ix.часть 9 (2/2)

— Постарайся расслабиться, здесь никого, кроме тебя и меня, нет. Тебе нечего бояться. — уверенно проговаривает хрипло Чонгук и закрывает веки, на секунду хмуря брови, а затем чувствует, как через секунд десять, тело в его руках действительно расслабляется. Чимин сейчас бы сказанул какую-ту хуйню или очередной подъёб, но почему-то не хочет.

***</p>

Оказывается, пробуждение может иметь различные виды характера, как, например, это. Он привык, что, проснувшись, чувствует адскую боль во всём теле, пока голову ломит, словно молотком, а конечности дрожат ещё целый последующий день. Открыв глаза, он привык видеть перед собой всё мутное и размытое, обычно свой домашний потолок или потолок какого-то заведения не приличного типа, чувствовать шлейф одиночества и пустоты на протяжении нескольких лет. Это пробуждение заметно отличается от остальных, начиная с того, что он не понимает, где находится.

Пак сквозь сон чувствует какую-ту тяжесть на своём теле, он медленно поднимает тяжёлые веки и пару раз моргает, чтобы сфокусировать зрение и увидеть перед собой белую помятую простыню на ком-то. А затем почувствовать, что ему ужасно холодно, настолько, что он спустя три секунды лишь понимает, что дрожит. Пак хмурится и поднимает руку перед собой, смотря как та подрагивает, пока всё тело окутано в холод, он переводит взгляд на груду из белоснежной простыни и понимает, почему так холодно. Потому что Чонгук забрал всю простынь себе, укрывшись чуть ли не с головой. Чимин хмурится и немного приподнимается на локтях, замечая, что укрыты лишь его бёдра, он ерошит волосы и проходится взглядом по чужой комнате, отмечая, что сейчас, возможно, почти обед, ибо за окном уже достаточно ярко светит солнце для восхода. Пак чувствует копошение рядом с собой и сразу переводит туда взгляд, смотря, как Чонгук переворачивается к нему лицом и получше укрывается, ему, небось, сейчас тепло как никогда, но Чимин все язвительные мысли невольно откидывает назад, пока рассматривает спящее и умиротворённое лицо перед собой. Чонгук совсем слегка нахмурил брови, во время сна он выглядит не так серьёзно, он такой уязвимый и совсем не похож на того, кто готов в любую минуту переломать руку или накрыть трёхэтажными грубостями. Но Чимин мысленно даёт себе по лицу, чтобы перестал пялиться, а потому отводит взгляд ниже и тянется к чужому плечу, не заботясь, что нужно тому дать выспаться. Пак аккуратно дотрагивается до него, а затем пару раз дёргает не сильно, после чего Чонгук хмурится и поднимает свои веки, недовольно, а затем удивлённо смотря на Чимина, который сразу убирает руку и отодвигается зачем-то, пока тот поднимается и осматривает Пака с ног до головы.

— Ты… дрожишь? — хрипло то ли спрашивает, то ли произносит факт, Чонгук, поднимая брови и убирая пряди светлых волос назад, а Чимин отрицательно качает головой.

— Мне было холодно во сне. — отвечает он и пожимает плечами, пока Чонгук тянется сразу к нему рукой, а затем хмурится, потому что Чимин холодный. Чонгук вспоминает про открытое окно и хочет накричать на себя, что забыл закрыть, он, наверное, забрал всю простынь себе во сне и поэтому Чимину было холодно. Чон вздыхает и освобождается из тёплой ткани, накрывая ею Пака, пока тот выгибает бровь, скептически смотря на того, хотя сразу ощущает прилив теплоты, а потому прикусывает язык от колкости, странно, что в последние часы он начал себя сдерживать, а хотя, кто такой Чимин, чтобы запрещать себе что-то. — Ебать, вот это вовремя блять. — громче говорит он, на что получает виноватую улыбку и пожимание плечами.

— Не ёрничай. Я мог бы тебя выставить за дверь. — хрипит Чонгук, когда поднимается с кровати, чтобы пойти в ванную, под вопросительный взгляд Пака, который сидит на постели накрытый с выгнутой бровью.

