Часть 2 (1/2)

Ибо плохо помнит, как они с Сяо Чжанем расходятся, что говорят друг другу на прощание. Дорога до общаги и вовсе проходит будто в тумане. Ибо словно на автопилоте вклинивается в поток машин, поворачивает и чудом не пропускает светофоры. Забрало зеркалит огни ночного Пекина, пряча лихорадочно блестящие потерянные глаза. Спустя минут пятнадцать он заваливается в комнату привидением, слабо кивает Джэ Ли, лицо которого загадочно подсвечивается в темноте комнаты экраном ноутбука, бросает сумку с вещами возле кровати и, вооружившись полотенцем и сменкой, отправляется рефлексировать в душ.

Из чувств внутри сущий хаос, приправленный бегущей строкой, которая капсом кричит на него «КАКОГО ЧЁРТА, ВАН ИБО?!». Ибо бы и самому очень хочется знать, какого черта. На губах всё ещё фантомно ощущаются чужие, а ладони покалывает от желания ещё раз провести по тонкому, пожалуй, даже слишком, прогибу поясницы, огладить талию, пересчитать кончиками пальцев чётко проступающие рёбра. Ибо до сих пор мерещится запах одеколона Сяо Чжаня, на который раньше он лишь выразительно морщил нос и отворачивался, а теперь же внутри горит желанием вдохнуть его поглубже, прикрыв глаза, зарыться носом в шею, где запах самый сильный. Кто бы мог подумать, что близость Сяо Чжаня окажется настолько волнительной, а Ибо — настолько чувствительным.

Ибо чертыхается себе под нос и упирается головой, на которой уже успел взбить пену, в кафельную стену. Белые потоки змейками стекают вниз по тренированному худощавому телу, заливают лицо, мешая нормально дышать, и Ибо жмурится, задерживая дыхание. Под веками снова Сяо Чжань, глаза которого пленяюще горят восторгом. Непривычно милый заикающийся Сяо Чжань, который не в состоянии подобрать нужные слова. Порывистый, но нежный Сяо Чжань, бережно касающийся холодными ладонями его лица. Переполненный эмоциями Сяо Чжань, трепетно касающийся губ Ибо своими.

Ибо закусывает губы. Что ж, Сяо Чжань может радоваться, у него всё же получилось зацепить Ибо и проникнуть в его мысли настолько плотно, что думать сейчас о чём-то другом представляется чем-то попросту невозможным. Ибо мученически стонет и с громким звуком открывает бутылочку с гелем для душа, выдавливая немного на ладонь. Его тянет к Сяо Чжаню, это факт. Причём не только в физическом смысле, хотя Сяо Чжань невероятно соблазнительный. Ибо нравится его колкость, нравится внимание, с которым он слушает любую фигню, которой решает с ним поделиться Ибо, нравится неординарный, пускай порой откровенно странный, а иногда даже извращённый взгляд на вещи. Нравится, как Чжань подвисает на красивых вещах, в особенности в университетской галерее, где вывешиваются картины студентов. Тогда его лицо принимает такое неописуемое выражение, которое заставляет Ибо каждый раз задаваться вопросом касательно того, что Сяо Чжань забыл на менеджменте, если у него явно душа лежит к искусству. Привлекает его искренний смех, дерзкий вызов в глазах, брезгливо сморщенный нос, когда видит или говорит о чём-то неприятном. Чёрт, да даже навязчивость и упёртость вкупе со стервозным характером сейчас кажутся Ибо привлекательными.

От собственной очевидной влюбленности хочется биться головой об стену. То, что так долго прятал, обрубал и даже думать не хотел, накопилось и в конце концов прорвало плотину, не оставив Ибо и шанса. Утопило в пьянящей близости и откровенном, восхищённом желании.

И он дал Сяо Чжаню зелёный свет.

Эта мысль внезапно усмиряет бурю внутри. Он уже позволил им случиться, дал им с Сяо Чжанем шанс, так почему бы действительно не попробовать? Застенчиво мяться в нерешительности уж точно не в его характере. Тем более когда так ведёт от одного-единственного человека рядом.

