xi.часть 11 (1/2)

Здесь так тихо, оказывается, тишину можно бояться, оказывается, она имеет способность убивать изнутри. Он знал всегда об этом, сейчас это проявляется как никогда заметно и ярко, светит всеми спектрами отражения тех звёзд, что он видит пока принимает новую порцию таблеток. Даже дверь тихо открывается, а затем по пустому помещению разносится приглушённый, но в этой тишине такой громкий и резкий щелчок, что значит, что он закрыл дверь. В его квартире пусто и холодно, а ещё темно, свет хоть и еле пробирается в гостиную, но этого не хватает для полноценного взора, а ему другого и не надо, он набрался светла в чонгуковой квартире, здесь же правит противоречие и контраст, что так близки к его внутреннему миру. Он проходит медленным взглядом по предметам мебели, замечая иногда пару пылинок, он здесь не был всего два дня, а такое ощущение, что два года, почему так непривычно? Словно не в свою квартиру зашёл, а в чужую и незнакомую, что пустует уже пару лет подряд. Чимин медленно моргает, скидывая с себя свою чёрную сумку и ставя её на пол у ног, делая шаги вперёд, даже не знает, что ему здесь делать. Он ушёл с последней пары, потому что ненавидит физкультуру и никогда на неё не ходит, а потому вернулся к себе домой, если это так можно назвать. Да, возможно, здесь не хватает того тепла и уюта, что были у Чонгука, возможно, не хватает солнечного света для атмосферы, он не знает, но и делать или менять что-то не собирается, так у него всю жизнь, а ему и по душе. Лучи закатного солнца отскакивают от большого окна, красиво переливаясь, пока Чимин чувствует, что внутри ноют органы, напоминая, что он ничего не ел с утра, хотя ему не впервые, но сейчас голод начал проявляться во всей своей красе, наверное, получив пару раз порцию здоровой пищи, он желает получить ещё, вот только ни готовить Чимин не умеет, ни в холодильнике у него ничего нет. Совсем пусто, совсем ни на что не способный и дальше по списку, где главным жирным заголовком есть изъяны.

Чимин на всякий случай подходит к своему холодильнику, открывая его и хмуря брови, потому что там есть пару продуктов, что остались после закупки Чонгука, но что-то Паку подсказывает, что они не свежие, а потому он закрывает его и передвигается к полочкам, на которых находятся пачки рамёна. Желудок внутри болит сильнее, от чего Чимин вздыхает и тянется к одной из них рукой.

С Чонгуком они разошлись ещё утром, после этого Чимин его не видел, в голове не укладывается то, что он невольно бегал глазами по чужим макушкам, желая наткнуться на определённую, но не находил, а потому внутри что-то неприятное разрасталось. Странно отрицать, что рядом с Чонгуком как-то не так, а точнее, абсолютно не так, как у него было с другими. Чонгук совсем другой и ни на кого не похож, это можно считать причиной, по которой Чимин привязался к нему? Такого с ним ещё не случалось, по крайней мере, он ничего подобного не помнит. Чонгук такой…другой, а может, дело не в нём, а в его отношении к Чимину? Он спокойно без запинок может сказать, что, кроме Мин Юнги, к нему так не обращался никто, но тому, видимо, тоже надоедает такая чёрная рутина, в которой крутится Пак Чимин. Разве может человек так быстро привязаться к кому-то? Ему прям страшно от такого становится, хотя бы потому, что он Пак Чимин, а с таким, как он, мало кто желает иметь дело, а не просто трахать, к чему он и привык. Что там говорить, если ему помогли только потому, что он отсосал и лёг под этого Чжуна, тот бы не стал за просто так ему помогать, а это значит, что жизнь Чимина не стоит, по сути, ничего. От этого так горько почему-то, что он не удерживает такой же усмешки, качая головой, пока крутит в палочках горячую лапшу. Желудок больно скручивается, от чего хочется разломаться пополам, пока он глотает небольшую порцию еды, не чувствуя, как всегда ничего, ни вкуса, ни послевкусия, ни желания кушать дальше, а потому отодвигает от себя тарелку и поднимается с места, направляясь в свою спальню, чтобы переодеться, потому что сидеть в квартире невозможно.

***</p>

В знакомом до боли кабинете светит приглушённый свет, пока сзади чёрного кресла отражаются яркие лучи солнца. Он сидит на своём месте, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку такого же кресла, хотя вид и кажется со стороны расслабленным и беззаботным, на деле всё иначе. У Чонгука напряжена каждая мышца и каждая клетка организма, а нервозности добавляет Юнги, который ходит туда-сюда, размышляя и ломая голову, кидая взгляды на парня, который смотрит, не отводя тяжёлого взгляда от Мина, который в очередной раз поднимает на него взор и хмурится, прокашлявшись быстро.