— Какой ты великодушный, Чонгук! — громче произносит Пак, когда второй уже скрылся за дверью. Чимин хмурит брови и пробегается снова взглядом по комнате, ощущая внутри странные чувства. Он замечает, что здесь нет ничего лишнего, даже рамок с фотографиями, как это обычно есть в домах, а может, они где-то в другом месте. Единственное, что его раздражает, так это то, что он чувствует неловкость, как будто блять девственница, это обычный Чонгук, а это обычная его квартира.мысли становятся адекватными и теперь он вспоминает, почему вообще тут оказался. Вдоль хребта лишь на секунду пробегает холодок от воспоминаний, которые теперь навсегда, кажется, останутся с ним, но он их прогоняет, потому что впереди у него есть цель на сегодня, к которой он сразу же и отправится. Чимин уверен, что этот человек поможет ему, потому что другого выбора у того нет, только тот заставит хорошо попросить, от чего Чимин не сможет отказаться, но ему не привыкать. За этими размышлениями, он не заметил, как в комнату вернулся Чонгук всё в тех же чёрных спортивках и серой немного мятой футболке, вид у него такой домашний, он сейчас не похож на того холодного парня в своём чёрном облике. Чонгук проходит к окну, чтобы закрыть его, перед этим осмотрев, что творится на улице.

— Будешь кушать? — спрашивает попутно Чонгук, поворачиваясь к нему и поднимая бровь.

— Нет. — хрипит Пак и поднимается с кровати, дотягиваясь рукой к своим джинсам, на что Чонгук хмурит брови и внимательно смотрит на него, пока Чимин не поворачивается и не замечает этого взгляда. — Я не смогу, меня стошнит. — вздыхает он и поправляет светлые пряди, склоняя голову к плечу.

— Сможешь. — тоном, нетерпящим возражений, произносит Чонгук и выходит из комнаты. — Пойдём. — кидает он через плечо, пока Пак выгибает бровь и шагает следом. На кухне светло, в отличии от чиминовой, здесь присутствуют светлые оттенки и с окна доносится яркий солнечный свет, от которого Чимин немного жмурится и отворачивается. Это прям полностью противоположность Паку, он садится на высокий чёрные стул, смотря, как его ноги не достают до пола, поэтому начинает ними мотылять, склонив голову к плечу. — Ты говорил, что знаешь человека, который сможет тебе помочь. — неожиданно говорит Чонгук, стоя к Паку спиной, что-то нарезая, пока Чимин поднимает на него взгляд и хмурит брови.

— Да.

— Это Юнги? -Чонгук, заметив, что в ответ ему ничего не говорят пару секунд, разворачивается и сталкивается с удивлённым взглядом. Пак сидит с изогнутой бровью, пытаясь понять как связан Юнги с человеком, который может всё быстро решить. — Чимин? — а Чимин отмирает и отрицательно мотает головой, чем вызывает у Чонгука пару вопросов.

— Нет, а с чего ты взял, что это Юнги? — склоняет голову вбок Пак, разглядывая серьёзное лицо Чонгука, который думал, что Чимин знает о работе Юнги и что, логично, к нему и пойдёт, но, оказывается, нет.

— Просто. — быстро пожимает он плечами и снова отворачивается, выкладывая на тарелку кусочки тёплого мяса, хмуря брови. Чимин в ответ лишь согласно мычит и отворачивает голову в сторону окна, смотря на зелёные макушки деревьев. Чонгук ставит перед ним тарелку с поджаренным мясом и салатом, садясь напротив и начиная кушать, пока Чимин скептически осматривает еду перед собой и берёт в руки палочки, глубоко в себе тяжело вздыхая. Он хватает маленький кусочек мяса и отправляет в рот, не чувствуя должного вкуса, от чего хочется выплюнуть, потому что не вкусно и безвкусно, но сдерживается и через не хочу жуёт и проглатывает, чувствуя, как еле заметно урчит его живот, пока Чонгук напротив уплетает за обе щеки, быстрыми движениями подхватывая еду. Чимин берёт дольку помидора, так же чувствуя блеклый вкус, надеясь, что ему не придётся блевать у Чонгука дома, но того, видимо, это не заботит, потому что он сейчас нахмурен и задумчив, такое ощущение, что его движения машинальны, пока он уплыл куда-то в себя. Чимин поднимает на него взгляд, глядя из-под светлых прядей, пока тот тяжело вздыхает и хмурится сильнее. Можно подумать, что он сейчас не кушает, а решает мировые вопросы.

— Так когда ты последний раз занимался сексом?

Невзначай спрашивает Чимин, ковыряя в тарелке еду, чувствуя, что так много не сможет скушать, потому что чувствует что-то не приятное внутри, словно его сейчас стошнит. Чонгук замирает и невольно давится, пару раз кашляя, пока Чимин удивлённо поднимает на него взгляд и тянется через стол, чтобы похлопать по спине, но его руку отталкивают и хмурятся, пока на уголках глаз собираются мокрые капельки.

