Глава 24. Берегись того, в кого влюблен (2/2)

– А, – неопределенно отзывается Кэт, но признается: – Да, но тогда ты был старше. Это ты помог Джону спасти меня. Возился со мной, пока я мучилась с инвертированной раной, а потом исчез, даже не сказав «Пока». – В этот раз голос изменяет ей явственнее. – И я настолько ничего не понимала, что почти разозлилась на тебя за это.

– Я уже в курсе.

– Джон сказал, ничем не показывай, что знакома с ним. Не забывай, он совсем тебя не знает, видит первый раз в жизни. У меня паршиво получилось?

– Да нет, сносно.

Кэт порывисто обнимает его, и Нил гладит ее по спине.

– Теперь я хоть могу сказать, как благодарна за все, что ты сделаешь.

– Я запомню, обещаю.

Кэтрин негромко всхлипывает:

– Все это ощущается неправильным. Глубоко-глубоко неправильным.

Что произошло, то произошло, думает Нил. Но это действительно так?

Кэт все-таки отстраняется и быстро проводит рукой под глазами.

– Ну вот, испортила нам обоим настроение.

– Ничего, найдем повод и снова развеселимся.

Остаток времени они только перебирают альбомы и болтают о всякой чепухе. Если и становится легче, то совсем чуть-чуть.

* * *

Осталось только поработать для Джона курьером, и обязанности закончены. Всего-то надо заехать в то загадочное учреждение, где работает Барбара, и вручить ей небольшую плотно заклеенную коробочку. Возле уже знакомой двери Нил медлит, соображая, как войти, на всякий случай стучит, и та почти сразу распахивается. Однако на пороге стоит не Барбара, а улыбающаяся Рут.

– Заходи, – заговорщицки шепчет она.

– Камеры видеонаблюдения? – предполагает Нил, очутившись в уже знакомом помещении, похожем на прозекторскую.

– Они самые.

Стоит двери захлопнуться, как Рут крепко обнимает Нила и целует в щеку.

– Не представляешь, как я рада тебя видеть! Тут чудесно, но новости почти не доходят. Так что я сделаю тебе кофе, а ты рассказывай.

– А где…

– Барб сейчас подойдет.

Пока же Рут тащит Нила в комнатку, прежде ему незнакомую. Здесь совсем немного свободного места, почти все занимают три стола: на двух компьютеры, а на третьем небольшая кофемашина, чашки и коробки с конфетами и печеньем.

– Еще пару недель, – смеется Рут, – и я начну беспокоиться о талии.

Нил устраивается на свободном кресле и не без любопытства изучает заставку на компьютере Барбары: из нижнего угла монитора в верхний летит, роняя пыльцу с крылышек, бабочка. Он, пожалуй, ожидал увидеть что-то более… суровое.

– Сначала скажи, как ты.

– Отлично! – блестит зубами Рут. – Словно в рай попала. Все эти инвертированные вещи завораживают.

Входная дверь скрипит, и пару секунд спустя к ним присоединяется Барбара. Нил начинает подниматься, но она машет искалеченной рукой.

– От Джона. – Он кивает на коробочку, которую поставил возле монитора.

– Спасибо.

– Рассказывай уже! – Рут легко трясет Нила за плечо. – Все, что с тобой стряслось после того, как мы нарисовали ту жуткую картину.

Нил старается представить все произошедшее веселым ненапряжным приключением, и ему удается: Рут хохочет, даже Барбара пару раз сдержанно улыбается. Хотя… ее глаза не веселеют, словно она прекрасно понимает, о чем Нил умалчивает.

– И стоило вообразить, что у меня законный отдых, как Джон тут же нашел мне работенку. Но я рад – наконец-то повидался с вами.

– Мы тоже рады, да, Барб?

Они обмениваются взглядами, и Нил уверен, глаза Барбары слегка теплеют.

