Глава 1. Затишье перед бурей (1/2)
Солнце только поднялось над землями Эльфляндии, а Нуада уже был на ногах. Беспокойная ночь тянулась невыносимо медленно, и принц, так и не сумев забыться сном, встал с постели, потревожив лежащую рядом супругу, которая, что-то неразборчиво пробормотав сквозь сон, перевернулась на спину, открыв его напряжённому взору круглый живот.
Через пару месяцев леди Маро должна была родить… Их первенец вышел на удивление крепким и здоровым, несмотря на то, что многие лекари высказывали свои опасения. Хотя, откровенно говоря, их слова в большей степени касались молодой матери, нежели её плода, ведь та не отказывала себе в удовольствии вкушать тяжёлую пищу и пропускать кубок-другой вина.
Конечно, Нуада предпринял все меры, чтобы рацион леди Маро строго контролировали, не позволяя ей никаких излишеств, но даже самые преданные и бдительные слуги порой не могли уследить за госпожой. Она же, пользуясь своим статусом, не брезговала применять угрозы и шантаж в попытке добиться желаемого. Сохранность же плода её не особенно-то беспокоила. По крайней мере, так могло показаться на первый взгляд.
Как бы то ни было, первые роды прошли более чем удачно, и на свет появился прекрасный мальчик с огромными янтарными глазами — Намо. А спустя восемь лет леди Маро вновь понесла ребёнка. Вот только теперь супруга принца не проявляла абсолютно никакой заинтересованности в обеспечении целости и сохранности плода.
Нуада был уверен, что она и вовсе делала всё возможное, чтобы прервать беременность, избавившись от ненужной ноши. И хотя эльф никогда этого не говорил, но в глубине души он понимал, почему супруга поступала столь халатно и даже жестоко.
А причиной всему было его отношение к ней. Ещё в их первую брачную ночь Нуада заявил леди Маро, что не любит её и никогда не сможет полюбить. Он хорошо помнил, как, услышав это, она чуть не заплакала (в золотых глазах её застыли слёзы), однако, вовремя опомнившись, взяла себя в руки. Тогда Маро ещё питала слабую надежду на то, что сможет растопить лёд в сердце своего супруга, обратив его внимание на себя… И поздно поняла она, что льда в том сердце нет и никогда не было.
Просто леди Маро легче было поверить в то, что супруг лишён нежных и искренних чувств, нежели в то, что своё сердце он отдал другой. Она наивно полагала, что сумеет вызвать отклик в душе Нуады, если родит ему наследника. Однако принц делил с ней ложе без особого желания, считая это своей обязанностью, не больше. И как бы Маро ни пыталась воспламенить его страсть, он был неприступен и холоден по отношению к ней. Со временем она и вовсе уверилась в том, что Нуада ненавидит её…
Брак, который, как она надеялась, принесёт ей почёт, уважение и счастье, стал для неё сущим наказанием, а эльф, которого леди Маро выбрала на роль своего супруга, спустя десять лет вызывал в ней лишь злость и презрение. К сыну она относилась куда терпимее, однако ни любви, ни нежности мальчик от матери не получал. Если бы не принцесса Нуала, он бы, наверное, и вовсе ушёл в себя, закрывшись ото всех, подобно улитке, прячущейся в раковину.
Казалось, тётя Намо куда больше пеклась о нём, нежели его родная мать, которая предпочитала проводить время в кругу фрейлин. Только с ними Маро вела себя непринуждённо и открыто, только им доверяла тайны своего сердца, зная, что они всегда поддержат её и выслушают. С Нуалой же у неё сложились довольно напряжённые отношения… Ещё до того, как стала супругой принца, леди Маро не особенно-то жаловала Белую Лилию, подозревая, что та была не такой уж чистой и непогрешимой, как её описывал простой народ.
Кротость и доброту принцессы Маро принимала за напускное благочестие, не веря в искренность её намерений. Однако, когда Нуала предложила свою помощь в уходе за Намо, она согласилась. К тому времени сын стал для Маро настоящей обузой. Мальчик не помог ей достичь поставленной цели, а его рождение никак не повлияло на отношение Нуады к ней. Заботы о ребёнке не приносили леди Маро ни удовольствия, ни успокоения, ни радости — только утомляли её, вызывая отторжение к сыну. А потому предложение принцессы она приняла не задумавшись, радуясь тому, что «страданиям» её придёт конец.
Однако судьба сыграла с ней злую шутку, и спустя восемь лет после рождения сына она забеременела вновь. Придворный лекарь, пришедший проведать Маро, после продолжительного осмотра и содержательной беседы объявил принцу, что тот станет отцом во второй раз. Новость эта не вызвала на лице Нуады ни единой эмоции, и лишь в янтарных глазах его отразилось нечто, отдалённо напоминающее радость. Несмотря на то, что принц не питал к супруге нежных и пылких чувств, он по-настоящему любил своего сына и верил, что примет всех детей, которые родятся у них с Маро в будущем.
