E p i s o d e 3 (2/2)

– Чонгук... – Тэхён всхлипывает, хотя бы своим тихим, еле слышным голосом пытаясь предотвратить чудовищную ломку, вероятностью в которой входит один процент из ста. – Прошу... не делай этого... – новая волна слёз застывают в угольных глазах, пощипывает, от чего белок заливается ужасным красным.

– Благодари этого ангела, что не даёт мне убить тебя, – Чонгук прикладывает много усилий, чтобы держать своих собак на толстых лязгающих цепях, но животные не спят, дёргаются, останавливая себя на последней возможности перенять удар.

Тэхён уже собирается расслабленно выдохнуть, как неожиданно Чонгук резко ударяет о землю чужую голову, рыча агрессивно. Ким вздрагивает, видя картину похуже фильмов ужасов, только теперь в реальности. На окровавленном лице живого места нету, полностью истощено, уже губы не разлепляя, только жалко просипев, хочет отключиться, но этого не позволяет стальная хватка, удерживающая за волосы. Чонгук не отпустит, пока не услышит его крики.

– Гори в аду, блядская скотина, – небрежно харкает, наконец отпуская, отряхивая руку о карго. Кажется, что мёртвые души пришли оплакивать не подающее признаков жизни тело, а шлейф специфических смешанных запахов Тэхён не оставляет без внимания, выплёвывая желчь.

Чонгук зажёвывает губу, борясь с тем, чтобы не подарить ублюдку на память подарок в виде сломанной руки, ведь Тэхёну итак плохо, а эгоистом Чонгук никогда не был. Другой же всё таки сбежал, наблюдая за жестокостью, продемонстрированной так легко, словно Чону удавалось проворачивать эту ситуацию каждый удобный раз.

Тэхён мелко дрожит, стараясь подняться с земли, но руки, опирающиеся о голый холодный асфальт, не держат и в локтях прогибаются. Больше всего стресса за этот день пережил омега, волнуясь больше о Намджуне, чем заботясь о себе – Тэхёну просто нужно позвонить брату, сказать, что в порядке, унять чувство тревоги, а сам же ощущает боль в груди. Сердце щемит, крошится на мелкие осколки, а в жилах кровь стынет.

Чонгук присаживается на корточки рядом с Тэхёном и помогает подняться. Парень ласково очерчивает подушечкой большого пальца щеку омеги, вновь видя стеклянный взгляд, заставляющий напрячься всё тело.

– Всё закончилось. Никто больше тебя не тронет, – впервые в жизни Чонгуку хотелось расцеловать Кима, унять ненавистную дрожь и стряхнуть отчаянную боль, притупить, забрать.

– Мне... мне нужно позвонить Намджуну... – Чимину... Хочется сказать Тэхёну, но вовремя останавливает себя.

– Идти можешь? – игнорирует просьбу Тэхёна, слегка сдвигаясь с места. Омега упал бы сейчас, если бы не придерживающие руки Чонгука. Слишком побитый и жалкий для сильного парня, что имеет борзый характер и железную выдержку. Тэхён безумно устал.

– Я... нет, кажется... – неловко мнётся, всхлипывая. Чон понимающе кивает и аккуратно поднимает парня на руки, не смотря на чужой тихий писк и смущение. – Чонгук, мне нужно домой...

– Ты себя слышишь вообще? Хочешь, чтобы брат ещё больше в панику впал?

– И что ты предлагаешь?.. – альфа начинает движение, направляясь совсем в другую сторону от дома Тэхёна – обратно в темноту. Ладошка невольно сжимает ткань куртки, а нос зарывается в шею Чонгука, прямо в пульсирующую венку. Ластится, трепетно жмётся, видя в нём своего защитника. Ким даже на мгновение забывает, что они ненавидят друг друга, потому что теперь туман розни рассеивается.