– Стив и проф буквально спелись, – делится Рут. – Стоит Джереми заглянуть в «Ихор», как сразу же принимаются перешептываться, что твои заговорщики, а потом Стив ходит важный-важный, словно постиг все тайны мира. Хотя я-то знаю, все их наметки до сих пор грубые.

– Но они все-таки продвигаются. – Нила охватывает чувство, близкое к тоске. Как же ему хочется, пусть ненадолго, но вернуться к той жизни… Пусть на пару деньков.

– Уверена, если что-то начнет получаться, Джереми немедленно с тобой поделится, – мягко замечает Рут. – Зато ты учишь русский, потрясающе!

– Пытаюсь учить, – поправляет Нил.

– Скажи что-нибудь.

– Добрий дэн, – не слишком уверено произносит он.

– Добрый день, – поправляет Барбара.

– Ты знаешь русский?

– Всего несколько фраз, – тихо отзывается она.

– Все равно завидую. За это время наслушался речей на других языках и каждый раз ощущал себя редкостным болваном.

– А ты воспроизведи что-нибудь, – опять улыбается Рут. – Вдруг Барб тоже знает.

Нил вздыхает, честно пытаясь вспомнить хоть что-то.

– Ek is liev you. Или как-то так.

Барбара пожимает плечами, зато Рут вдруг присвистывает:

– Ek is lief vir jou!

– Точно. Это африкаанс, да?

– Он самый. И кто же признавался тебе в любви?

– Что? – Нил отставляет чашку. – Мне сказали…

– Я люблю тебя. – Рут широко разводит руки. – Значит именно это.

Джон тогда ответил… Какого черта? Нил прикусывает щеку изнутри. Если это шутка, то совсем идиотская.

– Что такое? – Рут тут же подается к нему. – Тебе это выдал какой-нибудь липкий мерзкий тип?

Лучше бы так. Нил заставляет себя рассмеяться:

– Почти. Удачно, что я не знаю африкаанс.

«Отчего ты так психанул?» – спрашивает сам себя Нил. Мало ли что брякнул Джон? Может, на автомате, может, первую попавшуюся фразу… Ко всему, что касается вас двоих, он относится очень ревностно. Именно так сказал Айвз. О, нет, нет-нет-нет, Нилу срочно нужно прекратить фантазировать! А то сейчас навоображает всякого!

– Мне все-таки пора, – выдавливает он.

– Жаль. – Рут выглядит расстроенной. – Но если задержишься на базе, обязательно заглядывай еще! Да, Барб?

Та кивает, не спуская с Нила пристального взгляда. А что известно Барбаре? Нил сжимает губы, чтобы не выпалить лишнее. Нет, к черту! Он вернется на базу и припрет Джона к стенке! Достаточно уже играть в молчанку и многозначительно посматривать.

Нил целует на прощение Рут и жмет прохладную руку Барбары, быстро идет, почти бежит прочь. На улице идет дождь, причем сильный, не какая-нибудь морось. Нил чертыхается, пока бредет к машине, которую сдуру припарковал в конце квартала.

– Газетку, сэр? – обреченно спрашивает продавец, устроившийся под широким навесом.

Какая еще газета? Нил уже и так промок, но зачем-то покупает свежий выпуск «Гардиан». Наверное, потому что это единственная газета, которую уважает Джеффри, догоняет его мысль. Нил прячет номер под пиджак и продолжает путь, ощущая, как дождь течет за шиворот. В салоне неожиданно душно, но некоторое время Нил сидит, не двигаясь. Затем он достает слегка промокшую газету и машинально проглядывает новости. В мире много всего произошло, и Нил почти с растерянностью ощущает, насколько выпал из событий, из контекста, пусть и сам дал повод некоторым новостям. Он убирает влажные волосы со лба, уже медленнее читает строчки, набранные убористым шрифтом. Политика, экономика, спорт, искусство… о, оказывается, еще уцелел раздел частных объявлений, и люди зачем-то в него пишут. Нил вздрагивает и почти утыкается носом в текст. Нет, ему не кажется, короткое сообщение приглашает близких на скромное бракосочетание мистера Джеффри Фишера и мисс Сьюзан Питерс, которое состоится в четверг, в смысле… послезавтра. Нил тяжело сглатывает. Господи!.. Он думал, Джеффри и Сью уже давно поженились. Хотя им ведь было совершено не до этого! А теперь… Нил представляет Джеффри, как тот сухо сообщает отцу и матери, что старший брат наверняка сказал бы перестать себя изводить и жить дальше. Да, сумей Нил, произнес бы именно это. Что толку сидеть и ждать не пойми чего?

