Глава 20. Благородство (1/2)

Сегодняшняя жара просто-таки невыносима. Нил полагал, что распробовал испанское лето в предыдущие дни, но ничего подобного, погода только разминалась. К тому же Гретхен успела избаловать его машиной с кондиционером. Теперь Нил тащится по раскаленной улочке пешком, а воздух, кажется, колеблется от пекла. На Ниле шорты и рубашка с коротким рукавом, за спиной тощий рюкзак – типичный турист, не успевший вовремя укрыться, а теперь отчаянно ищущий, где бы переждать сиесту.

Особняк Гретхен он, как и полагается, покинул в костюме, а затем добрался до ближайшего супермаркета. Пошатавшись там и убедившись, что хвоста, по крайней мере, явного, нет, Нил направился в местный туалет, где его уже ждал припрятанный рюкзак со сменой одежды. Простенький план, от которого Гретхен пришла в восторг и мгновенно согласилась посодействовать. Теперь аккуратно сложенный костюм лежит в рюкзаке за спиной. Отыскавшуюся там же кепку Нил натянул как можно ниже, а на нос водрузил темные очки. Люди Кастильо, если еще рыскают поблизости, обязаны его потерять.

Нил пристраивается в крохотной тени, отбрасываемой столбом, и сверяется с навигатором. Уже рядом. Он заруливает в ближайший переулок, минует пару зданий и заваливается в третье, с несколько облезлой вывеской на фасаде. Внутри тоже жарко, но поменьше, чем снаружи. За стойкой скучает пожилой испанец, посылающий посетителю ленивый взгляд. Равнодушно выслушивает, что для сеньора Ортеги должен быть забронирован номер, и протягивает ключ, даже не спросив никаких документов. Нил поднимается по скрипучей лестнице на второй этаж и заходит в небольшую комнатушку. Здесь нагрето и душно так, что перехватывает дыхание. Зато довольно чисто, признает Нил, роняя рюкзак в единственное кресло. Пару минут он тратит на то, чтобы разыскать пульт от кондиционера. Тот включается с низким гудением, но толку пока никакого. До появления Джона еще минут двадцать, так что Нил мысленно плюет и, сбросив одежду, отправляется в душ. Ледяная вода немного взбадривает, хотя остатки недосыпа никак не желают развеиваться.

В номере по-прежнему жарковато – кондиционер явно на последнем издыхании. Ты зажрался, признается себе Нил. Он как есть голышом со стоном падает на кровать и закрывает глаза. Четверть часа, можно чуть-чуть подремать. Его утягивает в смутное состояние полусна-полудремы, словно он лежит на большом и не слишком-то удобном облаке, хотя тому вроде бы полагается быть мягкими. Снизу раскинулись изумрудные джунгли, и оттуда доносится негромкий перестук барабанов… Барабанов? Нил распахивает глаза. Никакие это не барабаны, Джон наконец-то пришел: два громких удара, три слабых, как они договаривались.

– Сейчас!

Нил наконец-то находит валяющиеся на полу шорты и кое-как натягивает, идет открывать.

– Прости, я задержался. – Джон входит в номер.

– А я подремал, так что ничего страшного. – Нил с силой проводит рукой по лицу. – О, от этой штуки все же есть какой-то толк. – Он указывает на стенающий кондиционер.

– Не слишком большой. – Лицо Джона блестит от пота, хотя в кои-то веки он не в костюме, а в легких брюках и рубашке поло.

– Я думал…

– Черным парням полагается легко переносить жару? Проще, чем вам, белокожим, но все равно стереотип.

– Иди в душ, – предлагает Нил. – Мир подождет еще пять минут. Правда, полотенце только одно.

– Переживу.

Джон скрывается за дверью ванной, а Нил снова валится на постель, но в этот раз широко распахнутыми глазами смотрит в потолок. Мысли текут уже не так медленно, как в дреме, но упорно не желают ускоряться. А что если… он перекатывается на бок, лениво водит щекой по подушке. Они с Джоном наедине – действительно наедине – наверное, впервые с той восьмидневной инверсии. Вся недосказанность, все напряжение между ними накрывает, как лавиной. Становится жарко, и погано работающий кондиционер на сей раз совершенно не при чем. Это точно нужно? Оно ведь может только все усложнить. Наверное, и усложнит, но Нилу это необходимо. Получить точку опоры, поймать хоть пару подсказок. Он невольно прикусывает нижнюю губу и зажмуривается.