Маро же, узнав о своей беременности, натянуто и неестественно усмехнулась, закрыв дрожащими ладонями алебастровое лицо. Она была на грани истерики.
— Чем я так провинилась перед богами? За что они наказывают меня? — устремив отрешённый взгляд в сторону открытого окна, спросила тогда Маро у супруга, который стоял, оперевшись на дверной косяк.
— Едва ли роды можно назвать божьей карой, — нахмурившись, мрачно произнёс Нуада, обводя тяжёлым взглядом сидящую на постели супругу. — Рожают и кобылы…
— А для Вас, я посмотрю, нет разницы между кобылой и женой? — презрительно скривив лицо, поинтересовалась эльфийка, задетая словами мужа. — Хотя за кобылицами в Ваших стойлах Вы следите куда лучше, нежели за мной…
— Ещё тогда, десять лет назад, я сказал тебе, что не люблю и никогда не смогу полюбить тебя, — тяжело вздохнув, произнёс Нуада и, подойдя к постели, сел рядом с супругой, посмотрев ей в глаза. — Моя совесть перед тобой чиста.
— Совесть? — цинично усмехнувшись, переспросила Маро, чувствуя, как её трясёт от негодования и злости. — Удивительно, что это слово вообще вырвалось из Вашего горла… Вы не знаете, что такое совесть, честь и долг. Народ считает Вас благородным и доблестным воином, но он даже не догадывается, насколько жесток и ужасен его идол.
Каждое слово Маро чуть ли не выплёвывала. Её буквально трясло от сдерживаемой ярости, что, волнами окутывая тело, вызывала неконтролируемую дрожь. Будь она посмелее, плюнула бы в лицо сидящему рядом с ней эльфу. За то, что он лишил её всего, что было ей хоть сколько-нибудь дорого, не отдав взамен ничего. Брак с принцем принёс леди Маро лишь разочарование и боль. И теперь, по прошествии десяти лет, она чувствовала себя обманутой, использованной, ненужной.
— Я пожертвовал собственным благополучием ради моего народа… — сузив глаза, произнёс Нуада, наклонившись корпусом к леди Маро, вынудив её напрячься всем телом. — В отличие от тебя, я решился на этот брак по принуждению, а не по собственной воле. Ты же, руководствуясь алчными и эгоистичными желаниями, приняла моё предложение, ни на секунду не задумавшись, чем для тебя обернётся этот брак.
Нуада не хотел, чтобы слова эти прозвучали столь резко и грубо. В глубине души он даже жалел Маро, понимая, что она по собственной глупости стала участницей их с отцом «заговора». Как и любой другой эльфийской деве, ей хотелось любви, внимания и благополучия. И в этом не было ничего предосудительного. Вот только Нуада не желал притворствовать и лицемерить, играя роль её воздыхателя. Он ни разу не говорил леди Маро, что любит её, ни разу не клялся ей в верности и не требовал от неё никаких клятв. Их союз заключался из соображений выгоды — отнюдь не по любви. Но тем не менее именно любви и внимания ждала от принца леди Маро.
Она отдала Нуаде всё, что у неё было: плодородные земли, искусных воинов, фамильные богатства. Она отдала ему свои невинность и свободу. И самое малое, что Нуада мог сделать, чтобы отплатить ей за её щедрость, — это быть любящим и преданным супругом. Однако, как выяснилось, столь смешная плата оказалась непосильной для него. Нуаде было куда легче осыпать леди Маро сокровищами и дарами, нежели провести с ней наедине час-другой.
— Я согласилась и теперь горько сожалею об этом… — бесцветно произнесла Маро, не решаясь посмотреть на принца.
Невзирая на то, что Маро презирала супруга, она не могла отрицать того, что он был прав: её никто не принуждал к этому союзу. Нуада действительно не обещал ей ничего из того, что она требовала от него…
— Я сожалею, что мы оба стали заложниками обстоятельств, — неожиданно произнёс Нуада, прервав затянувшееся молчание, вынудив Маро изумлённо и с недоверием посмотреть на него. — Но тебе пора принять реальность такой, какая она есть на самом деле, без прикрас и иллюзий. Я принял свою участь, и тебе следует сделать то же самое…
— Я не желаю этого ребёнка… Не желаю… — дрожащими губами произнесла леди Маро, пытаясь спрятать от Нуады застланный слёзной пеленой взгляд.
— Это не обсуждается, — безапелляционно ответил принц, медленно поднявшись с постели и пройдя к двери. — У тебя есть полное право ненавидеть и презирать меня, но я не позволю тебе погубить безвинную душу.
Маро ничего не ответила. Противиться воле принца было бесполезно — он бы всё равно не сжалился над ней, не позволил бы ей совершить задуманное. Прожив с Нуадой десять лет, Маро поняла, что порой лучше промолчать, оставив при себе свои домыслы и желания. Вызывать гнев принца она не хотела, хоть и знала, что он не позволит себе рукоприкладства и насилия.