Нил быстро моргает, поводит плечами, стряхивая то странное оцепенение, что на него навалилось. Он ведь обещал – даже кончина не станет уважительной причиной. Даже… Где будет проходить венчание? Нил знает адрес – небольшая церквушка, куда мама порой водила их в детстве, хотя никогда не была верующей. Он должен там очутиться! Обязан. Что-нибудь придумает, и… плевать! Плевать на все!

* * *

– Ты с ума сошел?! – выпаливает Чума.

– Вовсе нет, – шепотом отвечает Нил, подаваясь к другу. – Я все продумал, никто и не узнает, что я там буду.

– А если…

– Никаких «если». Понаблюдаю издалека и тихо уйду. Мне это нужно. Понимаешь… – Нил взмахивает руками, не зная, какой еще довод привести: – Я же обещал!

– Я б тебя придушил за такие проделки. – Но голос Чумы несколько смягчается.

– Это мой единственный брат. И Сью… Я не воскресну из мертвых, я никого не подставлю. Просто… Я не могу сидеть и делать вид, что ничего не происходит. Не могу!

В конце аллеи показываются фигуры, и Чума и Нил мгновенно замолкают. Ждут, когда пришельцы уберутся подальше. Привычно устроившийся на коленях Огрызок, недовольный полнейшим пренебрежением, запускает когти в ткань и громко мяукает, но Нилу сейчас не до него.

– Повод у меня есть – еще раз загляну к Рут и Барбаре, они приглашали.

– Нет, это ты хочешь, чтобы я обдурил тут всех и прислал тебе от них приглашение.

– Но они и правда звали меня к себе еще раз. И потом я честно к ним заеду.

– Ты не только своей башкой рискуешь. Всеми нами!

Нил проводит руками по лицу.

– Да я понимаю!

– Кажется, не до конца.

– Один-единственный раз! – умоляет Нил. – Буду обязан тебе по гроб жизни, все, что захочешь, сделаю.

Он и правда готов хоть на колени встать, хоть… что там еще пожелает Чума?

Капюшон изучает его с явной оторопью.

– И как ты собираешься сделать, чтобы тебя не заметили? – наконец выдавливает друг.

– Легко! – Чума ведь согласен? И Нил торопится, чтобы тот не передумал. – Парк совсем рядом. Устроюсь за деревьями с биноклем – вход в церковь как на ладони. Дождусь, когда новобрачные выйдут, понаблюдаю немного, и сразу назад. Наверняка зевак будет в избытке, так что никто на меня лишний раз и не взглянет. Вот, сам смотри. – Нил выводит на смартфоне карту. – Здесь.

– Неплохое место, – признает Чума.

– Оденусь так, чтобы приняли за какого-нибудь газетчика. Даже шляпу нацеплю. В жизни не носил шляп. – Нил откладывает смартфон и умоляюще тянет руки. – Прошу тебя! Ну, будет у нас еще один секрет от «Довода».

– Не нравится мне это, – бормочет Чума, но Нил чует, тот поддался. – В чем смысл, если твои все равно считают тебя мертвым?

– Во мне смысл. Я-то жив!

Чума горбится, затем машет руками:

– Ладно-ладно. Я помозгую, как это можно провернуть… И не тяни ко мне клешни!