– Ты не заснул снова?

– Нет. – Нил открывает глаза, но смотрит прямо перед собой. Темная фигура смазано маячит на самой периферии зрения. Похоже, Джон решил не надевать пока потную одежду, ограничился полотенцем на бедрах.

– Не хочешь хотя бы сесть?

– Нет. Меня вполне устраивает нынешняя поза.

До ушей доносится едва различимый вздох, и вроде в нем нет раздражения. Нил не шевелится, не поворачивает голову. Шлепки босых ног приближаются и замирают возле кровати. По крайней мере, Джон не объявляет, что у них мало времени, и не приказывает перестать заниматься чепухой. Нил всей кожей ощущает чужой взгляд: тот скользит по затылку и шее, спускается вдоль позвоночника и замирает в районе поясницы.

– Я не уверен…

– Ты – и не уверен? – Нил невольно улыбается. – Знаешь, меня это начинает несколько утомлять. Варка считала, между нами что-то есть, Гретхен тоже. Меня учили, нельзя разочаровывать дам.

– Только поэтому?

Кровать легко скрипит, матрас прогибается под еще одним телом. Нил чувствует тепло Джона, но тот все еще к нему не прикасается, будто и правда замер в нерешительности.

– Мне любопытно. – Нил передергивает плечами и все-таки оборачивается.

Джон похож на огромного черного кота, подобравшегося перед прыжком. Глаза расширены и тоже совершенно темные. Грудь быстро вздымается и опускается, на ней все еще поблескивают капли после душа, и Нил едва удерживается, чтобы не облизать губы.

– Спорю, куча народу говорила тебе, что ты красивый.

Джон ненадолго опускает глаза.

– Ты… Ты слишком искушаешь. – Его голос чуть подрагивает. – Даже не понимаешь насколько.

Отчего-то в его тоне чудится горечь.

Нил снова отворачивается, давая Джону последний шанс ускользнуть. Но тот не из тех, кто упускает добычу. Кровать снова поскрипывает, и к спине Нила прижимается чужое тело, слегка влажное и горячее. Он каждым позвонком чувствует кожу, ее малейшие волнения, и шорты начинают чертовски мешать. Однако Джон не спешит: его рука ложится на плечо, неспешно, изучающе следует вдоль руки, снова возвращается к плечу, но теперь зарывается в волосы на затылке, потом протискивается между предплечьем и боком и прикасается к солнечному сплетению. Невольно бегут мурашки, и Нил выгибается, когда к его шее сзади прижимаются губы – легко-легко, словно крылышки мотылька.

Нил смотрит на темную ладонь на своей груди. Контраст просто поразительный, собственная кожа кажется невероятно бледной. Длинные пальцы – как у пианиста, а может, убийцы – проходятся вверх-вниз, взлохмачивая короткие волоски, ласково сжимают сосок, и Нил довольно выдыхает.

– Мне нравится…. – начинает он.

– Тсс.

Ладонь накрывает живот, а поцелуи спускаются с шеи на плечи. Отчего-то Джон сейчас невероятно нежен, и от этой нежности кружится голова, а в паху приятно тянет, и хочется выгнуться еще сильнее, прижаться как можно плотнее. Рука исчезает с живота, и уже обе ладони сразу скользят между тканью шорт и ягодицами, ласково тянут вниз. Нил стонет, помогает стащить шорты и освободить наполовину вставший член. Он пару раз энергично дергает ногами, окончательно стряхивая их, и, перекатившись на спину, пытается обнять Джона. Но тот ловко перехватывает запястья и нависает над Нилом. Темное колено по-хозяйски раздвигает бедра. Нил улыбается, ловя ответную улыбку, затем выразительно косится на полотенце, скрывающее самую интересную часть тела Джона.

– Сними. Хочу видеть тебя всего.

Джон откидывается назад, приподнимается на коленях и нарочито долгим жестом тянет полотенце прочь. Нил по-хулигански присвистывает.

– Ух ты! Мне говорили, что черные парни одарены природой. Но чтобы настолько?