Ибо быстро ополаскивается, кое-как чистит зубы и наконец покидает душевую. Распаренный и разморенный, тащится в свою комнату и, не удосужившись высушить голову, падает на кровать. Проводит пальцем по губам, не тая изогнувшую губы улыбку, ведь темнота комнаты надёжно скроет её ото всех, и закрывает глаза, практически мгновенно проваливаясь в глубокий сон без сновидений.

***</p>

Выходные Ибо проводит с Сынёном за приставкой и катанием на скейте. А ещё за перепиской с Сяо Чжанем. Ибо до сих пор не знает, какими грязными методами и у кого коварный Сяо Чжань выведывал его телефонный номер, но факт остаётся фактом. Их переписка была в основном односторонней, то есть инициатива всегда исходила от Чжаня. Он присылал какие-то странные, самые рандомные факты, много стикеров, иногда строя свой монолог в чате исключительно с их помощью, и много-много фотографий. Своих, пейзажей, каких-то непонятных вещей, которые Ибо затруднялся опознать не только с первого взгляда, но и вообще.

В самом начале Ибо игнорировал сообщения Сяо Чжаня. Потом, после их разговора по душам, позволил себе давать редкие односложные ответы на сообщения, привлекавшие особое внимание, но всё равно оставался безынициативным. А теперь… Теперь больше не осталось поводов держать с Сяо Чжанем дистанцию. Честно говоря, Ибо думал, что после поцелуя Сяо Чжань на некоторое время выпадет в астрал, пропадёт с радаров, ну или вообще, если он всё же соврал. Но получается с точностью до наоборот.

Сяо Чжань пишет ближе к обеду. Ибо с минуту неверяще таращится в экран, думая, что ему мерещится, а после начинает громко хохотать, изрядно пугая своим внезапным весельем Сынёна.

«Бо-ди, а ты знал, что в Древнем Риме во время присяги мужчины клали руку на мошонку?»

Ибо едва не задыхается от смеха, в то время как Сынён подозрительно косится в его сторону, а после развёртывает активные наступательные действия с намерением выяснить причину столь внезапной смены настроения. Вот только Ибо не реагирует ни на уговоры, ни на попытки задобрить, ни на откровенный шантаж. Молчит, как партизан на допросе, и только криво ухмыляется, то и дело строча кому-то сообщения. Он даже приставку в сторону отложил, кажется, напрочь забыв, что у них, вообще-то, игра не доиграна. Сынён опускается до хитрости, пытаясь заглянуть через плечо в телефон, чтобы узнать, с кем это там подвис его друг, но тоже терпит поражение.

— Бро, я начинаю ревновать, — заявляет он, хмуро хрустя чипсами и принципиально не делясь с Ибо. — И она тоже, — он тычет в экран телевизора, где виднеется багажник двух спорткаров — жёлтого Сынёна и зелёного Ибо.

— Ага, сейчас, — отмахивается Ибо, не отрываясь от телефона.

— Знаешь, лучше бы я Чжань-гэ пригласил, — продолжает ныть Сынён, пытаясь вывести друга хоть на какую-то реакцию.

Ибо наконец-то поднимает на него глаза и смотрит как-то странно.

— Вот он бы точно меня не бросил. Я бы даже позволил ему выиграть несколько раз, — продолжает Сынён.

— Ты так уверен, что он бы к тебе пришёл? — скептично приподнимает бровь Ибо.

— Смотрите-ка, он разговаривает, — надулся Сынён. — Конечно пришёл бы. Если бы я сказал, что ты тут.

Лицо Ибо остаётся непроницаемым, в то время как уши начинают предательски полыхать. И не будь они знакомы так долго, Сынён бы упустил это из виду, но он знает, куда смотреть, и явное смущение друга заставляет его хитро прищуриться и вкрадчиво полюбопытствовать:

— Как там поживает Чжань-гэ? Хорошо проводит выходные?

Ибо независимо молчит, продолжая полыхать ушами. Быстро что-то набирает на телефоне и откладывает его, беря в руки приставку.

