже был рад тому, что Артур в такую минуту, вместо малодушной печали, выбрал, хотя и бессмысленный, но по-мужски понятный, гнев. И он бы с радостью позволил им сделать с собой что угодно, пусть бы избили, посадили на цепь, морили голодом или вовсе отрубили ему голову: лишь бы это облегчило их боль.
Однако Сноу был прав. Прежде всего, их боль этим бы не облегчилась, они были не таковы – ни Бриенна, ни его сын. Да и не время было устраивать еще одно побоище, и не место здесь было – для изощренных пыток и издевательств над чужаком.
Дворы и сады поместья показались ему, хотя и впечатляюще развороченными звериной атакой (медведица бродила и хозяйничала здесь две или три ночи, сообщил ему Сноу, убила весь скот, посносила ограды и вытоптала некогда уютно устроенные грядки), но все же странно спокойными. Всюду пахло хвоей и близкой холодной водой. По берегу реки, в высоком сухом камыше, бродили разбежавшиеся при нападении куры, а из кустов смородины вышла к ним, дрожа и жалобно блея, маленькая козочка. Джон подманил ее и повел в сараи. Она доверчиво семенила рядом со Сноу, ее белая нежная шерстка казалась еще белее на фоне грязных луж и мокрой прошлогодней травы.
Джейме оглядел дровяные склады – невеликие, как он заметил, видимо, за зиму хозяева порядком истощили запасы. Он нашел топор, подточил его камнем, который отыскался тут же, под навесом для поленницы. Начал рубить, про себя думая: порой удобство деревянной руки неоспоримо, можно без страха ею придерживать полешки. Мысли такого рода отвлекали его и не давали вернуться в дом, к этим потерянным людям. Но и уходить из Тысячелистника он отчего-то не желал.
Вернулся Сноу и сказал, криво улыбнувшись:
- Надо было ее зарубить и пустить козлятину на суп или жаркое, но я…
Трусливый, девичий нрав, подумал Джейме, ухмыляясь ему в ответ.
- Вот подрастет, тогда и зарубишь, - сказал он, чтобы утешить бедного мягкосердечного старчонка.
Джон взял второй топор и принялся с ожесточением махать над дровами.
- Знаешь, - спустя какое-то время сказал он, скинув плащ и куртку, утирая красный, мокрый от пота лоб. – Ведь он на самом деле не смог бы тебя на цепь посадить. Он… на такое не способен. Но он очень…
- Это все понятно, - буркнул Джейме. – Я не ждал, что мне здесь обрадуются.
- У Артура доброе сердце, большое сердце. Но он… Он боится за свою мать. Он в отчаянии каком-то, что ли… Думает, что от тебя исходит опасность.
- Гм.
Джон выпрямился, воткнув топор в широкий чурбан перед собой.
- Ты скажи. Нет, просто скажи, я не буду даже требовать клятв. Зачем ты сюда явился?
Джейме тоже медленно выпрямился:
- Полагаешь, я его убил? Тормунда?
Молчание. Потом уголок рта у Сноу болезненно дернулся:
- Я видел, что с ним сделала медведица. Это точно не ты. Если только ты не помог ему умереть каким-то образом…
- Я выехал на поляну в момент, когда он был уже мертв. Медведица кружила вокруг мертвых, истекала кровью, у нее даже не хватало сил их терзать. Или же… Она хотела убить еще одного человека.
- И?
- Добил зверя уже я сам. Медведица полезла в яму, чувствуя там чье-то присутствие. Мне это оказалось на руку, легко вышло голову ей снести. А потом… Потом… Заглянул и я.
- Зачем спрыгнул?
- Не знаю.
- Знаешь.
- Показалось… стало за нее страшно.
- За Бриенну?
- Да.
- Почему?
- А тебе б не стало? У нее было брюхо с добрую бочку величиной! Она почти голая там сидела, в одной тонкой рубашке, ты бы такое спокойно узрел? И… Она там не просто сидела молча, а звала своего мужа, плакала… Ты точно бы такое преспокойно перенес?
- Я бы за подмогой отправился, Ланнистер.
Он хмыкнул:
- Ну, а я… видимо, не такой расчетливый, как ты, Старк.
Сноу с отвращением ухмыльнулся:
- Ты вечно пытаешься втереться в доверие, Ланнистер.
- Пусть бы и так. Все равно, - Джейме опустил взгляд и голову, изучая с преувеличенным вниманием лезвие своего топора. – Не все ли равно, зачем и почему?
- Нет, не все равно. Ты не ответил, зачем вообще сюда заявился.
- Хотел просить у них прощения.