От зрелища слегка потряхивает, а во рту пересыхает. И это Джон еще возбужден только наполовину. Нилу безумно хочется коснуться его члена: ощутить в руке его тяжесть, попробовать на вкус, но ему не дают. Джон наваливается сверху, прижимая к кровати, и жадно целует. Это похоже и вместе с тем не похоже на предыдущие поцелуи, интимнее, подбирает Нил слова, свободнее. Он весь отдается прикосновениям чужих губ, ощущению языка во рту, и Джон слегка поводит бедрами, так что их члены трутся друг от друга, и изо рта вырывается полусмазанное «Ха!»

– Еще, – просит Нил.

Чуть влажная головка вдавливается в живот, Нил невольно втягивает его и снова стонет. Джон зарывается лицом в шею, вылизывает кожу под ухом, а бородка приятно щекочется. Нил поднимает руки и зарывается пальцами в волосы. Они такие… необычные. Кажутся жесткими, но на самом деле мягкие, словно комкаешь немного странный войлок. На этот раз ум подводит, просто не может найти нужный эпитет.

Поцелуи спускаются ниже, и приходится выпустить Джона. Горячий язык обводит правый сосок, хочется сказать, что… Но Джон как чувствует, и его зубы слегка сжимаются на левом, и все тело будто пронизывает электрический разряд. Бедра сами собой еще плотнее притираются к чужим бедрам. Черт, как ты узнал?.. Джон не дает спросить, кусает уже сильнее, а затем дует, и Нил невольно зажмуривается, шумно выдыхая. Темноволосая голова перемещается еще ниже, раскрытый рот водит по животу, словно Джон примеривается, вознамерившись отхватить кусок плоти.

– Пожалуйста! – просит Нил, разводя ноги, и тот снова понимает без слов.

Губы наконец-то смыкаются на члене, и остается только стонать и громко вскрикивать. Джон сразу берет всю длину. Это ощущение горла: твердое нёбо, мягкий язык, щеки… Спина отрывается от простыни, и Нил снова хватается за чужие волосы, как тонущий за веревку. Еще немного, и…

– Подожди! – каким-то чудом выталкивает он.

Нил выпускает Джона, приподнимается на локтях. От одного этого зрелища: темные губы, обхватившие член у самого основания, можно кончить.

– Тоже… хочу.

Язык Джона издевательски медленно проходится по стволу до самой головки, и перед глазами все плывет. Черт, ублюдок прекрасно чувствует, как Нил близок! Он все-таки отстраняется и улыбается.

– Уверен?

Да это вызов! Нил невольно ухмыляется, за этот короткий перерыв кое-как сгребая себя воедино.

– Тебя заводят парни, лежащие бревном?

Джон лишь неопределенно хмыкает. Нил спихивает его со своих бедер, переворачивается так, чтобы лицо оказалось возле чужого паха, и судорожно сглатывает. Уверен? Он почти с благоговением сжимает пальцами член и проводит вверх-вниз, получая поощрительный стон. Нил на пробу обхватывает губами головку, отстраняется, набирая побольше воздуха, и насаживается чуть глубже. В конце концов, они не спешат, можно приноровиться. Он втягивает щеки, пробует еще раз. С непривычки челюсти сводит, а рот растягивается так, что болят уголки губ. Нил заставляет себя расслабиться, и чужой член погружается в горло наполовину. По телу Джона проходит крупная дрожь, и это едва ли не окрыляет.

– Мне нравится твой член, – шепчет Нил.

– Только он?

– Твой рот.

Вместо ответа губы Джона возвращаются на его член. Безумно жарко, пот льет градом, щиплет глаза, но Нил не останавливается, подстраивается под ритм, и их рты двигаются по членам совершенно синхронно, как в идеальном танце. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Свободной рукой Нил обхватывает мошонку, слегка сжимает, наслаждаясь ее вещественностью, тяжестью в ладони. Оба уже балансируют на самой грани, и танец сменяет почти соревнование – кто не выдержит первым? Это та схватка, которую не стыдно проиграть, так что Нил сдается, понимая, что победитель тоже долго не продержится. Словно по взаимной договоренности они не отстраняются, Нил глотает, сколько может, лижет понемногу обмякающий член и лишь затем отводит голову, тяжело переводя дыхание. Перед глазами еще пляшут разноцветные искры, и он машинально проводит тыльной стороной ладони по рту, стирая слюну и остатки спермы.

