Глава 19. Инспектор и жиголо (2/2)

– Как всегда. – Вольфганг фыркает. – Совершенно забыл, что у Клары выступление на следующей неделе, и та закатила ему страшный скандал.

– Клара – это моя дочь, – поясняет Гретхен. – Она пианистка, признаем, недурная.

– Мама, если Клара это услышит, то обидится.

– Поэтому я здесь, а она там. Так мы обе меньше переживаем, особенно перед очередным выступлением.

– Да, мир в семье, – тянет ее сын.

– И это самое главное. Чего, увы, совершенно не понимает твой младший брат.

– Конрад журналист, – изволит пояснить Вольфганг. – Точнее, воображает себя таковым. А также единственный, кто считает, что семейство должно быть в сборе. При том, что сам появляется под родной крышей раз шесть в год.

– Бедняга до сих пор переживает, что мы с Рихтером живем раздельно. Будь снисходительней к брату. – Гретхен поворачивается к Нилу. – Мой старший сын опора нашей семьи.

– Самый разумный, – вспоминает Нил.

– Именно. Весь в меня.

– Мама!

– Но это правда. Пока твой отец влезает во всякие авантюры, ты сама благонадежность.

Нилу очень хочется захихикать, но он сдерживается.

– Помнится, ты говорила в свое время, что вышла за папу как раз из-за его авантюр.

– Я была молода. К тому же наши представления об авантюрах совершенно не совпали.

– Нет, не начинай…

– Да-да! Что бы ты сделал, Мэтт, если бы застукал своего благоверного в офисе со спущенными штанами и в компании секретарши, трахающей его в задницу страпоном?

Физиономия Вольфанга становится чрезвычайно натянутой, а Нил пытается сообразить, какой реакции ждет Гретхен. Вряд ли ее сын придет в восторг от слов, что от нелепости происходящего Нил, скорее всего, рассмеялся бы. Может, Вольфганг не слишком ладит с отцом, но явно не позволит веселиться над ним всяким… жиголо.

– В жизни бывают неловкие ситуации, – осторожно отзывается Нил. – Признаться, мне довелось побывать лишь по другую сторону баррикад.

Он подкидывает матери и сыну историю из студенческой юности, когда приударил за новой женой одного из преподавателей, и в какой-то момент, как в плохой комедии, пришлось прятаться под кроватью, когда муж не вовремя завалился домой. Гретхен хохочет, переводит разговор на другую тему, а Вольфганг снова смотрит на Нила – не с благодарностью, конечно, но чуть менее напряженно.

– Насколько ты приехал в Мадрид, мой дорогой? – интересуется Гретхен.

– Дней на пять, мама. Кстати, Конрад с тобой не связывался?

Та мотает головой.

– Он вроде бы тоже сюда собирался. Какое-то журналистское расследование.

– О, нет! – Гретхен прикладывает руку к груди. – А мне ведь было так хорошо.

– Конрад обидится.

Мать только фыркает.

– К черту дражайшее семейство. Я намеревалась показать Мэтту Прадо. Ты с нами или будешь отдыхать?

– Прадо? Серьезно? Там сейчас не протолкнешься от туристов.

– Отлично, тогда мы отправляемся вдвоем.

Вольфганг некоторое время водит челюстью.

– Ладно, прогуляюсь.

Поздновато он спохватился.

Хотя насчет толп посетителей Вольфганг оказывается совершенно прав. Впрочем, Гретхен не из тех, кто станет стоять в очередях, жарясь на солнцепеке. Еще из машины она связывается с кем-то, и одного из входов в музей сеньору фон Кляйст встречает пожилой испанец, высокий и тощий, как жердь. Даже бородка имеется, так что нацепи ему на голову таз для бритья, и будет вылитый дон Кихот.

– Фернандо, – улыбается ему Гретхен как старому знакомому.

Тот тоже рад ее видеть и обменивается рукопожатием с Вольфгангом.

Уже вчетвером они минуют явно административные помещения, и Нил отмечает, что тут чрезвычайно оживлено. Сотрудники мечутся из кабинета в кабинет или стоят небольшими группками и перешептываются.

