xii.часть 12 (1/2)

Чонгук сжимает в руках руль, поворачивая его влево, скользя безучастным взглядом по высоткам и ярким вывескам. Экран смартфона потух и отправился на соседнее сиденье, где покоится его рюкзак, который он с собой таскает ещё после университета. Времени на отдых нет от слова совсем. Выйдя из учебного здания, он, не думая, поехал к Юнги, чтобы обсудить всё, но результатов это не дало, а поэтому они пока стоят на месте, а поэтому жизни Чонгуку сейчас что-то угрожает. Он голову поломал, раздумывая о том, кто это может быть и для чего ему это нужно, ведь Чонгук ничего лишнего не делает. Он надеется, что у Юнги получится хоть что-то узнать об этом человеке, иначе он не знает, что будет, точнее, знает, но ему это не нравится. Получив звонок от Пака, он подумал, что что-то у того случилось, но, как оказалось, нет. Тот всего лишь хотел поговорить, чем и удивил Чонгука, он и не думал, что тот будет ему просто так звонить, хотя внутри росло беспокойство как там Чимин? Как оказалось — не в лучшем виде, судя по тому, что он снова ничего не ел и это напрягает, потому что так пренебрегать своим здоровьем нельзя. Чонгук ему уже говорил об этом, но тому, видимо, всё равно, раз продолжает морить себя голодом, не понятно почему. Смотря на этого парня, Чонгук испытывает яркое чувство какой-то должности или ответственности, потому что тот сам по себе безалаберный, за ним нужно внимательно следить и напоминать, потому что тому поебать на себя, как показала практика и это Чонгуку тоже не нравится. Чимин взрослый и должен понимать, к чему такое может привести, а Чонгуку не хочется, чтобы тот угробил свою жизнь раньше времени. Чимин не такой, каким может показаться на первый взгляд, Чонгук думает, что этот весь его образ не очень приличный, мягко говоря, лишь и есть образ, он уверен, что за ним Чимин совсем другой и Чонгук его хоть немного, но разглядел, а потому не бросает, почему-то наоборот хочется быть с ним рядом и оберегать этого парня, показать, что такое человеческая помощь и забота, с которым тот, видимо, не знаком. Чонгук не знает, что с его родителями и где они, какие между ними отношения, есть ли у Чимина ещё близкие или знакомые, кроме Юнги, который не горит желанием вытягивать Чимина из этого дерьма, но Чонгуку и не хочется знать, он и так видит, что Чимин один.

Свет фар машин освещает полупустую дорогу, ветер, что продувает через приоткрытое окно перебирает светлые волосы, ероша мягкие пряди. Чонгук задумчиво стучит по коже руля, слегка нахмурив от этого чёрные брови и смотря вперёд, понимая, что уже почти подъезжает к чиминовому району. Узнать его не так и сложно. Чонгук знает, что на этой стороне безопасность средняя, ведь здесь находится стена, что разделяет Сеул, за которой находятся террористы, большинство из них попадают на эту сторону, устраивая взрывы и создавая десятки смертей, этот район небезопасный, об этом всё здесь и кричит. Здания здесь не лучшего вида, здесь некому их подстраивать и заботиться о внешнем виде, ведь им сейчас не до этих мелочей, на кону их собственная жизнь, здесь всё пропахло кровью и пеплом, это место всеми силами отгоняет тебя от сюда, но Чонгук не собирает разворачиваться, ведь там его ждёт Чимин.

Люди здесь напуганы, лишний раз на улицу не выходят, закрывают окна и двери на все замки, молясь, чтобы к ним не постучались, здесь в воздухе витает шлейф страха и ужаса, большинство собрали свои вещи и переехали, в другой город или в другое место, подальше от этого всего, но только не те, кто здесь остался, но только не Чимин и это Чонгука напрягает. Вспомнить недавнюю ситуацию, тогда Чонгук действительно испытал страх, когда представил, что на месте этих людей, мог оказаться Пак Чимин. Это страшно. Страшно знать, что ты можешь вот так лишиться знакомого тебе человека, но тому всё равно на своё здоровье и безопасность, сам так говорил.

Чонгук проходит напряжённым взглядом по старым зданиям, можно увидеть, как краска местами отпала, на стенах можно заметить старые граффити, поверх которых кто-то нарисовал новые, оставив свой след, зная, что за это ничего не будет, потому что людям не до этого, им главное, чтобы этот самый дом не подорвали, а там уже не так и страшно. Взглянув на это со стороны, можно подумать, что в этом месте никто и не живёт, на улице в такое вечернее время никого и нет, никто не собирается выходить и гулять, дышать воздухом, в котором пропитался тяжёлый дым и не только сигаретный, те, кто решают испытать судьбу и попробовать выйти развеяться, хотя бы около своего дома, либо смельчаки, либо идиоты, Чонгук один из них.