Джон переворачивается и прижимается к спине Нила, поцелуй отпечатывается на потном плече.

– Ты как?

– Отлично, – совершенно искренне отзывается Нил. Во рту все еще чужой вкус, нижняя челюсть слегка ноет, а губы побаливают, но… – Просто отлично.

Джон переворачивает Нила на спину и устраивается сбоку, утыкаясь лицом в изгиб шеи. Эта поза… ощущается невероятно уютной. Они как два кусочка пазла, идеально совместившиеся друг с другом.

– Ты человек многих талантов. – Шевелиться совершенно не хочется, и Нил позволяет себе понаслаждаться истомой. – Твоим любовникам остается только позавидовать.

Джон лениво водит пальцами по ключицам Нила.

– Можешь не завидовать. Некому.

– Серьезно?

– Еще когда только собирался стать агентом, ради любопытства связался с одним парнем. Решил, нужно знать все.

– И как?

– Мне хватило того опыта.

Зачем так откровенно врать? Для чувака с единственным давним опытом у тебя слишком умелый рот. Вслух Нил этого не говорит, никакого смысла. Резоны Джона… А, к черту их! Главное, сейчас им обоим хорошо.

Они бездельничают еще минут пять, а затем Джон с явным нежеланием отстраняется и садится на кровати, скрестив ноги.

– Поговорим о деле.

Нил перекатывается на живот.

– Калво-и-Руис и Арепо.

– Они самые.

– Конрад, младший сын Гретхен, собирался переговорить с Арепо.

– Лесли уже доложила. Он ничего не добьется.

– Почему? Вы запугали этого Арепо?

– Не только поэтому. – Джон слегка ежится – кондиционер все-таки раскочегарился – и натягивает на плечи простыню. – Вернемся чуть больше, чем на два года назад. Эта история началась тогда.

– Внимательно слушаю.

– Я тебе уже говорил, что брак Кэтрин был ужасен. В какой-то момент она повстречала испанского художника Томаса Арепо, и он вскружил ей голову. Не знаю, влюбилась ли она по-настоящему или это был такой протест… Да и неважно. Главное, Арепо предложил Кэт проверить на подлинность набросок Рубенса.

– Тот, что позже купил на аукционе Сатор.

– Именно он. Кэт сказала, на нее словно затмение нашло. Она пошла на поводу у Арепо, первый раз в жизни не проверила достаточно дотошно, и… Рубенс оказался подделкой, причем мастерской. И об этом узнал Сатор.

– Черт…

– Он решил проблему в своем стиле – приказал изувечить любовника жены. Поддельного Рубенса же Сатор купил, чтобы шантажировать Кэт, заставить ее отказаться от малейшей мысли о том, чтобы уйти от него.

Нил невольно передергивает плечами.

– Есть несколько подделок, созданных Арепо, – продолжает Джон. – Рубенс и Гойя уничтожены. Дюрер и еще один Гойя осели в частных коллекциях. Наконец, Брейгель.

– Но о первом Рубенсе неизвестно никому, кроме Кэт и «Довода».

– И, похоже, Калво-и-Руиса. Но проблема не в этом. Рубенс уничтожен, следов не найдешь. Зато есть давние снимки Кэт и Арепо, которые в свое время сделал частный детектив по приказу Сатора.

– Цифровые?

– В том-то и дело, что нет. Детектив снимал на пленочную камеру, так что остались не только снимки, но и негативы. Калво-и-Руис собирается утопить Кэт вместе с собой. Ему уже нечего терять, так что он сдаст Арепо, а затем выкатит на публику компрометирующие фотографии. В лучшем случае репутация Кэт сильно пошатнется, в худшем будет полностью разрушена. То, что Рубенс уничтожен, заставит коллег только еще больше подозревать ее.

Будь проклятые снимки цифровыми, можно было бы завести речь о фотошопе, но негативы не оставляют ни малейшего шанса.

– У Калво-и-Руиса точно есть негативы?

Джон кивает.

– Откуда?

– Мы подозреваем, мог подсуетиться Потапов.

Снова этот тип!

– У него к Кэт личное?