– Ждете с визитом кого-то важного? – любопытствует Гретхен. Значит, эта суета все-таки необычна.

– О, нет, дорогая, внутренние дела. – Фернандо машет рукой, но отчего-то кажется, он слегка встревожен и очень не хочет показывать этого знакомой. – Не обращай внимания. – Фернандо косится на Нила. – Новое лицо в твоем окружении?

– Дорогой, позволь тебе представить Мэттью Ридли, моего хорошего английского знакомого. Мэтт, это сеньор Фернандо Пенья, искусствовед.

Испанец любезно улыбается, хотя вряд ли его мнение о Ниле выше, чем у Вольфганга.

Дальше по коридору показывается высокий седоволосый мужчина. Он буквально несется, глядя исключительно себе под ноги, и Нил едва успевает, приобняв Гретхен, оттеснить ее к стене, чтобы избежать столкновения.

– Мелхор! – осуждающе восклицает Фернандо.

Тот, наконец, изволит поднять взгляд.

– О, прощу прощения, сеньоры. – Рассеянность исчезает из его глаз.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего, – врет тип так очевидно, что хочется хмыкнуть. – Извини, срочные дела.

Фернандо приподнимает брови, а его знакомый чешет дальше по коридору.

– Кто это? – не удерживается Нил.

– Мелхор Калво-и-Руис, один из лучших наших экспертов.

Знакомое имя. Нил роется в памяти, пока, наконец, не вспоминает. Конечно же! Тип, заверивший подлинность Брейгеля, в которой сомневался Саша. И чем же чувак так обеспокоен?

– С чего хочешь начать, дорогая? – улыбается Фернандо, не слишком-то озабоченный треволнениями коллеги.

– Босх или Эль Греко. На твой выбор.

– Тогда, разумеется, Эль Греко. – Испанец едва ли не сияет. Похоже, он истовый поклонник живописца.

Они выходят в зал, и Гретхен берет под руки сразу и Нила, и сына. Вольфганг лишь негромко хмыкает, но не прочь подыграть тщеславию матери. Фернандо устраивает настоящую экскурсию, хотя двое из троих гостей наверняка слышали его воодушевленную речь не раз.

– Вам доводилось прежде видеть Эль Греко в подлиннике? – интересуется испанец, и Нил мотает головой.

– В Англии его картины есть разве что в частных коллекциях. – По крайней мере, Кэт говорила что-то похожее.

– О, тогда вам невероятно повезло!

И Нил согласен. Полотна и правда завораживают, а Фернандо тем временем сыплет датами и именами, платониками и византийскими мотивами, которыми, несомненно, пронизано творчество гениального соотечественника. Нил останавливается возле очередной картины. Две характерно вытянутые фигуры: седобородый мужчина в зеленом и синем опирается одной рукой на скошенный крест, другой, помоложе, в сером монашеском одеянии, повязанном веревкой с несколькими узлами.

– Догадаетесь, не глядя на подпись? – Фернандо приподнимает брови.

– Апостол Андрей, – на это образования Нила вполне хватает, – и… Франциск Ассизский?

– Браво, юноша. – Снисхождение во взгляде искусствоведа немного убавляется. – Именно они. Обратите внимание на нижний правый угол – там подпись Эль Греко на греческом. Великолепное полотно! Кстати, его подлинность в свое время подтвердил мой друг Мелхор Калво-и-Руис, с которым вы недавно чуть не столкнулись.

Забавно, окажись эта картина подделкой. Хотя… если Калво-и-Руис заработал себе репутацию блестящего эксперта, то Андрей с Франциском вполне могут быть и настоящими. Так, останавливает себя Нил, ты на отдыхе. И если тебе нужно о ком-то думать, то об инспекторе Кастильо, о картинах беспокоиться станут Кэт и сэр Майкл.

Спустя пару часов к Фернандо подходит молоденькая сотрудница и что-то шепчет.

– Ох, прошу простить, моя дорогая, – испанец посылает Гретхен виноватый взгляд, – срочные дела.

– Не извиняйся. К тому же экскурсия была чудесна, да, Мэтт?

Нил совершенно искренне заверяет сеньора искусствоведа в полнейшем восхищении, и тому явно приятно это слышать.