— Ты блять можешь на меня так не смотреть? Я не твоя жертва, Чонгук. — хриплым голосом произносит Юнги, на что Чонгук никак не реагирует, потому что ждёт хоть какого-то ответа от человека напротив, но тот не спешит отвечать, а, может, он тоже в тупике. Солнечные лучи добираются до его лица, от чего ему приходится немного нахмуриться и отодвинуться в сторону, пока Юнги вздыхает тяжело и запускает в волосы пятерню, отворачиваясь к большому окну. — Я не знаю, кто это, Чонгук. Я блять понятия не имею, кто это может быть. — низко говорит Юнги и поворачивается к нему, смотря на парня как-то устало, а затем падает на своё кресло и тянется рукой к стеклянной бутылке своего виски, за чем прослеживает Чонгук, хмуря свои чёрные брови. — Я никогда не встречал людей с именем ебучего Марко, думаешь, я всевидящий бог? — с неким раздражением фыркает Мин, отводя взгляд в сторону, на что Чонгук поднимает брови и дёргается вперёд.

— Так найди, Юнги, хочешь сказать, что не можешь? Этот урод уже не первый раз отправляет ко мне своих псов и каждый блять раз я мог умереть, ты сука подумай хоть немного. — повышает Чонгук голос, пока Юнги закатывает глаза и наливает себе виски, сразу опустошая стакан. Чонгук поджимает губы и откидывается на спинку кресла. — Если бы они были живы, мы могли бы их допросить, я уверен, не такие они и преданные. — Чонгук наблюдает, как Юнги согласно кивает и откидывает голову назад, поднимая глаза к потолку.

— Говоришь найди. Думаешь, это так легко? Когда у тебя ничего на него нет.

— И что ты мне предлагаешь? Понимаешь же, что сам я не решу эту проблему, я даже не знаю, чего именно от меня хотят, вряд ли чего-то хорошего. Я не боюсь встретиться с ним, вот только на это ни намёка с его стороны нет, словно хочет просто убрать меня, а за что, я не знаю. — отстранённо произносит Чонгук, потупив взгляд и смотря на поверхность древесины, пока Юнги, нахмурив брови, его внимательно слушает.

— Я могу лишь проискать тех, кто на такое способен, в крайнем случае, если он не в нашем городе скрывается, то в некоторых ещё тоже могу. Можно узнать о таких шишках, которые занимаются чем-то нелегальным, у моих знакомых нет того, кто мог быть способным желать тебе умереть, я в этом уверен. — тянет задумчиво Юнги, поднимая на Чонгука голову, который сидит в кресле, словно и не здесь вовсе. — Чонгук, я могу дать слово, что сделаю всё, что от меня зависит, тебе следует лишь быть внимательней и осторожней. Если следующая встреча состоится, дай мне хоть как-то знать или попытайся хотя бы одного приглушить, чтобы мы могли его взять. — Чонгук поднимает на него тупой взгляд, хмуря брови. — Я дал задание найти тех людей в сети, которые напали на тебя, как только будут результаты — я с тобой свяжусь. — вздыхает он и поджимает губы, серьёзно смотря на парня напротив, который кивает и вздыхает, переводя задумчивый взгляд на окно.

— Я думаю, что он скрывается в Сеуле, иначе он не мог узнать обо мне, потому что я нигде не свечусь, да я блять даже здесь не выдаю себя никак, от куда блять тогда? — смотрит с непониманием на Юнги, который ведёт плечом.

— Извини, но я не бог, чтобы всё знать, хотя я сомневаюсь, что и он о всём осведомлён, а потому эт…

— Заткнись. — перебивает его Чонгук, пока Юнги выгибает бровь, а затем наливает себе ещё алкоголя. — Марко… у нас никак не мог затеряться иностранец.

— Тогда что это? Псевдоним или кличка? — спрашивает Мин, крутя в руках стеклянный тамблер, смотря на него, склонив голову к плечу, пока Чонгук переводит на него взгляд.

— Скорее всего. Ты же можешь просечь кого-нибудь с этим именем, может, светил где?

— Я попробую. — кивает Юнги и опустошает новую порцию виски, прикрывая на секунду веки, пока Чонгук поднимается с места. — Уже? — спрашивает Юнги, пробежав взглядом по Чонгуку с ног до головы, на что тот кивает и согласно мычит. Сейчас ему нужно домой, ведь, нужно делать домашку, а проблемы о собственной жизни могут и подождать. Чонгук прощается и выходит из тёмного кабинета, шагая по неширокому коридору, где никого нет.