– Не считая того, что она не дала ему претендовать на место в совете директоров «Ротаса» и лишила уже двух турникетов? Русские через одного женоненавистники. Когда они последний раз сталкивались, Потапов при всех назвал Кэт шлюхой.

– Ничего себе!

– Нельзя, чтобы репутация Кэт пострадала, это будет удар и по «Ротасу», а через него по «Доводу». Лесли должна накрутить Конрада, чтобы он убедил Калво-и-Руиса передать негативы именно ему. В конце концов, сын Гретхен работает в известном международном издании, так что ублюдок решит, что это его шанс устроить мгновенную огласку.

– И тогда Лесли украдет негативы и снимки.

– А ты ее подстрахуешь.

Нил кивает.

– Похоже, Конрад от Лесли без ума.

Джон скупо улыбается:

– Будем надеяться, он ослабит бдительность и проболтается ей.

– А какая роль в этом у инспектора Кастильо? – вспоминает Нил. – Ты ведь собрался его использовать.

– Я переслал тебе документы – ознакомься. Если кратко, то в свое время один весьма влиятельный друг Калво-и-Руиса, из тех, что сейчас пытаются его обелить, подставил Кастильо.

– Та взятка!

– Кастильо тогда почти добрался до ублюдка. Теперь у инспектора будет второй шанс.

Нил невольно улыбается.

– Справедливость восторжествует.

– Должна. – Джон мрачнеет. – В свое время я обещал Кэт, что все страшное уже позади, но прошлое… оно так легко не отпускает.

Впрочем, его лицо быстро приобретает привычно бесстрастный вид:

– Мне пора. Я и так задержался дольше, чем собирался.

– Мы можем… – начинает Нил.

– Нет. – Джон поднимается. – Мы не пойдем в душ вместе.

– Уверен? – Нил вскидывает брови, и тот одаривает его осуждающим взглядом.

– Увы, да. – Джон все-таки нагибается и оставляет на губах Нила долгий поцелуй, проводя рукой по волосам.

Впрочем, Джон совершенно прав – у них обоих полно дел.

* * *

К обеду Нил, разумеется, не успевает. Впрочем, не только он – Конрада и Лесли опять не видать. Зато приходится исполнить давнее обещание Гретхен, и время до вечера они коротают, развлекаясь карточными фокусами. Вольфганг присоединяется к ним и даже просит научить парочке трюков.

– Ты все-таки шулер.

– Как грубо! Нет, просто мне с детства нравилась чужая ловкость и дико хотелось попробовать все это провернуть самому.

Вольфганг уже привычно неопределенно хмыкает.

Наконец, возвращаются Конрад и Лесли с ворохом новостей, и заодно приходит время ужина.

– Не томи, дорогой, – требует Гретхен. – Мы уже все извелись.

Конрад устало вздыхает:

– Мы скатались к Арепо, но толку никакого. Он как узнал, зачем мы приехали, сразу потребовал, чтобы нас выставили.

– Он правда онемел? – любопытствует его мать.

– Только мычит, мэм, – отвечает Лесли. – Бедолага… Он ведь очень красивый. – Она выразительно вздыхает. – А теперь сидит в инвалидном кресле.

– Мне это не нравится, – хмурится Конрад. – Арепо выглядел очень напуганным. Может, кто-то ему угрожал? Я поспрашивал медсестер и сиделок, но они твердили, что к Арепо не являлись никакие визитеры.

– Ты в это не веришь? – спрашивает Вольфганг.

– Улик у меня нет, но журналистское чутье просто-таки вопиет. Хотя, – Конрад оживляется, – есть и кое-что хорошее!

Лесли улыбается и заговорщицки пихает его локтем в бок. Эти двое… Гретхен и Вольфганг чуть ли не синхронно закатывают глаза.

– Это мы опять узнаем из новостей или ты расщедришься? – фыркает старший брат.

– Так уж и быть, расщедрюсь. Я виделся с Калво-и-Руисом!

– Бедняга ведь еще не в тюрьме? – вздыхает Гретхен.

– Пока нет, под домашним арестом. Он сейчас, конечно, в отчаянии, но, надеюсь, коллеги и друзья ему помогут. В конце концов, он блестящий специалист. Сеньор Мелхор выглядел таким… растерянным, пожалуй. Сказал мне, что был уверен в подлинности Брейгеля и ему дико стыдно перед тем русским, Ткаченко.

