1. Что такое карма? (2/2)
Насильником, извергом или просто плохим человеком он не был никогда — но возможность заставить противное существо стать покладистым на постоянной основе удивительно претила. Потому, услышав о том, что прежде будут смотрины, он удивился искренне — потому что согласие уже высказал и что бы там колдун не выкинул, оно не изменилось бы на отказ.
Но обычай есть обычай.
— Время пришло, сынок. Ты уверен, что хочешь этого? — пожилая матушка помогает сменить одежу после горячей ванны, волосы темно-багровые назад зачесывает. В смотрит такие же алые-алые и головой качает. Не хочется ей, чтобы ее невесткой был мужчина, да еще какой. Но выбор сына есть выбор сына — осуждать его она не в праве.
— Не печалься, маменька, не печалься. Я приручу его, — кольца осторожно в свободный карман убрав, Беллрок на улицу выходит. И улыбается приближающимся силуэтам. Полюбоваться смотринами вышла добрая половина деревни, и, кажется, невесте не сладко — зажатую невысокую фигурку между должниками сын кузнеца нашаривает глазами быстро. Без своего массивного головного убора и балдахина широченного колдун выглядит достаточно жалко. Особенно — сейчас, когда к нему обращены глаза множества человек — и тех, кому помогал, и тех, кого ненавидел. Внезапное желание спрятать юношу в своих широких объятиях от осуждения и насмешек Беллрок отгоняет сразу же, делая несколько шагов навстречу.
Только— только отпустивший страх возвращается очень быстро, стоит им только выйти на главную дорогу. Скраэль ладонями плечи свои обхватывает, сжавшись под тяжестью глаз многочисленных. Ему не хочется, чтобы другие люди смотрели. Видели этот позор. А потом шептались за спиной, говоря, как слаба стала главная причина ужаса в очах народных. Больше никто страшиться его не станет, как не страшились и теперь, бросая насмешливые взгляды. Однако самое тяжелое еще впереди. Шаг за шагом, они неотвратимо приближались к дому кузнеца. Поэтому поднять голову, когда женщина шипит сделать это немедленно, ему труднее всего прочего.
— Без рогатой дряни ты выглядишь лучше, — бархатистый голос обжигает, а в горле все пересыхает в момент, когда пальцы цепляют подбородок, рывком подняв лицо к себе. Сердце стучит с бешенной скоростью, но, кажется, его будущему мужу, как и ожидалось, плевать — сжав пальцами щеки, он поворачивает голову из стороны в сторону. А потом отпускает, переводя по—прежнему ничего особо не выражающий взгляд к должникам.
— Я уведу его в дом. Негоже все, что мне знать нужно, узнавать в окружении чужих людей. Уважение к моему будущему мужу имейте, — Скраэль плохо слышит, о чем речь дальше идет; лишь покорно следует в дом, который однажды пытался поджечь, позволив себя за запястье взять. Перед глазами темнеет.
— Не бойся меня. Я не злопамятный и не стану выражать ныне на тебе все обиды свои. Было бы неправильно позорить тебя еще сильнее, чем это сделали мои тупые должники, — все тот же голос выдергивает из тяжелых дум. Затуманенный взгляд подняв к глазам, которые вблизи прежде никогда не рассматривал, Скраэль чувствует, как остатки самообладания покидают его. Не сил и желания сдерживать эмоции, окутавшие его голову.
— Пожалуйста, отпусти меня. Зачем я тебе нужен, посуди сам. Детей я тебе не рожу, любви ты ко мне не испытываешь. Физический труд я не выполню, готовить и убирать не умею, — перечисления обрывает указательный палец, приложенный к устам. Беллрок и сам не знает, что его притягивает. Ничего, кроме отторжения и слабеющей ненависти — слабеющей потому, что жить им теперь придется бок о бок. И обиды старые лишь мешали бы. Убедившись в том, что жених — так было бы правильнее называть колдуна — молчит, мужчина опускается на скамью, кивнув к себе на колени. Единственная польза вместе с удовольствием по совместительству, которую можно высечь из оного союза, это плотское. Но к плотскому у него свои критерии.
Для того, чтобы позорных слез избежать, Скраэль кусает свою щеку. Внутреннюю ее сторону, точнее; до крови. И, стараясь дышать носом, дабы не разреветься, выполняет приказ — просьбой то не назвать. Жар и близость давят на мозг, заставляя рефлекторно напрягаться. Когда широкие ладони ложатся на талию, оглаживая бока — еще сильнее.
— Расслабься. Я не собираюсь тебя трахать до первой брачной ночи, таков обычай. Я просто смотрю, пригоден ты или нет, — без церемоний поясняет свои действия Беллрок, пробежавшись пальцами от ребер до бедер. Как и ожидалось — талия осиная, бедра подобающе округлые. И почему колдун родился мужчиной? Хотя то ему на пользу.
Скраэль не знает, что им двигает в тот момент, но после слов про пригодность он как будто бы ото сна в себя приходит, рефлекторно ладонью пройдясь по щеке чужой. Не со всей силы, но удар вышел приличным.
— Как ты смеешь? Бессовестно лапаешь меня, как будто я уже за тебя вышел, но говоришь, что это смотр, — гнев в глазах его плещется. А Разум отключается — ему плевать, чем эта выходка кончится. Но позволить так себя вести он физически не может.
Усмешка ложится на уста Беллрока; черт с ней, с пощечиной — вот он, характер. Возбуждающий, горячий, неприступный. Внешность внешностью, но готовый раздвинуть ноги человек, покорившийся течению, ему не нужен был. Поэтому он без комментариев руки убирает, позволяя удивленному отсутствию сдачи Скраэлю встать с колен. На колени — точнее, на одно, — опускается сам, беря запястье тонкое в свою руку. И надевая перстень на палец нужный.
— Мне плевать на обычаи — мы скажем тем дурачинам, что ты остаток времени до нового лунного цикла поживешь тут. Дом большой. Познакомишься с моей маменькой. Идем? — губы мягко целуют костяшки, а потом Беллрок поднимается с колен, предлагая будущему супругу руку.
Скраэль, говоря мягко, удивлен. До крайности удивлен. Он ждал чего угодно — ответного удара, гневного взгляда, крика. Да в конце концов отмены помолвки из-за его несдержанности. Но никак не уважения, которому, казалось бы, места тут совсем нет. Поэтому, когда ему руку предлагают, он ошарашенно принимает приглашение, позволяя вывести себя во двор. И сделать мужу будущему объявление, на которое его должники, естественно, не могут сказать нет, но видно по ним, что оного они хотят. Мимолетная улыбка все же мелькает на устах пересохших.
Быть может, еще не все потеряно?