Нил, собравшийся обнять чувака, покорно замирает.

– Все равно я считаю, что ты зря это затеял. Только хуже будет.

Но Нил мотает головой и с облегчением гладит Огрызка, немедленно принимающегося мурчать. Ничего не хуже, наоборот, он наконец хоть что-то делает правильно!

Остаток дня Нил проводит как на иголках, ничем не в состоянии заняться. Он шатается по базе, стараясь не попасться на глаза Джону, ненадолго заглядывает к Веньяну и Ким. Оба радостно болтают, а Нил постоянно теряет нить разговора и отвечает невпопад. Ночь тоже не приносит покоя: никак не удается уснуть, и он только и делает, что ворочается с боку на бок, отмахиваясь от настойчивых мыслей, что, может, все-таки зря все это затеял? Но в памяти мгновенно всплывает последний разговор с братом и Сью. Кто же мог предположить, что он действительно станет по-настоящему последним? Что Нилу тогда стоило остаться в отчем доме? Поболтать с Джеффри еще несколько часов? Сказать, как любит его? Еще раз поцеловать маму и Сью? Черт! Нил яростно трет глаза. Отчего он не ценил то, что у него было? Отчего ощущение невероятной ценности всего произошедшего нагнало его только сейчас?!

Утром Нил чувствует себя совершенно разбитым. Зеркало в ванной отражает бледную физиономию с синяками под глазами, и это никуда не годится. Нил заставляет себя отправиться на пробежку, затем изучает себя снова – вроде на лицо вернулись хоть какие-то краски. Он беззаботно идет на завтрак, получает фальшивое подтверждение, что Барбара и Рут его ждут, и садится в машину. На выезде с базы его принимается бить дрожь, но никто Нила не задерживает. Он облегченно выдыхает и катит дальше, включает радио, пытаясь отвлечься от протестующих воплей в голове, раздающихся все громче и громче. Музыка едва заглушает их.

Что ты творишь? Я же обещал… Ты всех подставляешь! Глупости, я буду очень осторожен. Джон прав, ты идиот! Да пусть Джон катится к дьяволу! Он как паук, не лучше пресловутой Прии, сидит в центре паутины и дергает ниточки, заставляя других плясать, как ему угодно. Плевать ему на всех! Руки на руле принимаются трястись, и Нил вынужденно сбрасывает скорость. Джон только и делает, что отмалчивается или врет в глаза! Какого черта он!.. В горле встает ком, и Нил ожесточенно бьет по тормозам. Ты затащил меня в проклятый «Довод» против воли! Ты все знал с самого начала! Приволок меня сюда, только чтобы я сдох и… Нил скрещивает руки на руле и утыкается в них лбом. Ненадолго перед глазами темнеет, а мир схлопывается до размеров салона автомобиля. Чтоб тебя!.. Его накрывает волной чистейшего ужаса, от которого хочется орать и биться, как зверю, угодившему в капкан. Отпусти меня! Просто отпусти! Сгинь-пропади со своими взглядами, поцелуями, руганью, идиотским «Я люблю тебя»! Очередное вранье, совсем уж беспомощное! Да и какая разница? Нил же ни в кого не влюблен. Нет, конечно же, нет, шепчет он себе в полном отчаянии. Еще не настолько спятил.

Все тело сводит от боли, но Нил заставляет себя оттолкнуться от руля и откинуться на спинку кресла. Я не хочу умирать! Ни сейчас, ни спустя десять лет или сколько там осталось? Просто… отпусти меня! Хоть куда-нибудь – на другой конец земного шара, к родным, которых я лишился из-за тебя же! Да, в этом все дело, с кристальной ясностью осознает Нил. Не в обещании, данном Джеффри и Сью. Он просто сбегает, улепетывает, будто заяц от охотников. И это мерзко… незнамо как.