В общем, Калво-и-Руис навешал Конраду лапшу на уши. Предсказуемо.

– Фернандо, – начинает Гретхен, – Фернандо Пенья, искусствовед – помнишь его, Мэтт? – тоже уверен, что это была случайность. Все мы ошибаемся, а экспертиза полотен дело сложное.

– А что Ткаченко? – интересуется Нил.

– Сеньор Мелхор намерен принести ему извинения лично, как только позволит ситуация. Я бы на его месте так не рисковал – черт знает, что у этого русского в голове?

– А по мне, очень благородно, – замечает Лесли. – Мистер Калво-и-Руис такой милый – показал нам с Конрадом свою коллекцию… этих… как их?

– Эстампов, – подсказывает младший сын Гретхен. – Ладно, вернемся к хорошему. Сеньор Мелхор обещал мне кое-что. – У него становится загадочный вид.

– Так, немедленно прекрати! – машет рукой Вольфганг.

– Я еще и не начинал. Сеньор Мелхор с большим уважением относится к нашей новостной компании, постоянно нас читает и даже вспомнил пару моих статей. Он спросил, не заинтересует ли меня одна весьма… скандальная новость?

Что же, события развиваются именно так, как предполагает Джон. Паршивый ты журналист, мысленно обращается к Конраду Нил. Как польстили, сразу развесил уши.

– Обожаю скандалы! – оживляется Гретхен. – Хоть намекни, дорогой.

– Пока я и сам не знаю подробности, – признается Конрад. – Я снова встречаюсь с сеньором Мелхором завтра…

– Но… – у Лесли становится жалобный вид.

– Прости, но один. Я ему обещал.

Та слегка надувает щеки, потом вздыхает, признавая поражение.

– Просто мне понравились журналистские расследования. Это так захватывающе! Ведь правда, мэм?

– Согласна с тобой, дорогая. Но если Конрад обещал, придется ему сдержать слово.

– Сеньор Мелхор сказал, у него есть кое-что, что заставит всех взглянуть на сложившуюся ситуацию под совершенно другим углом. – Младший сын Гретхен довольно улыбается. – Похоже, кое-чья идеальная репутация отнюдь не идеальна.

– Он издевается, – разводит руками Вольфганг.

– Потерпи до завтра, дорогой, – стоически вздыхает Гретхен.

На следующий день после завтрака Нил выбирается в город и шатается по улицам, надеясь, что инспектор Кастильо не настолько занят, чтобы сдаться и убрать слежку. Просто, полагает Нил, он послал более умелых ребят. Чутье не подводит, и спустя полтора часа удается вычислить, как минимум, один хвост. Весьма недурственный, и если бы не лекции полковника, Нил бы его, точнее, ее прохлопал. С такой дамой надо познакомиться поближе. Нил заходит за угол очередного дома и ждет. Когда женщина сворачивает в переулок, они сталкиваются, и Нил галантно придерживает ее за локоток.

– Прошу прощения, сеньора.

– О, все хорошо, сеньор. – Она безмятежно улыбается, потряхивая локонами цвета воронова крыла.

– Может, я могу как-нибудь загладить свою неловкость?

– Пустяки.

– И все же я хочу извиниться, если не перед вами, так перед инспектором Кастильо. Не могли бы вы позвонить ему и сообщить, что я жду его… – Нил быстро окидывает взглядом улицу, – скажем, вон в том кафе.

Дама не начинает ломать комедию, только сдержанно кивает.

– Хорошо.

– Могу купить кофе и вам.

– Не стоит. – Она переходит на деловой тон. – Надеюсь, вы понимаете…

– Что кроме вас за мной следят еще, как минимум, двое? Не беспокойтесь, я и правда собираюсь лишь поговорить.

Непонятно, производит ли это на нее хоть какое-то впечатление, так что Нил неторопливо доходит до кафе и устраивается за самым крайним столиком под тенью тканевого зонтика. Кстати, зря дама отказалась от кофе – он тут чудесный.

Кастильо является через двадцать минут и тяжело плюхается в свободное плетеное кресло.

– Кофе, инспектор? Или, может, вина?

Тот набычивается, однако позволяет заказать себе бокал красного.

– Если, засранец, думаешь меня спровоцировать…

Нил пожимает плечами:

– Я похож на идиота?