Сноу изумленно молчал. Джейме рассказал ему о кораблях сира Давоса и Яры Грейджой и о своем пути на Север. Когда он заканчивал, солнце уже совсем зашло, закат погас, и небо начало наливаться пасмурной темнотой. Открылась дверь, и в залитом светом проеме они увидели тонкую фигурку мальчика.
- Артур! – крикнул Сноу, не сводя настороженного взгляда с Джейме. – Давай к нам, помоги перетаскать дрова.
Артур подошел, глядя на них своими печальными, чернильно-синими глазищами. Джейме заметил на его грязных щеках потеки слез. Мальчик перехватил его взгляд и начал торопливо, натянутым на пальцы рукавом рубашки, вытирать лицо.
- Ну, Артур, дружок, помогай, - бормотал Сноу. – От однорукого в таком деле толку нет.
- Неправда, - сказал Джейме, - с чего ты взял? Я с этой ладонью управляюсь получше, чем ты своей настоящей - о дамах думаешь.
Артур заморгал часто-часто, он недоуменно переводил глаза с одного на другого. Джейме стало стыдно, но Джон только тихо, беззлобно фыркнул:
- Иди в дом, Ланнистер. Свалился же на наши головы. Иди…
Ужинали в молчании, и после ужина Бриенна торопливо сунула малышку в руки Сноу.
- Я хочу вымыться. Смотри, не спускай с нее глаз. Ему ребенка не отдавай, - она покосилась на Джейме. Она понизила голос, но Джейме услышал обрывок ее шепота. - …сестра убила свою собственную дочь.
Джон, с рассеянной полуулыбкой, разглядывал девочку, замотанную в кружевную пеленку.
- Ты меня слышишь? – раздраженно переспросила Бриенна.
Джейме уставился в свою тарелку. Джон что-то участливое забормотал.
- Я его сам пырну, если только подойдет к Сольви, - мрачно пообещал Артур, отпихнув от себя еду.
- Чем пырнешь? Вилкой? – поинтересовался Джейме. – Лучше бы ты доел ею.
- Да уж найду, чем. И ты мне не указ! Ланнистер!
- Оставь его в покое, - прикрикнула Бриенна. – И ты, Ланнистер, сиди здесь тише всех, не неси чепухи и не командуй.
Некоторое время они молчали, стараясь не смотреть друг на друга.
В парилке, куда Бриенна ушла, слышался плеск воды, тихий стук ковшика, шипение пара. Сольви, почувствовав, что матери рядом нет, захныкала, а потом начала в голос рыдать. Джон и тряс ее, и качал, Артур прыгал вокруг, корчил ей рожицы, что-то бубнил, но девочка заходилась в плаче все громче и громче, и Джейме, не выдержав, сказал:
- Дай ее мне. Она… вроде бы ко мне… как будто… привыкла. Не знаю.
Сноу посмотрел на него с сомнением, прикусив губу изнутри.
- Дай же. Можешь держать меч у меня между лопаток, коли боишься. Бриенне надо отдохнуть, хоть немного. Если выскочит теперь, да начнет с малышкой носиться… она и так с ног падает.
Артур отступил в дальний угол и оттуда принялся сверкать на Джейме своими выразительными глазами. Сноу, наконец, сдался. Очень осторожно он переложил дитя в руки Джейме, и Сольви начала возиться, пыхтеть, ухватившись за деревянную ладонь. Потом засопела – и замолчала. Джейме осторожно ее покачал, но ее ротик уже раскрылся, потекли слюни: она уснула.
- Премилая, - вдруг заметил Сноу. – Волосы, как у ее отца.
- Я сразу их приметил, тоже, - пробормотал Джейме. – Солнечный свет. Солнечный.
Снова тяжелое молчание. Сноу сидел, выпрямив спину, не сводя с Джейме и малышки несчастного, тоскливого взора. Артур так и прятался в углу, словно надеялся там обрести хоть какое-то душевное равновесие. Наконец, после долгой тишины, они услышали голос Бриенны.
Приглушенный толстыми стенами, он звучал очень тихо и очень печально, обреченно.
- Зачем ты ушел? Зачем?..
Пауза, словно она слушала ответ.
- Ты не должен был меня оставлять.
Снова пауза.
- Не должен был, - упрямо и сердито повторила она. – И солгал мне… Так не делается, сердце мое.
Все трое переглянулись. Она еще что-то спрашивала, и с каждым разом ее упреки звучали все грустнее и тише, и, наконец, замолчала. Когда она открыла дверь парилки и вышла, замотанная в толстую льняную робу, вода бежала по ее волосам, Сноу, Джейме и Артур стояли в ряд перед нею, рты их были раскрыты. Бриенна вздрогнула:
- Вы чего?..
Увидела ребенка на руках у Джейме:
- Джон! Я же тебя просила!
