I want you to lose like I lose, when I play (2/2)
— И я думаю, ты уже ко многому готов, — Геллерт звонко шлепнул Альбуса по ягодице. — В конце концов, ты в Париже, детка.
— Гел…
Предупреждая дальнейшее сопротивление, Грин-де-Вальд резко притянул к себе Альбуса и принялся водить ладонью по его налившемуся кровью члену.
— Черт, да ты меня хочешь… — грязно шепнул Геллерт на ухо Альбусу.
Альбус повернулся к Геллерту с лукавой улыбкой.
— Заставь меня хотеть, — тихо сказал он и лизнул кончик носа Грин-де-Вальда.
Геллерт стремительно перекатился на живот и оказался верхом на Альбусе, продолжая сжимать его член.
— Выходит, ты теперь моя парижская шлюха? — спросил он, потянувшись за смазкой.
— Если я и шлюха, то очень избирательная, мистер Грин-де-Вальд, — Альбус кокетливо обвел кончиком пальца свойприставший сосок.
— Ты меня заводишь… — выдохнул Геллерт, почувствовав, как по спине пробежали горячие мурашки.
— Ты меня больше… — мурлыкнул Альбус, раздвигая ножки.
Геллерт еще раз шлепнул Альбуса и медленно вошел в него смазанным пальцем. Альбус со стоном закусил край подушки.
— Ты уже так хорошо принимаешь, — Геллерт пощекотал языком шею Дамблдора.
— Как и ты… — отозвался Альбус, закрыв глаза от наслаждения.
Геллерт дал Альбусу легкую пощечину.
— Называешь меня нижним?
— Так и есть… — улыбнулся Альбус. — Ведь тебе нравится снизу… но конкретно сейчас… эту позицию хочу занять я…
Не выдержав, Грин-де-Вальд взял в рот нижнюю губу Альбуса. Альбус жарко ответил настоящим французским поцелуем, и сердце Геллерта пронзило стрелой восторга и счастья. Прошло две недели после их первого раза в Годриковой впадине, и с тех пор оба волшебника научились неплохо разбираться в сексе, но особенно Геллерта поражали перемены, происходящие с Дамблдором. В постели он постепенно превращался из робкого девственника в развратного обольстителя, а в повседневной жизни оставался безукоризненно вежливым и спокойным. Геллерт восхищался своим парнем и радовался, что их секс с каждой ночью становился только ярче и разнообразнее, не в последнюю очередь благодаря Альбусу. Шлепки, удушье и несильные пощечины стали для волшебников неотъемлемыми атрибутами ночной любви, потому что Альбус всегда поддерживал инициативу партнера попробовать что-то новое.
Кстати, об удушье…
Геллерт схватил горло Альбуса и вставил в своего парня второй палец. Дамблдор издал слабый стон и провел языком по нижней губе.
— Ты принадлежишь мне, — Грин-де-Вальд куснул Дамблдора в плечо. — И будешь так раскрываться только для меня.
— Да… — прохрипел Альбус.
Геллерт сжал горло сильнее.
— Да, сэр! — крикнул Дамблдор.
Геллерт улыбнулся, убрал руку, а в следующий миг Альбус резко сбросил Грин-де-Вальда и уселся верхом. Все произошло так быстро, что Геллерт даже не успел отреагировать. Миг — и ягодицы Альбуса оказались над ним, а основание члена у его губ.
— Теперь поработай для меня, — велел Альбус, запрыгав на пальцах Грин-де-Вальда, которые все еще оставались у него внутри.
Вот так. В мгновение ока они поменялись ролями. За подобные сюрпризы Геллерт и любил своего парня. Он с готовностью приподнялся, опершись о изголовье кровати, взял в рот член, принял до самого горла и начал покорно сосать. Альбус стонал так возбуждающе, что член Грин-де-Вальда взрывался электрическими импульсами.
— Трахай сильнее… — приказал Альбус.
Геллерт подчинился. Он задвигался быстрее, глубже, позволяя своим пальцам бить по самой простате, а яичкам Альбуса шлепаться о его подбородок. Дамблдор с криком удовольствия затрясся всем телом, и Геллерт почувствовал, как ему в горло потекла горячая сперма. Геллерт сглотнул, смотря в затуманенные страстью глаза Альбуса. Тот рухнул на кровать, и кремовые простыни испачкались в смазке, когда Геллерт положил на них руку, и обоим волшебникам было плевать на это.