Нил опускает стекло и трясущимися руками закуривает. Всего лишь предлог. И из-за этого предлога он снова подставил Чуму, наплевал на тех, к кому успел за эти месяцы привязаться. Джеффри… Узнай Джеффри, как на самом деле обстоят дела, разозлился бы и обругал. Брат такой ответственный, обстоятельный, справедливый. Действительно хороший человек, и Нил всегда так отчаянно завидовал ему в этом. Он смаргивает выступившие слезы, а те все текут и текут. Я проиграл, думает Нил. Я не могу. Прости, я и правда не могу приехать на твою свадьбу.

Машина трогается с места и медленно катит дальше, пока не останавливается возле небольшой пригородной гостиницы. Здесь есть и кафе, Нил заходит в него и, устроившись за столиком, просит кофе. Милая официантка быстро приносит его и придвигает блюдечко с апельсиновым маффином.

– Я не заказывал…

– За счет заведения, сэр. – Девушка ласково улыбается. – Мне кажется, вам не помешает чего-нибудь сладкого.

– Спасибо. – Нил опускает глаза.

Маффин свежайший и очень вкусный. Нил неспешно запивает его кофе и смотрит на часы: стрелки ползут по циферблату, ведя обратный отсчет. Еще полчаса, и если вскочить в машину и прибавить газу… Двадцать пять минут… двадцать… На Нила наваливается странная апатия, словно все утратило смысл. Он кажется себе сдувшимся воздушным шариком. Резина еще порой подрагивает, но воздух продолжает себе утекать, пока не останется одна сморщенная оболочка.

Нил ощущает чужое присутствие, только когда рядом скрипит стул и напротив усаживается Джон. Вид у него спокойно-сосредоточенный.

– Чума. – Нил не спрашивает, утверждает.

– Не злись на него.

– Нет. – Нил устало покачивает головой. – Он совершенно прав.

Джон подзывает официантку и тоже заказывает себе кофе.

– Сколько осталось?

– Десять минут. – Нил быстро моргает. – Как ни крути, я не успеваю.

Джон не обзывает его идиотом, не одаривает разозленным или понимающим взглядом, только задумчиво изучает пенку на принесенном кофе.

– Просто чтобы закрыть тему, – негромко произносит он. – Это называется самоволкой, и за такое полагается арест.

– Кажется, полковник наконец-то разозлится на меня по-настоящему.

– Майк не знает.

Нил удивленно смотрит на Джона.

– Никто не знает, кроме меня и Чумы, – ровно продолжает тот.

– Ты решил дать мне шанс?

Джон коротко кивает.

– А если я его не заслуживаю?

Джон опускает плечи, и так непривычно видеть его сутулящимся.

– Может быть. Когда я выезжал с базы, то не знал, насколько верны мои суждения о тебе. Я давно отвык надеяться на что-либо, но… в этот раз понадеялся. И вот мы здесь пьем кофе.

– Ты меня пугаешь, – признается Нил, и Джон все-таки поднимает глаза от кофе. Это выражение на его лице Нил видит впервые – растерянность и даже толика того страха, что сейчас испытывает он сам.

– Никогда не хотел, чтобы ты боялся меня, – так тихо шепчет Джон, что Нил едва слышит.

Берегись того, в кого влюблен, предупредил Красин, и старик, черт его подрал, оказался совершенно прав.

– А я хотел бы, чтобы ты никогда не существовал.

– Правда?

– Нет.

Чашка Нила уже давно пуста, Джон медленно допивает свою и аккуратно ставит на блюдце, расплачивается с официанткой за обоих, и та посылает им любопытно-озадаченный взгляд.

– Пойдем.

Отчего-то, выбравшись из кафе, они направляются не к машинам, а заходят в саму гостиницу. Джон заказывает номер, и Нил покорно поднимается вслед за ним по лестнице, шагает в номер, когда Джон распахивает перед ним дверь.

– Ложись и поспи. – Джон кивком указывает на кровать. – Ночью ты наверняка глаз не сомкнул.