Кастильо прищуривается:

– А черт тебя знает. Пока ты вдохновенно изображаешь подстилку богатенькой престарелой мадам.

– Гретхен не старая, – протестует Нил.

Инспектор выразительно фыркает.

– Да мне плевать, и не на такое нагляделся. Но мадам ты выбрал любопытную.

– С любопытным младшим сыном, вы хотите сказать.

Кастильо окидывает Нила изучающим взглядом и не протестует.

– Конрад преисполнен сочувствия к Калво-и-Руису.

– Молодой идеалистический болван. А Калво-и-Руис недурно устроился: страдает на публику и кается. Раз уж не удалось обдурить народ, сыплет голову пеплом и стенает об ошибке.

– Многие склонны верить.

– Знаешь, чем все закончится?

Нил делает приглашающий жест.

– Дорогие друзья вытащат ублюдка из-под удара. Да, на некоторое время его репутация пошатнется, но постепенно произошедшее замнут.

– И Калво-и-Руис продолжит заверять подлинность подделок, помогая бизнесу его дорогих друзей.

Глаза Кастильо превращаются в щелочки, и он облокачивается на стол, подаваясь к Нилу.

– Кто ты такой?

– Всего лишь простой посредник. Мелкая сошка.

– Для мелкой сошки ты довольно ловко расколол Пилар.

– Я наблюдательный. Еще вина?

– Кофе.

Нил заказывает две чашки.

– Ладно, мелкая сошка, мое время и терпение не бесконечны. Что у тебя есть?

– Имя, – улыбается Нил. – Хосе Агилар лас Диас.

Небритая физиономия Кастильо краснеет.

– Один из дорогих друзей Калво-и-Руиса. И ваш знакомый.

Инспектор все-таки не разражается бранью, но лежащая на столе рука сжимается в кулак.

– Ты, ублюдок…

– Шесть лет назад, – ровно продолжает Нил, – вы копали под Агилара лас Диаса и были близки к успеху. Ни попытки подкупа, ни угрозы вас не остановили. А вот ваши тогдашние сотрудники оказались не настолько кристально честны и принципиальны. Вас подставили, обвинив во взяточничестве. Да, обвинение было шито белыми нитками, все это понимали, однако противник добился своего: вас отстранили от дела и быстро его замяли.

Пока Нил говорит, Кастильо умудряется взять себя в руки.

– Ты неплохо осведомлен для мелкой сошки.

– Инспектор, – с мягкой укоризной отзывается Нил, – я именно тот, кто есть. А вы мне чрезмерно льстите.

Тот резко усмехается.

– Вы правы, нынешнее положение дел такого, что у Калво-и-Руиса хорошие шансы отмазаться. Даже восстановить репутацию. А вот пятно на вашей…

– Кончай ходить вокруг да около.

А ведь это игра, осознает Нил. Дражайший инспектор отнюдь не так нетерпелив, как пытается показать. Он уже попался на крючок и будет слушать, сколько потребуется.

– Агилар лас Диас в свое время нашел для Калво-и-Руиса Томаса Арепо.

– Это мы уже выяснили, – вздыхает Кастильо. – Да, я могу доказать связь между Арепо и Калво-и-Руисом, но толку? Арепо мертв.

Нил старается никак не выдать свою неосведомленность, лишь слегка приподнимает брови:

– Скоротечно скончался после визита Конрада фон Кляйста.

Судя по физиономии инспектора, он угадывает.

– Чертов щенок успел влезть раньше нас, и кто-то всполошился. Настолько, что решил избавиться от немого паралитика. Официально сердечный приступ, и хрена с два нам позволят копать дальше.

Если всплывет компромат на Кэт, враги смогут повесить смерть Арепо на нее. Вот погань! И, главное, Конрад наверняка увлечется этой теорией.

– Как начет того, чтобы доказать связь Агилара лас Диаса и Калво-и-Руиса? – ровно замечает Нил. – Вскрыть их махинации?

Инспектор присвистывает.

– Думаешь, я не пытался? Никаких доказательств.

– Доказательства есть. У моих хозяев.

– И какого хрена я должен повестись?

– Вы сами сможете проверить их. Это лишь зацепка, остальное вы и ваши люди способны нарыть сами.