Черт, они занимаются любовью в центре Парижа, в квартире с видом на Эйфелеву башню, что в целом свете может быть лучше такого, думал Геллерт, нежно целуя ресницы Альбуса. Этот невозможный юноша пробуждал в нем чувства, о существовании которых Грин-де-Вальд и не подозревал. Он никогда не испытывал такой тяги заботиться о другом человеке, любить, защищать его даже ценой собственной жизни…
— Завтрак подан, — шепнул он.
— А можно каждый день такое меню? — улыбнулся Альбус.
Геллерт бросил довольный взгляд в сторону балкона, за которым, залитая солнечным светом, подмигнула ему Эйфелева башня.
— Да, — твердо ответил он. — Для нас каждый день будет таким.
И он потянулся к Альбусу за поцелуем.
Геллерт оказался в своем кабинете. Исчез Париж, исчез Альбус… все счастье исчезло из души Грин-де-Вальда, как всегда случалось, стоило ему вернуться в реальность из волшебного мира Книги. Сколько еще он сможет это выносить? Когда наступит предел безумию?
За окном пенился океан, начинался шторм…
пытаться держаться за такую жизнь, цепляться за человека, которым ты мог бы быть — это ад
Ты прав, Роше, о, бесконечно мудрый Роше, как же ты был прав, что пытался спасти меня от беды…
Грин-де-Вальд захлопнул Книгу, закрыл тяжелый том, даже не почувствовав его веса. Отвернулся, как в тумане добрался до двери собственного кабинета и чуть не вышиб ее ногой. Дверь распахнулось. За ней уже ждет Роше, конечно, ждет, он ведь опасается, что предводитель выбросится из окна от горя… собственно, я близок к этому, мой друг.
— Сэр? — Роше моментально повернулся к Геллерту.
— Я больше не буду ее читать, — как заговоренный, повторял Грин-де-Вальд, — я больше не буду ее читать, больше к ней не прикоснусь, никогда, никогда больше… ты был прав, Роше, — Геллерт посмотрел ассасину в глаза. — Ты был прав.
— Сэр, что она вам показала? — спросил Роше, судя по его виду, не на шутку испуганный.
Грин-де-Вальд расхохотался.
— Ничего нового, Роше, ничего нового, — сказал он, не прекращая смеяться. — Было бы забавно, покажи она что-нибудь необычное, например, что Альбус в моем кабинете… и все виденное мной правда… Париж…
— Сэр, думаю, вам лучше прилечь, — сказал Роше.
И тогда к Геллерту вернулась способность ощущать эмоции.
— Я сказал, что больше не открою чертову Книгу, тебе этого мало?! — рявкнул он. — Не приближайся к моему кабинету, пока я не отправлю сигнал о встрече!
Геллерт захлопнул дверь перед лицом Роше и, осознавая, что ведет себя, как подросток в истерике, сжал кулаки, стараясь привести себя в чувство. А в следующий миг упал на колени и, схватив со стола стеклянную статуэтку с острым концом, принялся бить, бить ей себя по руке, пока не пошла кровь, пока она не залила черные плиты пола…
— Это ты во всем виноват! — крикнул Геллерт небу, буре за окном и прошлому, своему проклятому всеми богами прошлому. — Ты виноват… мы расстались… ты виноват, черт, ты…
Геллерт упал лицом на пол, чувствуя пульсирующую боль в израненной руке. По ней можно было считать секунды. Раз — и никакого первого секса.
О, если бы я мог заставить тебя почувствовать всю мою боль, о, если бы ты так страдал…
Два — Альбус теперь с Виктором.
Я хочу, чтобы ты проиграл. Чтобы потерял все так же, как потерял я. Может, тогда ты бы понял, что натворил, тогда бы сказал, какая ошибка твой роман с Виктором, дьявол, ты хоть осознаешь, как мне нужно это услышать…
Три — никакого Парижа. Больше никогда… и никогда с Алом.
«Что могло бы быть»… проиграй в «Что могло бы быть»… вспомни то лето, вспомни, что ты мне тогда наговорил, вспомни и проиграй, Дамблдор…
Проиграй, потому что в нашей с тобой игре победить уже невозможно.
Ты хочешь доказательств? Отыщи их в Париже, пустом городе без солнечных лучей, городе, который так и не узнает наших с тобой имен…
— Ненавижу тебя, — прошептал Геллерт, чьи глаза горели о слез. — Мы проиграли… проиграли…
…из-за тебя.