Глава 28. Границы (2/2)
Усилием воли Нил заставляет себя не отводить взгляда от чужого пистолета. Хотя… рожа Убукеева наверняка каменная, как и всегда.
– Часовые засекли чеченцев незадолго до взрыва.
– Так это они, – все же выдыхает Нил. Учитывая, сколько у Дени и Саши было внедорожников, на них можно протащить полно взрывчатки.
– Не думаю.
Отчего же? Нил не произносит этого вслух, но Булат и так чует безмолвный вопрос.
– Они начали атаку снизу, явно собрались отобрать у нас турникет. Вы ведь так называете эти устройства? А взрыв раздался сверху. – Булат вдруг опускается на одно колено, теперь его лицо вровень с лицом Нила. Чертовски неуютное ощущение, пусть даже своя физиономия прикрыта маской. – Сначала я подумал, это вы. Но нет… Ваши раненые под завалами – вы тоже цените своих людей, готовы ради них засунуть языки в жопы, так что не гробили бы их так бездарно.
– Есть идеи?
– Какой ты любопытный, – задумчиво тянет Булат. – Испанский акцент у тебя не хуже немецкого, храбрец. Но голос тот же, а у меня отличная память на голоса.
Нил сохраняет полнейшую неподвижность: отрицать смысла не имеет, соглашаться – тем более.
– Ты выстрелишь? – задает Булат тот же вопрос, что всего несколько часов назад задавал Саша.
– Не пока мы обмениваемся ранеными. Позже, если представится случай, обязательно.
Убукеев чуть ли не удовлетворенно кивает.
– Аналогично. Однако информация, что в этом деле есть еще одна заинтересованная сторона, важна.
– Ткаченко, – предполагает Нил. Хотя как тот мог под носом чеченцев протащить взрывчатку? У него на самом деле было больше людей и он тайно отправил их устанавливать заряды? Но парни Дени Борза шастали по окрестностям несколько дней – слишком рискованно.
Булат вдруг фыркает. На его лице наконец-то появляется эмоция, первая, если не считать той расслабленной улыбки в компании Лесли. И эта эмоция – глубочайшее презрение.
Нил слышит, как за спиной несколько человек карабкаются по склону. Судя по звукам, с другой стороны происходит то же. Булат некоторое время озирается – похоже, нацеленный автомат его мало волнует. Впрочем, сейчас он действительно может не волноваться.
– Сашка-мошка. – Губы Убукеева нехорошо кривятся. – Хм… это вы помогли ему не сдохнуть?
Нил в очередной раз отмалчивается.
– Должен был догадаться. Я-то полагал, вы его прикончите. – Булат снова задумывается. – Вот оно что… выторговал свою жизнь в обмен на сведения о Румынии. В его духе.
Совсем не так, но Нил благоразумно не переубеждает.
– Спорим, он предлагал вам сотрудничество? Он с самим чертом свяжется, если тот пообещает ему голову Виктора Алексеевича.
Любопытно, как меняется тон Булата: от чуть ли не пренебрежения, когда речь заходит о Саше, до искреннего уважения, когда он упоминает Потапова.
– Ткаченко уже связался с чертом, – замечает Нил.
– О, да.
Они прерываются, когда обе группы, тащащие раненых, оказываются на вершине. Русские выглядя не слишком довольными, однако под пристальным взглядом Убукеева дурить явно не собираются. Нил надеется, ребята тоже сдержатся.
– Вы послали Ткаченко с его предложением, – объявляет Булат, пока раненых передают из рук в руки. Один действительно плох, может, успел умереть, но другой в сознании. Человек Убукеева тоже пришел в себя и водит вокруг мутным взглядом и время от времени глухо стонет.
– Да, – совершенно честно отзывается Нил. – Мы убьем его.
– Туда ему и дорога. – Булат не скрывает удовлетворения.
Обе группы начинают отход. Еще немного, шепчет себе Нил, автомат в руках становится невероятно тяжелым и скользким, но расслабляться нельзя.
– За что ты так его не любишь? – все-таки интересуется он.
– Вы его еще не раскусили? – Булат кажется немного удивленным. – Он ничто, пустое место. Слабак. – И это в его устах, пожалуй, самое страшное оскорбление. – Хуже всего, из тех слабаков, что воображают себя на что-то годными. – Он чуть медлит и добавляет: – Он мог стать вторым человеком после Виктора Алексеевича, но выбрал остаться слабаком. Предал все его надежды.
– А ты нет, – прищуривается Нил. Да, не показалось, тут действительно что-то личное.
Булат смотрит… пожалуй, чуть снисходительно.
– Вы здесь совершенно не понимаете, что такое преданность и чего она стоит. Что такое готовность пожертвовать собой ради своего командира. Сашка вроде вас, исходит лишь на жалость к самому себе.