В его голове не укладывается, кто это может быть, а главное, что ему сделал сам Чонгук? За такое время, хоть и недолгое, почему он не предложил хотя бы встретиться и обговорить? Обычно таким занимается Юнги, ведь главный он, а Чонгук лишь исполняет свою работу, Юнги ведёт переговоры, а если нет, то им верная смерть, а не Чонгук. Среди этих мыслей от куда-то закралась ещё одна, на которую он хмурится: как там Чимин?

***</p>

— Давай уже блять. — недовольно шипит Чимин, пока сзади издают смешок и сжимают сильнее его бёдра, проводя по ним широко ладонями, от чего парень лишь шумно выдыхает и толкается назад, чувствуя, как член проник сразу до конца, а поэтому громко и томно стонет, растягивая полные губы и прогибаясь в спине, словно кошка на большой и мятой постели, пока сзади ускоряют сразу движения и вбиваются размашисто. Ноги скоро разъедутся, его удерживают лишь чужие руки мужчины, который, нагнувшись к белоснежной коже спины, начинает её целовать, пока Чимин выгибается сильнее и сам толкается назад, насаживаясь на член до конца. Он не знает, сколько времени провёл в таком положении, когда член из тебя не выходит, доводя не раз до оргазма, как и не считает, сколько именно их испытал, как только зашёл в это помещение. Он знал и ожидал, что его так примут, поэтому подготовился, шёл сюда как всегда ради своей цели, которая лежит на соседнем столе из тёмного дуба, где больше ничего нет, пока он и забыл о ней, потому что мысли рассеиваются в голове. Чимин просит глубже и быстрее, хотя еле ощущает своё тело, но мужчина выполняет все его просьбы, беря на этой кровати грубо и не жалея, ведь, этого, по его мнению, и заслуживает этот парень. Ему шепчут какие-то слова, которые пролетают мимо его ушей, пока он глотает новые стоны, чувствуя, как печёт внутри горло, а тело становится слабым, как вата. Ему бы сейчас отключить все чувства, кроме удовольствия, чтобы не чувствовать этого давящего и противного шёпота, и это даже не навязчивые мысли к нему стучатся, это всего лишь один единственный человек, к которому Пак привязался за такое короткое время, пока они были рядом, и не хочет отпускать. Чимин уже смеётся с себя, со своей наивности и глупости, потому что как он мог так просто взять и привязаться к тому, кто проявил к нему долю помощи и нормального человеческого отношения. Кажется, Чимин и правда сумасшедший. А поэтому, он совсем не хотел, чтобы так получилось, но он не в праве контролировать свои чувства, — ему внутри, где очень темно, от куда-то взялось инородное чувство, чьи корни прорастают прямиком к нему, в самый центр чувствительности, показывая, что такое чувство в нём тоже существует, ведь он испытывает стыд и отвращение к себе, когда от очередного попадания чужой головки по простате громко и сладко выстанывает, пока его переворачивают на спину, оттягивая ногу в сторону. Он понимает, что ему стыдно перед Чонгуком, что он таким занимается, а от этого порождается и отвращение к себе, и это неимоверно блять раздражает и бесит, что он пытается скрыть и утопить в волне оргазма, но не получается, оказывается, мысли сильнее, чем можно было подумать, а потому Чимин чувствует себя грязным. Мысли сильнее, а потому у него плохо получается заглушить их о том, что сейчас бы он с удовольствием, возможно, провёл время с Чонгуком. А ещё хочется вскрыться о таких мыслей и желаний, ведь Чонгук — это Чонгук, а Чимин — это Чимин, и точек соприкосновения между ними не может быть, а потому хочется заорать от самого себя, но он лишь хрипло стонет, посадив голос, видя перед собой лицо не Чжуна, а Чонгука, которого здесь не должно быть, но оно не уходит, он смотрит своим взглядом прямо в глубину самого Пака, да таким взглядом, от которого хочется умереть, потому что он осуждающий и презрительный, потому что это тот взгляд, которого Пак Чимин боится увидеть в глазах Чонгука.

До встречи с Чонгуком, Чимин и не знал, что подобные чувства может испытывать, почему-то ему стало важно мнение Чонгука, а сам не знает, почему, и от этого как никогда тошно, потому что Чимин не должен привязываться, не должен.

