Часть 17 (1/2)

Обман и правду лета умело спрятал где-то там…</p>

Средь оттенков блёклой сепи.</p>

И сердце счастья знать не будет никогда,</p>

Ведь оно покрылось коркой льда.</p>

***</p>

Жизненный путь Стального Алхимика стояла на грани двух позиций. Какую предпримет Эдвард: ведь по общему правилу его способности к алхимии никогда не исчезали, а всего лишь утратили контроль над энергией перед великой Истиной. Врата, стоящие за широкой спиной блондина, были окованы широкими и тугими лианами, а это означало одно — свои врата на голос Стражницы Эдвард не в силах обменять, как бы ему не хотелось. Даже его Истина сообразила, что способности, текущие в русле сосудов истинного потомка Ксеркса, не подлежат обмену. Именно в тот момент великий «Бог» почувствовал, что его одурачили, когда врата Эдварда Элрика вновь обновили свою мощь. С тех пор прошло четыре года, когда перед всем «Миром» вратская крепость показала истинное лицо подленного Алхимика — и им был именно Стальной.

Родной покойный отец Эдварда и Альфонса Элриков — Ван Хоэнхайм являлся ранее самым настоящим философским камнем, вмещающий в своем теле сотни тысяч с лишним мирных душ, но через ДНК братья не унаследовали от отца долгую жизнь. В такую реальность трудно поверить и старший брат с трудом принял то, что их отец когда-то очень давно был одним из рабов. Слишком непосильная ноша восприятия, однако лишь одно радовало братьев — в их тела не передались сотни тысяч душ погибших. Но сейчас, находясь напротив Истины, единственное чем мог пожертвовать блондин ради счастья других так это собой.

— Ко мне вновь пожаловали гости. — как всегда не меняет свой безликий облик незримая Истина. — Что на этот раз хочет от меня Стальной Алхимик? Даже интересно, какой частью тела на этот раз он пожертвует. Ведь конечностей от силы остались только две. — резонировал свой голос вибрациями странного звука очерченный силуэт, словно разговаривал с другим человеком.

— Истина, я требую, чтоб ты немедленно вернул голос Стражнице Земли. — грубо произнес Эд. — Признайся, это был не равноценный обмен. Гомункулы под силой магии наслали на неё порчу.

— Ты настолько смекалистый, что диву даюсь. Настоящий Алхимик, однажды соединивший душу брата с доспехами, в два счета раскусил обман врагов и я очень горд за тебя. Но я не могу пойти на такие божественные уступки. — зрачки золотистых глаз после услышанного гневно сузились в два раза.

— Ах ты тварь. — рассвирепел блондин, сжав кулаки и на повышенных эмоциях ненависти со всей силы сжал шею Истины. Одной рукой без малейшего страха Стальной поднял очертание силуэта над полом и ударил спиной о вторые врата, находящиеся за ним. Локтем и всем корпусом Эд прижался к мерзавцу, не давая возможности шевельнуться. — Я же тебе сказал, верни ей голос, сукин ты сын.

— Голос Стражницы Завесы не смогу вернуть, даже если это и впрямь являлось не равноценным обменом под давлением ваших врагов, но ты ещё не расплатился за то, что воскресил из мертвых человека, а ещё и за целое тело брата. — картинки из памяти вновь обволокли воспоминания о трансмутации. Зрачки сузились в маленькие черные песчинки. От Истины невозможно уйти безнаказанным, противостояв естественным законам бытия. И об этом Эд знал.

— Ты меня обманул. Вот этой рукой я расплатился однажды за воскрешение из мертвых, соблазнившись надеждой повторно вернуть себе в семейный очаг не свою мать, а любимую. — взглядом указал Эд на механический автопротез. — Мне подкинули ложные сведения, чтоб я вновь наступил на одни и те же грабли. Но в одном ты прав. Я должен заплатить за свою ошибку и вернуть контроль и речь девушке, которая ни в чем не повинна, жалкое создание. — подняв вновь ожесточенный взгляд рыкнул блондин безликому, который нагло усмехнулся.

— Не путай, Стальной Алхимик, меня с жалким созданием. Я тот, кого вы привыкли называть «Миром» или «Богом», «Истиной» или «Вселенной». Но не забывай: одно есть все и все это едино, а ещё я — это ты сам. — горделиво усмехнулся Истина в лицо блондину.

Если бы кровь могла сочиться из кожи от повышенного напора, то на полу давно красовалось кровавое месиво, потому что в эту секунду на последнем насмешливом предложении Истины, Стальной окончательно разозлился. Своим нахмуренным лбом Эдвард ударил лоб Истины.