– Нынешние молодые люди не так уж часто интересуются классическим искусством, – вздыхает Фернандо. – Заходите как-нибудь еще, и я дорасскажу вам о Босхе.

– Не волнуйся, Фернандо, – заверяет Гретхен, – мы выберемся сами.

Снаружи уже жарит так, что захватывает дух. Нил мысленно благодарит Гретхен за обновленный гардероб – из собственной одежды на такую погоду у него разве что шорты, напялить которые станет полнейшим моветоном.

– Вы только поглядите, – ледяным голосом роняет Гретхен, и Нил видит инспектора Кастильо, направляющегося к входу в музей, протирая себе шею платком. Тот тоже замечает их троицу, и порозовевшая от жары физиономия становится красной.

– Сеньора фон Кляйст, – все же выдавливает он.

– Передавайте привет вашим людям, инспектор. Этой ночью они хотя бы выспались.

Лицо Кастильо и правда начинает напоминать бульдожью морду.

– Полагаете, все в этом мире решается деньгами и связями, сеньора? Да, вы добились своего. На сей раз. Но я так этого не оставлю.

Нил удостаивается очередного злобного взгляда, и инспектор гордо шествует дальше и скрывается в музее.

– Что этому грубияну от тебя нужно, мама? – мрачнеет Вольфганг. – Если хочешь, я свяжусь с Артуро…

– Пустяки, дорогой. Дражайший инспектор совсем повредился в уме. Мэтт заскочил ко мне из Берлина, и этот тип немедленно вообразил, что он опасный преступник, которого там разыскивают.

Вольфганг приподнимает бровь, а Нил выразительно разводит руками.

– Это хоть стало бы оригинально. – Сын Гретхен посылает Нилу пристальный взгляд. – И как? Ты преступник?

– При имеющихся двух вариантах ответ будет один. Если я действительно преступник, то на такой вопрос отвечу, что нет. А если честный парень, то, боюсь, снова буду вынужден произнести «нет».

Вольфганг громко фыркает:

– Ладно, мама, признаю – он забавнее предыдущего.

– Что бы я делала без твоего одобрения, дорогой, – смеется его мать.

Как интересно, размышляет тем временем Нил. Прадо, гудящий, как растревоженный улей, до крайности озабоченный Калво-и-Руис, визит инспектора… Да, что-то затевается. Одно хорошо – Кастильо теперь, похоже, и правда не до Нила. К вечеру желание связаться с «Доводом» и разузнать, что происходит, становится едва выносимым. Отвлекает от него лишь Гретхен, которая не считает, что присутствие под крышей особняка сына должно помешать развлечениям. Ты приобретаешь себе новый опыт, говорит себе Нил, причем полезный. К тому же в постели Гретхен действительно чертовски хороша, и плевать на возраст.

– У нас с Вольфгангом соглашение, – поясняет она, устроившись на краю кровати, из одежды – только небрежно наброшенный пеньюар, а грудь блестит от пота. – Я не комментирую его девушек, он – моих друзей. Ну… почти.

– Мир в семье, – понимающе улыбается Нил.

– Он самый. – Гретхен отодвигает верхний ящик и достает две самокрутки. – Будешь?

– Последний раз пробовал в университете. Признаюсь, не оценил. – Поколебавшись немного, он все-таки забирает одну.

– Значит, была какая-нибудь чепуха. – Гретхен закуривает и протягивает Нилу зажигалку. – И все-таки скучно стало жить, когда подобные приятные мелочи разрешили. Никакого вкуса запретного плода.

Нил тоже закуривает и осторожно затягивается.

– Неплохо, – признает он.

– Подожди немного, и тогда проберет. – Гретхен забирается поглубже на кровать и, откинувшись спиной на подушки, подтягивает колени к груди. – Не поверишь, в молодости я была добропорядочной занудой.

– А потом застала мужа в компрометирующей позе.

Она кивает, и лицо становится невеселым.

– Живешь с человеком почти двадцать лет, думаешь, все о нем знаешь, и тут… – Гретхен неопределенно поводит рукой, разгоняя сладковато пахнущий дым. – Вот объясни, какого черта он мне даже не намекнул, что ему нравятся подобные штуки?