— Блять… что с тобой не так? — хрипит он и прокашливается, смотря с непониманием на Пака, который пожимает плечами и возвращается на место, снова беря в руки палочки.

— Просто скажи, что ты девственник. В этом нет ничего постыдного. — легко произносит Пак и кладёт подбородок на ладонь, упираясь локтем об край стола, пока Чонгук закатывает глаза и сразу хмурится, продолжая молча кушать, а Чимин резко меняется в лице и бегает взглядом по лицу напротив. — Может, ты асексуал? — произносит он, пока Чонгук не обращает на него внимания. — Тебя привлекает противоположный пол? Или, может, мужской? — дёргается немного вперёд Пак, поднимая брови вверх, пока Чонгук переводит на него нечитаемый взгляд, а затем откидывается на спинку стула.

— Я не могу понять: почему ты за это так переживаешь? — стучит пальцами по краю стола и смотрит внимательно на Чимина, который ведёт плечом.

— Просто никогда не встречал асексуалов. — как-то с интересом произносит Пак и проходится оценивающим взглядом по Чонгуку.

— Ёбнулся? Я не асексуал. — Чимин слегка прищуривает глаза, пару секунд смотря на Чона, а потом кивает и принимается перемешивать в тарелке еду.

— Ладно, я сделаю вид, что поверил тебе. — говорит он и вздыхает, отодвигая от себя тарелку, на что Чонгук переводит взгляд и немного хмурит брови, поджимая губы. — Я наелся, спасибо. — тянет уголки губ вверх и поднимается с места, беря тарелку в руки и перенося её на кухонные тумбы, думая о том, что ему нужно сейчас уходить, странно, что от этого внутри какое-то чувство появляется. Чимин разворачивается и тянет уголки губ вверх, смотря на задумчивого Чонгука. — Мне пора уже. — говорит и отталкивается от края тумбы, Чонгук поднимает на него вопросительный взгляд и поднимается со стула. — Надеюсь, ты не будешь без меня скучать. — Чонгук хмурится сильнее, подходя ближе, как-то внимательно его рассматривая, пока Пак стоит на месте.

— Скажи свой номер телефона. — Чимин выгибает вопросительно бровь, пока Чонгук проходит мимо него. — Сейчас тебе в квартиру небезопасно возвращаться, но… — он замолкает и разворачивается к Чимину, окидывая его взглядом. — если тебе жизнь не дорога — то пожалуйста. Я думаю, адрес ты запомнил, поэтому сможешь вернуться сюда. — продолжает он, пока протягивает застывшему Чимину дубликат ключей, от чего в голове рождаются новые вопросы, но он их не задаёт, неуверенно принимая то, что дают, думая о том, насколько вероятна неадекватность Чонгука по сравнению с Чимином.

— Но…

— Я сказал, что ты можешь сюда вернуться. — перебивает Чонгук, смотря уверенным взглядом от которого в голове мысли рассеиваются, но Чимин лишь кивает и опускает взгляд, подавляя в себе желание поджать губы. Наверное, сейчас будет уместно поблагодарить или хоть что-то сказать, но Чимин лишь последний раз смотрит на тяжёлый взгляд напротив и выходит из квартиры, поджимая губы.

***</p>

Если бы Чимин работал в Starbucks, он бы писал клиентам на стаканчиках не их имена, не пожелания удачного дня, а такой текст:

Однажды придёт день, когда вас и всех ваших близких не станет. И за исключением очень маленькой группы людей, для которых вы очень непродолжительное время ещё будете что-то значить, никто уже не вспомнит о том, что вы когда-либо сделали или сказали. Это неприятная правда жизни. Всё, во что вы верите и что делаете, — лишь хитроумные способы её завуалировать. Мы ничтожная космическая пыль, которая толчется и копошится на поверхности малюсенькой голубой бусинки. Мы воображаем собственную значимость. Все наши цели надуманные, мы ничто.

Пейте свой сраный кофе.

Ему бы пришлось писать это крохотными буквами, и на это уходила бы куча времени, так что по утрам хвост очереди торчал бы за дверью их прелестного заведения за дерьмовым кофе. И все жаловались бы на отвратительный сервис. Наверное, это одна из причин, по которой Чимина нельзя брать на нормальную работу.

Такси останавливается около многоэтажного высокого и до боли знакомого здания, пока Чимин медленно переводит взгляд со стаканчика из-под кофе, что стоит на подставке, на вид из окна, кривя уголки губ, а затем открывает дверь и выходит, шагая к знакомому входу.

