Глава 29. (1/2)

Ребят, не сильно переживайте. С Чуей по итогу все будет хорошо, хотя и будет еще несколько глав стекла. Но затем с ним все будет ок, поэтому выдохните. И да, в метках «счастливый финал», так что он действительно будет присутствовать. Без рофлов. Самый настоящий хэппи энд!

Глава посвящена Диане Дазай. Солнце, надеюсь, ты еще поправишься, и все будет хорошо.

***</p>

— Чуя-сан… — Накахара слышит сквозь сон испуганное бормотание Ацуши, который, судя по звучанию, находится на грани нервного срыва. Мужчине хочется открыть глаза, чтобы ребенок перестал так отчаянно звучать, но его веки слишком тяжелые, поэтому ему никак не удается их приподнять. Рыжий раздражен от своей беспомощности, да и голос Арахабаки, отдающийся в мозгу тяжелыми ударами молота, не сильно помогают хорошему самочувствию. Впрочем, тот скоро замолкает. То ли потому, что ему совершенно нечего сказать, то ли потому, что он все же жалеет свой сосуд, то ли из-за чего-то еще. Честно говоря, эспер не уверен, какой вариант более верен. И еще больше он сомневается, какой из них, пожалуй, может напугать его больше всего. — Чуя-сан… Не… Страшно…

— Сильный… все нормально… — слышится уверенный голос Акутагавы, но и в нем слышна какая-то странная надломленность и хрупкость. Что-то такое, что совершенно не присуще обычно спокойному и невозмутимому Рюноске, которого вообще мало что может вызвать эмоции. И это звучит совершенно неправильно. Абсолютно фальшиво, из-за чего Чуя чувствует невероятный диссонанс. — Болезнь…

Чуя начинает глубоко дышать, не давая себе провалиться в вязкую сонливость, и продолжает бороться, собираясь все-таки открыть глаза и перестать пугать детей. Да, его болезнь не такая легкая, чтобы за него постоянно волновались, но и не такая тяжелая, чтобы так сильно переживали. Скоро он откроет глаза и обязательно всех успокоит. Сделает так, чтобы не ощущать сильный дискомфорт всего от нескольких слов своих подопечных.

— Здоровье… больница… — отрывками долетают до него слова, судя по всему, Йосано. Та гораздо спокойнее, чем дети, но в ее голосе все равно слышится сильное волнение. Накахара на самом деле очень смущен и происходящим, и своим состоянием. Он бы сказал, что крайне смущен. Мужчина привык всегда быть самым сильным и уверенным, не показывая никому своей слабости. Только Дазаю он разрешал видеть себя в уязвимом положении, когда ему нужна была поддержка. Только ему, и никому другому.

Да, его болезнь внесла в его жизнь заметные коррективы и заставила его быть уже не таким крепким, как раньше, но рыжий все еще стремился всегда быть сильным и непоколебимым. Или, по крайней мере, не показывать настолько сильную уязвимость, чтобы за него волновались. Эспер изо всех сил стремился к тому, чтобы не быть в глазах окружающих тем, кто заслуживает жалости. Да, он болен, но его болезнь не находится на той стадии, когда пора уже думать о Боге (забавно, учитывая, что этот самый Бог, пусть и неправильный, всегда находится с ним), примерять костюм и заказывать гроб.

Да, ему нехорошо. И да, Чуя чувствует слабость, которую, наверное, никогда раньше не чувствовал (до появления болезни), но он, блядь, не умирает! Так что не надо, пожалуйста, толпиться вокруг него и лить слезы так, будто еще немного и начнется погребальный обряд. Он, между прочим, еще жив! И планирует жить как можно дольше и как можно лучше. Так что правда, не нужно себя так вести.

— Но он… — все еще слышен плачущий тон Ацуши. Кажется, еще немного, и тот все утопит в своих слезах. Накахара почти почувствовал, как у него нервно задергалась бровь. Он даже наконец-то нашел в себе силы приоткрыть глаза и, немного помучавшись от яркого света, наконец-то осмотреть свое окружение. Ну, как он и думал. Накаджима уже почти рыдает, пока его пытается успокоить Рюноске, умудряясь Расемоном подать стакан воды. К счастью, брюнет более-менее спокоен, хотя и выглядит слегка взволнованным. Йосано, хотя и собрана, но подозрительно бледна, что явно не является хорошим фактом. К счастью, в комнате больше никого нет, потому что мужчина был не уверен, что смог бы справиться с большим количеством переживающих о нем людей. На его скромное мнение их и так слишком много.