– Из-за добропорядочной занудливости?

– Тоже так думаю. Поэтому мы с Рихтером так и не развелись. После той сцены он хвостом за мной ходил, заламывал руки и умолял не расторгать брак. Люди начнут задавать вопросы, все такое… – Гретхен морщится. – Рихтер полагал, я в бешенстве, оскорблена до глубины души. Думал, заберу младших и хлопну дверью. А я… да, я безумно злилась, но каждый раз, как его видела, вспоминала их с секретаршей физиономии и позы и едва могла удержаться от хохота.

Нил и Гретхен переглядываются и смеются.

– Зачем понадобилось сообщать мне эти пикантные подробности при Вольфганге? – все же интересуется он.

– Твоя реакция, дорогой. Было любопытно, как ты вывернешься.

Гретхен тушит косячок и вытягивается под боком Нила, кладя голову ему на грудь.

– Значит, теперь ты решила добрать за все годы занудства оптом.

– У нас одна жизнь, а мы так глупо ее растрачиваем. – Гретхен проводит указательным пальцем по шрамам на левом предплечье Нила. – Вольфганг единственный из моих отпрысков, кто знает настоящую причину, почему мы с Рихтером разъехались. Для Клары и Конрада мы придумали более невинный, пусть и более невнятный повод.

– Если твой младший сын здесь появится, буду нем как могила.

Гретхен слабо улыбается.

– Ты такой милый. Уверена, Руди тебя очень ценит.

– Веселую жизнь он мне устраивает регулярно.

– Ммм. – Гретхен потягивается, как кошка, и прищуривается. – Между вами что-то есть?

– Отчего такое предположение?

– Руди смотрит на тебя так… не то чтобы по-хозяйски, скорее, как на нечто, что давно хотел заполучить и наконец-то приобрел. Ни разу прежде не видела у него такого взгляда.

В который раз становится неуютно. Из Джона все надо вытягивать клещами, сказал старший Айвз. Он ключ если не ко всему, то к большей части происходящего. Спаситель этого несчастного мира, даже не заметившего, что его спасли. Между нами полная невнятица, хочется ответить Гретхен, но вместо этого Нил чуть рассеянно улыбается:

– Нет. Мы только вместе работаем.

– Он божественно целуется. – Кажется, косячок все-таки подействовал на Гретхен. – А его член…

– Заставляешь чувствовать себя неполноценным.

– Так докажи, что это не так, дорогой.

Нил снова смеется и доказывает. А все прочее можно оставить на завтра.

* * *

Вольфганг оказывается-таки пророком: младший отпрыск семейства фон Кляйст заявляется в особняк на следующий день, причем не один. Мать и сын обнимаются в холле – Конрад в изрядно потрепанной и растянутой футболке и бриджах цвета хаки, за спиной так и не снятый рюкзак, и Нил старательно смотрит на него, чтобы не слишком явно пялиться на его спутницу. Поэтому что это Лесли, правда, с выкрашенными в рыжий волосами и очками, здорово меняющими внешность. На ней яркий топик с аляповатым рисунком и светлые шорты.

– Мама, это Эмбер. Мы познакомились в Греции.

– Привет! – улыбается Лесли, помахивая рукой.

– Эмбер американка, – поясняет Конрад.

– А! – неопределенно восклицает Гретхен. – Я догадалась.

– Конрад здорово мне помог. – Американский акцент Лесли вполне недурен, признает Нил. – Мы встретились в Солониках, я тогда разругалась с тем придурком, с которым туда приехала, и ваш сын предложил подбросить меня до Мадрида.

– Так вы ненадолго?

– Дня на четыре. – Лесли легко пинает стоящий рядом рюкзак, чуть меньший, чем у Конрада. – У меня самолет.

От этого известия улыбка Гретхен становится более благосклонной.

– Как раз успею показать Эмбер город. – Конрад, похоже, не замечает, что мать не в восторге от его новой знакомой. – А это кто? – Он, наконец, видит Нила.

– Мэтт, друг мамы, – представляет Вольфганг, посылая Нилу чрезмерно дружелюбный взгляд. – Прикольный парень.