Ну серьёзно, кто в здравом уме может пожелать другому хорошего дня, зная, что в основе всех наших размышлений и мотивов лежит постоянное стремление уйти от неизменной бессмысленности человеческого существования? В огромных масштабах бесконечно расширяющегося пространства времени Вселенной всё равно, хорошо ли пройдёт замена тазобедренного сустава у твоего друга, поступят ли твои дети в колледж и похвалит ли тебя начальник за шикарную электронную таблицу. Ей всё равно, победят ли на выборах демократы или республиканцы, ей всё равно, что какого-то героя таблоидов застукали, когда он нюхал наркоту, всё равно, что горят леса, тают льды, случаются наводнения, накаляется атмосфера. Но людям — нет.

И они отчаянно убеждают себя, что раз им не всё равно, у всего этого должно быть какое-то великое космическое значение. Людям не всё равно, ибо глубоко внутри себя они знают, что должны чувствовать свою значимость. Каждый думает, что у всего здесь есть смысл и своя роль, что совпадений в жизни не бывает. Чимин бы широко улыбнулся на это, подождав, пока человек выложит в соцсеть фотографию своего дерьмо-кофе, а затем назвал бы его сладкой булочкой и предложил ещё стаканчик напитка. Это в людях говорит надежда. Мозг придумал эту историю, чтобы дать повод вставать по утрам с тёплой постели, потому что нужно что-то важное сделать, а если это что-то не сделать сегодня, то нет смысла жить.

Двери лифта разъезжаются на заученном этаже, он ступает по коридору прямо и немного налево, стуча для приличия два раза, а затем открывает дверь и заходит внутрь кабинета. Мужчина выглядит замученным, но серьёзным, пока что-то вычитывает в документах, пока на столе стопки таких же листков и папок. Он поднимает взгляд, в котором сразу читается удивление, от чего он замирает, поднимая брови, а затем хмурится, оглядывая Чимин с ног до головы, пока тот ступает ближе.

— Чимин, ты не можешь просто так являться ко мне во время работы. Кто тебя пустил? Я уволю её. — почти раздражённо произносит мужчина, оставляя лист бумаги в сторону и прожигая недовольным взглядом парня, который ведёт плечом.

— Так я не просто так. — делает он акцент и упирается руками на край тёмного стола, поднимая уголки губ, пока мужчина вздыхает и откидывается на спинку чёрного кресла. — Мне нужна твоя помощь. — мужчина вскидывает брови и кивает, чтобы тот продолжал. — Вчера я наткнулся на некоторых людей, которые делали не самые приятные вещи. — тянет он и обходит стол, пока мужчина не сводит с него напряжённого взгляда. Парень к нему обращался с подобными просьбами о помощи не много раз, можно на пальцах одной руки посчитать. Видеть его сейчас таким же непривычно, он давно о таком не просил, мужчине не тяжело помочь этому парню, но не за бесплатно, а ещё нужно заметить, что он не всесильный, а потому слушает внимательно, чтобы понять, что именно тому нужно. — Так получилось, что они меня заметили. — Чимин пожимает плечами и прикусывает щеку, опускаясь перед мужчиной на колени, смотря на него снизу вверх. — Мне удалось убежать от туда, они не стали за мной следовать, но через некоторое время я заметил их у своего подъезда. — тянет медленно он, проводя большим пальцем по чужому члену, пока сверху шумно выдыхают через зубы. Чимин пока рассказывает чувствует что-то противное внутри, он не раз отсасывал ему, но сейчас что-то не то, что-то неприятное внутри ёрзает, почти что давит на Чимина, но тот игнорирует это, проводя ладонью по всей длине. — Они знают, где я живу, поэтому мне пришлось переночевать у знакомого. Мне нужно, чтобы ты избавился от них. — тише произносит он и тянет уголок губ вверх, обхватывая пухлыми губами покрасневшую головку, пока в его светлые волосы зарываются чужие пальцы, несильно сжимая.

— Как мне по-твоему это сделать? — шипит мужчина, поджимая губы и кидая взгляды на входную дверь, а затем стискивает зубы, когда Чимин берёт глубже.

— Не прикидывайся, я знаю, что ты много чего можешь, послать своих псов для тебя ничего не стоит, Чжун. — поднимает он на мужчину взгляд, глядя из-под век, от такого взгляда у второго перед глазами мутнеет, а здравый рассудок практически рассеивается. — Я в долгу не останусь. — растягивает он хитро губы и проводит по ним кончиком языка, пока мужчина шумно выдыхает и прожигает его взглядом.

— Чимин, сейчас не время, блять угомонись. — твёрже произносит мужчина, кидая взгляды на дверь, от куда могут в любой момент зайти, но Чимин перед ним сейчас на коленях, а желание почти затмевает всё собой.