За эти пару дней в новостях не показывали о новых убийствах, смертях, взрывов, нападениях, угрозах. Странно, что всё тихо, может, это лишь затишье? Органы безопасности работают на всю силу своих возможностей, защищая и оберегая своих жителей, но и этого мало. Освенцим никогда не стоит на месте, он постоянно что-то планирует или берёт и действует, значит, нужно ждать нападения, а так, как это затянулось на несколько дней, нужно ждать чего-то страшного или ужасного. Эти псы на всё способны, разумно мыслить уже не могут, они оставили здравый рассудок в пределах правительских палат, где проходили психологическую нагрузку, где им промывали мозги, делая из них своих подчинённых, много, кто пришёл туда добровольно: в Освенциме, в каждом разваленном городе, крутятся новости, крутятся диалоги правительства, всей верхушки, которая говорит, что их ждёт лучшее будущее, если они пойдут на поводу у них, а те, кто слушают и принимают это дерьмо, берут и делают, берут и идут, сдаваясь им в руки со всеми потрохами, желая жить в лучшем мире. Жители пытаются выбраться от туда, вот только границы намертво охраняются, от туда не убежишь, они узнают о тебе и догонят, а потом молись богу, чтобы смерть была быстрой. Тех, кто так поступают — ищут выход из этого ужаса, убивают на месте, принимая за предателей, таких людей там называют крысами и от них нужно избавляться, чтобы не рушили созданный правительством порядок, законопослушные граждане придерживаются этого порядка, исполняя все приказы сверху, а поэтому избавляются от мирных жителей, которые не хотят с этим мириться и принимать.

Это действительно страшно — знать, что в любой момент всё может пойти по кривой и твоя жизнь будет держаться на волосинке, знать, что тебе от сюда никак не выбраться, знать, что не сможешь спасти тех, кого хотел бы и кого мог бы, знать, что ты можешь не успеть выпросить прощения и искупиться. Жители здесь живут в ожидании чего-то крупного, что страшнее, что хуже, что обязательно придёт, главный вопрос времени, а Онсон так же не сможет всех защитить, обязательно будут смерти и трупы, без этого никак, и никто не знает, кого именно будут показывать в следующий раз по новостям.

Чонгук шумно вздыхает, а затем замирает на секунду, ибо в голову пришла мысль и она ему кажется не такой и плохой, это касается Пак Чимина, но зная его, тому это точно может не понравится, потому что снова будет искать подвохи и ещё что-то, думая, что Чонгук помогает ему не просто так. Чимин с таким сталкивается впервые, поэтому и не доверяет. Больно и обидно внутри, но Чонгук его понимает, сейчас мало кому можно хоть немного доверять, но он ведь ни разу ни на что не намекал и не давал повода усомниться в себе, все его действия исключительно по доброй собственной воле выполнены, а поэтому становится всё-таки неприятно, что тебе не верят. Возможно, в скором времени Чимин поймёт это и начнёт спокойно принимать чонгуковы проявления заботы и помощи.

Впереди виднеются яркие фары какой-то машины, которая проезжает по дороге неспеша, пока Чонгук заворачивает на парковку и глушит мотор, слыша теперь лишь тихий звук чужой неизвестной машины. Он берёт свой смартфон и бумажный пакет с продуктами, кидая взгляд на зеркало заднего видения, смотря, как чёрный джин проезжает мимо него с затонированным окнами, Чонгук провожает его взглядом, нахмурив брови, а затем поворачивает голову право и видит, как тот, добавив газа, ускорился и уехал прочь. Чонгук захлопывает дверцу своего авто, шагая к подъезду, пробегая взглядом по округу, никого больше не замечая, в окнах многоэтажки лишь в двух квартирах светит свет и туда чиминова не входит. Чонгук поднимается по ступенькам, а затем дёргает за ручку знакомой двери, но та закрыта, из-за чего он непонимающе хмурится и дёргает ещё раз, но та всё же не поддаётся. Закрылся. Чонгук не видит дверного звонка, поэтому пару раз стучит прямо в дверь, ожидая, когда ему откроют. На лестничной площадке света нет, здесь полная темнота, из-за чего он не видит даже своих рук, а затем слышит шум за дверью и как щёлкает замок, а затем дверь медленно открывается и Чонгук видит помятого Чимина, с взъерошенными волосами, без блеска на пухлых губах, который одет в чёрные широкие лёгкие штаны и чёрную кофту, в которой он тонет, стоит и выгибает бровь, с удивлением в глазах смотря на парня.