Нил машинально опускается на край постели. В голове пусто, из нее вымели все мысли.

– Я могу уйти или посидеть…

Нил протягивает руку и до боли в пальцах вцепляется в полу пиджака Джона. Его снова принимается трясти мелкая дрожь. Нил просто не понимает… когда? В какой крохотный миг все изменилось? Когда он успел влюбиться в этого типа? Отчего от осознания этого так больно и страшно? Разве не проще и правильней разжать пальцы, и пусть Джон убирается? Но Нил не шевелится, а взгляд блуждает по номеру: небольшому столику у окна, стульям, тумбочке у кровати, протертому ногами сотен постояльцев ковру.

Ткань пиджака опадает и снова натягивается, ползет куда-то прочь, и матрас прогибается под весом еще одного тела. Теплая ладонь ложится на щеку Нила и мягко вынуждает повернуть голову. Нил прикрывает глаза и отвечает на поцелуй. Дрожь наконец-то уходит, и он выдыхает от облегчения в чужие губы.

– Все хорошо, – шепчет Джон. – Я не уйду, я буду с тобой.

Он, конечно, снова лжет, но сейчас Нил не возражает и верит.

Уже обе руки Джона гладят лицо, скользят по шее, ослабляя галстук, помогая выпутаться из пиджака, а затем из рубашки. Нил тянет чужие пуговицы из петель, не слишком заботясь об их сохранности. Тогда в Испании было невероятно жарко, сейчас же ему безумно хочется согреться, а тело Джона теплое, как раз то, что нужно. Не сговариваясь, оба убыстряются, уже почти рвут друг на друге одежду, больше мешают, чем помогают, но не останавливаются ни на секунду, пока не остаются полностью обнаженными.

Нил оседлывает Джона, упирается руками ему в грудь, заставляя лежать смирно, и изучает из-под полуприкрытых век. В этом твоя магия? Тогда ты целовал меня не впервые? Занимался со мной любовью не впервые? Знал мое тело, пока я только знакомился с твоим? Получается, когда Нил посчитал, что Джон в очередной раз солгал, он был искренним?

– Не шевелись.

Нил склоняется к Джону, слегка сжимает зубы на его плече, потом спускается на предплечье, гладкую темную грудь, прикусывает сосок. Джон шумно дышит, его пальцы зарываются в волосы на макушке, поощряя и едва заметно направляя. Нил вылизывает кожу на солнечном сплетении, переползает ниже и трется щекой о живот. Тот твердый – сплошные мускулы, но все равно кажется невероятно уязвимым. Вспоминается, что древние люди считали, что именно здесь находится душа, совсем не в сердце.

Джон принимается дышать чаще, почти сорвано, и Нил приподнимает голову, любуется на напряженное лицо, на виски, поблескивающие от пота, на почти умоляющие темные глаза. Прекрасно знает, чего Джон больше всего хочет, но вместо этого медленно облизывает пальцы и направляет их ниже, под мошонку. Джон не возражает, только откидывает голову назад и расслабляет бедра, позволяя проникнуть в свое тело. И Нил почти шалеет от этого молчаливого разрешения. Он то проталкивает пальцы глубже, то почти вынимает их, завороженно наблюдая, как быстро ходит вверх-вниз грудная клетка, как Джон сжимает и разжимает пальцы на словно сведенных судорогой руках, как, будто опомнившись, вскидывает голову и тут же опять откидывает назад, и кадык дергается на таком уязвимом сейчас горле.

Сдаваясь, Джон стонет, и Нил, смилостивившись, одновременно вгоняет в него пальцы на всю длину и обхватывает ртом уже полностью стоящий член. Свободной рукой Нил поглаживает закаменевшее от напряжения бедро, прослеживает длинный неряшливый шрам, заканчивающийся почти под коленом. Его тоже хочется изучить: губами, языком, всем телом. Хоть в этом у Джона не должно остаться на одного секрета.

– Чего ты хочешь?

Тот смотрит почти с изнеможением.

– Чего? – настаивает Нил, и взгляд Джона фокусируется на нем.

– Иди сюда.

Нил переползает выше, получает жадный, почти отчаянный поцелуй. Джон обхватывает его обеими руками, тянет за плечи, пока они не устраиваются на боку: грудь и живот Джона буквально вплавлены в спину Нила. Влажная крупная головка проходится по ягодицам, толкается между бедер. Нил чуть расслабляет их, давай протиснуться, и снова сжимает, почти так же, как когда ездил верхом, и Джон жарко выдыхает ему в затылок. Одна рука лихорадочно шарит по груди, другая смыкается на члене, двигается синхронно с толчками бедер, становящимися все более беспорядочными. Нил кусает губы, вскрикивает от почти колющего удовольствия, сосредоточившегося сейчас в единственной части его тела.

Джон что-то невнятно бормочет, едва ли не всхлипывает, и ногти проходятся по груди, оставляя пять длинных розовых полос. Нил выгибается, широко распахивая глаза, перед которыми пляшут радужные всполохи. Между бедер становится влажно, но Джон дергается еще несколько раз словно по инерции и лишь потом затихает. Нил кончает мгновением позже. Тело расслабляется не сразу, никак не хочет расставаться с ощущением оргазма, однако все-таки наваливается истома. Пальцы Джона больше не сжимают член, только успокаивающе водят по животу, неспешно размазывая сперму.

В любом другом случае Нил заставил бы себя подняться и отправиться в душ, но сейчас лежит, не шевелясь, вслушиваясь в так и не смолкнувшее бормотание, а веки наливаются тяжестью. Слова не имеют смысла, важен лишь тон, и Нилу этот тон прекрасно известен. Хочется то ли разрыдаться, то ли улыбнуться: это ведь был ты – тогда, когда я валялся в забытьи и размышлял об Алисе и Черном короле. Ты звал меня и плакал, а потом приказал доктору и медсестрам молчать об этом. Так… в твоем духе.

Нил, наконец, засыпает. Под веками его ждет уютная темнота.

* * *

На следующий день снова идет дождь – настоящий осенний ливень, когда хочется закутаться в одеяло потеплее и не показывать и кончика носа наружу. Нила это вполне устраивает: он сидит в полутемной комнатушке, на коленях ноутбук, на котором вся информация, что удалось нарыть на Прию Сингх, но сосредоточиться никак не получается. То Нил вспоминает вчерашний день, то мысли устремляются в будущее – или все-таки прошлое? Паника отступила, но страх никуда не делся, притаился поблизости и то запускает холодные когти прямо в сердце, то ослабляет хватку. Нил получил ответы почти на все вопросы, узнал даже больше, чем рассчитывал, но легче не стало, наоборот. Джон… Что теперь делать? Тот был так мягок, так предупредителен вчера, даже снова отвез к Барбаре, и они с Рут проболтали чуть ли не до ночи о всяких пустяках. Но стоило вернуться на базу, как Джона тут же позвали по делам, и Нил остался один.

Никогда прежде его не тяготило одиночество, теперь же он в полной растерянности. Был бы здесь старший Айвз… Но нет, у него хватает своих проблем. Лесли же покрутит пальцем у виска и наорет. И будет, кстати, совершенно права. Чума… Нил переговорил с ним еще ранним утром, заверил, что не сердится. В конце концов, парень поступил совершенно правильно.

Мама рассказывала, что влюбилась в отца далеко не сразу, Джеффри, наоборот, твердил, что стоило ему увидеть Сью, как он сразу понял, что женится на ней. Сьюзан, правда, говорила, что при первой встрече едва обратила на него внимание, только через месяц поняла, что брат ей нравится. Лесли мгновенно запала на старшего Айвза, а сам Нил… В старшей школе он сох по сестре одноклассника – та училась на втором курсе университета, казалась невероятно умной, но до Нила снисходила, не считала его полным придурком, как остальных приятелей брата. Они болтали обо всем на свете, порой она советовала какие-нибудь книги, и Нил буквально заглатывал их, чтобы на следующей встрече поддержать беседу. Блаженных пять месяцев, пока девушка не перевелась в другой университет и не уехала. Как позже узнал Нил, мама тогда облегченно перевела дыхание. Могла не переживать – не настолько сын потерял голову. Теперь же все иначе. Его словно съездили по голове чем-то тяжелым. Одно точно – никакой радости от осознания Нил не испытывает. Мешанина внутри непривычна и здорово пугает. Ощущение, что на шею набросили петлю, и та затягивается все туже, как ни вырывайся. Нила бесит собственное состояние, идиотская слабость, проклятая невозможность сосредоточиться. Монитор ноутбука в очередной раз гаснет, и Нил, чертыхаясь, выводит машину из спящего режима. Он должен прийти в себя! Должен заняться делом! Скарлетт о’Хара дала чудесный совет – обо всем этом можно подумать и завтра.

В дверь негромко стучат, и Нил с облегчением убирает ноутбук с коленей и идет открывать.

– Слишком сырой день сегодня, не находите? – улыбается Легран.

Нил отступает, давая ему войти. Легран в плаще, с которого буквально текут потоки воды, но, кажется, его это ничуть не беспокоит.

– Как поживают астероиды из Пояса Койпера?

– К вечеру будут у меня. – Легран громко чихает. – Прошу прощения, никак не привыкну к британскому климату.

– Хотите чаю?

– О, нет. Увы, дела не ждут. – Он расстегивает плащ и извлекает из-под него плотный конверт. – Джон просил передать вам лично в руки. И на словах добавил, что надеется, вы правильно поступите с содержимым.

– Надеется?

– Необычный для него выбор слова, да? – Легран снова улыбается. – Впрочем, это не мое дело.

Он слегка кланяется, застегивает плащ и исчезает.

Нил некоторое время стоит, глядя на конверт, который сжимает в руках. Отчего-то ему здорово не по себе. Он возвращается на кровать, забравшись на нее с ногами, решается и открывает. Фотограф постарался: молодожены на снимках невероятно красивы и сияют от счастья. Вот они стоят в дверях церкви и улыбаются родственникам и друзьям. Вот Джеффри целует Сью, вот держит ее на руках, а она смеется, вот мама обнимает младшего сына за плечи и, кажется, готова расплакаться от охвативших ее чувств. Вот групповое фото – даже отца на него затащили. У него торжественный вид, он пытается улыбнуться, но не слишком удачно.

Нил откидывает голову и прикрывает глаза. Черт… Он снова принимается жадно разглядывать снимки. И как Легран их только раздобыл? Заплатил втайне фотографу и тот сделал еще копии? Джон… использование подчиненных в личных целях… Нил хмыкает, но получается безобразно похоже на всхлип. Джон вовсе не бесчувственный ублюдок, хотя будь он таким, многое стало бы проще. Ненадолго Нил прижимает фотографии к груди, уже в третий раз проглядывает их, запечатлевая в сердце каждый миг. Потом встает и закуривает. Пора правильно поступить с содержимым. Пока сигарета догорает, он смотрит только в окно, за которым расплывается и течет осенний пейзаж. Достаточно. Нил берет первый снимок и подносит к нему зажигалку, держит над пепельницей за кончик, пока изображение идет пузырями и исчезает, поедаемое огнем. Следующая фотография, еще одна и еще… Горит не просто бумага, само прошлое обращается в прах.

Остается лишь горстка пепла, странно маленькая и сиротливая. Нил вытряхивает ее в мусорное ведро, тяжело сглатывает и, подхватив ноутбук, усаживается за стол. Нужно работать, и к черту все остальное. Мир не ждет, а по-прежнему катится в пропасть. В очередной раз попробуем его остановить.