Зато Конрад мгновенно насупливается. Похоже, отношения между братьями такие, что стоит одному заявить, что на небе солнце, другой примется возражать, что это луна.

– Твоя знакомая, дорогой, может устроиться…

– О, не волнуйся, я сам ее устрою. Вы еще не завтракали?

– Собирались через полчаса.

– Отлично, мы успеем. – Конрад посылает Лесли влюбленный взгляд, и она широко улыбается. – Пойдем, Эмбер, покажу тебе дом.

Когда они, поднявшись по лестнице, исчезают в коридоре, Вольфганг возводит очи горе, а Гретхен прижимает ладонь ко лбу.

– Мир в семье, мир в семье… – страдальчески бормочет она.

Что за черт тут происходит?! Нужно как-то подловить Лесли, и пусть объясняет!

– Ладно тебе, мама. Конрад же не барракуду в дом приволок.

– Лучше бы ее. Тогда мы просто запустили бы ее в ванну на втором этаже. – Гретхен печально смотрит на Нила. – Каждый божий раз мой сын притаскивает из своих командировок очередную облезлую девицу. И ни одна из них не имеет и малейшего преставления о манерах. Он нарочно так делает? Нет, я понимаю, демократия…

– Может, все не так ужасно?

Мать и сын награждают его одинаковыми мученическими взглядами.

– Ни одна из его девиц все равно не задерживается дольше недели, – подбадривает Гретхен Вольфганг. – Может, пары недель. Потерпи эти несчастные четыре дня.

Когда семейство собирается за столом, Нил понимает, что Лесли действительно вознамерилась изображать простую американскую девушку, те манеры вертевшую… в общем, на чем-то там да вертевшую. Впрочем, это не мешает Конраду пребывать от нее в восхищении.

– Вы, Эмбер, такая непосредственная, – вежливо улыбается Гретхен.

Вот это как называется! Нил мысленно аплодирует Лесли и старается не рассмеяться.

– О, мэм, простите, что свалилась вам как снег на голову. – Подруга пренебрегает половиной приборов к явному неодобрению слуг и с искренним интересом обзирает столовую. – У вас здесь прямо как в музее.

– Так отчего ты рванул в Мадрид? – пытается направить разговор в мирное русло Вольфганг. – Ты вроде свой репортаж собирался закончить только к концу месяца.

– Да почти все готово. Материалы есть, а писать я могу и тут. К тому же меня вызвонил Луис, сказал, есть горяченькое дельце. – На этих словах Конрад оживляется. – Встречаюсь с ним сегодня во время обеда, обещал поделиться подробностями. Похоже, будет настоящая бомба, чуть ли не громче, чем в Берлине.

Нил мгновенно настораживается. А не связана ли эта бомба с Брейгелем? Если Кэтрин объявила его подделкой, рвануть должно знатно. Он незаметно косится на Лесли и получает от подруги серьезный взгляд. Похоже, дело именно в этом. Но все равно неясно, при чем здесь «Довод»?

– В прошлом году именно издание, где работает Конрад, первым опубликовало статью о махинациях чиновников в Андалусии, – не без гордости поясняет Гретхен. – Мой сын был среди авторов.

– Да-да, такова наша семья, – фыркает Вольфганг. – Некоторые члены занимаются бизнесом, а другие разоблачают тех, кто занимается бизнесом.

– Только тех, кто делает это нечестно, – мгновенно парирует Конрад. – Что, папа опять встал на скользкую дорожку?

– Папа никогда не меняется.

После завтрака Конрад исчезает, забрав с собой Лесли, и семейство облегченно выдыхает. Снобы несчастные, хочет укорить их Нил. Не так уж подруга страшна: руками не ела, в зубах не ковыряла, разве что несла какую-то околесицу и слишком громко хохотала над шутками Конрада, признаться, отвратными. Оказавшись в своей комнате, Нил решается и набирает номер Джона.

– Возникли непредвиденные неприятности, – кратко поясняет тот. – Задача Лесли – их предотвратить.

– А я?