Кастильо снова откидывается на спинку кресла и принимается водить туда-сюда челюстью.

– Закажи еще кофе, мелкая сошка. – Он молчит, пока не приносят заказ, затем добавляет: – Кого твои хозяева пытаются выгородить?

– Некоего сеньора, в чьей фамилии есть слово «Бурбон».

Теперь лицо Кастильо становится глубоко сосредоточенным.

– Даже так. – Но подозрительность тут же берет свое. – С чего я должен верить?

– В документах, которые я вам передам, содержатся определенные намеки. Вам следует их проигнорировать.

– Я…

– Да-да, Бульдог. Ваша репутация прекрасно известна. Упомянутый мной сеньор хочет разорвать все связи с людьми вроде Агилара лас Диаса и выпутаться из этой истории без скандалов. Их и так предостаточно.

– Хм… А если я…

– На любой пряник есть кнут, инспектор. Вы не брали взятку шесть лет назад, но в начале карьеры не были так принципиальны.

Кастильо краснеет еще больше, однако в остальном сносно переживает удар. Он не бросается оправдываться – разумеется, не перед Нилом, только долго выдыхает.

– Агилар лас Диас, – выдавливает инспектор.

– И Мелхор Калво-и-Руис. О таком улове можно только мечтать. При других условиях вам не дали бы даже посмотреть в их сторону.

– Вот это меня бесит. – Кастильо смотрит прямо перед собой. – Сильные мира сего, считающие, что нам достаточно таких подачек. Избавляющиеся от неугодных, но продолжающие поддерживать остальных тварей.

Внутренне Нил с ним полностью согласен.

– Ладно. – Плечи инспектора опускаются. – Будь я помоложе… Но нет. Черт с тобой и твоими хозяевами, удовлетворюсь старыми врагами.

Кастильо едва ли не корежит, но у него просто нет выбора. Он переводит взгляд на Нила.

– Ты? Что, не скажешь от тебя отвязаться?

Тот пожимает плечами:

– Хоть обследитесь – я не тот, кто вам нужен.

– Тем не менее, рыбка ты интересная. Даже любопытно, сожрут тебя или ты выплывешь?

Нил выжидающе смотрит на Кастильо, и тот поднимается, с шумом отодвигая кресло и фыркая.

– Что же, надеюсь, твои сведения настолько ценны, насколько ты изображаешь.

– Узнаете меньше, чем через час.

Инспектор идет прочь, а Нил, поразмыслив, заказывает себе бокал вина. Как Кастильо любопытно, что он за рыбка, так и самому Нилу интересно, тот прилежно проигнорирует намеки или плюнет и потянет за ниточку дальше. Впрочем, это уже будут проблемы дражайшего инспектора. Его предупредили, правда, совсем не те, на кого Кастильо думает.

* * *

Ближе к вечеру Конрад буквально мечется по особняку от возбуждения под раздраженными взглядами сразу матери, брата и Лесли.

– Это бомба! – выдыхает он, порой останавливаясь, а потом принимается метаться снова.

Нил встает неподалеку от Лесли так, чтобы слышала его только она.

– Арепо мертв, – одними губами произносит он.

Та кивает, значит, уже в курсе. На мертвеца проще навешать всех собак, в очередной раз думает Нил. А ребятам вроде пресловутого Хосе Агилара лас Диаса плевать на чужие жизни, особенно если речь идет о собственной заднице.

– Дорогой, – наконец, не выдерживает Гретхен, – или ты немедленно успокоишься, или ночевать будешь в городе.

Конрад замирает и обводит недовольную родню торжествующим взглядом.

– Завтра к вечеру это будет во всех новостях!

На физиономии Вольфганга проступает нечто, близкое к жажде убийства.

– Конрад! – Лесли подлетает к нему и хватает за руку. – Давай действительно прогуляемся.

И она утаскивает кавалера прочь. Когда входная дверь за ними захлопывается, Гретхен переводит дыхание.

– А Эмбер вполне милая девушка.

– Становишься демократичной, мама?

– Это ненадолго.

Еще через три часа с Нилом связывается Джон.

– В половину двенадцатого выбирайся из дома Гретхен. Ребята тебя подхватят.

– Дорогой инспектор?

– Все под контролем.

Что же, снова придется воспользоваться помощью хозяйки.