Иногда Чимину хочется громко рассмеяться от намерений Чонгука, его он не понимает от слова совсем, ведь, это кем нужно быть, чтобы помогать всем подряд, не преследуя в этом своих личных целей. Чонгук либо ненормальный, либо так и есть, особенно сейчас, особенно в их время, здесь каждый сам за себя, никому не интересны твои переживания и желания, если хочешь выжить, нужно уметь крутиться и грызть лично глотки, взбираясь из этой гнилой и кровавой горы трупов уродов, шагая дальше, встречая следующие преграды с ебучими распростёртыми объятьями и широкой улыбкой, в которой отражается оскал, а в глазах блещет шлейф сумасшествия. Чонгук не такой, хотя, Чимин его совсем не знает, а почему-то хочется, да так, что у него аж кончики пальцев подрагивают и он не уверен, что это от оргазма. Чонгук как златокрылый посланник могущественных богов, такой необычный и другой, не похож ни на кого, а может, это только в глазах Чимина такой, он не знает, такое ощущение, что он способен вознести тебя на небеса, почему-то его так представляет в ту минуту, когла член мужчины выходит из него. А ещё в голову приходит мысль, что этот самый посланник способен и разорвать тебя на части, вот только почему Чимин так решил. Он смотрит бездумным взглядом на голого мужчину, который весь удовлетворённый и с взглядом, в котором лишь присутствует желание, проходится по такому же обнажённому и прекрасному телу Чимина, который медленно моргает, чувствуя влагу на глазах, а затем уходит в душ, ведь его дома ждёт любимая жена, а Чимин переводит пустой взгляд на купюры, которые лежат на столе и понимает, что его, например, нигде никто не ждёт.

Его взгляд точит, и его искусство.

Решает для себя Чимин, когда сидит на постели, прикрытый простыню, выйдя из душа, пока мужчина одевается, кидая на него взгляды.

— Я буду казаться наглым, если скажу, что хочу от тебя услышать слова благодарности за то, что я сделал? — произносит, спрашивая, хрипло мужчина, пока застёгивает ремень на своих брюках, на что Чимин и смотрит нечитаемым взглядом.

— Ты будешь уродом, если так скажешь. — ровно ему отвечает Чимин, не меняясь в лице, пока мужчина хмыкает и поднимает на него взгляд, дёргая уголком губ.

— Иногда достаточно простого человеческого спасибо, Чимин. — тянет он и вздыхает, натягивая на себя рубашку, что сразу обтягивает тканью его руки и плечи, пока Чимин переводит взгляд за него, смотря в окно, пока серые тучи собираются в кучи, предвещая начало дождя. Отвечать не хочется, хочется молчать и чувствовать, как внутри его сжирают мысли, откусывая крупные куски, с которых капает кровь, пока он с пустым выражением лица смотрит на здание напротив, слыша шумную тишину, что повисла между ними.

— Ты выебал меня за это хуеву тучу раз, сколько никогда в жизни не ебал свою жену, чего ещё тебе не хватает? — с еле заметным нажимом спрашивает Чимин, медленно и незаинтересованно смотря на мужчину, который хмурится, ставая серьёзным, о чём-то задумавшись. — Не еби мне ещё и мозг, Чжун.

— Я думал, что заслужил этого за все те года, во время которых оказывал тебе помощь, Чимин, пока ты был ни с чем и пока у тебя никого не было. — отвечают ему и Пак чувствует, как начинает раздражаться внутри, не понимая, что тому ещё нужно, когда он должен был уже давно уйти и оставить Чимина. — Если ты не хочешь — хорошо, это твоё право, Чимин, но есл… — начал говорить Чжун, но его прервала мелодия звонка, от чего он недовольно поджал губы и потянулся к своему смартфону, пока Чимин закатывает глаза и поднимается с постели, спуская простынь и оставаясь полностью обнажённым, от чего не отводит свой взгляд мужчина, ведя переговоры с кем-то. — Мне всё равно, я сказал, чтобы информация была завтра утром у меня на столе, ты для чего там сидишь, если ни на что не способен? Меня не волнуют твои оправдания и не перебивай меня, пока я говорю, я тебе дал приказ и ты обязан его выполнить, не имея значения, как, а звонить мне и жаловаться, что ты не можешь или что такого нет, мне не нужно, чтобы это было в последний раз. — грубо произносит мужчина, сильно хмуря брови, пока Чимин натягивает на себя джинсы, не интересуясь происходящим. — Так проникни в систему, удали, блять я тебе что-ли должен объяснять, как это работает? Меня не интересует, как ты это сделаешь, у них ничего не должно быть, ты понял? — Чимин закатывает глаза, пока мужчина трёт переносицу, а затем отключается и кидает телефон на стол, продолжая молча застёгивать пуговицы на рубашке.