— Может… пропустишь всё-таки? — тянет тихо Чонгук, дёргая бровями, а Чимин словно приходит в себя и кивает, а затем отходит и выставляет руку, прося зайти, и нагинается немного, от чего Чонгук закатывает не сильно глаза, потому что придурковатость Чимина всегда с ним. И это нисколько не мешает. — Чего в темноте сидишь? — спрашивает сразу он, не успев перешагнуть порог, пока Чимин уже думает вытолкнуть его обратно. Пак поднимает на него взгляд, смотря, как Чонгук проходит как себе домой, рассматривая всё вокруг, хотя ничего здесь не видно. Пак смотрит ему в спину, пока шагает дальше, а сам закрывает двери. — Ты знаешь, что так можно зрение посадить? — задаёт ещё один вопрос Чонгук, который останется без ответа, потому что Чимин не собирается ему отвечать, потому что Чимину и так нормально, нет желания светиться и блистать. Чонгук проходит к кухонному столу и только сейчас Пак обращает внимание на пакет с продуктами, которые парень начинает доставать, а Чимин смотрит как-то скептически.

— Мне кажется ты слишком серьёзен. — тянет он и подходит неспеша к Чонгуку, осматривая его с ног до головы, а затем садится на стул, склонив голову к плечу. — Я не думал, что ты реально припрёшься сюда, чтобы накормить меня, Чонгук, ты идиот. — ровно произносит Пак, следя, как чужие руки перекладывают продукты. В глубине своей души, возможно, он и желал, чтобы тот приехал, но мысль о том, что Чонгук сейчас уставший и вероятно хочет отдохнуть давит на него со всей силой.

— Свет включи. — лишь говорят ему, кинув короткий взгляд, на что Чимин пару секунд сидит неподвижно, а затем вздыхает и тяжело поднимается, шагая к включателю, после чего в помещении загорается свет и Пак жмурится, шипя что-то под нос, пока Чонгук кидает на него взгляд и издаёт смешок, решая, чего бы сейчас по быстрому приготовить.

— Мне всё равно не понятно, почему ты, уставший и заебавшийся, приехал сейчас ко мне, а не к себе домой. — с ноткой непонимания спрашивает Чимин, пока возвращается на своё место, замечая, что Чонгук пожимает плечами.

— Можешь выделить мне место для ночлега, чтобы я, уставший и заебавшийся, не ехал ещё полчаса к себе домой. — предлагает Чонгук, разворачиваясь к нему, от чего Чимин выгибает бровь и подвисает, проходя взглядом по Чонгуку: у того действительно максимально уставший вид, такое ощущение, что если он сейчас ляжет, то сразу уснёт, но Чонгук сейчас стоит и собирается готовить ему кушать, чтобы Чимин наконец-то поел нормальной еды, потому что Пак сам на это не способен, и от этого ему становится неудобно и почему-то стыдно, что хочется убиться на месте от такого. — Ты чего завис? — Чимин моргает пару раз, словно из транса вышел, а затем отрицательно мотает головой, на что Чон хмурит брови.

— Я помогу тебе. — говорит Чимин и оглядывает продукты, что лежат на столе, а затем смотрит на Чонгука, который кивает и начинает доставать из упаковки небольшие куски мяса, чтобы пожарить его, а Чимин прикусывает губу и берёт пару овощей, шагая к крану, чтобы помыть их. — А… и да… ты можешь остаться. — тянет Пак и поворачивает к парню голову, который никак не реагирует, нахмурив брови и перемешивая мясо на сковородке. Чимин отходит к столу и начинает нарезать овощи, рассматривая с какой стороны лучше отрезать, а в голове мерцает пару вопросов, вообще то, у него насчёт Чонгука их больше сотни, но об этом позже. — Чонгук, а куда ты ездил? — спрашивает он, поворачивая голову и смотря на того через плечо.

— Личные дела. — Чонгук на подсознательном уровне думает, что Чимину можно было бы и правду рассказать, ведь, тот, вроде бы, не побежит его сдавать или кричать об этом на каждом углу, но внутри всё-таки что-то его останавливает. Пак неоднозначно мычит, не вдаваясь в подробности, что за дела у того в почти десять ночи, хотя очень хочет узнать, а если быть откровенным, то хочет узнать всё, что касается Чонгука, даже то, о чём он сейчас может думать. Чимин злится на себя, потому что этим делает только себе хуже, Чонгук и представить себе не может, что не выходит из головы Пака ни на секунду, он там рождает новый интерес, новый вопрос, новую привязанность, а парень не может этому противиться, чувства появляются сами по себе. У него долгое время никого не было, кроме Чжуна и Юнги, но и их отношение полностью отличается от чонгукового, наверное, этим он и притянул Пака. Чимин постоянно был один, он много чего пережил в одиночку, да, с ним не всё в порядке, да, его родители таскали по больницам, но Чимин не виноват, что такой, со временем он научился себя контролировать и это всё время переживал один, а здесь взялся Чонгук со своей искренней и добровольной заботой и помощью, как к нему не привязаться? От этого и становится больно, потому что Чимин идиот, потому что с таким, как он не захотят иметь дело даже такие, как Чонгук.

