Глава 22. Феб (1/2)

Сентябрь 1948

Робби оказался удивительным человеком – всю дорогу Рассел думал именно об этом. Будучи успешным представителем большой иностранной компании, Робби занимался еще и опасными делами, которые, кто спорит, были очень важными и человечными, но при этом совершенно бесполезными с позиции обычного молодого человека, интересующегося деньгами и карьерой. Зачем Робби так беспокоился об омегах, живших в чужой стране? В Аммос приезжали тысячи иностранцев, и ни одному из них не было дела до гражданских прав альф и омег – все принимали ложь правительства и довольствовались ею без проблем и вопросов. Встретить другого человека было приятно, но Рассел не мог понять, что именно толкало Робби вперед и заставляло рисковать.

В его портфеле лежала доверенность, листок с адресом Колетт, а также пакет с деньгами, подготовленными для окончательного выкупа Феба. Пришлось отменить все дела, чтобы поехать на ферму, но Рассел ни о чем не жалел. Он не сказал, куда направлялся ни Розе, ни кому-то из подчиненных. Он даже не предупредил Гаспара. Хотелось сделать все самостоятельно, не пугая и не волнуя остальных.

Несколько месяцев назад Гаспар ездил на ферму к другой женщине – насколько Рассел понял из вчерашнего разговора, ее должны были звать Фелицией, но Робби не знал этого точно. Во всяком случае, та женщина воспитала Артура и Митчелла. В первый раз Гаспар побывал там один, потом он взял с собой Розу и Артура. На сей раз, Рассел решил оградить его от таких волнений – теперь, когда Гаспар и Артур сблизились по-настоящему, для каждого из них эта ферма, на которой до сих пор жили младшие братья Артура, могла стать большим испытанием.

Единственный, кого Гаспар взял с собой, сидел рядом с ним в машине и тоже ничего не знал. Митчелл не задавал вопросов – это было не в его характере. Предпочитая больше молчать, этот парень всегда оставался спокойным, но при этом многое понимал и без слов. Наверное, у него следовало поучиться этой невозмутимости. К тому же, Митчелл редко возражал и никогда не показывал своего страха.

Конечно, Роза не хотела его отпускать, тем более что Рассел ничего ей не объяснил. Однако после горячих заверений в том, что все будет отлично, она все-таки разрешила ему взять с собой Митчелла.

Присутствие старшего омеги было необходимым. Рассел с трудом разобрал рассказ Робби, прозвучавший вчера в его кабинете, однако, проснувшись рано утром, он вдруг понял, что все части картины объединились в определенном порядке. Феба дважды купили и вернули. Над ним, вполне возможно, надругались. Он будет в ужасе, если его заберет с собой одинокий молодой мужчина вроде Робби, а оказаться с таким человеком наедине в квартире или доме будет для него смертью. Но если Рассел заберет его и сразу же отведет к Митчеллу, это будет проще. Тогда Феб будет бояться всего несколько минут, пока не встретится со старшим.

Оставив машину у почтового отделения и велев Митчеллу никуда не выходить, Рассел решил дойти до фермы пешком. По словам работавшей в отделении девушки, до фермы можно было добраться минут за пятнадцать. Поначалу он хотел взять Митчелла с собой, но уже в дороге передумал, поскольку заводить его на ферму было опасно – увидев кого-то из младших или даже заметив их одежду или обувь, Митчелл мог сильно расстроиться. Приходилось думать обо всех, но как отец троих детей Рассел был готов к разным неожиданностям и поэтому всегда думал наперед.

На заднем сидении машины лежал пакет с одеждой для Феба – утром Рассел взял у Мориса рубашку, брюки с подтяжками и вязаный кардиган. Это было нужно, чтобы по дороге, пока они будут идти к машине, а потом от машины к дому, Феб не привлекал внимания. Если бы Рассел вывел из своей машины и повел через весь двор мальчика в грязной одежде, это уж слишком сильно заинтересовало бы соседей.

– Жди меня здесь, – выходя из машины, сказал Рассел. – Если хочешь, я могу открыть для тебя вторую дверцу – посидишь сзади. Там можно полежать, если вдруг устанешь.

Митчелл покачал головой и улыбнулся.

– Все в порядке, я дождусь вас здесь. Спасибо.

Волнение, которое до этого будто дремало, теперь пробудилось, и Рассел был готов поклясться, что слышал биение собственного сердца, пока шел к ферме по пыльной узкой дороге. Место было красивым, особенно на излете летней поры – сейчас, когда осень еще не наступила, но уже было не так жарко, как в начале августа, за городом воздух ощущался иначе, и держалось ощущение какой-то беззаботности. Хотя на ферме, конечно, было полно забот.