— Я тебя сделаю, — заявляет безапелляционно и снимает игру с паузы.

Сынён едва успевает схватить приставку, чтобы не убиться на первом же повороте. Несдержанно материт Ибо, пока тот гремлински хохочет над другом, засыпая в рот горсть чипсов. И иногда поглядывает на телефон, когда думает, что Сынён не видит.

Сынён скрывает добрую ухмылку за ладонью с чипсами, мысленно желая Сяо Чжаню не просрать свой шанс.

***</p>

— Привет, Бо-ди.

Ибо рефлекторно поворачивается на голос и чувствует смазанное касание на своих губах. В воздухе разливается запах кофе, мяты и Сяо Чжаня.

— Упс, — хмыкает Чжань, — промахнулся.

По лукавому блеску карих глаз Ибо понимает, что тому вовсе не жаль, что всё обернулось именно так. Сам же он испытывает замешательство пополам со странной, булькающей внутри радостью. А ещё изрядной долей удивления. Он совершенно не ожидает, что Сяо Чжань будет себя вести так. Ему почему-то казалось, что Чжань из тех людей, которые всеми силами скрывают свои отношения любыми правдами и неправдами. Чего он никак не ожидает, так это того, что он вот так полезет целоваться к нему на глазах у всего универа.

— Бро, ты же не будешь его убивать, правда? — с нервным смешком интересуется Сынён, взволнованно глядя на Ибо.

— Конечно не будет, я купил ему кофе, — жизнерадостно оповещает Сяо Чжань, вручая Ибо стаканчик.

Ибо ощущает на себе множество ошеломлённых взглядов, и от этого кожа будто бы зудит. Неприятно. Он поднимает свой фирменный мёртвый взгляд и одаривает им любопытных студентов. Все сразу вспоминают, что у них полно неотложных дел и вообще им очень дорога жизнь, и торопятся по своим делам.

— Вау, — смеётся Сяо Чжань впечатлённо, пока Ибо отпивает из стаканчика, отчаянно краснея ушами. Такая улыбка — это незаконно. — У тебя феноменальное обаяние, Бо-ди.

Сынён переводит поражённый взгляд с Сяо Чжаня на Ибо и обратно. И ещё раз. А потом улыбается широко, сгребает их обоих под руки, а после закидывает свои им на плечи.

— Ребята-а, вы мне должны. Согласен принять оплату пивом или едой. Хотя нет, с тебя, — взгляд в сторону Сяо Чжаня, — пиво, а с тебя, — взгляд на Ибо, — еда.

— Ты недавно на работу устроился, сам себе купишь, — безжалостно срезает друга Ибо, отпивая из стаканчика.

— Ну как же? Разве за миссию Купидона не причитается? — он попеременно смотрит на новоиспечённую пару и лукаво двигает бровями.

— Жаль тебя огорчать, но подобные подвижки строятся исключительно на альтруистических началах, — с непроницаемым лицом произносит Ибо. Сяо Чжань рядом весело хмыкает, и Ибо понимает, что шутил бы весь день, лишь бы Чжань смеялся. Открытие острое в своей новизне и настолько дикое, что Ибо немного подвисает. Потом прислушивается к себе, но понимает, что никакого внутреннего протеста оно не встречает. Решает, что всё в порядке, а после хмурится.

— Погоди. Я знаю, за что я тебе должен, хотя вопрос всё ещё спорный, потому что ты вроде как мой друг. А за что тебе должен Чжань-гэ?

— Бро, я посланник небес, обвязал красные нити вокруг ваших пальцев. В паре двое людей, так что и подношение делать двоим, — философски произносит Сынён тоном, будто объясняет ребёнку прописные истины мирового устройства.

— Скажи ещё алтарь тебе поставить и благовония зажигать, — бурчит Ибо, закатывая глаза.

— А что, отличная идея. Я бы неплохо смотрелся в мраморе. Как думаешь, Чжань-гэ? Моё мужественное лицо, увековеченное в камне.