– Ты реально глупый или притворяешься? – хмыкает довольно. Чонгук слаб перед омегой – это он понял, когда увидел кристалики бусин на впалых щеках. Постепенно успокаивается и выносит детский лепет мурлыкающего Тэхёна.

На самом деле Тэхён никакой не упрямый. Жутко противный, вредный чертёнок, пугливый и очень нежный, требующий к себе ласки и внимания, притворяясь другим, достаточно безэмоциональным. Омега просыпается слишком долго, но стоит подглянуть осторожно, как мир перед глазами портится, загрязняется, из-за чего он вновь впадает в спячку. Этого не отнять, особенно то, что маленькая кроха сидит прямо внутри Тэхёна и шугается от каждого шороха, от чего чрезвычайно быстро прятать приходится. Но сильная оболочка блекнет на фоне настоящих, искренних чувств, уже принимая удар на детскую травму.

– Я думал, что в тебе нету и капли доброты, в том числе и сострадания... – лениво говорит Тэхён, почти посапывая в крепких и надёжных руках. Вот бы уснуть так, в объятиях Чонгука, чтобы охранял его чуткий сон.

– Первый и последний раз меня таким видишь, – почему-то Тэхён так не думает. Не трогают его слова, не пробирают на слёзы – ему хочется улыбаться наивности. Редко, когда встретишь такого Чонгука; чуткого, встревоженного и умиротворённого за счёт голоса Тэхёна.

– И всё же, спасибо... – Ким широко раскрывает веки, прикладываясь виском о его плечо. Несомненно опасения есть, что Чонгуку надоест омега и оставит только в воспоминаниях душистый аромат ментоловых сигарет и запах кофе. Дышать бы им постоянно...

Не смотря на безразличие, теперь оно не имеет значения – ведь картина начинает вырисовываться, вкладывая туда больше ярких красок и поддаваясь на изумительную красоту, теперь не хочется возвращаться к прежней тесной жизни.

– Должен будешь, – продолжает издеваться альфа. – Знаешь, я не думал, что ты такой тяжёлый.

– Это ты меня сейчас толстым обозвал?! – Тэхён нервно заёрзал, уже собираясь спрыгнуть с чонгуковых рук, но они специально прижимали к груди и не давали планам омеги сыграть важную роль.

– Успокойся уже, – специально выводит, даже в такой ситуации не упуская возможности побесить Тэхёна. А может Ким ошибся и Чонгук просто притворяется хорошим? Тогда бы он не видел столько зла в альфе, а негатива переполненная чаша. И можно ли сыграть роль хорошего парня, когда ты на самом деле изверг и диктатор? Видимо в Чонгуке заложено столько качеств, что Тэхён и подумать не мог, вкупе с ядовитой неуверенностью забывая о ненавистнике. – Как твою задницу вообще занесло в мой район? Здесь ведь одни придурки.

– Я друга провожал, – невинно, будто не причастен во всей ситуации с опасностью, говорит Тэхён, устало вздыхая. Он знает, что сейчас получит выговор от Чонгука, будто тот главная мамочка-контролёрша. – Чимин живёт недалеко отсюда, – мягко пытается сгладить острые углы, но пока туго получается.

– Ты дурак Тэхён, – тяжко изрекает Чонгук. – Знаешь, порой твоя самостоятельность доводит до безрассудства. А если бы меня не было поблизости? Тебя бы изнасиловали, дурень.

– Ну не изнасиловали же... – бурчит он, пальчиками вцепляясь в плечи альфы. Чонгуку хочется истерично рассмеяться за такое лояльное отношение Тэхёна к себе. Неужели он правда не понимает, чем могло всё обернуться? Неужели его наплевательское отношение искореняет возможность думать о других? По крайней мере нужно бороться и давать отпор, приложенными усилиями держаться за крючок и не потонуть.