Вообще-то Саша прикрыл Кэт, хочется заметить Нилу, однако он ждет продолжения.
– Я уничтожу всех врагов Виктора Алексеевича, – сообщает Булат. От кого-то другого это прозвучало бы напыщенно и глупо, однако Убукеев серьезен, он лишь констатирует факт.
Его люди и бойцы «Довода» вернулись на исходные позиции, так что продолжать разговор не имеет смысла. К тому же все или почти все уже сказано.
– Убей Ткаченко, – ровно говорит Булат, – и может, я позволю тебе попытаться убить меня, храбрец.
– Я запомню, – так же ровно отвечает Нил.
Убукеев коротко кивает и принимается спускаться. Некоторое время Нил смотрит на его затылок, на русских, вскинувших автоматы, чтобы не дать врагу выстрелить. Однако хочется плюнуть на все и…
– Спускайся, – раздается рядом голос Уилер. – Справа снайпер.
Нил почти скатывается со склона и мысленно матерится. Внизу он пробует хоть как-то отряхнуть перемазанные глиной колени.
– Я хотел…
Уилер, тоже успевшая сползти, вздыхает:
– Ублюдок не идиот. Живо отходим.
Да, не идиот и совсем не трус.
– У нас еще будет шанс, – обещает то ли Нилу, то ли всем собравшимся Уилер.
Отряд отходит, и скорость, с которой он двигается, и прежде невеликая, замедляется еще больше. Трое раненых – тяжкий груз, к тому же они делают всех их чертовски уязвимыми. Нил почти ждет, что Убукеев этим воспользуется, но тот, похоже, вознамерился сдержать слово. Любопытный у него… кодекс чести.
– Уже недалеко, – пыхтит неподалеку Триша.
Раскисшая и совсем узкая тропка ведет вверх, с одной стороны скала, с другой – приличный такой склон. Если оступишься, лететь по нему придется долго. Безобразно уязвимое место, если где-то засел снайпер. Уилер с двумя парнями идет впереди, затем ребята, тащащие раненых, в конце колонны Нил и Триша. Они смотрят в оба: она вверх, он вниз. Кажется, дождь начинает потихоньку униматься, зато ветер опять усиливается. Промокшая одежда никак от него не защищает, наоборот, холод пронизывает чуть ли не до костей. Нил сжимает зубы, чтобы они не стучали. Приходит мысль, что полковник был совершенно прав, что гонял его по лесу. Стоило не выпендриваться и честно проторчать там хоть шесть дней, хоть семь.
Пуля с громким чпоканьем вонзается в раскисшую грязь у самых ног Нила. Он неловко отшатывается, балансирует, чувствуя, как глина скользит под подошвами. Триша, мгновенно повернувшись, пытается его ухватить, но… Они грохнутся вместе! Нил отталкивает протянутые руки и падает. Склон не слишком крутой, но не удается зацепиться хоть за что-то: Нил чуть не срывает себе ногти и обдирает ребро ладони. Автомат лупит по бедрам, рукоятка ножа утыкается в бок. Он все катится и катится вниз, кое-как сгруппировавшись, молится, чтобы не влетел в ствол и не сломал что-нибудь. Притормозить удается, лишь когда он вмазывается в заросли какого-то кустарника. Несколько мгновений Нил может только неглубоко дышать, затем стонет – кажется, тело превратилось в сплошной синяк. Ребра вроде целы, бронежилет, надеется Нил, сумел их защитить. Руки шевелятся. А вот правая лодыжка… Он осторожно упирает ее в землю и едва сдерживает очередной стон. Сломана? Вывихнута? Потянул? Черта с два поймешь. Нил задирает голову – лезть назад слишком далеко, не с чертовой ногой. Кроны сосен загораживают и небо, и тропу, с которой он свалился. Не поймешь, спускается кто-нибудь на помощь или нет. Нил некоторое время вслушивается, но ухо улавливает только вой ветра. А что внизу? До дна уже совсем чуть-чуть, так что он, перекатившись на спину и опираясь только на левую ногу, сползает туда. Нужно найти там укрытие, а потом… Что бы Нил решил на месте Уилер? Послал кого-то из и так небольшого отряда ему на помощь? Или все же выбрал сначала добраться до своих? Ладно, скоро узнаем.
На дне сумрачно и сыро. Вероятно, в обычное время здесь змеился крохотный ручей, но сейчас он раздулся в грязный поток метров этак три шириной. На берегах темнеют валуны, покрытые ярко-зеленым мхом и лишайником. Нил подползает к тому, что покрупнее, и, привалившись, аккуратно щупает лодыжку. Та прилично распухла, но вроде кости целы. Хоть тут повезло. Надо попробовать подняться. Нил встает на колени и опирается на валун.