— …разве ты откажешься от того, чтобы разложить меня на любой поверхности? Выбирай сам — я абсолютно не против. Сам перед тобой ноги раздвигаю, ты только возьми. — не слушает его Пак и проводит широко языком от головки вниз, не сводя с мужчины взгляда, в глазах которого одна пошлость и желание. Чимин запихивает глупое ненужное и противное чувство глубоко в черноту, чтобы не отвлекало, потому что он не знает, с чего вдруг стал такое чувствовать.

— Автопортреты сможешь создать? — шипит сквозь зубы мужчина и Пак тянет пухлые и влажные губы шире, беря в рот до конца.

…Свет фар отражается и переливается в стеклянных зданиях, где смешиваются разноцветные цвета ярких вывесок, пока он скользит по ним пустым взглядом. В салоне автомобиля стоит тишина, которая начинает давить на него со всех сторон, но он не промолвит и слова, уж лучше пусть она сжирает его изнутри. На глазах скапливается еле заметная влага, которую он почти не чувствует, потому что противное чувство всё же выедает ложкой его плоть, а почему — не знает. Почему это чувство появилось именно в этот момент? До этого было так же, так что не так? Ему не хочется этого признавать, хочется застрелиться от подобного ощущения, но ему глубоко внутри, аж на самом дне, где нет ничего, стыдно. Это чувство пускает корни, которые еле доходят до него своими тонкими нитями, но они есть, и Чимин это чувствует. Оказывается, его жизнь стоит нескольких отсосов, ему хочется посмеяться с этого, но он прикусывает губу и продолжает смотреть в окно безразличным взглядом, пока мысли сами по себе рождаются, давя на него и вынуждая к ним присмотреться. Он чувствует себя как будто униженным, да, до этого он занимался и похуже вещами, но почему тогда не чувствовал этого?

Внутри он кричит на себя, чтобы успокоился и не думал о ерунде, но не может, его мозг не слушается, продолжая подкидывать подобные мысли.

Почему сейчас становится противно от самого себя? Его теперь не убьют, потому что он умело отсосал член, который после этого втрахивал его в постель, пока с губ срывались громкие стоны. Так вот чего стоит его жизнь? Почему тогда от этого больно в груди? Чимин еле сдерживается, чтобы не заорать, потому что он не должен этого чувствовать, потому что для него это нормально. Но раз так, тогда почему ему сейчас не хочется видеть Чонгука? Чимин едет к нему в квартиру, но ему стыдно смотреть тому в глаза, такое ощущение, что Чонгук может его осудить, а Чимин почему-то внутри боится этого, ему неприятно, что Чонгук может догадаться, лишь посмотрев в глаза, что на лице его будет разочарование, что ему станет противно находиться рядом с Чимином. Эти мысли сжирают его всю дорогу, он сам не знает, как сдерживает себя в руках и сидит с безразличным лицом, пока внутри всё трещит, пока ему самому от себя противно. Он знал, что ему придётся это сделать, но ему было всё равно, а сейчас готов исчезнуть лишь бы не чувствовать подобных чувств. Чонгук, узнав, кем Чимин приходится, не ушёл, не оскорбил, не начал с призрением смотреть на него, а остался. Чимин тогда почувствовал яркое чувство, но не знает, как его назвать, но оно ему понравилось, а сейчас если Чонгук догадается, что пришлось Чимину сделать, чтобы спасти собственную жизнь, отвернётся? Чимину неприятно от такого, хотя Чонгук может реагировать как захочет, он имеет право относится к Чимину как хочет, Чимин уже привык, но почему-то не хочет, чтобы Чонгук оставлял его. Почему? Потому что Чонгук какой-то другой?

Знакомый подъезд встречает его, когда на улице уже за восемнадцать ноль-ноль, солнце уже почти село, фонари вокруг здания уже загорелись, а вокруг никого нет, кроме припаркованных машин. Он открывает со скрипом железную дверь, поднимаясь по ступенькам вверх, пока внутри неприятно колит. Чимин останавливается возле квартиры Чонгука, прикусывая губу и смотря на дверь, желая оттянуть время, потому что потом Чимину придётся врать, а Чонгук не должен будет догадаться и от этого так противно становится. Но когда он всё же открывает дверь и проходит внутрь, оповещая, что уже пришёл, то в ответ получает тишину. Чимин хмурится и закрывает дверь, проходя внутрь квартиры, но после этого как-то облегчённо выдыхает, потому что Чонгука здесь нет.