– Сейчас Кастильо совершенно не до тебя, но это не значит, что он отцепится. Мы проверили, хватка у этого типа действительно бульдожья. Он поддерживает связи с берлинскими коллегами, те и передали ему сведения о вероятном преступнике в обход Рохау. Тот, увы, не бог, не сумел это предотвратить.

Некоторое время смартфон молчит, затем до Нила доносится негромкий вздох.

– Может, удастся использовать Кастильо в наших целях. – И Джон заканчивает, неизбежно добавляя: – Пока отдыхай.

Как прикажете отдыхать, когда вокруг творится такое?

Конрад возвращается ближе к ночи, совершенно вымотанный и совершенно же счастливый. Лесли тоже изображает энтузиазм, а еще постоянно повторяет, что обещала держать рот на замке, чем изрядно подбешивает Вольфганга.

– Все узнаете из завтрашних новостей, – таинственно сообщает Конрад.

– Мог бы устроить эксклюзив для нас, дорогой, – замечает Гретхен.

– Нет, мама, никакого эксклюзива. Тем более, ваши дела, – на этих словах младший сын выразительно смотрит на старшего, – это не затрагивает.

Нилу все-таки удается подловить Лесли одну, когда та, шатаясь по особняку, заглядывает в тот самый зальчик с пианино.

– Это Брейгель? – тихо спрашивает он, облокачиваясь об инструмент.

Лесли останавливается возле одного из окон и задумчиво щупает гардину.

– Завтра официально пройдет новость, что Калво-и-Руис проморгал подделку. Неофициально кипеж стоит уже пару дней.

– В чем проблема?

– Их две. Таких подделок, похоже, не одна, но у этого типа очень влиятельные друзья, как-то отмывавшие на этом деньги. И Калво-и-Руис чем-то угрожает Кэтрин Бартон, тому эксперту, которая заявила о подделке. Нужно понять, что это, и избавиться.

Лесли прислушивается, немедленно выходит из зальчика, и до Нила доносится ее радостное приветствие, адресованное Конраду. Еще несколько мгновений, и голоса удаляются. Нил открывает крышку пианино и надавливает на одну из клавиш. Та отзывается высокой чуть звенящей нотой. К черту отдых! Он отговаривается разболевшейся головой и, сбежав к себе, принимается рыть: на инспектора Кастильо, чертова эксперта Калво-и-Руиса, вообще все, что хоть как-то связано с этими двумя.

За завтраком Нилу лишь усилием воли удается не клевать носом. Он успел проглядеть утренние новости, застав самое начало ширящегося сейчас скандала. Гретхен и Вольфганг же читают их прямо сейчас под гордым взглядом Конрада.

– Восхитительно, – улыбается его мать. – А ведь мы сталкивались с этим Калво-и-Руисом буквально позавчера, когда заглядывали в Прадо. Он выглядел таким озабоченным, несся не разбирая дороги. Если бы не Мэтт, сбил меня с ног. – Гретхен посылает Нилу нежный взгляд.

Физиономия Конрада становится кислой.

– Кэтрин Бартон, – тем временем хмурится Вольфганг. – Знакомое имя…

– Еще бы! – Младший брат незамедлительно оживляется. – Конгломерат «Ротас», покойный Андрей Сатор.

– Его вдова?

– Она самая. – Конрад откидывается на спинку стула. – Возвращаясь к Берлину. Знаете, кто больше всего выиграл от устроенной там заварушки? Как раз «Ротас»! Они снова открыли фрипорт. Официально все гладко, но, клянусь, на самом деле там та еще грязища. Буквально разит ею.

– Так лети туда и расследуй.

Конрад кривится.

– Если бы я только мог разорваться… Но тебе не кажется это подозрительным? Сначала «Ротас» добивается своего, причем сразу после настоящего побоища, в котором убили, кстати, одного из русских олигархов, претендовавших на фрипорт. Теперь дама, между прочим, состоящая в совете директоров того же самого «Ротаса», обвиняет одного из ведущих испанских экспертов в некомпетентности.

– Но эксперт-то она без всякой связи с «Ротасом», – замечает Гретхен.

– Может быть. – Конрад задумчиво склоняет голову набок. – Я тут порыл на нее, вроде бы все чисто, но… Около двух с половиной лет назад была странная история.