— Молись, чтобы не в надгробном, — бросает Ибо.

***</p>

— Вы встречаетесь, — не спрашивает, констатирует Сынён, который специально уволок Ибо на задние ряды, чтобы устроить допрос с пристрастием.

Ибо смотрит на него как на полного идиота.

— Как долго? И когда ты рассчитывал мне рассказать? — Сынён пилит Ибо взглядом, едва удерживаясь от того, чтобы не начать делать это, только уже с применением добрых побуждений. — Я тут хожу, значит, переживаю о том, чтобы ты ничего не запорол и чтобы у Чжань-гэ всё получилось, а мог бы просто наслаждаться жизнью?

— Ты и сейчас можешь, — Ибо смотрит на него искоса, подмечая сдвинутые в негодовании брови. — И погоди, то есть у Чжань-гэ всё получилось?

— Скажем так, я — путеводная звезда для двух ваших глупых сердечек.

— Мерзость, — констатирует Ибо. А потом до него доходит. — Погоди, это ты ему сказал где меня искать после выступления?

Сынён пожимает плечами, но довольная улыбка на лице красноречивее всяких слов.

— Ну что? И как ощущения от того факта, что вы с ним встречаетесь? — Сынён, как старая прожжённая сплетница, впивается в Ибо жадным пристальным взглядом, требуя подробностей.

— Ты же путеводная звезда, вот ты мне и скажи, — язвит Ибо.

— Он тебе нравится, — Сынён растекается на парте, подпирая голову рукой.

Ибо вскидывает бровь, словно всерьёз начинает опасаться за умственные способности своего друга.

— Ты вспомни Юйчэня. А до этого Лин-Лин.

— И что? — Ибо не особо заинтересован в анализе друга, просто листает ленту в Вейбо, желая, чтобы пара началась как можно скорее, и тогда Сынён будет вынужден замолчать.

— А то, что я никогда не видел тебя таким, — он обличительно тычет пальцем в сторону Ибо. — Видел бы ты сейчас свой поплывший взгляд. Пантера стала котёнком. Чжань-гэ приручил чудовище.

Ибо опасно щурится и мстительно щипает Сынёна за бедро, отвоёвывая своё звание монстра обратно. А потом, чтобы закрепить эффект, отвешивает Сынёну щелбан.

— Кто бы говорил. Ты уже неделю растекаешься при взгляде на ту блондинку с факультета народников за первым рядом. Смотреть противно. Пригласи её уже куда-то.

— Да ну тебя, — дуется Сынён. — Она даже не смотрит в мою сторону.

— Она вряд ли даже знает о твоём существовании, — замечает Ибо.

— Вот именно!

— Как её зовут? — спрашивает Ибо, блокируя телефон.

— Ли Мэйфан, — послушно отвечает Сынён, с недоумением глядя на Ибо. — Зачем тебе? Она моя.

Ибо поднимается под наполненным священным ужасом взглядом Сынёна и спускается на несколько рядов ниже. Сидевшая там группка девушек тут же замолкает, во все глаза глядя на Ван Ибо. Среди них и Ли Мэйфан, которая удушливо краснеет, стоит Ибо открыть рот.

Сынён сидит ни живой ни мёртвый, дышит через раз и только однажды пытается что-то с этим сделать, когда Ибо тычет в его сторону пальцем, и к нему оборачивается целая аудитория. Сердце стучит так громко и часто, что, кажется, он сейчас потеряет сознание. Улыбка выглядит жалко и тускло, ужасно вымученно, но ни на что лучше Сынён сейчас не способен.

Ли Мэйфан кивает Ибо, и тот, кивнув в ответ, возвращается.

— Бро, какого хрена сейчас было? — задушенно хрипит Сынён, возмущённо и с оттенком легкой паники глядя на спокойного как удав Ибо.

— В субботу в три на станции Бабаошань, — Ибо вновь утыкается в телефон, листая страницы с запчастями для байков.

— Что я там забыл?

— Дыши, бро, — советует Ибо. — Девушку ты там забыл.

— У меня нет девушки, — продолжает тупить Сынён, глядя на Ибо. Тот закатывает глаза и призывает все то стоическое, чем удалось обзавестись за все годы топтания земных дорог.

— Будет. Я устроил тебе свидание. Не благодари. И удачи, — он пихает Сынёна кулаком в плечо, ужасно неловко подмигивая.

Сынён моргает, не в силах поверить в то, что происходит. А потом начинает ржать и в порыве благодарности кидается на Ибо, очевидно, пытаясь того придушить.

— Спасибо-спасибо-спасибо, бро, ты лучший. Лучше всех! Я останусь сегодня на дополнительную тренировку. И… и выпрошу скидку в тётином кафе для вас с Чжань-гэ. Или вообще оплачу все сам. И…

Ибо закрывает Сынёну ладонью рот, и тот послушно затихает, продолжая молча сиять от счастья. Едва хвостом не виляет от избытка чувств.

— Лучше потрать эти деньги, чтобы впечатлить свою блондинку, — хмыкает он добродушно.

— Так и сделаю, господин Ван, — покорно изображает глубокий поклон Сынён.

Повинуясь порыву, Ибо взлохмачивает Сынёну волосы и улыбается. У того, кажется, отпадает челюсть, но от комментариев Ибо спасает появление Цзынь лаоши.

***</p>

Кто сказал, что позволить Сяо Чжаню присутствовать на репетиции, хорошая идея? Ибо абсолютно не может сосредоточиться, сбивается со связок, которые выучил давным-давно, теряется в количестве повторов, не попадает в музыку. Он никогда так ужасно не танцевал.

А всё гуев Сяо Чжань со своим внимательным, тёмным, жгучим взглядом, пускавшим по венам Ибо чёртову лаву.

— Ещё раз, — командует Ибо, когда снова сбивается с ритма, путаясь в ногах. Он возбуждён и прекрасно понимает это. Но сейчас репетиция, его задача отточить всё как минимум до идеала, и вот этот откровенно раздевающий его взгляд Сяо Чжаня совершенно не кстати. Но вместо того, чтобы танцевать, он ловит в зеркале глаза Сяо Чжаня, жадно впитывает его желание и безумно хочет его поцеловать.

Ибо смаргивает каплю пота и жадно присасывается к бутылке с водой, которую протягивает ему Исюань, стараясь абстрагироваться от Сяо Чжаня, который алчно смотрит, как он пьёт. Ибо ведёт, но он упрямо продолжает пытаться держать себя в руках.

— Бо, мне кажется, на сегодня хватит, — мягко произносит Исюань, бросая выразительный взгляд в сторону Сяо Чжаня. — Давай завтра. Я уже себя не чувствую. Пожалей хотя бы Сынёна, он завтра вообще не встанет, и тогда плакала наша поддержка.

Ибо косится в сторону друга, который с закрытыми глазами валяется на полу, раскинув в стороны руки и ноги. Его грудная клетка тяжело вздымается, а сам он мокрый как мышь. Сынёну в этой хореографии досталась ведущая роль, что подразумевало большее число сложных элементов и, соответственно, более высокие требования к качеству их исполнения, ведь основное внимание будет приковано именно к нему.

Ибо кусает губы. С одной стороны, им надо репетировать, потому что их танец далёк от отметки «приемлемо». Хотя бы её. А впереди ещё несколько хоряг, которые нужно будет начинать ставить уже на следующей неделе, и тогда времени конкретно на эту будет гораздо меньше. С другой стороны, Исюань-гэ прав, все ужасно устали, да и по большому счёту они нормально не отрепетировали именно из-за Ибо, потому что он без конца сбивался и путался.

— Ладно, да, расходимся, — наконец соглашается Ибо, задирая футболку и вытирая мокрый лоб.

Едва услышав это, все стонут с облегчением. Ибо подходит к Сяо Чжаню.

— Уже всё? — спрашивает тот, улыбаясь. — Отличная работа, лао Ван.

«Да в каком месте она отличная?» — раздражённо думает про себя Ибо, но вслух не произносит.

— Прости, мне нужно ещё остаться и отработать связки. Иди домой.

Сяо Чжань склоняет голову к плечу и внимательно смотрит на Ибо, но тот отводит взгляд. Он не хочет смотреть на Сяо Чжаня. Он раздосадован на себя за свою несобранность. Что он за профессионал, если теряется под взглядами? Даже если они такие. Позорище, а не профессионал.

— Хорошо, — внезапно легко соглашается Сяо Чжань. Вопреки здравому смыслу, Ибо немного разочарован, что тот, вопреки своему обыкновению, даже не попытался спорить, но так даже лучше. Сяо Чжань ведь наверняка устал, и пусть он не учится, но у него наверняка полно других забот.

— Тогда до завтра? — Ибо сам не понимает, почему получается вопрос, но Сяо Чжань лишь тепло улыбается, а в топких глазах горит лукавство.

Он выходит из зала, даже не махнув на прощание рукой. Ибо чувствует, как внутри ворочается разочарование, ведь вообще-то он надеялся на поцелуй. Хотя, наверное, так даже лучше — он потный и воняет, ему самому не захотелось бы к себе прикасаться, не то что целовать.

Оставшись в одиночестве, Ибо тяжело вздыхает, зачёсывает пятернёй волосы назад, откидывая прилипшие пряди с глаз, и бредёт к колонкам, включая трек. Прикрывает веки. Просто стоит, слушая музыку, чувствуя, как в теле пульсируют биты, как она заполняет каждую его клеточку. Позволяет ей течь через себя, повинуется ей и повелевает сам. И отпускает себя.

Когда песня начинается снова, Ибо принимает исходную позицию и начинает двигаться. Перетекает из позиции в позицию, делает точные, чёткие пассы руками, прогибается, тут же становясь жёстким и хлёстким. По телу растекается чувство кайфа от движения. Ибо прекрасно знает возможности своего тела, чувствует работу каждого мускула, растяжения связок, упивается ощущением полного контроля над собой. Это дарит свободу. Он чувствует, будто за спиной раскрываются крылья, готовые унести его куда угодно, предоставить взору целый необъятный мир.

Капли пота стекают с кожи, впитываясь в и без того влажную одежду, подошвы тренировочных кроссовок скрипят о паркет, одна из ламп позади начинает подозрительно мигать, но Ибо всего этого не замечает, сосредоточенно глядя на своё отражение, следя за позицией и чёткостью движений, правильным положением в пространстве, представляя рядом парней, танцующих свою партию, и соотнося их с собой.

Ибо замирает, когда слышит тихие хлопки в перерыве между повтором песни. Непроизвольно вздрагивает и инстинктивно оборачивается, встречаясь взглядом с тёмными глазами Сяо Чжаня. Ибо недоумённо вскидывает брови, не понимая, что тот здесь забыл, если давно должен был уйти домой. Он окидывает его быстрым взглядом и замечает в его руках ещё не открытую бутылку с водой, запотевшую от жара сжимающей её руки. Снова поднимает глаза на Сяо Чжаня.

— Ты потрясающе танцуешь, Ибо, — облизав губы, произносит Сяо Чжань, делая несколько шагов к нему.

Ибо не сводит с него глаз, подмечая лихорадочный блеск чужих. Если бы Чжань добавил привычное «лао Ван», реплика получилась бы скорее насмешливой, но он назвал его по имени, следовательно, похвала была искренней и серьёзной. Порой Ибо кажется, что, произнося его имя, Чжань нарочно добавляет тем или иным словам или ситуации оттенок интимности. Ибо почему-то очень остро это ощущает, особенно сейчас, когда, кроме них двоих, в зале, а, скорее всего, и на этаже больше никого нет. Где их разделяет всего несколько шагов, воздух искрит от повисшего в нём напряжения, а глаза видят только человека напротив, потому что всё остальное размыло за ненужностью.

Сяо Чжань замирает в нескольких цунях от Ибо, глядит на него неотрывно, а после протягивает ему бутылку с водой.