I gotta kill the part of me that saw (2/2)

— О событиях в Корнуолле, — сказал Альбус. — Много твоих людей погибло.

Грин-де-Вальд скрипнул зубами.

— Спасибо, что держишь меня в курсе, — съязвил он, не удержавшись.

— Я знаю, тебе требуется передышка, перестановка сил, возможно, — продолжил Альбус. — А мне нужно вывести маглов из Девона, пока там не начались бои. Поэтому я предлагаю нам заключить перемирие на три дня.

Геллерт остолбенел. Вывести маглов. Конечно, Ал, ты все еще веришь в придуманные тобой идеалы. Маглы и волшебники смогут жить вместе, на равных. Только ты отказываешься понимать, что они нам не ровня.

— Всех маглов тебе не спасти, — сказал Грин-де-Вальд. — Наша война закончится моей победой. Десятью трупами больше, десятью меньше.

— По крайней мере, я попытаюсь, — Альбус приподнял подбородок.

— Неужели ты станешь молить меня о перемирии перед каждым сражением? — усмехнулся Геллерт.

— Не молить, а предлагать, — вежливо поправил Дамблдор. — Не перед каждым. Я не всегда предвижу твой следующий шаг. Но сейчас четко осознаю твою цель. Ты хочешь Девон, потому что там находится Перстень Слизерина, который позволит тебе узнать имена всех когда-либо живших чистокровных волшебников. Найдя их потомков, ты обретешь больше союзников, а этого я допустить не могу. Битва за Девон состоится, но погибнет много невинных людей, ведь в Девоне не живет ни одного волшебника.

— Я не устаю поражаться тебе, — едко сказал Грин-де-Вальд. — Пусть весь мир падет, но маглов ты спасешь. Рассказать тебе, как эти маглы ставили эксперименты над нами? Рассказать, сколько волшебников они уничтожили своим оружием, извергающим огонь?

— В Девоне находятся беззащитные дети, старики и отцы с матерями, которые никому не причинили зла, — возразил Альбус. — Я не допущу их гибели. И я не хочу продолжать с тобой спор, начатый на заре твоей карьеры убийцы.

— Я не убийца, — тихо сказал Геллерт, подойдя к Дамблдору вплотную. — Я тот, кто спасет волшебников от убийц. А ты и правда готов отвернуться от своего народа? — сердце Грин-де-Вальда екнуло. — Ты, который говорил, что вместе мы изменим мир?

На миг, но Альбус опустил глаза. Грин-де-Вальд возликовал.

Выходит, ты тоже стараешься не думать о том лете.

— Это было давно, — сказал Альбус, встретившись взглядом с Геллертом. — До того, как я понял, какое ты чудовище.

— Поэтому ты бросил меня? — теряя контроль, прошипел Грин-де-Вальд. — Поэтому ушел к нему?

— Я думал, ты не хочешь о нем говорить, — заметил Альбус.

Стекла в окне лопнули, и волшебники услышали рев моря. Геллерт до черных мушек в глазах сжал пальцы в кулак, пальцы, которыми до этого повел в воздухе, разбивая вдребезги окно вместе с собственным сердцем. Этот удар предназначался Альбусу. Но он вовремя мысленно отвел сокрушительную силу от волшебника и направил ее на стихию.

— Убирайся отсюда! — рявкнул он.

— Мы договорились? — спросил Альбус.

Его голос изменился, но слегка. А еще Геллерт заметил, как чуть дрогнула нижняя губа. Так случалось, когда Дамблдора раздирали эмоции.

Грин-де-Вальд заставил себя отвести взгляд от его губ и задуматься над ответом. Предложение о перемирии, какими бы идиотскими не были его причины, стоило рассмотреть всерьез. Корнуолл здорово потрепал людей Геллерта, небольшая передышка ему бы и впрямь не помешала. Пусть Альбус спасает своих маглов — массовый геноцид все равно не входил в планы Грин-де-Вальда. Ему лишь хотелось покачнуть мировой баланс сил в пользу волшебников.

— Согласен, — сказал он. — Три дня перемирия. Но это первый и последний раз, когда я иду тебе на такую уступку.

Альбус кивнул и вытащил кинжал. Геллерт молниеносно взял его и распорол себе ладонь. Он знал, что скреплять договор придется кровью — полагаться лишь на понятие чести обе стороны не собирались.

Грин-де-Вальд передал кинжал Дамблдору, держа его за острие. Альбус занес его над ладонью, помедлил и, плотно сжав губы, сделал надрез. Геллерт же медлил гораздо дольше, прежде чем пожал окровавленную ладонь Альбуса.

Они не касались друг друга три года.

Теплые тонкие пальцы, нежная кожа, такая знакомая на ощупь…

Рукопожатие чувствовалось куда больнее, чем пронзающее плоть лезвие.

— Я заключаю трехдневное перемирие с Геллертом Грин-де-Вальдом и клянусь не нарушать его ни при каких условиях, — сказал Альбус.

— Я заключаю трехдневное перемирие с Альбусом Дамблдором и клянусь не нарушать его ни при каких условиях, — эхом повторил Грин-де-Вальд.

Достав свою палочку, Геллерт молча взмахнул ей над соединенными руками. Затем отпустил Альбуса и вернул ему его палочку.

— Благодарю, — кивнул Альбус.

— Руфус проводит тебя, — сказал Грин-де-Вальд, отвернувшись.

В кабинете стало холодно. Нужно подумать, что делать с чертовым разбитым окном.

— Прощай, Геллерт, — раздался сзади вежливый голос Альбуса.

Пауза. Долгая. Что он там копается, неужели сложно найти дверь?

— Будь осторожен, — добавил Альбус несколько другим тоном.

— Уйди, — сказал Грин-де-Вальд.

Дверь открылась и снова захлопнулась. Ушел. Наконец-то.

Геллерт повернулся к шкафу, открыл его. Не обращая внимания на стекающую по запястью кровь, достал бутылку рома, зубами вырвал деревянную пробку и сделал несколько щедрых глотков. С грохотом поставил бутылку на стол и рухнул на пол. Обхватив себя руками, уставился на место, где стоял Альбус. В кабинете еще остался его запах, и даже морские ветра не могли его одолеть.

— Ненавижу, — едва слышно прошептал Геллерт. — Как сильно я тебя ненавижу.