Младший сын Гретхен явно жаждет внимания и получает его даже в избытке.

– Заканчивай с эффектными паузами, – обламывает ему счастье Вольфганг.

– В общем, тогда еще не покойный Андрей Сатор приобрел набросок Рубенса за девять миллионов евро.

– Впечатляюще, – выдыхает Гретхен.

– Это ведь очень много? – беззаботно встревает Лесли.

– Да, дорогая. Даже для Рубенса. И в чем подвох, Конрад, милый?

– А в том, что подлинность наброска заверила его жена.

– И что в этом странного? – Вольфганг пожимает плечами. – Наоборот, Сатор убедился, что не купит подделку. А что переплатил, так это его дело.

– С тех пор Рубенса никто не видел. Да-да, снова скажешь, что ничего странного, висит в каком-нибудь кабинете или хранится в банке. Гораздо интереснее судьба того человека, который выставил набросок на торги. Испанец, между прочим. Томас Арепо, сам в прошлом художник.

Арепо… Снова знакомое имя. Надеюсь, это последняя подделка Арепо, сказала как-то Кэтрин. Как интересно!

– Вскоре после продажи Рубенса на Арепо напали и изувечили, – продолжает Конрад, и в его голосе появляется сочувствие, – совершенно варварски. Сейчас он практически полностью парализован и нем.

– Боже! – негромко восклицает Гретхен. – Известно, кто это?

– В том-то и дело, что нет. Английская полиция проявила вопиющий непрофессионализм. Думаю попробовать встретиться с Арепо. Вдруг удастся как-то узнать подробности той истории?

– У немого и парализованного? – фыркает Вольфганг.

– Он ведь как-то общается с сиделками и медсестрами? Вот и выясню. И, наконец, последнее. Все это расследование учинил очередной русский олигарх, Александр Ткаченко. Он сейчас в Испании, кстати.

Черт! Вот просто черт!

– Неудивительно, если он приобрел поддельного Брейгеля. Я бы на его месте очень хотел начистить морду Калво-и-Руису.

– Вольфганг, не будь вульгарным, – машет рукой Гретхен. – Но соглашусь, ситуация ужасная.

– И несет от нее не хуже, чем от берлинских дел, – подытоживает Конрад. – Ничего, я докопаюсь до правды.

– Ты такой классный! – влюбленно сообщает Лесли, и тот сияет, как новенькая монета.

– Мне тебя не понять, – роняет старший брат. – Если история попахивает, лучше держаться от нее подальше.

– С попустительства таких, как ты, коррупционеры прекрасно себя чувствуют.

Вольфганг уже привычно закатывает глаза.

После завтрака Гретхен заглядывает в комнату Нила.

– Ты был странно молчалив, дорогой. О, не говори, что и правда приболел!

Он мотает головой.

Гретхен облегченно улыбается и усаживается за стол напротив Нила.

– Тогда… Вы с Руди в деле?

– В каком? – изображает удивление Нил. – Я всего лишь турист.

Гретхен смеется.

– Для всего лишь туриста ты слишком внимательно слушал рассказ Конрада. Не волнуйся, я не буду проявлять излишнее любопытство и вмешиваться. Но если понадобится моя помощь, обращайся.

Как говорил Красин, есть ситуации, в которых нельзя отказываться, так что Нил многозначительно молчит, и лицо Гретхен становится совершенно счастливым.

Джон связывается с Нилом спустя два часа.

– Боюсь, твой отпуск прекращен. Нужно встретиться.

– Ткаченко в Мадриде.

– Это меньшая проблема. Большая – мы выяснили, какой компромат есть у Калво-и-Руиса на Кэт.

Получается, Конрад прав в своих выводах – дельце изрядно пованивает.

– Сегодня в час дня, запоминай адрес.

– Инспектор Кастильо?

– Скорее всего, за тобой будет хвост, так что избавься от него. Попроси Гретхен, чтобы прикрыла тебя.

– Она…

– Уже почуяла развлечение? – Джон коротко усмехается. – Что же, придется поделиться с ней парой малозначительных, но пикантных подробностей. До встречи.

Нил смотрит на замолкший смартфон и невольно улыбается. Наконец-то!