Дав себе обещание, что не уйдет без Феба, Рассел немного успокоился. Он всегда чувствовал себя увереннее, если занимал свою позицию и решал, что не сдвинется с места. В этом случае он становился инициатором ситуации, а не зависел от кого-то другого. Утром он еще думал, что Колетт могла бы не отдать ему Феба, сославшись на то, что не видела его или не узнала почерк Робби, но сейчас он приказал себе не бояться.

«Неважно, что она скажет или сделает – я не уйду без мальчика».

Вчера Робби предупредил его, что на ферме находился взрослый мужчина. Колетт была вдовой, но, возможно, делила дом с сыном или каким-то родственником. Это тоже ничего не могло изменить.

Стоя у калитки и ожидая, когда его стук услышат, Рассел подумал, что, возможно, все же должен был взять с собой Гаспара, но тут же отмел эту мысль. Нет, лучше было не тревожить брата понапрасну и не вынуждать его скрывать что-то от Артура.

Страхи стали рассеиваться, как только Колетт появилась и заговорила. Уже через минуту стало ясно, что она была готова отдать Феба без особых вопросов – ей хотелось поскорее от него избавиться. Наверное, человек, живший в подвале, доставлял немало хлопот – нужно было носить ему еду, выводить в туалет и хотя бы иногда открывать люк, чтобы он там не задохнулся.

– Роберт действительно поручил вам забрать Феба? – уточнила она уже в доме.

– Конечно, у меня даже есть доверенность, правда не заверенная нотариально, – ответил Рассел. – Дело сложное, сами понимаете.

В голове мелькнула крамольная шутка про господина Милтона – сейчас бы его услуги им пригодились, но он точно не мог помочь с того света, а даже если бы и оставался живым, вряд ли стал бы принимать участие в этом мероприятии.

Соблюдая хотя бы какие-то меры предосторожности, Колетт перечитала доверенность дважды. Потом сверила подписи, стоявшие на имевшейся у нее расписке и на доверенности. Убедившись, что все в порядке, она удовлетворенно кивнула и уже тогда взялась за пакет с деньгами.

Рассел подождал, пока она справится, а потом попросил ее отдать доверенность и расписку. Не хотелось, чтобы в этом доме оставались документы, связанные с Робби.

– Можете забрать его прямо сейчас? – спросила она, отдав ему все бумаги.

– Конечно, я за этим и явился, – как можно дружелюбнее сказал Рассел. – А есть свидетельство о рождении или паспорт? Роберт очень хотел, чтобы у мальчика были документы.

– Документы, к сожалению, остались у его последнего покупателя, – вздохнула Колетт. – Я пыталась вернуть их, но так и не смогла встретиться с ним. У меня нет его телефона, а в его дом меня не впускают – он охраняется. Это тоже проблема, но не очень большая. Уверяю, вам не понадобятся его документы.

– Как знать? Может, и понадобятся, – пожал плечами Рассел. – А вы не могли бы сказать, как его зовут? Роберт может договориться с ним сам. Возможно, он даже выкупит документы.

– А это… не повредит мне? Никто не должен знать, что я продала Феба в третий раз.

– Никто не узнает, – пообещал Рассел, прекрасно понимая, что не имел права давать слово прямо сейчас. – Мы представимся сотрудниками приюта. Он ведь нарушил права, когда не вернул документы мальчика?

– Вообще-то, да, – согласилась Колетт. – Тогда… минутку.

Она вышла из столовой и вернулась через минуту, неся в руках тонкую тетрадь. На ее носу уже красовались старенькие очки на тонкой цепочке, и она на ходу пыталась что-то отыскать в тетради – переворачивала листы и водила пальцем по строчкам.

– Вот, кажется… да, вот он.

Господин Гэвин. Рассел аккуратно переписал адрес этого человека в свою книжку и поблагодарил ее. У Колетт был список с именами покупателей и омег, которых они оплатили. Стараясь особо не пялиться в тетрадь, Рассел бросал на нее взгляды, пока они беседовали о том, как лучше всего вывезти Феба, чтобы его никто не заметил. Он не слишком внимательно слушал рекомендации, поскольку уже сам все решил заранее, но ему хотелось немного растянуть этот разговор, чтобы тетрадь оставалась открытой как можно дольше.

Запись с Фебом была самой новой – ее сделали всего месяц назад. Остальные записи были сделаны намного раньше – ближайшие к Фебу омеги были проданы четыре года назад, а еще были записи и до них. В целом строк было не очень много, по крайней мере, на этой странице.

Помимо записей о продаже были и еще какие-то списки, ограниченные таблицами. Рассела весьма заинтересовала эта тетрадь, и чем дольше он на нее смотрел, тем крепче становилась его уверенность в ее значимости.

– Хотел бы попросить вас кое о чем, – сказал он, решив перейти к тетради.

– Конечно.

– Не хотелось бы, чтобы в этом списке появилось имя Роберта, – положив руку на страницу, попросил он, теперь уже без стеснения опуская глаза на выведенные крупным почерком строки. – Я ведь не просто так забрал сейчас доверенность и расписку. Вы понимаете?

Колетт торопливо кивнула.

– Конечно, конечно, я понимаю. Я и сама не собиралась писать обо всем этом в тетрадь – она нужна для отчетов в приют, здесь только то, что должен знать хозяин.

Она рассказала ему, что не вела тетрадь некоторое время, упомянув, что делала перерыв, пока ее вновь не попросили присматривать за омегами – они оказались на улице, когда их прежняя воспитательница категорически отказалась продолжать их растить. Робби упоминал нечто подобное, и Рассел решил, что здесь она точно не лгала.

– А ведение такой тетради вообще обязательно? – продолжил Рассел. – Это кажется мне весьма утомительным и опасным делом. Что если кто-то ее найдет?

– Я веду ее не первый год, и все в порядке. Даже если кто-то и найдет, ничего не разберет. Что здесь можно понять? Имена и даты, вот и все. К тому же, здесь много чего – что я покупаю для содержания омег, что мы выручаем на продаже того, что они выращивают. В приюте очень строго следят за тем, чтобы омеги оправдывали свое проживание. Я тоже, в общем, не кормлю их со своих денег. Все это здесь. Но Роберта я не укажу.

– Есть ли и другая возможность для еще одной сделки в обход? – спросил Рассел, убирая руку с тетради. – Тоже не для этого списка.

– Нет, сейчас все оставшиеся омеги на ферме еще новые, – ответила она. – Без рекомендации вы их никак не можете получить.

– У меня есть сын, ему шестнадцать, скоро исполнится семнадцать, – снижая голос и переходя к доверительному тону, сказал Рассел. – Я хотел бы купить ему омегу на день рождения. Есть кто-то подходящего возраста? Самый старший из тех, что сейчас живут в этом доме?

Колетт задумалась.

– Есть такой мальчик – Дин. Ему уже шестнадцать, по всем признакам скоро должна наступить первая течка. В ближайшие месяцы. Его уже забронировал один мужчина.

– А что если Дин… скажем так, пропадет или потеряется? Предположим, утонет? Утонет так, что тела не найдут?

Взгляд Колетт менялся так, что это было даже удивительно – еще секунду назад она не понимала, к чему клонил Рассел, а теперь ей стала ясна его идея. Это была возможность заработать большие деньги, не какие-то жалкие проценты от продажи – а забрать всю сумму целиком.

– У меня случалось такое лишь единожды, да и то по глупости, – сказала она. – Десять лет назад один из омег заболел скарлатиной, но оплатить его лечение было нечем, и он умер за год до продажи. В тот раз мне действительно сильно влетело от хозяина, я даже выплачивала штраф.

– Но штраф был не так велик, как сумма, которую я могу заплатить за нового омегу? – предположил Рассел.

– Это было до смерти неприятно – выслушивать брань, да еще и терпеть обыски. Хозяин уже тогда заподозрил, что я продала мальчика сама, а ему решила скормить сказку о скарлатине. В тот раз я отделалась, только когда раскопали могилу.

– С утонувшим будет проще, – пообещал Рассел. – Если мальчик «утонет» в месте с сильным течением, то найти его будет почти невозможно. К тому же, что хозяин вам сделает? Больше не будет присылать омег или найдет кого-то другого для присмотра за ними? Если бы у него были варианты, он не обратился бы к вам вновь.

В тетради были записаны имена – семь мальчиков. Рядом с каждым именем стоял год рождения, и Рассел понял, что на ферме сейчас только один из них рисковал попасть в плохие руки – Дин, которому было шестнадцать. Задавая свои вопросы, он уже знал на них ответ. Имена новых омег были очерчены таблицей, и стоявшие рядом с ними даты все ему рассказали.

Дина нужно было выкупить как можно скорее, чтобы он не достался какому-то извращенцу. Остальные еще могли подождать – они были маленькими и не годились для клиентов. У следующего за Дином омеги была как минимум пара лет до продажи. За два года Рассел и Гаспар вполне могли придумать что-то другое.

Тратить деньги на омег было безумием, но Рассел был готов рискнуть. Он был не настолько богат, чтобы тратить баснословные деньги на людей, которых нужно еще учить и кормить, но в то же время он был отцом – человеком, который должен подавать пример. Его сыновья должны были вырасти достойными людьми, знающими цену человеческой жизни, и если он хотел видеть их именно такими, то сейчас стоило сделать хоть что-то, а не стоять в стороне и говорить, что он был бессилен. К тому же, его немного вдохновил пример Робби – тот, будучи иностранцем, тратил свои личные деньги на покупку Феба и очень хотел, чтобы этот ребенок страдал как можно меньше.

– Хорошо, я вас поняла, – сказала Колетт.

А Робби был прав – эта женщина была очень жадной. Не злой, но расчетливой и знающей свою выгоду. Это играло ему на руку.

– Что именно вы поняли? – спросил Рассел, улыбаясь.

– Дин «утонет» на следующей неделе в пятницу, – сказала она. – Вы сможете забрать его сразу же после этого, но, пожалуйста, сделайте это ночью. Я спрячу его в том же подвале, где сейчас сидит Феб, а потом выведу к вам.

Легкость, с которой она согласилась на это рискованное дело, немного настораживала. Не решит ли она расправиться и с другими омегами так же? О, нет, если она упустит двух подряд, хозяин приюта просто убьет ее своими же руками. Один раз такой убыток можно было простить через взыскание и выговор, но повторять этот фокус не стоило. Колетт тоже это понимала.

– Но, пожалуйста, больше не обращайтесь с подобными просьбами и не присылайте ко мне своих друзей, – попросила она сразу же. – Второго омегу я так потерять точно не смогу. Если пропадет кто-нибудь еще, это будет уже слишком подозрительно.

– Конечно, – пообещал Рассел. – Это только личная сделка. Напишите мне цену, и я оставлю вам залог, чтобы вы не передумали.

Закончив с делами внутри дома, они отправились к Фебу, и по дороге Колетт предупредила, что подвал находился в другом месте. Рассел передал ей чистую одежду, попросив ее позволить Фебу переодеться, а потом вывести его в дом – он не собирался спускаться в подвал, чтобы не трепать себе нервы. С него было достаточно переживаний и страхов, разговор об этой чертовой тетради вытянул, казалось, последние силы, а их и так было не очень много.

Ждать пришлось долго, и Рассел даже расчистил платком кресло, которое сдвинули с крышки люка, чтобы усесться в него и подождать. Из провала открытого люка доносились глухие голоса, и Рассел внимательно прислушивался к ним – один из них принадлежал молодому человеку, и он звучал взволнованно и расстроено. Через некоторое время поднялась Колетт, которая вела за собой Феба.

Феб был удивительно красивым – таким же, как Митчелл и Артур, а возможно, даже красивее. Его лицо было абсолютно правильным – ровный и аккуратный нос, изящно очерченные маленькие губы, густые брови, потрясающие серые глаза и светлые волосы. Рассел подумал, что им невероятно повезло, что Феба вернули. При такой красоте могли бы и оставить себе, чтобы дождаться течки.

Державшаяся рядом с ним Колетт, сразу же взяла его за руку, как только они оказались наверху.

– Пожалуйста, будь хорошим мальчиком, – сказала она. – Возьмите его, господин.

Рассел протянул ему руку, и Феб послушно вложил в нее свою ладонь. Впрочем, даже при всей его внешней покладистости оставался взгляд – довольно жесткий и даже решительный. Феб не был сломлен или запуган – он, наверное, просто разозлился, что его продавали в третий раз. Его рука безучастно лежала в руке Рассела – он даже не делал попыток сжать пальцы. К тому же, его лицо оставалось отрешенным, хотя взгляд не позволял Расселу обмануться – глаза Феба не лгали, а выдавали крайнее недоверие и злость.

Они направились прочь из фермы, и Рассел крепко держал его за руку, боясь, что он действительно совершит какую-нибудь глупость. Колетт проводила их и даже проследила, чтобы они прошли до поворота, а потом скрылась. В этот момент и случилось самое неожиданное – Феб вырвался и побежал по дороге.

Не сообразив, что бежать он мог только по прямой, потому что дорога была пустой, а по бокам шел средней высоты забор, через который было невозможно продраться или перепрыгнуть одним махом, Рассел побежал следом. Это было глупо, поскольку Феб все равно бежал прямо к почтовому отделению – туда, где стояла машина. Можно было и не догонять?

Черта с два. Нужно было догнать, пока он не убежал слишком далеко – от почтового отделения дорога раздваивалась, и на развилке Феб мог запросто потеряться. Кроме того, дальше забор заканчивался, и шли уже кусты, а за ними вообще начинался поселок, где была масса темных углов.

– Стой, черт бы тебя побрал! – крикнул Рассел, когда они бежали по безлюдной дороге.

Феб бежал как олимпийский чемпион – очень быстро и уверенно, нигде не сбиваясь и не замедляясь. Расселу стало смешно от собственной слабости.

Проклятый сороковник и уже начавший расти живот. И колени. И поясница. Все мешало ему и не позволяло бежать достаточно быстро.

Куда ему было до мальчика, которому больше не хотелось страдать и терпеть унижения? Феб знал, от чего убегал, и знал, что игра стоила свеч. На кону стояла его жизнь, и он решил умереть так, как захочет сам, а не как скажут другие. А может, он хотел рискнуть и выжить?