— Запомни. Я и ты — разные. И вопреки всем законам природы созданные мной я не произношу имя Бога, чтоб защититься и искупить свои грехи, поскольку в него не верю, а ты просто манипулируешь каждым кто окажется лицом к лицу с тобой, упоминаешь имя Бога всуе для наказания наших же строжайших ошибок. Не ты ли возомнил себя выше, наказывая нас своими нерациональным действиями больше похожими не на подвиг или одолжение, а на богохульство? — подняв до предела нахмуренную бровь без интереса отчеканил рычащим громким басом Элрик и увидел, как за спиной у Истины, выталкивая их двоих в сторону, открывались огромные вторые врата.

— Ты догадался. Я горжусь твоими великолепными способностями. Я выше Бога и этим все сказано. Теперь готовься расплатиться по счетам окончательно. Твое тело больше не принадлежит тебе, Стальной Алхимик. Но не сомневайся сила контроля и речи вернётся твоей ненаглядной ведьме, силы которой охраняют твои врата, словно дивная верная послушная собаченка охраняет храм Господний. — с усмешкой проглоголил безликий, а черные щупальца резко дёрнули руки Стального и поволокли все тело во врата.

Из лёгких Эдварда вышел панический крик от невыносимой боли в момент закрытия врат, прежде чем он мог осмыслить сказанную последнюю фразу. Сейчас его тело томительно растворяли по-настоящему, будто медленно опускали в горящую лаву, продвигая путь его никчемной душе, чтобы выбраться наружу. Адская боль пронзала каждую клеточку нервного окончания. Руки, ноги, само тело пожирали губительные чувства чертей. Все о чем думал Эдвард — о возможном воссоединении с душой покойной подруги и о том, что его жертва не прошла напрасно. Ведь он все-таки по прежнему боялся, что манипулятор играется над его сущностью и возможно не вернёт голос Стражнице. А последняя речь, так вовсе, не давала покоя. Что хотел сказать этим Истина? И эти странные могучие стебли обвитые вокруг его врат, заставляли лишний раз в последнюю секунду жизни задуматься. Прежде Эдвард никогда такого не видел. Алхимик до тех пор искал ответы на новые вопросы пока в памяти не мелькнула на последнем издыхании лицо Альфонса. Теперь младший брат скорее всего убивается по нему в болоте горя, которые сотворил сам Эдвард для него. Лишь бы не утонул, как сам грязнет в небытие врат Истины, но все же Стальной надеялся, что младший брат поймет и не осудит его.

Расщепленное до остатка тело Эдварда без намека души осталось висеть в колбе Истины, а сам дух прозрачной материи плыла вдоль млечного пути белоснежной галактики. Лёгкость и невесомость, чувства эйфории в мозгу замирал в экстазе. Очень давно не испытывал такого неведомого чуда Эд, от чего дорога, ведущая к счастью, казалась настоящим раем. Действительно, Истина не врал, что он выше самого Бога, если настоящий Бог не смог сотворить подобную легкость. Теперь он не сожалел о совершении, но кроме того в тумане воспоминаний рассеивались все близкие и родные люди: Мустанг, Маэс Хьюз, учитель, майор Армстронг, бабуля Пинако, Альфонс, мама, отец и самая дорогая девушка. Ещё чуток и лицо Уинри медленно расплывалось перед глазами. Махнув в ужасе рукой, чтобы удержать воспоминания о механике, как внезапно, в потоке навлекшей галлюцинации невесомости, в лоб прилетело что-то массивное и железное. Душа отлетела на несколько метров назад. Тут же рядом упал и гаечный ключ.

— Ай, как же больно, больно. — зашипел ворчливо Эд, распластавшись на внезапно возникшем газоне зелёной травы. Рукой старший Элрик потирал красный ушиб. Странно. Внезапные вернувшиеся воспоминания напомнили о том, что сосуд его души забрал его силуэт. — Неужели душа тоже чувствует физические прикосновения? — задал вслух отстраненно вопрос Эдвард себе под нос, позабыв о ключе, все продолжая лежать пластом на траве, и разглядывать голубое небо.

— Как ты посмел явиться сюда, придурок? — крикнул очень знакомый голос, от чего по его прозрачной материи призрака, как думал Эд, побежали приятные и счастливые мурашки.

Радости не было предела. Он смог пройти через средний мир и оказаться в потустороннем, от чего все это казалось сном, поэтому Элрик, продолжая смиренно лежать, боялся встать и увидеть вновь пустоту. Над лежащим Эдвардом нависла гроза счастья среди ясного неба в белом платье с рукавами фонариками.

— Уинри, я так рад тебя видеть. — эйфорично промолвил Эд, а из золотистых глаз невольно блеснули капли.

Даже прилетевший в лоб инструмент куда приятней ощущать. Никогда бы не подумал, что будет настолько счастлив получать от Рокбелл тумаки.

— Глупец, зачем ты явился сюда? — все продолжала ругать его Уинри.

Наконец, чувства повышенного воодушевления покидали и Эдвард четко смог видеть, что девушка не прозрачная, а наоборот её кожа имеет здоровый человеческий оттенок.