- Бриенна, ты, - начал Сноу потрясенно. – Ты… ты там… мы слышали…
- Отдай, - накинулась она на Джейме, и он послушно сунул ей Сольви. – Артур! Надо искупать твою сестренку. Принеси в спальню воды, пожалуйста.
- Бриенна! Ты слышала… ты слышала там… некие… некий… М-мы… мы слышали…
Сноу споткнулся о собственные слова и пристыженно умолк. Бриенна пошла наверх, не оборачиваясь к нему. Сын побежал за ней. Джейме долго стоял у подножья лестницы, слушая шаги наверху, шум, когда мальчик подтаскивал деревянные или медные корытца, отрывистый, тихий разговор.
- Что это было? – спросил он, наконец, вернувшись в кухню, где Сноу неловко возился с посудой, запихивая ее в деревянную лохань.
- Откуда мне знать, Ланнистер?
Он молчал.
- Бабуля Кая, что жила здесь прежде… одна из тех, что погибла… могла бы тебе объяснить. Она в таких делах ведала. Или полагала, что ведает.
- Например?
- Ну… вроде нашего Брана, только… я не знаю, я подозреваю – куда сильнее. Так Тормунд меня уверял.
- Никогда о такой не слышал.
- Имеешь в виду, что, будь она мейегой или, как тут говорят, ведьмой – так знал бы ее имя?
- Вроде того.
- Нет, Ланнистер. Тут люди по-другому живут. Тебе, впрочем, южанину… этого никогда не понять.
- Хорошо, - он устало опустился на стул. – Так что же она говорила?
- Ну… вроде того, что до похорон душа бродит по своим любимым местам и наслаждается этими – последними – днями. А после похорон, как следует отдохнув, отправляется в дальний путь. В некие волшебные края. Я в это не верю.
- Почему?
- После смерти ничего нет.
Джейме покивал.
- Вообще ничего. Просто исчезаешь. Все исчезает.
- А с кем она тогда… имела… эту… с позволения сказать, беседу?
- Ей так легче свою боль перенести, вот и все. У нее… Тормунд всегда говорил, у Бриенны очень нежное сердце. Хрупкое, нежное и невинное. Он как-то… как-то так видел ее, видел в ней нечто… особенное, видел ее невинность, ее… беззащитность, ее искренность… и он был прав, тысячу раз прав во всем. Это был человек, который видел людей в их истинном обличье. Тормунд. Он имел такое свойство… Ты этого тоже, наверное, не поймешь, и никогда не понимал, раз уж у тебя хватило бесчестья… в свое время так гадко с нею поступить… Однако. Попробуй представить, что человек такого склада вдруг познает такое огромное… горе. Ведь для нее оно бесконечно. Бесконечно.
И Сноу умолк. Закончил:
- Я на реку, выполощу тарелки и поеду встречать подводы. Ты не вздумай чего учудить. Тронешь ее, тронешь мальчика – я тебя, ты слышишь? Я убью тебя наиболее болезненным образом.
- Ты уже обещал. Я уже понял, Сноу… Помочь тебе?
- Нет. Сиди тут. Слушай, чтобы с ними все было хорошо. А станут звать на помощь – помогай.
Джон схватил рукоять лохани, поднял ее и вдруг, обведя взглядом полутемную кухню с гаснущим очагом, очень тихо проговорил:
- Тормунд. Если ты правда здесь, теперь… И… ты видишь все это… Ох, Тормунд…
И, всхлипнув, безнадежно махнув рукой, Сноу ушел.
- Нет его здесь.
Джейме вздрогнул и обернулся. Сколько времени Артур тут стоял, забившись в темный угол у очага, он не знал. Откуда-то явился черный кот, вспрыгнул на стол и начал укоризненно таращиться на гостя.
- Никого здесь нет. Мама это во сне говорила. Она сказала мне, что, сев на скамью, от теплого пара тотчас уснула. Она не помнит, чтобы вообще хоть слово произнесла, и то, что мы слышали? Это ей снился сон. А отец… Отец ныне далеко ушел, он путешествует. С ним Кая и Мия, и Сорен, только они все выздоровели, например, Сорен и Мия теперь могут видеть куда как зорче. У Мии с глаз пелена упала. Видят прямо все. Спины их разогнулись и ничего не болит. Это Кая мне говорила. Ничего больше нигде не болит, даже, говорит, удивительно! У отца теперь есть ручной медведь. В детстве он мечтал приручить медвежонка, - Артур отвернулся и начал лить в ведро воду из чайничка, что стоял на горячих углях. Запахло травами – чисто и терпко. – Как и я мечтал о лютоволчонке.
- Правда, мечтал? О волке, как у Старков? А получил Снежинку?
Молчание. Мальчик засопел. Но долго не вытерпел: