1. Что такое карма? (1/2)

Солнце ударило по глазам нещадно; так, как будто то был какой-то очень важный день и даже погодные явления стелились пред законами логики, лишая ее любых полномочий. Переворачиваясь на другой бок, он еще не знал, что совсем скоро проснется от жуткого крика женщины, чья дочь навсегда канула в лету виной дьявольской головоломки, решения которой не найти. Он еще не знал, что это утро действительно окаймлено предзнаменованием перемен куда больших, чем ему казалось буквально прошлым вечером. Он еще не знал, что его жизнь покатится по наклонной к черту на куличики с началом этого утра. На это утро возложено чертовски много надежд у судьбы-злодейки и ее адового мужа, именуемого дьяволом.

— Нари? Нари, очаровательная, вставай. Сегодня день твоей свадьбы.. — женский щебет выдергивает его из теплых объятий сна. На то, чтобы выпрямиться, сбросив с себя одеяло, и окончательно проснуться вместе с пронзительным криком, у него уходит несколько секунд. Какая к черту Нари? Это не та ли селянка, невеста его давнего врага? Беллрок, кажется. Так звали его громилу-соседа, которому слишком сильно и часто хотелось делать гадости. Ну вот, все правильно — прошлым вечером он повторно занимался отворотом по просьбе какой-то девицы, чье сердечко принадлежало тому самому громиле. Ну не дура ли? Не его то дело, конечно, ведь заплатила девица прилично. Его дело — работать за заданную плату. А не вдаваться в подробности, где вопрошающие свои мозги посеяли. Но почему тогда сейчас эта странно знакомая ему женщина верещит от ужаса и зовет его именем невесты, которую он должен был отвадить еще прошлым вечером?

Зевая, Скраэль сползает с кровати лениво. Даже если каким-то чудом он оказался в доме девицы, то самое время свалить, пока не посыпались вопросы. Лесного колдуна, холодного, словно лед, и мрачного, словно нощь кладбищенская, знают хорошо. Но далеко уйти ему не дает возникший в дверном проеме рослый мужчина. Хищный оскал на устах чужих Скраэля не столько пугает, сколько напрягает. Скрестив руки на груди, колдун останавливается и нос вздергивает кверху. Чего этот человек от него хочет? Ростом вряд ли вышел, но..селяне никогда с таким презрением не смотрели в его сторону. Чего это с тем мужчиной странным? Вопросы копятся. Но на этот раз у него самого.

— Сработала, значит, ловушка моя. Гад ты, лесное существо, гад окаянный. И ты поплатишься за то, что стало с девочкой нашей. Шкурой своей поплатишься, — ядом в каждой строке брызжа, неизвестный мужчина разом выбивает остатки кислорода из груди, когда толкает к стене массивной в промежутке между тем, как его, видимо, жена покинет комнату со всхлипами тихими. Непонимание сменяется таки паникой плотной, обдавая противным, липким жаром по легким. Скраэль старается не растерять самообладания, руками рефлекторно закрываясь от своего обидчика. Но...ничего не происходит. Ничего и не произойдет судя по ехидной усмешке на устах напротив.

— Что ты сделал со мной, человечешка? Отойти по добру по здорову, пока я тебя в мясо отбойное не.. — угроза обрывается на полуслове — пальцы жирные обхватывают его тонкую шею, стискивая. Кажется, это гребаная проверка. Скраэль цепляется своими руками за чужую, так бессовестно ворвавшуюся в его личное пространство. Что с ним? Почему коркой ледяной руки не покрываются, почему этот странный человек еще жив? Осознание приходит вместе с гулким, хриплым смехом — пальцы разжимаются, а сам колдун, все еще в неведении пребывая, сползает по стенке на холодный пол, ртом воздух жадно хватая. Кажется, следы на светлой шее останутся. И теперь, подняв глаза к высокой фигуре, ему становится действительно страшно. А что будет дальше? Судя по тому, что он не может даже элементарной сдачи сдать, силы его покинули. Но почему? Что случилось? Как так вышло, что тот, кого так боялись сельские жители, стал посмешищем? Вариации плана отступления одна за другой кружат в его голове вереницами. Обрываются, однако, так же быстро — мужчина опускается рядом с ним на корточки, не без удовольствия следя за тем, как загнанный и без того в угол юноша забивается туда еще крепче. Еще сильнее.