– Ты глупый, Тэхён, – в очередной раз Чонгук заставляет Кима виновато зардеться, но благо темнота спасает. В ней не так страшно, когда ощущаешь кого-то сильнее и выше по стажу. Не так страшно показывать свои эмоции, потому что их попросту не видно. – Выключай свою доброту и работай мозгами.

– Если я тебя на столько раздражаю, то почему ты спас меня?.. – сердцу почему-то не спокойно. Оно бьётся так сильно рядом с Чонгуком, волнительно, и Тэхён не в силах противостоять внутренним ощущениям, которые мешают и не дают сконцентрироваться.

– Совесть. Что я буду такое, если пройду мимо? – легко отвечает, словно Чонгук готовился к такому вопросу, что было ожидаемо. – Я не зверь, Тэхён, как ты обо мне думаешь.

– Но ты так себя подаёшь, поэтому как я могу понять какой ты на самом деле?.. – тихо уточняет, будто опасаясь, что их диалог прервётся. Если раньше Тэхён хотел избавиться от Чонгука, то сейчас мнение трясётся на шатком равновесии.

– Разберись сначала в себе. У тебя вроде с детства амнезия? Вот и возвращай память, – с толикой грубости парирует Чонгук. Тэхён неприятно хмурится. Воспоминания уже не кажутся такой неотъемлемой частью куска прошлого, а с переодическими приступами панических атак Тэхён привык жить и даже контролировать. Мало, с кем омега может откровенно поговорить на эту тему, что результат диагностики определил хроническую предусмотрительность болезни из-за травм детства, изначально, как Тэхён повредил мозг.

Остальную часть проложенного пути они дошли в тишине, хоть и витали нотки напряжения. Тэхён то цеплялся за свой спасательный жилет в виде крупного защитника, то неловко покусывал кровавую губу, представляя как он выглядит. Боялся предстать перед Чонгуком трусливым зайцем, хоть и понимал, что поздно думать о своём внешнем виде. Ему бы внутренне разобраться, потому что чувства такие, подобно меланхолии, убивали и истезали, за что мучался долго.

Чонгук поставил на ноги омегу уже у самой двери квартиры. Тэхён рукой держался за стену, потому что конечности отказывались работать – в некоторых местах ныли и подкашивались, дрожали, словно в припадке, чему Ким не был бы рад, если Чон застанет приступ блондина.

Самому не в счастье оказывать помощь, а здесь за ночь Чонгук не только сблизился с Тэхёном, но и разрешил пройти в прихожую, где царила мертвецкая тишина и темнота.

Альфа одной рукой подерживает Кима за локоть, а второй на ощупь снимает чужую куртку и слыша болезненные кряхтения, от чего-то самому трудно даже дышать. Кислорода в маленьком помещении совсем не хватает двоим, смешанность запахов придавливает в замешательство, а галимый металлический режет нос.

– Чонгук, а...

– Тихо, – резко заткнул прижатой крупной ладонью ко рту и громким шёпотом. – Я не один живу, – предупреждает он, на что Тэхён вылупился большими оленьими глазами напротив и будто бы голос пропал. В горле снова комок из каши, уже кружащий голову окончательно. – Пошли.

Альфа в темноте разбирается гораздо лучше, нежели с неряшливым Тэхёном под боком, придерживая его за талию. Касания вроде обычные, но кожу сквозь одежду жгёт, как от нескольких ударов розгами. Тэхён целый оголённый провод – дотронься, и током в две тысячи вольт откинет к другой стене.

Уже в ванне Чонгук включает свет и жмурится. Тэхён часто моргает, привыкая к яркости, а после видит на себе измученный, любопытный взгляд. Они встретились глазами, но Тэхёну же под впечатлением кажется, что пол под ногами отсутствует, волной окуная его в ледяную воду.

– Ну и поимела тебя жизнь, – спустя длительные несколько секунд присвистывает Чонгук. – Снимай одежду, – твёрже превращает Тэхёна в крупицы жалкого брошенного щенка.