Чимин чувствует себя грязным перед Чонгуком, поэтому и не может понять, с чего тот решил связаться с ним. Возможно, Чонгука действительно воспитали в детстве по такому строю, что нужно оказывать помощь нуждаещемся безвозмездно, Чимина этому не учили, в то время он был тем, кто шёл на поводу у своих мыслей, которые перерастали в желания, а поэтому родители, наверное, пропустили этот пункт в воспитании.

— Чонгук, а где твои родители? — тянет с открытым вопросом Чимин, хмуря брови и поворачиваясь к Гуку, который, оказывается, пока Чимин был в своих мыслях, смотрел на него. Чон сразу хмурится, меняясь в лице, а взгляд становится тяжёлым, словно начинает давить на Пака, который дёргает бровью и смотрит в ответ. Чонгук не спешит отвечать и Чимин думает, что затронул не ту тему, возможно, чонгуковы родители уже мертвы или больны, а, может, с ними у него плохие отношения, как у Чимина, и Пак хочет перевести тему, но:

— Мать мертва, отец в тюрьме.

Чимин подвисает, смотря на серьёзного Чонгука, который проговорил это без единой эмоции на лице и изменения в голосе. Он подавляет в себе выдать лишь «о», поэтому просто смотрит в ответ на тяжёлый взгляд. Чонгук упирается поясницей об край кухонной тумбочки и скрещивает руки на груди.

— А я со своими не общаюсь. — произносит Чимин и опускает взгляд ниже на чужие бледно-розовые губы, замечая, как тот дёргает уголком губ.

— Почему?

— Они не приняли меня. Я съехал от них, раньше они писали мне раз в месяц, узнать, жив ли я вообще, я отказался от их денег, уехал сюда полностью ни с чем. В детстве я был не таким, как все, я делал ужасные вещи, меня водили к психиатру и психологам, потом родители узнали, что мне нравятся мужчины и отец отказался от меня, а мать лишь с сочувствием ебучим смотрела на меня, будто я инвалид последней стадии. — отвечает Чимин, пожимая плечами, пока его внимательно слушают, нахмурив брови. — Здесь я начал зарабатывать, как мог. — дополняет он, а затем замолкает многозначительно, пока Чонгук ничего не говорит, а Чимин почему-то ждёт его реакцию и ему страшно услышать осуждение. Пак поднимает уголки губ, до сих пор не смотря в глаза. — Я трахался за деньги продолжительное время, в этот период я встретил одного человека, который мне очень помог выжить, но плату брал ту же, с ним я до сих пор имею дело, благодаря ему у меня есть квартира и машина, оплачивается обучение и другие расходы, эти деньги берутся благодаря моим услугам. Я знал, что делаю не правильно, но тогда мне казалось это единственным выходом, я быстро начал зарабатывать деньги, а потом мне стало всё равно на то, что обо мне могут подумать. Позже я встретил Юнги, я не спал с ним, о нём я мало чего знаю из личной информации, но он… присматривал блять за мной около полутора года. — заканчивает Чимин и не видит на чужом лице никаких эмоций. Чонгук внимательно смотрит на него, ощущая странные чувства внутри. Пак прикусывает щеку, чувствуя противную влагу на глазах, а затем отворачивается к Чонгуку спиной, смотря на нарезанные овощи, но через пару мгновений чувствует чужие руки, которые обхватывают его поперёк живота и прижимают к себе сзади, от чего Пак застывает и смотрит перед собой чуть ли не испуганным взглядом, задерживая дыхание, потому что чувствует, как в его макушку зарываются лицом, Чимин чувствует, как его сердцебиение резко ускорилось, а по телу пошли мурашки от этих касаний, которых не должно быть. Он сглатывает и не шевелится, стараясь расслабиться, пока Чонгук его не отпускает, а затем смаргивает влагу с глаз, которая течёт по пухлым щекам, ощущая, как начинают дрожать его руки, которые он неуверенно и осторожно поднимает и совсем невесомо кладёт на чонгуковы, боясь спугнуть, странно, но он не хочет испортить всё и чтобы от него отстранялись, эта мысль ставит точку начала или конца чего-то, потому что в эту секунду Пак понимает, что если Чонгук его бросит и уйдёт, то он не выживет. Он невольно втягивает живот, когда его прижимают к своей груди крепче, а Чимин не понимает, почему эти неожиданные объятия Чонгука ощущаются острее и приятнее, чем секс. Может, ему их и не хватало? Простых человеческих без сексуального подтекста. Или это потому что именно Чонгук его обнял?