— В смысле, зачем явился сюда? Ты не рада меня видеть? — перекочевав в положение сидя, Эдвард поднял свои все ещё искрящиеся глаза от счастья на стоящую перед ним механика, которая строго отчитывала, словно мать ребенка за то, что разбросал игрушки по всему дому. Не успев среагировать от особо тяжкого предмета, по голове пришелся ещё один болезненный удар. — Да хватит меня лупить, ненормальная. — возмущённо прокричал Эд перехватив своей рукой на очередном взмахе гаечный ключ, и встал в полный рост, сокращая плавно между ними дистанцию.

Возможно он бы не повысил на неё голос, но бить с первой встречи, когда только-только встретились через четыре с лишним года было, мягко говоря, слишком с её стороны. От такого впервые тесного прикосновения, Рокбелл покрылась румянцем. За четыре года Эдвард стал ещё краше и выше, а взгляд стал темнее и взрослым, но его паршивый характер, как и прежде, оставляет желать лучшего.

— Эд. — Уинри вытянула дрожащие руки перед собой, уперевшись в его крепкую такую родную грудь, а её взгляд скользнул по автоброне, по привычке отмечая её целостность, а затем подняла голову и взглянула в родной глубокий янтарь, полные одновременно счастья и невидимых слёз. — Глупый, конечно, я очень рада тебя видеть. — если Эдвард и смог выстоять перед своими слезами, то у Уинри осилить их не особо получалось.

Она знала, что Эд не любит когда она плачет, но не могла сейчас мыслить иначе, когда перед ней стоит тот самый избранный, которого оставила на произвол судьбы. Механик плакала вместе с ним в тот день, когда он пришел к её могиле, а сейчас ей нужно сделать все возможное и невозможное, чтоб прогнать отсюда, потому что ему нельзя находиться здесь. Прижавшись к груди, а руками обвив талию, блондинка вслушивалась в стучащее сердце: оно было всё ещё теплым и живым, поэтому не могла допустить, чтоб он остался в мире покойных, как бы ей этого не хотелось. По щекам от такого теплого и терпкого момента побежали слёзы, а её душа кричала от горечи и готова была растянуть это короткое мгновение с любимым до бесконечности. Кроме теплых и душераздирающих объятий, которые в конечном итоге закончатся, по своим волосам механик почувствовала нежные прикосновения теплой руки, которая приятными ласками плавно дотронулась щеки и смахнула слёзы.

— Ну не плачь, глупенькая. Ведь я теперь с тобой. — произнес мягко Эд, слегка улыбнувшись.

Его взгляд наполнен теплом и нежностью. Только на неё он мог смотреть искренне: с любовью и верностью, но при этом не понимал сейчас, как на неё болезненно сказываются такие слова.

— Эд, послушай. — Уинри обхватила его лицо в свои ладони и пронзительно взглянула во все ещё окрыленные глаза, в которых горел огонек наполненный любовью к ней и облегчением, но сердцем Рокбелл не разделяла ту же радость. — Сейчас мы находимся на перепутье двух миров. Твой отец чудным образом успел спасти твою душу и тело от расплаты. — своими руками Элрик нежно взял её запястья, запоминая и вспоминая каждый миллиметр кожи её рук.

— То есть отец тоже здесь? — спросил эмоционально Эдвард, не веря своим ушам, понимая, что если где-то есть Хоэнхайм и перед ним Уинри, то мать и все остальные тоже находятся где-то поблизости.

— Был по крайней мере, но сейчас он находится один на один с так называемым Истиной и если у него все получится, ты должен покинуть это место. — радость мгновенно разбилась вдребезги с высоты необъятного полета.

— Даже и думать не смей об этом. Я не допущу, чтобы мы вновь расстались, когда я нашел тебя. — строго отчеканил Эд, наотрез отказываясь от мотивов Уинри, сжимая крепко её запястья. Сердце Стального застучало в скоростном режиме. От каждого удара плоть стремилась вырваться из оков сплетённых сосудов.

— Пойми, в конце концов, ты не должен ступать по этому пути. Твоя жизнь не закончена в мире живых. — добивалась Уинри разумного решения, но упрямее Эдварда она ещё никого на свете не видела.

— Моя жизнь умерла четыре года назад у твоей могилы. — с чувством боли выдавил ещё громче Эдвард, переплетая крепко накрепко свои пальцы с пальцами Уинри и видел как по её щекам побежали вновь обжигающие ручьи. С каждым вдохом и выдохом, с каждым словом становилось тяжелее. Что же им делать двоим? Казалось все так просто и в тоже время сложно. Никто не хотел расставаться друг с другом, но с её стороны, забрать его к себе было бы слишком эгоистично по отношению к другим.— Ты не представляешь, как мне отвратительно без тебя, Уинри. Мир вокруг меня как-будто перевернулся.