— Тебе интересно, что с тобой стало? Я тебе скажу, — холодный пот скатывается по затылку по мере рассказа. И Скраэль, привыкший охотником быть, ныне действительно оказывается жертвой в сетях, так умело расставленных для него. Оказывается, вчерашняя ”дурочка” только играла роль дурочки. Как выяснилось на самом деле, она — дочь громилы, склонившегося рядом. А бедная Нари, ее сестра — подарок семейству кузнецов, влиятельному и опасному. Правда, как выяснилось за несколько дней до расплаты долгов, на которой ”подарок” должны были преподнести, они узнали о странной наклонности сына и наследника кузнецов.

— Любит он мужские задницы, тьфу, прости меня господ боженька. Вот мы и придумали план, в котором и девчонку убрали, и замену ей нашли. Ты замуж за кузнецова сына выйдешь. А чтобы не противился сильно, то силы твои временно заблокированы. Али думал, что один ты такой? Хитрый, — хохот пронзительный режет по сердцу. Скраэль сжимается еще сильнее — вот как все паршиво складывается, однако. Человек, которому он свинью статично подкладывал, станет его мужем против воли.

Первое, чего ему хочется, это кричать. Биться в истерике, сбить к чертовой матери себе костяшки, расцарапать худые колени, выдернуть волосы. Лишь бы это все дурным сном оказалось. Но нет, реальность жестока с ним. Даже слишком жестока, раз расплата сваливается на голову камнем, с треском расколовшим черепушку. Весь тот мир, которым он жил, рушится стремительно, оставляя наедине с голыми стенами. Скраэль тихо скулит, когда дверь в комнату на ключ закрывают с обратной стороны. Так глупо, так...легко попасться? И угодить в ловушку, выходом из которой даже не пахнет. Сердце от ужаса сжимается, стоит ему только вспомнить, как сильные руки кузенцового сына огромный молот поднимают и с какой силой бьют им по наковальне; а кто сказал, что подарок ему по душе придется? Вряд ли он оценил бы, если бы ему в жены однажды вместо выкупа принесли девушку, которую он люто ненавидит. Мысли путаются, и...рисуют ему далекий от приятного образ, в котором его первичный гнев сменяется интересом. Возможностью сделать так, что девица будет плакать, кричать, умолять его остановиться. То, что раньше было недоступным, ныне — обязанность прямая.

Скраэль подскакивает, будто ошпаренный, принявшись барабанить в дверь. Что там в панике говорят? Что обещают? Что угодно, лишь бы не выходить замуж. Чувствуя прилив острой паники в груди, он, кажется, уже на что угодно согласен, лишь бы не страшная реальность.

— Чего вы хотите? Денег? Власти? Бессмертия? Я добуду вам несколько тысяч, нет, сотен тысяч душ! Умоляю, — рухнув на колени перед женщиной, двери ему открывшей, хныча просит юноша. Глаза закрывает пеленой и он не видит ничего, кроме теплых рук, касающихся его щек, лицо поднимая; уши словно ваты полны — женщина говорит, что в таком состоянии нет смысла никуда его вести. Смотрины пройдут отвратительнее некуда, а сын кузнеца может еще сильнее разгневаться, увидев, что ему принесли. Сбивчивые просьбы остановиться, не совершать ошибку, игнорируются. От звонкого удара спасает дрожащий голос той самой женщины, говорящий о том, что колотить не стоит, а то прелесть внешнюю растеряет и что они делать будут? Кажется, это звучит резонно; грубая хватка за плечи его хватается, рывком потянув в сторону. Что там дальше было? Скраэль плохо помнит и сопротивляться не особо сопротивляется — его, кажется, лицом в ледяную воду макают, чтобы в чувства привести. Это действительно помогает.

— Значит слушай внимательно, колдун окаянный. Твоя задача — внимание привлечь и сделать так, чтобы он захотел тебя взять в жены. Жены..да ты и правда как девица выглядишь, — вместе с костяной шапкой на пол летят и остатки личных границ. Чье внимание привлечь? Человека, который ненавидит его сильнее всего прочего? Это будет выглядеть ужасно смешно — тот, кто травил существование практически все время, теперь вынужден стать гребаной женой. Отшатнувшись от руки чужой, юноша в стену спиной упирается, ударившись от нее. Ну уж нет — больше нужного никто его не тронет. Но..надо, наверное, взять себя в руки. Чем спокойнее он будет выглядеть, тем будет лучше.