– Отбрось автомат и подними руки!
На другой стороне ручья стоит Саша и целится из пистолета. Нил тяжело плюхается на землю и подчиняется. Ткаченко действительно один? Без Шарета, еще кого-нибудь? А тот подходит к воде и минует поток, увы, ни на чем не поскользнувшись. Джинсы, те самые, что были на нем вчера, перемазаны в грязи, поверх свитера бронежилет. Промокшие рыжие волосы змеятся по лбу. Саша выглядит уставшим, хотя и не так сильно, как Нил, однако еще дико зол. Наверное, такую чистейшую ярость на его лице Нил видел лишь при известии о налете на особняк в Римини.
Саша подходит почти вплотную, сшибает с головы Нила каску, затем резко сдергивает маску.
– Приятно, что я не ошибся. – Он не улыбается, а скалится.
– Значит, снайпер был твой. – Нил внимательно следит за выражением длинного лица. – Кстати, мы нашли одного из твоих парней под завалами.
Саша не позволяет сбить себя с толку.
– Ты трепался с Убукеевым.
– Мы обменивали раненых. – Одновременно Нил косится на окрестности, соображая, что может стать укрытием. – Я размышлял, чьих рук дело тот взрыв. Даже ненадолго подумал на Дени Борза, но это не так…
– Заткнись! Ты трепался с Убукеевым!
– У него были наши раненые, а у нас его человек, – повторяет Нил. – Он предложил обмен.
– Ты… – Нет, Саша не слушает, только тонет в своей ярости. Прежде Нил его таким не видел. – Ты должен был прикончить ублюдка!
– Так вот на что ты рассчитывал. – Дуло покачивается перед самыми глазами, и очень трудно его игнорировать. И все-таки Нил заставляет себя говорить спокойно. – Кто-нибудь его да прикончит: чеченцы, мы, те, кто на самом деле устроил взрыв…
Кулак прилетает ему прямо в лицо, и он валится на спину, перекатывается на бок и трясет головой. Из носа каплет кровь, но вроде бы он цел.
Нет, Саша не успокоится, приходит осознание. Тогда надо взбесить его еще больше, может, тогда он утратит бдительность. Нил снова смотрит на Сашу: тот стоит над ним, расставив ноги, и по-прежнему целится. Ну же, думай! Те, кто на самом деле устроил взрыв, – в них ключ. Ткаченко решил сбить двух птиц одним камнем: людей и Потапова, и Борза. И он ставил отнюдь не на «Довод», тот лишь еще одна пешка, чья роль внести дополнительную сумятицу, пока главные игроки закладывали взрывчатку.
– Знаешь, Булат поделился парой любопытных вещей. Что ты мог стать вторым человеком после своего дядюшки…
На миг на лице Саши отображается растерянность, но почти сразу лупит Нила ногой в живот. Тот невольно сгибается пополам.
– Сашка-мошка, – выдыхает Нил по-русски, – так он тебя…
Еще один удар. Черт…
– Заткнись, ублюдок.
Нил ловит ртом воздух. Ну же, наклонись, и я смогу…
– Жалеешь только себя.
Он ждет третьего удара, но Саша делает шаг назад и снова скалится:
– Недурная тактика. Нет, я не дам тебе шанса. Ты ни хера меня не знаешь.
Нил сплевывает натекшую в рот кровь и приподнимается на локте.
– Отчего ты так уверен?
Дуло совсем рядом с его лбом.
– Прямо сейчас мне немного плевать на твои игры. От тебя могла быть польза – если бы ты прикончил ублюдка. Но ты способен только трепаться и воровать.
Да, в чем-то в отношении Ткаченко Булат оказался прав, и такого бешенства Нил никак не ждал. Да что ж такое между этими двоими?! Я труп, осознает он. Если каким-то чудом не вывернусь, этот тип меня убьет!
– Кто устроил взрыв?
Палец Саши на спусковом крючке напрягается. Мимо…
– Варка! – выпаливает Нил.
Правое плечо Ткаченко дергается.
– Варка аль-Дин, Саша, – быстро произносит Нил. – Она до сих пор уверена, что в тебе есть честь. Искандер – так она тебя называет.
По всему телу Саши проходит дрожь, но Нил не успевает рвануться вперед.
– Плевать, – с присвистом выдыхает Ткаченко. – Ты меня достал…
Хоть что-то… Немедленно…
– Ты знал о турникетах. О том, как они называются, об инвертировании. Только создал для меня впечатление о важности игры. – На мгновение Нилу кажется, он попал пальцем в небо, но… Дьявол, он угадал!