Да и выглядят они так, будто уже собрались заниматься его похоронами.

— А не рановато ли меня хороните? — наконец-то выдавил из себя рыжий, наблюдая за тем, как упадническое настроение на чужих лицах сменяется сияющей, как солнце, радостью. На лице Акутагавы это выглядело особенно странно, но было приятно, что тот волновался за него. К счастью, те, видимо, перестали беспокоиться, что он прямо сейчас отправится на тот свет, так как в комнате наконец-то появилась мирная и почти счастливая атмосфера. И слава Арахабаки, потому что эспер не был уверен, что смог бы долго выдерживать печальную атмосферу по собственной явно скорой кончине, которая, учитывая начальную стадию рака, вряд ли случится.

— Мы тебя не хороним. — успокоила Акико, хотя ее бледность не наводила на особенно хорошие мысли о его состоянии. Но Чуя искренне дает ей пару баллов за актерское мастерство. От своих двух личностей, так сказать. — В общем, твое состояние более тяжелое, чем предполагалось, но в пределах нормы. Скорее всего тебе нужно госпитализироваться, а когда тебе станет лучше, можно будет выписаться из больницы.

Накахара согласно промычал что-то одобряющее, закрывая глаза. Все его силы ушли на недавние нехитрые действия, поэтому он снова решил подремать, одновременно размышляя над тем, как ему успокоить окружающих. Не то чтобы он прямо сильно беспокоился о себе, так как понимал, что его болезнь можно еще десять раз вылечить, поэтому его куда больше волновала реакция окружающих на его состояние. Может, он просто крайне хреново выглядит, поэтому все так и трясутся над ним, хотя с ним особо ничего серьезного еще не случилось?

Ну, в любом случае, теперь он всего себя отдаст лечению и будет выполнять все распоряжения врачей.

«А ты уверен, что это тебе нужно?» — впервые, наверное, за всю его жизнь спокойно спросил Арахабаки. Честно говоря, от такого вопроса мужчина слегка охренел (надо же, его личная шизофрения умеет даже нормально разговаривать! А че раньше-то орал и обещал прибить и его, и мир, дайте ему только выбраться?), но ничего не ответил. Да, ему нужно поправиться. Он хочет быть здоровым и счастливым, а также жить с Дазаем как можно дольше, чтобы они были вместе и счастливы. Поэтому да, ему нужно поправиться.

Очень сильно нужно.

***</p>

Когда Чуя просыпается… Ну, он просто просыпается. Ему слегка хреново, будто он всю ночь где-то пил и довольно сильно превысил свой лимит, хотя объективно говоря это невозможно. Потому что не ему пить со всеми теми лекарствами, которые он принимает внутрь. Так вот, он все еще чувствует себя слегка хреново, но уже не так, как раньше. Его слегка тошнит, голова болит, а во рту будто пустыня Сахара, но ничего объективно слишком ужасного. А после того, как он выпил немного воды и проглотил таблетку от головы, то и вовсе все стало замечательно.

— Все нормально… — протянул Накахара, глядя на взволнованного Ацуши, который выглядел почти на грани слез. Правда, было не совсем понятно: из-за радости или испуга.

— Я так испугался, Чуя-сан… — пискнул тот, шмыгнув носом. — Вы заснули и не просыпались! А ваше дыхание было таким тихим и слабым… Я уж думал, что все…

— У меня только первая стадия рака, а не четвертая. — закатил глаза мужчина, снисходительно покачав головой и потрепав подопечного по макушке. Он, конечно, знал, что Накаджима очень чувствительный, но не думал, что настолько сильно. — Не переживай, я обязательно поправлюсь.

— Но Йосано-сан… — начал было мальчишка, но потом быстро заткнулся и отвел глаза, явно решая не продолжать эту тему.