– Ты будешь стоять и смотреть?.. – словно болванчик, не до конца понимает, что от него хотят. Альфа недовольно цокает языком, уже мысленно упрекая себя за чёртову доброту. Но стал бы он проходить мимо? Если бы подвернулась возможность повернуть время вспять и вставший выбор падёт на другой, более животный исход, то Чонгук всё равно предотвратил возможность двух ублюдков воспользоваться омегой. Он бы прямо сейчас поймал их и обрубил каждую конечность, которой прикасались к Тэхёну.

– Мне же нужно удостовериться, что ты не грохнешься прямо в душе, – язвительно толкает язык за щёку и лижет нижнюю губу. Тэхён в ступоре и недопонимании. Он вообще едва ориентируется в пространстве, перед глазами стены плывут и потолок нависает опасно, вот-вот и придавит хрупкое тело. Очевидно, что Ким не справится один, но и оставаться голым перед альфой – гордость не позволит. – Ладно, если ты такой стеснительный, то я могу выйти, но дверь оставить чуть приоткрытой, – самый безопасный предложенный вариант от Чонгука.

Тэхён не может быть полностью уверен в искренности этого парня, особенно зная его с перевода в среднюю школу – Чонгук своим словам враг. Возможно Тэхён ошибается и Чон не такой конченый мудак, чтобы спасать, а после самому брать в насильственных действиях. Он буквально чуть не убил мужчину, кто старше его в два раза!

Чонгук хмыкает и толкает дверь, чтобы выйти, предварительно плотно не закрывая, и, кажется, уйдя в комнату. Тэхён расслабленно выдыхает, почувствовав облегчение, а после невыносимую ломку в мышцах. Ким будто марафон пробежал, ощущая дикую боль в суставах.

Может показаться, что это старческий кризис, лимит которого исчерпан до определённого срока. С горем пополам, Тэхён стягивает толстовку, за ней футболку, насквозь пропитанную потом и грязью. В отражении зеркала бледная, шершавая кожа, впалые щёки, след огромной руки на шее с отпечатками пальцев, губы обветренные и сухие, опухшие глаза с проложенными синяками под веками, будто не его пытались взять насильно, а он сам вылез из гроба, восстав из мёртвых.

Два потухших уголька угождают намокнуть влагой и спустить одну слезу, вздрогнув от горячей капли. Кровь запеклась над верхней губой, ореолы гематом на теле от падений и боль в затылке дают о себе знать как только Чонгук врывается с чистым белым полотенцем и своей большой по размеру одеждой.

Так и зависает в проёме, глядя на истерзанное тело.

Злость вновь вскипает, от чего Чонгук хмурится и внимательно сканирует плоский живот омеги, дальше вверх по участкам кожи. Тэхён жуёт губу, корпусом поворачиваясь к альфе. Чонгук соврёт, если скажет, что Тэхён не чёртово искусство. В любом образе Ким выглядит бесподобно, даже с синяками и потрёпанным видом – Чону нравится ласкать взглядом ранимые участки, сам того не ведая, что причиняет не менее сильную и обжигающую подкожную боль. Медовая кожа усыпана в хаотичном беспорядке шрамами. Да, именно шрамами. Линии страшат, ужасают и заставляют биться в агонии безумных мыслей, но Чонгук будто не замечает изъянов – их попросту не существует.

– Я оставлю здесь, – брюнет сводит взгляд, понимая, что виноват. Затронул то, что не имел право. Он должен был постучаться, и не видеть картинную возможность рацеловать изящество, сотворённое самим Богом.

Чонгук кладёт вещи на стиральную машину, видя утвердительный кивок со стороны юноши. Тэхёну стыдно. Но за что стыдиться? За приченённые собой же увечья? За то, что не помнит себя и чувствует это тело не своим? За то, что мучился с шести лет, пытаясь совладать с болезнью, от которой не вылечиться?

А может Тэхён вовсе не должен был явиться на свет?..