— Когда? — это единственное, на что у Скраэля хватает сил. Дышать трудно — ему надлежит быть спокойнее, но получается просто отвратительно.

— Сегодня вечером. У тебя есть несколько часов, чтобы успокоиться. За час к тебе придет моя жена и приоденет как следует, — мужчина говорит без прежней агрессии. И, прежде, чем уйти, неожиданно оборачивается, — беги, как только все уляжется. Долг с нашей стороны будет уплочен, а через лунный цикл после официального венчания к тебе вернутся твои силы. А если не справишься и дело дойдет сам знаешь для чего — расслабься и получай удовольствие, — если это были советы, то они вышли не самыми многообещающими. Особенно про получение удовольствия — Скраэль в комочек сжимается, по стенке сползая — несколько часов прежде, чем его мир будет полностью перевернут.

Время протекает чертовски быстро. Казалось бы вот, только что он остался наедине со своими мыслями, а ныне женщина, чьего имени он так и не узнал, причитает о чем-то, волосы смольные в косу заплетая. Страх, в сердце прочно поселившийся, теперь мастерски дыру в груди проедает, мешая дышать. Кажется ему, что сейчас, на этом моменте, вся его жизнь просто оборвется. Просто возьмет и ухнет вниз, унося вслед за собой теплые воспоминания. Из мыслей его выдергивает просьба переодеться. ”Вынырнуть” из своих лохмотьев и надеть приличную одежу. Приличной одежей, судя по всему, именуется рубаха да льняные штаны, аккуратно сложенные на стуле рядом. Пальцами трясущимися развернув прохладную ткань, юноша переодевается, внимания на хозяйку дома не обращая. Они хотят превратить его жизнь в ад — так почему тогда его должно заботить то, что они будут впоследствии думать? Опоясавшись лентой красной, Скраэль поворачивается к женщине. Кажется, прежний страх ушел, уступив место чему-то другому. В груди внезапно стало очень пусто, а паника и вовсе куда-то на задний план отделилась. И, пока цветы полевые в косу руки чужие почти заботливо вплетали, глупо пялился в одну точку перед собой.

— Это еще не свадьба. Это только смотр. Но если ты не понравишься жениху своему будущему, голову тебе снесет свет очей моих, — пальцем строго пригрозив, говорит хозяйка дома. Скраэль же внезапно смехом истерическим заливается, лицо уронив в ладони. Как? Каким волшебством он должен понравиться тому, чью жизнь в ад статично превращал?

— Вы такие глупцы. Вы хотите отдать меня замуж за того, кто во снах мою голову на пике видит и улыбается в усы. И вы правда верите в то, что я могу ему угодить? Да он к черту на куличики вас отправит, — сбивчиво шепчет юноша, вперед поддавшись. Истерика, окутавшая его несколько секунд назад, уступает место грани безумия. Головой качая, он на корточки садится, подняв с пола выпавший цветок — кажется, это дельфиниум. Под стать голубизне глаз его глубоких и хладных.

— Не переживай, мальчик мой, не переживай. Муж мой человек умный. Он говорил, кого предоставит в качестве невесты. Твоя задача язык себе откусить, ежели за зубами не держится, или вовремя закрывать рот, глазами очаровательно хлопать и во всем соглашаться. И будет тебе счастье. А теперь идем, время пришло, — не давая оторопевшему Скраэлю в себя прийти, оказавшаяся довольно бодрой, женщина за локоть его подхватывает и выводит из комнаты.

Удар за ударом опускается на наковальню. Беллрок бьет с силой, как учил отец — учил когда-то, когда еще был в здравом рассудке — если приучение к тяжелому труду мальчика несовершеннолетнего, маленького даже, таковым можно считать. А мысли все вьются вокруг грядущего смотра — ему до сих пор тяжело поверить в то, что колдун, который столько лет гадости ему делал, остался без сил. Да еще и выступит в роли его невесты. Когда должник отцовский явился с оной новостью, то у мужчины глаза на лоб полезли — как? Как они это сделали? Своенравное создание с чарующей голубизной глаз и покорно ведет себя? Быть такого не может. Вначале, когда только имя ненавистное сорвалось с уст чужих, Беллрок своим молотом замахнулся, прикрикнув — никто не смел в его доме вспоминать мерзкого мага. Но чем дальше он слушал, тем сильнее делалось его удивление. А потом в голове мелькнула мысль — статус невесты и жены в следствии обязует Скраэля — так, кажется, жену будущую звали — быть послушным остаток жизни.