– А теперь ты просто не оставил мне выбора. – Лицо Ткаченко становится отрешенно-спокойным, мертвым.
Дико хочется зажмуриться, но Нил лишь шире распахивает глаза и напрягает все избитое тело. Сейчас…
Раздается выстрел, и Саша отшатывается, пистолет выпадает из простреленной руки.
– Взять его! – командует Уилер.
Тот бросается к ручью, и с другого берега принимаются палить, а бойцы «Довода», укрывшись за валунами, отвечают. Кто-то… Нил не может понять, кто именно, затаскивает его под защиту камней, и он стискивает зубы, чтобы не застонать. Нила колотит запоздалая дрожь, в ушах звенит, и выстрелы и крики сливаются в неясный шум.
– Хей, ты с нами? – Его легко хлопают по щекам.
– Сахим?
– А кто еще? – ухмыляется тот и сразу же мрачнеет. – Ушел, засранец.
К черту Ткаченко…
– Джон?
– А с ним что сделается? Это ты заставил нас попсиховать. Цел?
– Лодыжка. Кажется, потянул.
– Да ты в рубашке родился.
Нет, хочется ответить Нилу, просто еще рано, не сейчас. Я ведь знаю, когда умру. Но вместо этого он только сжимает губы и ухмыляется. Какое же дерьмо…
* * *
Небольшой самолет умиротворяюще гудит, убаюкивая, но перевязанная лодыжка не дает расслабиться и погрузиться в дрему. Нил вытянулся прямо на полу поверх спального мешка и смотрит то на потолок кабины, то на закрепленные ящики груза. Что в них, он представления не имеет, но официально судно везет именно их, а не раненых и целых бойцов «Довода». На самом деле, Нил рад, что чертовы ящики рядом, создают этакое подобие закутка и даруют иллюзию уединенности. Зализывать раны он всегда предпочитал в одиночестве.
– Хочешь попить? – Между ящиками возникает Джон. Целехонький, как и обещал Сахим. Нил невольно улыбается.
– Хочу.
Джон пробирается в укрытие и усаживается, скрестив ноги и откинувшись спиной на стену кабины. Протягивает фляжку. Нил перекатывается на бок и, приподнявшись на локте, забирает ее. Вода теплая, но он все равно с удовольствием пьет.
– Турникет все-таки уничтожен, – замечает Нил.
– Чисто положительный итог, как съязвил Майк, – вздыхает Джон. – Хоть какой-то.
Нил уже знает, что под оползнем, вызванным взрывом, «Довод» потерял двоих. И только чудом не больше.
– Я позволил переиграть себя дважды, – как можно беззаботней продолжает Нил. – Поганый из меня сотрудник.
– Тебя хоть немного утешит, если я скажу, что ты умудрился довольно долго заговаривать Ткаченко зубы и мы успели тебе на помощь?
– Не особо. – Нил закрывает фляжку и ставит ее на пол. Еще раз оглядывает свое убежище и, решившись, переползает поближе к Джону и устраивает голову у него на коленях. – Это жуткое нарушение субординации с моей стороны?
– Чудовищное, как и обычно. – Темная теплая ладонь ложился ему на лоб, предусмотрительно не задевая распухший и все еще болящий нос, и Нил довольно прикрывает глаза.
– Я думаю о том, что сказал Булат. О том, что сказал Саша.
– Все еще Саша? Ткаченко чуть тебя не убил.
– Хорошо, пусть будет Сашка-мошка. Ткаченко известно гораздо больше, чем мы предполагали, и все это ему рассказал отнюдь не Борз.
Нил опять открывает глаза и встречается взглядом с Джоном.
– Ты догадываешься, кто это.
Тот кивает, и Нил позволяет ему произнести имя:
– Сингх. Санджей Сингх, который не терял эти два года даром. Он нашел себе союзника.
Тот, кто способен избавить Ткаченко и от Потапова, и от Борза. Или, по крайней мере, Сингх пообещал это. Саша-Саша, с темным отчаянием думает Нил, куда ты влез? Старший Айвз чертовски прав насчет внутренних границ, которые не стоит нарушать. А ты… Нил вспоминает то отрешенно-спокойное лицо – лицо живого мертвеца.
– Не думай сейчас об этом. – Джон мягко накрывает ему глаза.
– Не умею.
– И все-таки попробуй. Мы разберемся и с Сингхом, все будет хорошо.
– Врешь. – Нил слабо улыбается. – Но я не против. Соври что-нибудь еще.
Ладонь едва заметно вздрагивает.
– Я никому не позволю забрать тебя у меня.
Чудесная ложь, однако прямо сейчас в нее можно поверить. Хотя бы до тех пор, пока этот полет еще длится. А там… время покажет.